Неточные совпадения
Частный пристав. Антон Антонович,
это коробка, а
не шляпа.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то
это клевета, ей-богу клевета.
Это выдумали злодеи мои;
это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что
это за жаркое?
Это не жаркое.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам
это заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню
это! А все
эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с
этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
А нам земля осталася…
Ой ты, земля помещичья!
Ты нам
не мать, а мачеха
Теперь… «А кто велел? —
Кричат писаки праздные, —
Так вымогать, насиловать
Кормилицу свою!»
А я скажу: — А кто же ждал? —
Ох!
эти проповедники!
Кричат: «Довольно барствовать!
Проснись, помещик заспанный!
Вставай! — учись! трудись...
Г-жа Простакова. Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж?
Это их дело.
Это таки и наука-то
не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, — свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего
не знает Митрофанушка.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как!
Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться
не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего в то время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем
не столь необходимо для счастия народов, как
это кажется с первого взгляда.
— И так
это меня обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же, мол, ты бога-то обидел?" — говорю я ему. А он
не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит, может, будешь видеть", — и был таков.
— Что ж
это такое? фыркнул — и затылок показал! нешто мы затылков
не видали! а ты по душе с нами поговори! ты лаской-то, лаской-то пронимай! ты пригрозить-то пригрози, да потом и помилуй!
— Уж как мне
этого Бонапарта захотелось! — говаривала она Беневоленскому, — кажется, ничего бы
не пожалела, только бы глазком на него взглянуть!
Есть указания, которые заставляют думать, что аскетизм Грустилова был совсем
не так суров, как
это можно предполагать с первого взгляда.
Они сами
не понимали, что делают, и даже
не вопрошали друг друга, точно ли
это наяву происходит.
Столь меня сие удивило, что я и доселе спрашиваю себя: полно, страдание ли
это, и
не скрывается ли здесь какой-либо особливый вид плотоугодничества и самовосхищения?
Прыщ был уже
не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил:
не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все
это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
"Было чего испугаться глуповцам, — говорит по
этому случаю летописец, — стоит перед ними человек роста невеликого, из себя
не дородный, слов
не говорит, а только криком кричит".
Один только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и девам глуповским", и
этим как будто дает понять, что, и по его мнению, все-таки было бы лучше, если б порчи
не было.
Ужели во всякой стране найдутся и Нероны преславные, и Калигулы, доблестью сияющие, [Очевидно, что летописец, определяя качества
этих исторических лиц,
не имел понятия даже о руководствах, изданных для средних учебных заведений.
Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, потому что
не в состоянии сознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений…
Вступая в их область, чувствуешь, что находишься в общении с легальностью, но в чем состоит
это общение —
не понимаешь.
— Об
этом мы неизвестны, — отвечали глуповцы, — думаем, что много всего должно быть, однако допытываться боимся: как бы кто
не увидал да начальству
не пересказал!
Если глуповцы с твердостию переносили бедствия самые ужасные, если они и после того продолжали жить, то они обязаны были
этим только тому, что вообще всякое бедствие представлялось им чем-то совершенно от них
не зависящим, а потому и неотвратимым.
На
это отвечу: цель издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели
не коснели в праздности…"
Наконец он
не выдержал. В одну темную ночь, когда
не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что
этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
По обыкновению, явление
это приписали действию враждебных сил и завинили богов за то, что они
не оказали жителям достаточной защиты.
В то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении
этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями
не допускалось. Грустилов вспомнил об
этом праве и задумался еще слаще.
Очень может быть, что так бы и кончилось
это дело измором, если б бригадир своим административным неискусством сам
не взволновал общественного мнения.
Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным"Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому,
не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже
эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами.
Тем
не менее душа ее жаждала непрестанно, и когда в
этих поисках встретилась с одним знаменитым химиком (так называла она Пфейфера), то прилепилась к нему бесконечно.
В сущности, однако ж,
это было
не так.
— Так и живем, что настоящей жизни
не имеем, — отвечали глуповцы и при
этом не то засмеялись,
не то заплакали.
Ему так хорошо удалось уговорить брата и дать ему взаймы денег на поездку,
не раздражая его, что в
этом отношении он был собой доволен.
— Врага?
Это не может быть.
Осматривание достопримечательностей,
не говоря о том, что всё уже было видено,
не имело для него, как для Русского и умного человека, той необъяснимой значительности, которую умеют приписывать
этому делу Англичане.
Она решила, что малую часть приданого она приготовит всю теперь, большое же вышлет после, и очень сердилась на Левина за то, что он никак
не мог серьезно ответить ей, согласен ли он на
это или нет.
Всё
это было ужасно гадко, но Левину
это представлялось совсем
не так гадко, как
это должно было представляться тем, которые
не знали Николая Левина,
не знали всей его истории,
не знали его сердца.
Очевидно, фельетонист понял всю книгу так, как невозможно было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые
не читали книги (а очевидно, почти никто
не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была
не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был человек совершенно невежественный. И всё
это было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы
не отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.
Алексей Александрович ничего
не хотел думать о поведении и чувствах своей жены, и действительно он об
этом ничего
не думал.
— Догадываюсь, но
не могу начать говорить об
этом. Уж поэтому ты можешь видеть, верно или
не верно я догадываюсь, — сказал Степан Аркадьич, с тонкою улыбкой глядя на Левина.
Но где, когда и зачем
это все было, он
не знал.
— Я
не буду судиться. Я никогда
не зарежу, и мне
этого нe нужно. Ну уж! — продолжал он, опять перескакивая к совершенно нейдущему к делу, — наши земские учреждения и всё
это — похоже на березки, которые мы натыкали, как в Троицын день, для того чтобы было похоже на лес, который сам вырос в Европе, и
не могу я от души поливать и верить в
эти березки!
Одни, к которым принадлежал Катавасов, видели в противной стороне подлый донос и обман; другие ― мальчишество и неуважение к авторитетам. Левин, хотя и
не принадлежавший к университету, несколько раз уже в свою бытность в Москве слышал и говорил об
этом деле и имел свое составленное на
этот счет мнение; он принял участие в разговоре, продолжавшемся и на улице, пока все трое дошли до здания Старого Университета.
Из-под собаки, из-под ног охотников беспрестанно вылетали бекасы, и Левин мог бы поправиться; но чем больше он стрелял, тем больше срамился пред Весловским, весело палившим в меру и
не в меру, ничего
не убивавшим и нисколько
этим не смущавшимся.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он
не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде
не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он
не может выздороветь, Левин и Кити находились
этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы
не ошибиться, возбуждении.
Князь отошел, стараясь
не дать заметить, как ему смешна была вся
эта комедия.
Свияжский переносил свою неудачу весело.
Это даже
не была неудача для него, как он и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство. И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха и торжествовало его.
— Ну, мы разно смотрим на
это дело, — холодно сказал Алексей Александрович. — Впрочем,
не будем говорить об
этом.
Княгиня Бетси,
не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял
эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Он
не верит и в мою любовь к сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает
это мое чувство, но он знает, что я
не брошу сына,
не могу бросить сына, что без сына
не может быть для меня жизни даже с тем, кого я люблю, но что, бросив сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, —
это он знает и знает, что я
не в силах буду сделать
этого».