Суждение

Сужде́ние — мысль, в которой утверждается наличие или отсутствие каких-либо положений дел.

Виды суждений и отношения между ними изучаются в философской логике. В математической логике суждениям соответствуют высказывания.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Рассел задает следующую интерпретацию для основных категорий языковых выражений в его формальном языке (имен, предикатов, «открытых» формул и предложений). Имена обозначают индивидов, а предикаты – свойства и отношения. Что касается предложений, то сначала Рассел считал, что они обозначают суждения, однако затем – ко времени создания логического атомизма – место суждений заняли факты[19]. Формулы, которые не являются предложениями («открытые формулы»), выражают пропозициональные функции, т. е. функции, областью определения которых являются индивиды или n-ки индивидов, а областью значений – суждения. Если взять, к примеру, предикат «есть философ» (P), то формула «x есть философ» (Px) выражает функцию, которая при подстановке в нее любого индивида из области значения (например, Сократа) превращается в предложение, и этому предложению приписывается в качестве значения суждение, говорящее о том, что Сократ есть философ. Это суждение истинно, если Сократ действительно является философом.

Л. Б. Макеева, Язык, онтология и реализм, 2011

Структура предложения и суждения, несмотря на их тесную связь, не полностью совпадает. Поэтому нередко возникает необходимость уточнить смысловое содержания суждения, соотношение объемов его терминов. Для этого используют логическое преобразования суждений: обращение, превращение, противопоставление предикату, противопоставление субъекту.

Николай Васильевич Михалкин, Логика, 2013

Суждение – это форма мышления, содержащая утверждение или отрицание об окружающем мире, его предметах, закономерностях и взаимосвязях. Суждения бывают простыми и сложными. Различие между ними в том, что сложное суждение состоит из двух простых. Простое суждение: «Каратист наносит удар». Сложное суждение: «Поезд отошел, перрон опустел». Как видно, формой суждения является повествовательное предложение.

Д. А. Шадрин, Логика: конспект лекций

Абстрактное мышление – это средство познания, с помощью которого логическая наука рассматривает и изучает явления окружающего мира, которые зачастую невозможно познать иным способом, и в этом проявляется степень необходимости. Для повышения эффективности процесса мышления применяется понятие логических форм. Это формы, в которых протекает логическое познание. Они характеризуют способ связи составных частей мысли, ее структуру. Такая структура существует объективно, т. е. не зависит от конкретного человека, а характеризует особенности окружающего мира. Давая определение логическим формам, необходимо сказать о таких понятиях, как кванторное слово, связка, субъект и предикат. Субъект – это категория, дающая понятие о предмете суждения, логическую форму которого необходимо определить. Предикат – дает понятие о признаке предмета. Связка представляется словом «есть» и может отсутствовать. В этом случае вместо нее ставится тире. Кванторным словом является слово «все». Таким образом, суждения выражаются в формах типа «Все (квантор) S (субъект) есть (связка) P (предикат)».

Д. А. Шадрин, Логика

Понятия и умозаключения не суть что-либо, по существу отличное от суждений. Понятие есть всегда сочетание признаков, установленное актом суждения. Точно так же умозаключение есть сложное суждение или, наоборот, суждение есть простейшее умозаключение. Связь субъекта с предикатом в каждом суждении имеет такой же необходимый и обоснованный характер, как и связь вывода с посылками. В этой необходимости связи состоит существо всякого мышления. «То, что отчетливо обнаруживается в суждении, как принуждение к сочетанию, и исключает представление о произвольной игре комбинирования, как не мышление (Nichtdenken), именно и составляет существенную особенность настоящих процессов мышления». «Сущность суждения состоит в том, что оно выступает как обоснованное»46.

Коллектив авторов, Новые идеи в философии. Сборник номер 3, 2014

Суждение никоим образом не есть простая ассоциация образов, оно полагает реальное тождество предиката и субъекта4. Глагол «быть», связка суждения, возвращает реальному то, что абстракция из него извлекла. Всякое суждение есть анализ, прежде чем быть синтезом. Это тождество, которое предписывает синтез, является необходимым или в силу простого анализа терминов: субъекта и предиката, в суждениях самоочевидных или вследствие рассмотрения существующего факта, в суждениях опыта. Рассудок не может сообщать явлениям способность быть познанными, которую они сами по себе не имели бы.

Коллектив авторов, Новые идеи в философии. Сборник номер 17, 2014

Здесь представляется возможным сделать шаг за пределы кантовской философии. Достаточно заметить лишь, что логический формализм совпадает с формализмом грамматическим. Описанная Кантом структура суждений одновременно представляет собой структуру предложений языка. Поэтому получается, что объект познания конституирован сообразно грамматическим формам того языка, на котором этот объект может быть описан.

Г. Б. Гутнер, Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

Гипотеза синтаксической дистрибуции голосов ДС по позициям субъекта и предиката отвечает сущностной идее двуголосия, которая не допускает ни абсолютного смыслового растворения одного голоса в другом, ни их абсолютной же взаимоизоляции.[104] Если осуществляется одна из этих полярных возможностей, ДС распадается, оставляя в случае синтаксической взаимоизоляции голосов шаблоны прямой или косвенной речи (в пределе – внешний диалог), а в случае растворения или нейтрализации – одноголосое слово (в пределе – диалектическое синтетическое суждение или сложносоставное имя, то есть именную группу по типу дескрипции). В двуголосой же конструкции оба голоса должны, по определению, и быть синтаксически взаимосвязанными, и качественно сохраняться, то есть восприниматься (идентифицироваться) как именно два разных голоса. Выполнение этого условия теоретически допустимо только при понимании голосов как распределенных по позициям синтаксического субъекта и предиката. Только такая синтаксическая диспозиция смягчает лингвистическую абсурдность идеи одновременного звучания двух голосов в единой конструкции, поскольку именно эти позиции могут обеспечить им требуемый равный синтаксический статус. Ни на каких других синтаксических правах два голоса не могут мыслиться сосуществующими в высказывании.

Людмила Гоготишвили, Непрямое говорение, 2006

Установив определенную точку зрения на механизм представлений, Майер переходит к логической стороне мыслительного процесса – к вопросу о природе суждения. На природу суждения существуют весьма разнообразные взгляды – их можно свести к четырем типичным группам, из коих первые три, как имеющие нечто общее между собою, могут быть противопоставлены четвертой: 1) Verknüpfungs- und Trennungstheorien, согласно которым суждение есть сочетание представлений или расчленение сложного представления. Уже Аристотель указывал, что сочетание и расчленение суть лишь две стороны того же акта; 2) Gleichsetzungstheorien, согласно им суждение = отождествление двух содержаний представлений; 3) Praedicationstheorien, два представления ставятся в отношение одно к другому. Эти три теории сходны в том, что они рассматривают суждения как связывание представлений. 4) Теория – это Geltungstheorie, суждение есть признание или отвержение представления или связи представлений. Признание это рассматривается в отношении к действительному бытию, и экзистенциальное суждение оказывается здесь типичной формы суждения вообще. Майер признает за всеми этими теориями известное значение. Он лишь настойчиво указывает, что не только связь представлений, но и отдельное представление может быть объектом суждения. Уже и отдельное представление не безразлично к «истинному» и «ложному», в него привходят те или другие моменты логического значения. Первичные формы суждения лежат в нашей психике гораздо глубже, чем те акты мышления, которые находят себе выражение в слове.

Коллектив авторов, Новые идеи в философии. Сборник номер 16, 2014

Идею о познании как процессе все большего наполнения мысли объективным содержанием и совпадения мысли с объектом Гегель проводит в своем исследовании форм суждения и умозаключения. Применяя диалектику к познанию, он показывает, что суждение как истина реализуется в развитии. То единство всеобщего и единичного, которое как бы в свернутом виде наличествует в понятии, выходит наружу и развертывается в суждении. Суждение представляет собой процесс возведения единичного во всеобщее, поэтому оно – единство противоположностей, единичное опосредствуется здесь связкой «есть» со всеобщим. Но эта связь устанавливается во всей своей сущности не сразу, она возникает и реализуется в движении суждения. Цель этого движения – диалектическое тождество, единство субъекта и предиката, которое достигается лишь в процессе возникновения и преодоления противоречия между ними. Разрешение противоречия между субъектом и предикатом находит свое выражение в переходе от одних, низших, к другим, высшим формам суждений.

Г. В. Гегель, Наука логики, -1

3) Рассуждение – особый вид высказывания, отражающий причинно-следственную связь каких-либо фактов (явлений). В структуру монолога-рассуждения входят: исходный тезис (информация, истинность или ложность которой требуется доказать), аргументирующая часть (аргументы в пользу или против исходного тезиса) и выводы. Рассуждение складывается, таким образом, из цепи суждений, образующих умозаключения. Каждый из видов монологической речи имеет свои особенности построения в соответствии с характером коммуникативной функции.

В. П. Глухов, Методика формирования связной речи детей дошкольного возраста с системным речевым недоразвитием, 2017

В зависимости от оригинальности, новизны выделяют мышление репродуктивное (усвоение готовых знаний) и продуктивное (творческое). По форме мышление бывает наглядно-действенное, наглядно-образное и словесно-логическое. Наглядно-действенное мышление направлено на решение задач посредством внешних, практических действий. Наглядно-образное мышление опирается на представления или восприятие, так как задачи решаются посредством образов. Словесно-логическое мышление – это мышление понятийное, когда задача решается при помощи рассуждений. Форма мышления, посредством которой отражаются общие, наиболее существенные свойства явлений и предметов окружающего мира, называется понятием. Понятия подразделяются на общие (отличаются большим объемом) и конкретные. Общие понятия выражаются через конкретные, например, сажают не просто дерево как таковое, а конкретно березу, яблоню и т. д. Суждения подразделяются на общие, частные, единичные. Общие суждения содержат утвердительную или отрицательную информацию обо всех предметах и явлениях («у детей высокая переключаемость внимания»). Частные – только о части предметов и явлений, включенных в понятие («дети этого класса хорошо танцуют»). Единичные – речь идет об индивидуальном понятии («Витя Иванов хорошо рисует»). Форма мышления, посредством которой сопоставляются и анализируются разнообразные суждения с целью получения нового суждения, называется умозаключением.

Аурика Луковкина, Психология. Шпаргалка, 2009

В зависимости от оригинальности, новизны выделяют мышление репродуктивное (усвоение готовых знаний) и продуктивное (творческое). По форме мышление бывает наглядно-действенное, наглядно-образное и словесно-логическое. Наглядно-действенное мышление направлено на решение задач посредством внешних, практических действий. Наглядно-образное мышление опирается на представления или восприятие, так как задачи решаются посредством образов. Словесно-логическое мышление – это мышление понятийное, когда задача решается при помощи рассуждений. Форма мышления, посредством которой отражаются общие, наиболее существенные свойства явлений и предметов окружающего мира, называется понятием. Понятия подразделяются на общие (отличаются большим объемом) и конкретные. Общие понятия выражаются через конкретные, например, сажают не просто дерево как таковое, а конкретно березу, яблоню и т. д. Суждения подразделяются на общие, частные, единичные. Общие суждения содержат утвердительную или отрицательную информацию обо всех предметах и явлениях («у детей высокая переключа-емость внимания»). Частные – только о части предметов и явлений, включенных в понятие («дети этого класса хорошо танцуют»). Единичные – речь идет об индивидуальном понятии («Витя Иванов хорошо рисует»). Форма мышления, посредством которой сопоставляются и анализируются разнообразные суждения с целью получения нового суждения, называется умозаключением.

Н. А. Богачкина, Психология, -1

Эмпирическая реальность воспринимается и понимается людьми как совокупность фактов, допускающих опытную проверку. При знании соответствующих измерительных процедур субъект без труда может оценить истинность описывающих ее суждений. Или, как говорил К. Поппер, использовать принцип фальсифицируемости, принципиальной опровержимости утверждений. Например, опираясь на метрическую систему мер, любой образованный человек выберет истинное высказывание из пары: «Кит весит больше карася» и «Расстояние от Москвы до Владивостока не превышает тысячу километров».

В. В. Знаков, Психология понимания мира человека, 2016

Чтобы некоторое суждение (совокупность суждений) А приобрело статус научного закона, необходимо условие В установить (подобрать специально!) таким образом, чтобы А было истинно всегда при наличии условия В. Если при наличии условий В возможны случаи, когда А ложно, то А не может рассматриваться как закон, отвергается в качестве закона. В практике познания условия В устанавливаются всегда лишь частично и приблизительно. В ряде случаев они вообще являются воображаемыми, невозможными в реальности. В таких случаях суждения «А при условии В» вообще не верифицируются (не подтверждаются и не отвергаются) путем сопоставления с эмпирической реальностью. Их ценность устанавливается косвенно, т. е. тем, что с их помощью получаются выводы, которые соответствуют или не соответствуют реальности. Они принимаются как аксиомы или на основе логических рассуждений, в которых А выводится из каких-то посылок, включая в них В. Условия А могут быть в той или иной мере достигнуты в эксперименте или выявлены в результате логической обработки данных наблюдений.

А. А. Зиновьев, На пути к сверхобществу, 2008

В научной литературе синонимами термина «субстрат» обычно выступают «материал», «элементы», «компоненты», «содержание» и др. Соответственно, «субстратным является такое исследование, в котором предмет познания изучается со стороны его субстрата» (Никитин, 1981, c. 8). В своей монографии «Природа обоснования (субстратный анализ)» Е. П. Никитин пишет, что основная задача «субстратного анализа состоит в установлении относительно самостоятельных, целостных повторяющихся единиц субстрата – компонентов» (1981, c. 8), а также их сравнительная характеристика, которая предполагает выяснение вопроса о гомогенности или гетерогенности субстрата. Изучая природу обоснования, автор использует принципы традиционной логики, на которых строятся так называемые условные суждения. В условных суждениях более простые соотносятся между собой с помощью связки «если…, то». Два простых суждения называются: одно – условием (основанием), другое – следствием. Так, рассматривая процедуру «оценка», автор выделяет в ней два компонента – предмет оценки и основание оценки; в операции «интерпретация» также наблюдаются два компонента – интерпретирующие сведения и интерпретируемые символы; в экспериментальной проверке (подтверждении/опровержении) гипотезы обнаруживаются проверяемые теоретические положения и эмпирические данные и т. д.

Н. Е. Харламенкова, Самоутверждение подростка, 2007

Выводы из понятий. Нормы права используют в ряде случаев понятия, представляющие собой «свернутые» (сокращенные) суждения. При толковании происходит обратный процесс – развертывание понятий в совокупность детальных суждений. Чтобы сделать вывод из понятия, необходимо сформулировать его признаки, а затем дать определение. Все это позволяет сопоставить данное понятие со сравнимыми и совместимыми понятиями, произвести их атрибутивную и объемную интерпретацию[102].

А. В. Слесарев, Судебно-арбитражное толкование норм гражданского права, 2005

В логике – отдел, изучающий значения понятий и суждений, в особенности при записи их в виде формальных выражений, т. н. формальных систем. К задачам семантики относится уточнение таких понятий, как «смысл», «соответствие», «интерпретация». Интерпретация связана с исследованием смысла какого-либо построения, текста, когда необходимо выявить его семантику.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Процедурно «отнесение к ценности» означает применение некоторой аксиологической шкалы к потенциальным объектам исследования. Первый вопрос, который при этом возникает, имеет ли право так поступать ученый, не рискуя уклониться от требований достоверности знания. Да, имеет: существуют следующие логические и исторические предпосылки такой возможности. Во-первых, установленный Р. Г. Лотце факт различия между бытием вещи и ее значимостью. Во-вторых, положение Канта о приоритетности суждения как формы мысли перед понятием и жесткой формулой Риккерта, что всякое познание есть суждение. В-третьих, синтетические суждения присоединяют к предмету новые предикаты, которых не могло быть в его материале (целесообразность, красоту и т. д.), а рефлексивная способность суждения основывается на «сверхчувственном в нас» (Кант), т. е. на архетипических следах и интериоризованных символах культуры, ценностного сознания конкретной общности. В-четвертых, «трансцендентальный субъект» кантианства – это и есть ученый (социолог, филолог, экономист и др.) как человек, владеющий логическими приемами установления истинности суждения. В этом его отличие от «гносеологического субъекта» докантовской философии, получаемого путем абстрагирования от всех социальных, демографических, психологических человеческих качеств до «голой» способности познания: чувственного в сенсуализме (Локк) или рационального – у Декарта, Лейбница и др. Ученый («трансцендентальный субъект») вооружен всеми знаниями своего времени в данной области исследования (предметными, аксиологическими, методологическими), он также «методически дисциплинирован» (Вебер). Поэтому непосвященному (и непросвещенному) он кажется мистическим обладателем априорного знания. Но только такой субъект и способен осуществить процедуру отнесения к ценности. Ситуация в некоторой степени напоминает выбор научной темы аспирантами: кто-то называет тему сам, ибо видит ее актуальность, новизну, значимость; другим – предлагают руководители.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

Итак, трансцендентальный метод выполняет эвристическую функцию. Он раскрывает самую суть этой функции, проливая свет на деятельность интендирования и ее коррелят – интендируемое: будучи неизвестным, оно, по меньшей мере, интендируется. Более того, поскольку систематизирующая функция предоставляет набор базовых терминов и отношений, под рукой имеются основные определения, которые могут быть сформулированы всегда, когда неизвестным является человеческий субъект или объект, соразмерный когнитивному процессу человека, то есть объект, подлежащий познанию посредством переживания, понимания и суждения.

Бернард Лонерган, Метод в теологии, 1971

Нет необходимости уточнять, что очерченный выше взгляд на метафизические суждения не является моим собственным взглядом, моей задачей было показать, каковы вероятные следствия трактовки метафизических утверждений как «не имеющих значения». Далее, сказанное мной показывает, я думаю, что проблема языка вовсе не является излишним усложнением философских предметов; это реальная проблема. В своей статье «Возможность метафизики» я различил субъективное и объективное значение. Например, утверждая «Бог разумен», теистический метафизик не может указать объективного значения в том смысле, что он не может сказать нам, что есть Божественный разум сам по себе. Под «субъективным значением» я понимаю значение в сознании говорящего, которое он может выразить. (Важно понимать, что я не использую здесь слово «субъективный» как синоним не имеющего объективной референции.) Субъективное значение утверждений, относящихся к существующим реальностям, превосходящим обычный непосредственный опыт, имеет аналогический характер. Естественно, аналогический язык всегда страдает определенной неточностью, и задача теистического метафизика состоит в том, чтобы таким образом прояснить «субъективное» значение его утверждений, то есть насколько возможно приблизиться к адекватному «объективному» значению этих утверждений. Нам приходится использовать «человеческий язык», потому что у нас нет иного языка, и человеческий язык не приспособлен для того, чтобы точным образом передавать то, что лежит вне сферы нашего обычного опыта. Мне представляется, что логические позитивисты интерпретируют значение однообразно без достаточного на то основания. Однако я охотно признаю, что проблема «значения» является действительной проблемой, не имея ничего общего с пустой игрой слов.

Фредерик Коплстон, История философии. ХХ век, -1

3 Принципиально иную оценку онтологического статуса геометрических (математических) объектов дает Кант. Все многообразные правила, заключенные в геометрической теореме, обладающие внутренней связностью, цельностью и даже заключающие в себе некоторую внутреннюю целесообразность, он считает синтетичными по их природе и не вытекающими из понятия об объекте. Они должны быть даны человеку в чувственном созерцании, где определяющей становится способность воображения. Такого рода созерцание опирается на априорные формы пространства и времени, без участия которых геометрический объект не может быть представлен нами как созерцаемый образ и потому утрачивает свой смысл. Как говорит Кант, «пространство, посредством определения которого (посредством воображения соответственно понятию) только и был возможен объект, есть не свойство вещей вне меня, а просто способ представления во мне» (Кант И. Критика способности суждения (§ 62). М.: Искусство, 1994. С. 237–238).

А. Г. Гаджикурбанов, Этика Спинозы как метафизика морали, 2014

Следует отчасти согласиться с мнением В. С. Нерсесянца о том, что «“соответствие” объективно сложившимся отношениям в данном обществе получает качество объективности только при правильности, истинности человеческих суждений, умозаключений, волевых намерений и действий. … Поэтому об объективности системы правовых норм можно говорить только в смысле их интеллектуально-волевых качеств: правильности, истинности, полезности, понятности для населения, органов власти и иных субъектов права».[45] Но такие понятия, как правильность, истинность, полезность и т. п., весьма относительны, поскольку зависят от конкретного индивида, группы, общности и т. д. Поэтому поиск «объективного» в этом смысле в общественных отношениях не вполне перспективен и с научной, и тем более с практической точек зрения.

А. В. Кузьменко, Предмет трудового права России, 2005

Многие положения классической логики о логическом следовании плохо согласуются с привычными интуитивными представлениями. Так, например, по правилам классической логики из противоречивого суждения «Студент Иванов – отличник» и «Студент Иванов не является отличником» следует утверждение «Студенты не хотят учиться». Но при этом между исходным утверждением и вытекающими из него утверждениями нет никакой логической связи. Как уже было отмечено, выводимое следствие должно быть связано с тем, из чего оно выводится, однако классическая логика это требование игнорирует.

С. А. Давыдов, Логика. Шпаргалка, -1

Если свести в силлогизм два суждения, нисколько не подменяя выраженных в них понятий, даже на уровне словесных знаков, использованных самими авторами, мы получим известное соотношение «семантического треугольника», к схеме которого не однажды вернемся:

В. В. Колесов, «Жизнь происходит от слова…», 2015

В работах Э.Гуссерля проблема соотношения значения и смысла неоднозначна; четкое эксплицитное их различение отсутствует и употребляются эти два понятия иногда синонимично, иногда не совсем. Напомним, исходным требованием феноменологического анализа является феноменологическая редукция или «эпохэ» – сосредоточение только на том, что является сознанию и отказ от всякой попытки суждения о возможном мире, находящемся за пределами сознания, трансцендентном ему. Мир как бы заключается в скобки. «Является не мир или часть его, но “смысл” мира» (Гуссерль, 1939/1991 б, с. 14). «Неопределенно общий смысл мира и определенный смысл его компонентов есть нечто, что мы сознаем в процессе восприятия, представления, мышления, оценки жизни, то есть нечто “конституированное” в том или ином субъективном генезисе» (там же, с. 17). «Между сознанием и реальностью поистине зияет пропасть смысла» (Гуссерль, 1913/1994 а, с. 11).

Д. А. Леонтьев, Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности, -1

Закон исключенного третьего применим, следовательно, к высказываниям противоречащим и неприменим к высказывания противоположным. Правда, здесь есть одно существенное исключение. Оно касается индивидуальных, строго единичных предметов или явлений, применительно к которым бессмысленно говорить «все» или «некоторые». Противоположные и противоречащие высказывания в этом случае не различаются. Так, высказывание «Бородинское сражение состоялось 26 августа 1812 года» можно отрицать лишь одним способом: «Бородинское сражение не состоялось 26 августа 1812 года»; конечно, чисто формально можно образовать и такую конструкцию: «Все Бородинские сражения. .» или: «Некоторые Бородинские сражения не состоялись 26 августа 1812 года». Однако никакой новой информации такое надуманное искусственное изложение той же самой мысли не даст. Все возможные альтернативы исчерпываются исходным суждением и указанным нами единственным его отрицанием. Поэтому закон исключенного третьего распространяется также и на такую пару суждений, хотя, строго говоря, они являются противоположными, а не противоречащими (противоречащие суждения для таких понятий нельзя образовать).

С. Ю. Махов, Аналитика безопасности, 2013

Логическая сущность объективного знания, как мы видели, заключается в его систематическом единстве. Поэтому и принципы знания, отвечающие своему логическому назначению, должны быть систематическими принципами, т. е. должны устанавливать и определять не отдельные элементы знания, а прежде всего их необходимую связь и их внутренние соотношения. Это значит – если подвести итоги всем предыдущим рассуждениям, – что все принципы знания сводятся и должны быть сводимы в конечном результате на категории отношения; ибо только категории отношения могут обеспечить знанию строгую систематичность. Для гносеологической характеристики знания это логическое верховенство понятий отношения имеет решающее значение: оно сообщает знанию вполне определенную идеалистическую окраску. В самом деле, если объективное знание построяется исключительно при помощи категорий отношения, то ясно, что познавательная ценность каждого его элемента, каждой его ступени обусловливается ее отношением, ее связью со всеми остальными элементами или ступенями знания, словом, что каждому суждение, каждому положению или принципу науки в отдельности может быть приписываемо не абсолютное, а только относительное значение, не безусловная, а только условная достоверность. Эта условность и относительность составляют неотъемлемый признак всякого знания. В пределах положительной науки исчерпывающее познание всех определяющих предмет опыта связей и отношений не может быть достигнуто. Достижимо оно только во всеобъемлющей системе знания. Ей, и только ей одной, поэтому присуща безусловная значимость, абсолютная объективность и достоверность. Но завершенная система знания – вечный идеал, трансцендентный эмпирической действительности; идеальной поэтому должна быть и объективная значимость научного знания т. е. она должна быть мыслима не как реальная данность, а как непрерывно реализующаяся в бесконечном развитии научного знания идея.

Коллектив авторов, Новые идеи в философии. Сборник номер 5, 2015

Не погружаясь в долгий сравнительно-методологический анализ, укажу на то, что смыслогенетическая позиция в целом примыкает к широко понимаемому неоэволюционизму. Широта понимания в данном случае предполагает свободу от необходимости строгого согласования с какими-либо частными направлениями (например, эволюционной эпистемологией, теорией коэволюции и др.). И хотя повод для «выяснения отношений» с теми или иными теориями будет неоднократно возникать в ходе исследования, выносить эти суждения в виде оторванной от материала абстрактной преамбулы я не считаю нужным.

А. А. Пелипенко, Избранные работы по теории культуры, 2014

Советская юридическая школа, во многом предопределившая развитие современной правовой науки, следуя марксистской традиции, придавала важное значение построению категориального аппарата. Она исходила из того, что логическим выражением знаний о предмете служат те понятия и категории, которыми оперирует теория государства и права. Однако эти понятия и категории, взятые в отдельности, не составляют еще ни теории, ни науки, так как в этом случае они не обладают достаточной доказательственной силой и не могут выразить конкретной истины. Объективная истина достигается тогда, когда они представлены в определенной системе: взаимосвязаны и составляют научную теорию. Причем не любая связь понятий, категорий и суждений образует теорию. Научная теория имеет место в том случае, если подытоженные ею знания развернуты в понятийной форме и через систему абстрактных категорий дают конкретное представление о сущности изучаемого явления, о закономерностях его развития и формах проявления.

П. А. Оль, Правопонимание: от плюрализма к двуединству, 2005

Поле значений термина «понимание» очень широко. Согласно В. К. Нишанову, в него входят: 1) декодирование, 2) перевод «внеш.» языка во «внутр.» язык исследователя, 3) интерпретация, 4) понимание как оценка, 5) постижение уникального, 6) понимание как результат объяснения, 7) понимание как синтез целостности. По В. В. Знакову, понимание как феномен познания и О. характеризуется 2 отличительными признаками: 1) выход за границы непосредственного содержания, включение понимаемого в более широкий контекст, способствующий порождению смысла того, что нужно понять; 2) соотнесение объекта понимания с ценностно-нормативными представлениями понимающего субъекта, его суждениями о том, какой в соответствии с законами физич. и социального мира должна быть воспринимаемая и понимаемая ситуация. Понимание как познавательная процедура направлено не на получение нового знания, а на смыслообразование, приписывание смысла знанию, полученному в процессе мыслительной деятельности.

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

Более того, человеческий способ мышления, с одной стороны, всегда ограничен теми эмпирическими данными человеческого восприятия, на которых построены понятия и логика этого мышления. Замена одних эмпирических данных, используемых в качестве исходных предпосылок способа мышления, на другие эмпирические данные приводит, как известно, к изменению и способа мышления, и картины мира, воссоздаваемой с помощью данного способа мышления. Для примера достаточно вспомнить Лобачевский versus Евклид, Эйнштейн versus Ньютон и т. д. С другой стороны, для человеческого мышления характерна такая дискретность отображения физического или психического миров в представлениях и понятиях, которая вследствие абстрагированности от отображаемой в них реальности приводит к противоречивым суждениям.

В. И. Панов, Экопсихология. Парадигмальный поиск, 2014

Противопоставление рационального нерациональному следует связывать, таким образом, не с каким-либо видом содержания знания или типа опыта, а с наличием или отсутствием определенной установки субъекта сознания, типом его ментальной деятельности. Если эта установка наличествует и осуществляется, то деятельность субъекта как реально практическую, так и познавательную можно рассматривать как рациональную, даже в том случае, когда она в силу тех или иных причин не оказывается успешной, эффективной. Если же данной установки нет, то поведение или деятельность следует характеризовать как нерациональные, даже если они эффективны, приводят, скажем, к достижению определенной цели. Ведь, например, доказательное рассуждение, проведенное на основе норм логики – безусловно, частный вид рациональной деятельности, – следует отличать от рассуждения, которое не руководствуется такими нормами, как логическое от нелогического даже и тогда, когда в него вкрадывается ошибка и оно оказывается неверным. Напротив, пришедшее на ум и оказавшееся правильным суждение мы не назовем логическим выводом, если оно не получено в результате сознательной установки на правила логики. Поэтому я не могу согласиться с А. Никифоровым в том, что критерием рациональности является достижение цели[34]. Цель может быть и не достигнута, то есть действие объективно оказалось неэффективным, но тем не менее, если в его основе лежала попытка рационального «примеривания» к ситуации, это действие по его интенции следует квалифицировать как целерациональное. Вебер в своем учении о целерациональности был более точен, вводя понятие «правильно-рационального поведения». Последнее он «употребляет для характеристики объективно-рационального действия – целерациональное и правильно-рациональное действие совпадают в этом случае, если средства, выбранные субъективно в качестве наиболее адекватных для достижения определенной цели, оказываются и объективно наиболее адекватными»[35].

В. С. Швырев, Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность, -1

Новая точка зрения высказана недавно Ф. А. Елоевой и Е. В. Перехвальской [Елоева, Перехвальская 2004]. Несомненно, по их рассуждениям, что эпоха доминантности «слова» в лингвистике проходит, и она вновь возвращается к диффузному высказыванию, в котором сказано «все». Референция этого высказывания, по мнению авторов, всегда конкретна. И если ранее высказывались мысли о том, что язык начинался именно с метафорического суждения, то концепция Елоевой и Перехвальской – противоположная. Первичный этап языкового развития – преметафорический.

Т. М. Николаева, Непарадигматическая лингвистика, 2008

Принципиальная особенность кантовской концепции обоснования биологии, по оценке В. С. Корнилова, в том, что «телеология у Канта является рефлектирующей, то есть относится к критике способности суждения. С помощью телеологического языка строится такая модель органических отношений, которая выступает эвристическим условием познавательной деятельности»40. Кант это постоянно подчеркивает: возвратный вид каузальности в общей идее природы имеет характер аналогии и поэтому имеет силу только субъективно для нас, а не объективно для самих вещей этого рода. В этой связи В. Ф. Асмус справедливо замечает, что «понятие о целесообразности природы не есть понятие теоретически мыслящего рассудка, стало быть, не есть теоретическое понятие науки; оно не определяет предметы природы в качестве таких, которые сами по себе имели бы отношение к каким-то целям природы. Оно мыслится по аналогии с практической целесообразностью человеческой деятельности, но по существу отличается от понятия об этой практической деятельности»41. Понятие о целесообразности не «вкладывается» в сам предмет природы, оно только указывает, какой должна быть наша субъективная рефлексия о предметах природы. В. С. Корнилов заключает: «Идея о том, что аналогия обладает эвристическим значением, а жизнедеятельность организмов аналогична творческой деятельности человека, образует центральное ядро гносеологической концепции»42.

С. А. Денискин, Познание живого: теоритико-методологические основы, -1

Мои дальнейшие рассуждения будут следующими. Пусть h обозначает нашу гипотезу «Бог существует». Пусть e1, e2, e3 и т. д. обозначают различные суждения, которые люди высказывают как свидетельства в пользу или против существования Бога и конъюнкция которых составит e. Пусть e1 будет обозначать суждение «существует физическая вселенная». Тогда мы имеем доказательство от e1 к h – космологическое доказательство. Рассматривая это доказательство, я сделаю допущение, что у нас нет никаких иных релевантных данных, и таким образом, k будет простыми тавтологическими данными. Тогда P(h|e1&k) означает вероятность существования Бога, заданную существованием физической вселенной, а также простыми тавтологическими данными, которыми впоследствии можно будет пренебречь. Если P(h|e1&k) > 1/2, то доказательство от e1 к h является достаточным П-индуктивным доказательством. Если P(h|e1&k) > P(h|k), то это доказательство является достаточным З-индуктивным доказательством. Однако при рассмотрении второго доказательства, от e2 (которое предполагает наличие во вселенной темпоральной упорядоченности) я буду использовать k для обозначения посылки первого доказательства e1, и тогда P(h|e2&k) будет означать вероятность существования Бога, заданную существованием физической вселенной, а также ее темпоральной упорядоченностью. А при рассмотрении третьего доказательства, от e3, k будет обозначать посылку второго доказательства (e1&e2). И так далее. Таким образом, все релевантные данные будут с необходимостью подкреплять нашу оценку [вероятности]. Я рассмотрю одиннадцать доказательств. Я буду утверждать, что для большинства тех en, где n = 1, … 11, P(h|en&k) > P(h|k), то есть это доказательство является достаточным З-индуктивным доказательством существования Бога, и что два из этих доказательств (одно за и одно против) не имеют силы (в этих случаях будет P(h|en&k) = P(h|k)), а также что одно доказательство против существования Бога имеет силу (P(h|en&k) < P(h|k)), когда en – это проявление зла. Ключевой вопрос, к которому мы со временем придем, это вопрос о том, справедливо ли, что P(h|e11&k) > 1/2.

Ричард Суинберн, Существование Бога, 1979

Рене Декарт (1596–1650) в отличие от Бэкона разрабатывает так называемую рационалистическую методологию. Декарт возражает против преувеличенных оценок роли чувственного опыта в познании; сущность вещей мы познаем иным путем. Путь к истине начинается с интуитивно ясных, простых понятий и идет к все более сложным. Интуиция и дедукция – основные компоненты метода Декарта. При этом у Декарта сближаются интуиция и врожденные идеи. Врожденные идеи не зависят от чувственности. К врожденным идеям Декарт относит идеи Бога, субстанции, движения, аксиомы типа «две величины, равные третьей, равны между собой» и т. д. В дополнение к этому Декарт вводит принцип радикального сомнения по отношению к человеческому познанию, что должно исключить возможность поспешных суждений.

В. П. Огородников, Философия: Шпаргалка, 2011

Положение (статус) универсального характера философских понятий показывает источник всех философских проблем, их решений и суждений о них. Вся история философии – это примеры нахождения и утверждения тех или иных видов всеобщих явлений, их первоначального значения, доказательств и опровержений достоверности принятия чего-либо за первоначальное и всеобщее. Характерным примером служит противоположность идеализма (греч. idea, eidos – идеальная форма, вид) «линии Платона» и гилеморфизма (греч. hyle – материал, материя и morphe – форма) «линии Аристотеля». В средневековой философии эта противоположность нашла развитие в другой противоположности – между реализмом и номинализмом, а в философии Нового времени – между рационализмом и эмпиризмом. Если Платон открыл, установил первичность сверхчувственных, чистых форм, идей, то Аристотель – единство форм вещей и их материала. То, что это противостояние не было чудачеством или лишь словесной перебранкой мужей-философов, доказывается его существованием, претендующим уже на статус «вечного», в современной мысли. К примеру, вопрос, существуют ли числа сами по себе, чистые формы, лишенные конкретного содержания (100, а чего?), имеет в современной математике, царице наук, утвердительное решение.

С. Д. Лобанов, О природе философии, -1

Трудности возникают, к примеру, при обосновании суждения о том, что метод интерпретации и герменевтический подход надо относить исключительно к социокультурной реальности, игнорируя реальность экзистенциальную. Понимание человеком экзистенциальных событий и ситуаций, разумеется, тоже основано на их интерпретации. Правда, в этой плоскости человеческого бытия интерпретация нередко труднее поддается рефлексивному осознанию и осмыслению. Однако трудность различения реальностей не означает, что это различение нельзя и не нужно осуществлять. Напротив, на первых ступенях психологического анализа сложных проблем мира человека всегда необходима аналитическая ясность, хотя она и чревата упрощением предмета исследования. Это в полной мере касается соотношения реальностей, их понимания учеными, а также соотношения типов привлекаемых для этого знаний.

Коллектив авторов, Принцип развития в современной психологии, 2016

Например, оппозиция сознание/бессознательное во всех вариантах, от Лейбница до когнитивной психологии, возможна лишь при отождествлении сознания с самосознанием (апперцепцией) или с контролируемым рефлексией представлением. Разграничение различных значений слова сознания и выделение различных понятий сознания возможно, как отмечал Гуссерль, только дескриптивным путем, но не с помощью дефиниций. Во-вторых, трудности связаны с методологией изучения сознания по объективациям, многообразие которых (при явном или неявном отождествлении сознания с синтезирующей и идентифицирующей функциями) оставляет в тени сознание как опыт и ведет к так называемой «загадке сознания»: непосредственность модусов (представление, суждение, сомнение, радость и т. д.) представляет собой явный контраст с неуловимостью «субстанции»; сознание сравнивают или с Протеем (Э. Кассирер) или с такими понятиями, как эфир, флогистон (P. Churсhland).

Коллектив авторов, Проблема сознания: разные ракурсы, -1