Неточные совпадения
— Нет, у меня-то благодарить бога
надо, а тут вот у соседей моих, мужичков Александры Григорьевны Абреевой, по полям-то проезжаешь, боже ты мой! Кровью сердце обливается; точно после саранчи
какой, — волотина волотину кличет! […волотина волотину кличет — волотина — соломинка ржи или другого злачного растения.]
— Нет, не то что места, а семена,
надо быть, плохи. Какая-нибудь, может, рожь расхожая и непросеянная. Худа и обработка тоже: круглую неделю у нее мужики на задельи стоят; когда около дому-то справить!
Шишмарев,
как и
надо было ожидать, пропел прелестно!
— А ты, — прибавил он Плавину, — ступай, брат, по гримерской части — она ведь и в жизни и в службе нужна бывает: где, знаешь, нутра-то не
надо, а сверху только замазывай, — где сути-то нет, а есть только,
как это у вас по логике Кизеветтера [Кизеветтер Иоганн (1766—1819) — немецкий философ, последователь Канта.
— А что, скажи ты мне, пан Прудиус, — начал он, обращаясь к Павлу, — зачем у нас господин директор гимназии нашей существует? Может быть, затем, чтобы руководить учителями, сообщать нам методы,
как вас
надо учить, — видал ты это?
Сочинение это произвело,
как и
надо ожидать, страшное действие… Инспектор-учитель показал его директору; тот — жене; жена велела выгнать Павла из гимназии. Директор, очень добрый в сущности человек, поручил это исполнить зятю. Тот, собрав совет учителей и бледный, с дрожащими руками, прочел ареопагу [Ареопаг — высший уголовный суд в древних Афинах, в котором заседали высшие сановники.] злокачественное сочинение; учителя, которые были помоложе, потупили головы, а отец Никита произнес, хохоча себе под нос...
Мари вся покраснела, и
надо полагать, что разговор этот она передала от слова до слова Фатеевой, потому что в первый же раз,
как та поехала с Павлом в одном экипаже (по величайшему своему невниманию, муж часто за ней не присылал лошадей, и в таком случае Имплевы провожали ее в своем экипаже, и Павел всегда сопровождал ее), — в первый же раз,
как они таким образом поехали, m-me Фатеева своим тихим и едва слышным голосом спросила его...
— Ну
как уж не мешает, кто за этим пошел… Епитимью бы
надо на вас положить за то… «Ныне отпущаеши раба твоего, господи…» Ну, целуйте крест и ступайте. Посылайте, кто там еще есть.
— Нет, не то, врешь, не то!.. — возразил полковник, грозя Павлу пальцем, и не хотел, кажется, далее продолжать своей мысли. — Я жизни, а не то что денег, не пожалею тебе; возьми вон мою голову, руби ее, коли
надо она тебе! — прибавил он почти с всхлипыванием в голосе. Ему очень уж было обидно, что сын
как будто бы совсем не понимает его горячей любви. — Не пятьсот рублей я тебе дам, а тысячу и полторы в год, только не одолжайся ничем дяденьке и изволь возвратить ему его деньги.
—
Надо быть, что вышла, — отвечал Макар. — Кучеренко этот ихний прибегал ко мне; он тоже сродственником как-то моим себя почитает и думал, что я очень обрадуюсь ему: ай-мо, батюшка,
какой дорогой гость пожаловал; да стану ему угощенье делать; а я вон велел ему заварить кой-каких спиток чайных, дал ему потом гривенник… «Не ходи, говорю, брат больше ко мне, не-пошто!» Так он болтал тут что-то такое, что свадьба-то была.
— Была, — отвечал Макар Григорьев и потом, заметив, что утомление и тоска на лице Павла
как бы увеличились, он прибавил: — Что же я за дурак этакой, вам покушать, чай,
надо.
—
Какое дело делать! — повторил Макар Григорьев. — А вот я тебя сейчас рылом ткну: что, барина платье
надо было убрать, али нет?
—
Как же это — нет?
Надо учиться, — произнес Салов.
— Барин-то добрый,
надо быть, и умный, а поди
как прокуратит, — говорил он все-таки с удивлением.
— Непременно! — отвечал Павел. — Но только
как досадно: вакации мои кончаются, и мне
надо будет ехать в Москву — когда же мне это сделать?
Все повернули назад. В перелеске m-lle Прыхина опять с каким-то радостным визгом бросилась в сторону: ей, изволите видеть,
надо было сорвать росший где-то вдали цветок, и она убежала за ним так далеко, что совсем скрылась из виду. M-me Фатеева и Павел, остановившись
как бы затем, чтобы подождать ее, несколько времени молча стояли друг против друга; потом, вдруг Павел зачем-то, и сам уже не отдавая себе в том отчета, протянул руку и проговорил...
—
Как не
надо? — возразил ему с удивлением кучер. — Горохово — приход ихний, всего в двух верстах от них.
— Мало ли где
какой приход; не в каждое селение через приход
надо ехать! — возразил ему Ванька.
И все это Иван говорил таким тоном,
как будто бы и в самом деле знал дорогу. Миновали, таким образом, они Афанасьево, Пустые Поля и въехали в Зенковский лес. Название, что дорога в нем была грязная, оказалось слишком слабым: она была адски непроходимая, вся изрытая колеями, бакалдинами; ехать хоть бы легонькою рысью было по ней совершенно невозможно:
надо было двигаться шаг за шагом!
Лесу, вместе с тем,
как бы и конца не было, и, к довершению всего, они подъехали к такому месту, от которого шли две дороги, одинаково торные; куда
надо было ехать, направо или налево? Кучер Петр остановил лошадей и недоумевал.
— А вот тут поглядеть
надо,
как ехать! — сказал он уклончиво. — Сбегай, поди-ка, — сказал он Ивану, — посмотри, где дорога побойчее идет.
— Ничего не
надо! Вздумайте-ка только это вы завести, у вас все сейчас бедными притворятся. Мы ведь, мужики — плуты… Вы не то что позволяйте которому оброку не доносить, пусть он платит,
как следует, а потом мне, что ли, хоть из оброку и отдадите, сколько пожелаете, а я в дом это к нему и пошлю, будто жалованья ему прибавляю, а коли не станет заслуживать того, так отдеру.
— Здесь,
надо быть, — проговорил он. Яков знал Москву,
как свои пять пальцев.
Муж представил мне его
как своего друга, и так
как m-r Постен имеет весьма вкрадчивый и лукавый характер, то он, вероятно, узнал от мужа о наших отношениях; случай ему представлялся удобный поухаживать за молоденькой женщиной в подобном положении, и он начал, — и точно уж в этом случае
надо отдать честь его настойчивости!..
Вот его, попервоначалу, в десятники произведут, вышлют там к какому-нибудь барину или купцу на работу, он и начнет к давальцам подделываться: материалу ли там
какого купить им
надо, — сбегает; неряженную ли работу
какую им желается сделать, — он сейчас велит ребятам потихоньку от хозяина исполнить ее.
— А третий сорт: трудом, потом и кровью христианской выходим мы, мужики, в люди. Я теперича вон в сапогах
каких сижу, — продолжал Макар Григорьев, поднимая и показывая свою в щеголеватый сапог обутую ногу, — в грязи вот их не мачивал, потому все на извозчиках езжу; а было так, что приду домой, подошвы-то от сапог отвалятся, да и ноги все в крови от ходьбы: бегал это все я по Москве и работы искал; а в работниках жить не мог, потому — я горд, не могу, чтобы чья-нибудь власть
надо мной была.
Я так понимаю, что господа теперь для нас все равно, что родители: что хорошо мы сделали, им долженствует похвалить нас, худо — наказать; вот этого-то мы, пожалуй, с нашим барином и не сумеем сделать, а промеж тем вы за всех нас отвечать богу будете,
как пастырь — за овец своих: ежели
какая овца отшатнется в сторону, ее плетью по боку
надо хорошенько…
— Куда
надо было! — отвечал ему лаконически Вихров, снова ложась на постель и отвертываясь к стене; но потом он очень хорошо слышал, что доктор не спал почти всю ночь и,
как кажется, стерег его.
«Почему, говорит, докажите мне это по вычислениям?» — а чтобы вычислить это,
надо знать дифференциалы и интегралы; архитектор этого, разумеется, не сумел сделать, а Александр Иваныч взял лист бумаги и вычислил ему; оказалось, что свод выдержит, и действительно до сих пор стоит,
как литой.
— Совершенно
надо покинуть,
какая тут литература!
Я объяснил ему, что мне все это весьма неприятно слышать, потому что подобный господин, пожалуй, бог знает
как станет
надо мной надругаться.
— А
какой костюм ей
надо?
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это,
надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете,
как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
— Да что, ваше высокоблагородие, — вызвался один из мужиков, самой обыкновенной наружности и охотник только,
как видно, поговорить, — сказать тоже
надо правду: по слухам, согласья промеж их большого не было.
Причащался, исповедывался перед тем, ей-богу, что смеху было, — с своим, знаете, желтым воротником и саблишкой сел он, наконец, в свой экипаж, — им эти желтые воротники на смех,
надо быть, даны были; поехали мы, а он все охает: «Ах,
как бы с командой не разъехаться!» — команду-то, значит, вперед послал.
— Да я уж на Низовье жил с год, да по жене больно стосковался, — стал писать ей, что ворочусь домой, а она мне пишет, что не
надо, что голова стращает: «
Как он, говорит, попадется мне в руки, так сейчас его в кандалы!..» — Я думал, что ж, мне все одно в кандалах-то быть, — и убил его…
—
Как же убьешь его без разбою-то? В селение к нему прийти — схватят, в правлении он сидит со стражей; значит, на дороге
надо было где-нибудь поймать его, а он тоже ездил парой все, с кучером и писарем; я шайку и собрал для того.
Раз они в чем-то разругались на баллотировке: «Ты, — говорит один другому, — не смей мне говорить: я два раза в солдаты был разжалован!» — «А я, — говорит другой, — в рудниках на каторге был!» — хвастаются друг перед другом тем; а вон нынешние-то лизуны —
как съедутся зимой, баль-костюме сейчас
надо для начальника губернии сделать.
— Это письмо к вам-с, — сказала она заметно сухим тоном. — От Марьи Николаевны,
надо быть, — прибавила она, и
как будто бы что-то вроде грустной улыбки промелькнуло у нее на губах. Груша, несмотря на то, что умела только читать печатное, почерк Марьи Николаевны знала уже хорошо.
—
Как, друг мой, бог с нею? Я только этим и живу. Мне на днях вот
надо вносить в опекунский совет.
Вихров дал ей денег и съездил как-то механически к господам, у которых дроги, — сказал им, что
надо, и возвратился опять в свое Воздвиженское. Лежащая на столе, вся в белом и в цветах, Клеопатра Петровна ни на минуту не оставляла его воображения. На другой день он опять как-то машинально поехал на вынос тела и застал, что священники были уже в домике, а на дворе стояла целая гурьба соборных певчих. Катишь желала
как можно параднее похоронить свою подругу. Гроб она также заказала пренарядный.
— Есть
надо быть-с! — отвечал Иван, сейчас же вскакивая на ноги: он все время был чрезвычайно почтителен к Груше и относился к ней, совершенно
как бы она барыня его была.
— Это рак, — подтвердил лодочник. — Тише, барин, не кричите, — прибавил он вполголоса, — это щука,
надо быть, стоит!..
Какая матерая — черт!
Как величайшую тягость, они оба вспоминали, что им еще
надо съездить к Живиным и отплатить им визит, потому что Юлия Ардальоновна, бывши в Воздвиженском, прямо объяснила, что насколько она была у Вихрова, настолько и у m-me Эйсмонд.
— Но
как же, по-вашему,
надо было сделать? Или оставить так,
как прежде было? — спросил не без иронии Вихров.
— Я не знаю,
как это
надо было сделать, — возразил Виссарион, — я не специалист в этом, но говорю, что так,
как сделано, — это бессмыслица!