Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания
на какой-нибудь
мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще
на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные
мысли внушаются юношеству.
В минуты, когда
мысль их обращается
на их состояние, какому аду должно быть в душах и мужа и жены!
Г-жа Простакова (бегая по театру в злобе и в
мыслях). В семь часов!.. Мы встанем поране… Что захотела, поставлю
на своем… Все ко мне.
В одной письме развивает
мысль, что градоначальники вообще имеют право
на безусловное блаженство в загробной жизни, по тому одному, что они градоначальники; в другом утверждает, что градоначальники обязаны обращать
на свое поведение особенное внимание, так как в загробной жизни они против всякого другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить
на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных
мыслей, остановился
на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Издатель позволяет себе думать, что изложенные в этом документе
мысли не только свидетельствуют, что в то отдаленное время уже встречались люди, обладавшие правильным взглядом
на вещи, но могут даже и теперь служить руководством при осуществлении подобного рода предприятий.
Но перенесемся
мыслью за сто лет тому назад, поставим себя
на место достославных наших предков, и мы легко поймем тот ужас, который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз и этого раскрытого рта, из которого ничего не выходило, кроме шипения и какого-то бессмысленного звука, непохожего даже
на бой часов.
Но
на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила
мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Остановившись в градоначальническом доме и осведомившись от письмоводителя, что недоимок нет, что торговля процветает, а земледелие с каждым годом совершенствуется, он задумался
на минуту, потом помялся
на одном месте, как бы затрудняясь выразить заветную
мысль, но наконец каким-то неуверенным голосом спросил...
На первый раз разговор не имел других последствий, но
мысль о поросячьих духах глубоко запала в душу предводителя.
С своей стороны, я предвижу возможность подать следующую
мысль: колет [Колет (франц.) — короткий мундир из белого сукна (в кирасирских полках).] из серебряного глазета, сзади страусовые перья, спереди панцирь из кованого золота, штаны глазетовые же и
на голове литого золота шишак, увенчанный перьями.
Остановившись
на этой
мысли, он начал готовиться.
Затем, имеется ли
на этой линии что-нибудь живое и может ли это"живое"ощущать,
мыслить, радоваться, страдать, способно ли оно, наконец, из"благонадежного"обратиться в"неблагонадежное" — все это не составляло для него даже вопроса…
Лишь в позднейшие времена (почти
на наших глазах)
мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
Человек так свыкся с этими извечными идолами своей души, так долго возлагал
на них лучшие свои упования, что
мысль о возможности потерять их никогда отчетливо не представлялась уму.
Однако ж последнее предположение было слишком горько, чтоб
мысль его успокоилась
на нем.
На спрашивание же вашего высокоблагородия о том, во-первых, могу ли я, в случае присылки новой головы, оную утвердить и, во-вторых, будет ли та утвержденная голова исправно действовать? ответствовать сим честь имею: утвердить могу и действовать оная будет, но настоящих
мыслей иметь не может.
Стоя в холодке вновь покрытой риги с необсыпавшимся еще пахучим листом лещинового решетника, прижатого к облупленным свежим осиновым слегам соломенной крыши, Левин глядел то сквозь открытые ворота, в которых толклась и играла сухая и горькая пыль молотьбы,
на освещенную горячим солнцем траву гумна и свежую солому, только что вынесенную из сарая, то
на пестроголовых белогрудых ласточек, с присвистом влетавших под крышу и, трепля крыльями, останавливавшихся в просветах ворот, то
на народ, копошившийся в темной и пыльной риге, и думал странные
мысли...
И вдруг всплывала радостная
мысль: «через два года буду у меня в стаде две голландки, сама Пава еще может быть жива, двенадцать молодых Беркутовых дочерей, да подсыпать
на казовый конец этих трех — чудо!» Он опять взялся за книгу.
Но
на шестой день, когда кучер вернулся без него, она почувствовала, что уже не в силах ничем заглушать
мысль о нем и о том, что он там делает.
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что
мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при
мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Она радовалась
на Кити и Левина; возвращаясь
мыслью к своей свадьбе, она взглядывала
на сияющего Степана Аркадьича, забывала всё настоящее и помнила только свою первую невинную любовь.
Левин сосчитал телеги и остался довольным тем, что вывезется всё, что нужно, и
мысли его перешли при виде лугов
на вопрос о покосе.
Но третий ряд
мыслей вертелся
на вопросе о том, как сделать этот переход от старой жизни к новой.
Она взяла его за руку и, не спуская глаз, смотрела
на него, отыскивая в
мыслях, что бы сказать, чтоб удержать его.
Он не мог согласиться с тем, что десятки людей, в числе которых и брат его, имели право
на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и
мысль народа, и такую
мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
Все впечатления этого дня, начиная с впечатления мужика
на половине дороги, которое служило как бы основным базисом всех нынешних впечатлений и
мыслей, сильно взволновали Левина.
Он взглянул
на небо, надеясь найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла для него весь ход
мыслей и чувств нынешней ночи.
На небе не было более ничего похожего
на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было и следа раковины, и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало
на его вопрошающий взгляд.
Несмотря
на то, что недослушанный план Сергея Ивановича о том, как освобожденный сорокамиллионный мир Славян должен вместе с Россией начать новую эпоху в истории, очень заинтересовал его, как нечто совершенно новое для него, несмотря
на то, что и любопытство и беспокойство о том, зачем его звали, тревожили его, — как только он остался один, выйдя из гостиной, он тотчас же вспомнил свои утренние
мысли.
Константин Левин заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит
на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при
мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
И ей пришла
мысль о том, как несправедливо сказано, что проклятие наложено
на женщину, чтобы в муках родить чада.
— Но он видит это и знает. И разве ты думаешь, что он не менее тебя тяготится этим? Ты мучишься, он мучится, и что же может выйти из этого? Тогда как развод развязывает всё, — не без усилия высказал Степан Аркадьич главную
мысль и значительно посмотрел
на нее.
Так что, несмотря
на уединение или вследствие уединения, жизнь eго была чрезвычайно наполнена, и только изредка он испытывал неудовлетворенное желание сообщения бродящих у него в голове
мыслей кому-нибудь, кроме Агафьи Михайловны хотя и с нею ему случалось нередко рассуждать о физике, теории хозяйства и в особенности о философии; философия составляла любимый предмет Агафьи Михайловны.
Всё, что он передумал и перечувствовал, разделялось
на три отдельные хода
мысли.
— И я уверен в себе, когда вы опираетесь
на меня, — сказал он, но тотчас же испугался того, что̀ сказал, и покраснел. И действительно, как только он произнес эти слова, вдруг, как солнце зашло за тучи, лицо ее утратило всю свою ласковость, и Левин узнал знакомую игру ее лица, означавшую усилие
мысли:
на гладком лбу ее вспухла морщинка.
И тут ей вдруг пришла
мысль, заставившая ее вздрогнуть от волнения и даже встревожить Митю, который за это строго взглянул
на нее.
Зато уже теперь,
на этом четырехчасовом переезде, все прежде задержанные
мысли вдруг столпились в ее голове, и она передумала всю свою жизнь, как никогда прежде, и с самых разных сторон.
Мысль о сыне ни
на минуту не покидала ее, но она еще не видала сына.
И я удивлялся, что, несмотря
на самое большое напряжение
мысли по этому пути, мне всё-таки не открывается смысл жизни, смысл моих побуждений и стремлений.
«Но знаю ли я ее
мысли, ее желания, ее чувства?» вдруг шепнул ему какой-то голос. Улыбка исчезла с его лица, и он задумался. И вдруг
на него нашло странное чувство.
На него нашел страх и сомнение, сомнение во всем.
С той минуты как он проснулся и понял, в чем дело, Левин приготовился
на то, чтобы, не размышляя, не предусматривая ничего, заперев все
мысли и чувства, твердо, не расстраивая жену, а, напротив, успокаивая и поддерживая ее храбрость, перенести то, что предстоит ему.
Мысли о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или просто одна за границу, и о том, что он делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение, и о том, что теперь будут говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит
на это Алексей Александрович, и много других
мыслей о том, что будет теперь, после разрыва, приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим
мыслям.
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком
на диван, сложив руки и положив
на них голову. Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и
мысли самые странные с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича
на полу пред кроватью.
И, перебирая события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной
мысли: и то, что он вчера обедал не дома, и то, что он настоял
на том, чтоб они в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней не один, как бы избегая свиданья с глазу
на глаз.
Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие для
мыслей никогда не наступало; каждый paз, как являлась ей
мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать,
на нее находил ужас, и она отгоняла от себя эти
мысли.
Но и после, и
на другой и
на третий день, она не только не нашла слов, которыми бы она могла выразить всю сложность этих чувств, но не находила и
мыслей, которыми бы она сама с собой могла обдумать всё, что было в ее душе.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая
мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою дорогу в вагоне. Она села
на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
— Это придет, — утешал его Голенищев, в понятии которого Вронский имел и талант и, главное, образование, дающее возвышенный взгляд
на искусство. Убеждение Голенищева в таланте Вронского поддерживалось еще и тем, что ему нужно было сочувствие и похвалы Вронского его статьям и
мыслям, и он чувствовал, что похвалы и поддержка должны быть взаимны.
На все вопросы были прекрасно изложены ответы, и ответы, не подлежавшие сомнению, так как они не были произведением всегда подверженной ошибкам человеческой
мысли, но все были произведением служебной деятельности.