Неточные совпадения
— Вижу, вижу, домой
хочешь!
Поедем! — проговорил старик и встал.
— Все лучше; отпустит — хорошо, а не отпустит — ты все-таки обеспечен и
поедешь… Маша мне сказывала, что ты
хочешь быть ученым, — и будь!.. Это лучшая и честнейшая дорога для всякого человека.
Павел, по преимуществу, не желал, чтобы отец
ехал с ним, потому что все хоть сколько-нибудь близкие люди опротивели ему, и он
хотел, чтобы никто, кроме глупого Ваньки, не был свидетелем его страданий.
— А что, не
хочешь ли,
поедем к Александру Ивановичу Коптину?
— Но как же мое дело, друг мой! Я тебя спрашиваю:
хочешь ты, чтоб я
ехал, или нет?
— Во всяком случае, — продолжала она, — я ни сама не
хочу оставаться в этих номерах; ни вас здесь оставлять с вашими приятелями и приятельницами-девицами.
Поедем сейчас и наймем себе особую квартиру. Я буду будто хозяйка, а ты у меня на хлебах будешь жить.
Павел, высадив Анну Ивановну на Тверской,
поехал к себе на Петровку. Он
хотя болтал и шутил дорогой, но на сердце у него кошки скребли. Дома он первого встретил Замина с каким-то испуганным лицом и говорящего почти шепотом.
— Ехать-то мне, — начал Павел, — вот ты хоть и не
хочешь быть мне отцом, но я все-таки тебе откроюсь: та госпожа, которая жила здесь со мной, теперь — там, ухаживает за больным, умирающим мужем. Приеду я туда, и мы никак не утерпим, чтобы не свидеться.
— О, да благословит тебя бог, добрый друг! — воскликнул Салов с комическим чувством, крепко пожимая руку Вихрова. —
Ехать нам всего лучше в Купеческий клуб, сегодня там совершается великое дело: господа купцы вывозят в первый раз в собрание своих супруг; первая Петровская ассамблея будет для Замоскворечья, — но только не по высочайшему повелению, а по собственному желанию! Прогресс!.. Дворянству не
хотят уступить.
В тот же день после обеда Вихров решился
ехать к Фатеевой. Петр повез его тройкой гусем в крытых санях. Иван в наказание не был взят, а брать кого-нибудь из других людей Вихров не
хотел затем, чтобы не было большой болтовни о том, как он будет проводить время у Фатеевой.
«Завален работою, а в собрание, однако,
едет!» — подумала Клеопатра Петровна и от такого невнимания Вихрова даже заболела. Катишь Прыхина, узнав об ее болезни, немедленно прискакала утешать ее, но Клеопатра Петровна и слушать ее не
хотела: она рыдала, металась по постели и все выговаривала подруге...
«Все кончено, я, как разрушитель храмов, Александр Македонский, сижу на развалинах. Смирный народ мой поершился было немного,
хотели, кажется, меня убить, — и я, кажется,
хотел кого-то убить. Завтра
еду обратно в губернию. На душе у меня очень скверно».
— Есть недурные! — шутил Вихров и, чтобы хоть немножко очистить свою совесть перед Захаревскими, сел и написал им, брату и сестре вместе, коротенькую записку: «Я, все время занятый разными хлопотами, не успел побывать у вас и
хотел непременно исполнить это сегодня; но сегодня, как нарочно, посылают меня по одному экстренному и секретному делу — так что и зайти к вам не могу, потому что за мной, как страж какой-нибудь, смотрит мой товарищ, с которым я
еду».
— У нас лошади-то в какую
хочешь темь
едут, словно человек, понимают, — вмешался в разговор Мелков.
Вихров рассказал ему — откуда и, объяснив свою надобность
ехать в Петербург, признался, что он
хочет самовольно уехать, так как губернатор никак не разрешает ему отпуска.
Катишь в самом деле получила два требующие ее предписания, но она все-таки
хотела прежде походить за своим близким ей больным, а потом уже
ехать на службу.
В карете генерал, когда они
поехали, тоже все как-то поеживался, откашливался;
хотел, как видно, что-то такое сказать и не находился; впрочем, и пространство, которое им надобно было проехать до квартиры Плавина, было слишком небольшое, а лошади несли их быстро, так что через какие-нибудь минуты они очутились уже у подъезда знакомого нам казенного дома.
— А вот видишь что! — отвечал Живин, соображая. — В пятницу в Петербург возвратится Виссарион, и они уже непременно целый вечер будут дома…
Хочешь, я заеду за тобой и
поедем!
—
Хотел было я, господа, — начал Вихров, снова вставая на ноги, — чтоб в нашем обеде участвовал старый, израненный севастополец, но он не
поехал.
Содержание было то самое, как он ожидал, но форма была неожиданная и особенно неприятная ему. «Ани очень больна, доктор говорит, что может быть воспаление. Я одна теряю голову. Княжна Варвара не помощница, а помеха. Я ждала тебя третьего дня, вчера и теперь посылаю узнать, где ты и что ты? Я сама
хотела ехать, но раздумала, зная, что это будет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибудь, чтоб я знала, что делать».
Неточные совпадения
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не
поедет, и что он не
хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу, все пошло хорошо.
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а
едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не
едет, забирает все на счет и ни копейки не
хочет платить».
— Анна,
поедем послезавтра, если
хочешь. Я на всё согласен.
— Нет, мрачные. Ты знаешь, отчего я
еду нынче, а не завтра? Это признание, которое меня давило, я
хочу тебе его сделать, — сказала Анна, решительно откидываясь на кресле и глядя прямо в глаза Долли.
— Я? я недавно, я вчера… нынче то есть… приехал, — отвечал Левин, не вдруг от волнения поняв ее вопрос. — Я
хотел к вам
ехать, — сказал он и тотчас же, вспомнив, с каким намерением он искал ее, смутился и покраснел. — Я не знал, что вы катаетесь на коньках, и прекрасно катаетесь.