Неточные совпадения
Еспер Иванович понял, что в душе старика страшно боролись: с одной стороны, горячая привязанность к сыну, а с другой — страх, что
если он оставит хозяйство, так непременно разорится; а потому Имплев более
уже не касался этой больной струны.
— Это тебе, — сказал он, подавая пакет Павлу, — тут пятьсот рублей.
Если отец не будет тебя пускать в университет, так тебе есть
уж на что ехать.
— А я вот-с, — продолжал Павел, начиная
уже горячиться, —
если с неба звезды буду хватать, то выйду только десятым классом, и то еще через четыре года только!
— Сама Мари, разумеется… Она в этом случае, я не знаю, какая-то нерешительная, что ли, стыдливая: какого труда, я думаю, ей стоило самой себе признаться в этом чувстве!.. А по-моему,
если полюбила человека — не только
уж жениха, а и так называемою преступною любовью — что ж, тут скрываться нечего: не скроешь!..
— Да ведь всему же, братец, есть мера; я сам человек печный, а ведь
уж у них — у него вот и у покойницы, —
если заберется что в голову, так словно на пруте их бьет.
— Нет-с, можно,
если она удовлетворяет всем требованиям моего ума. Ведь, не правда ли, что я прав? — обратился Салов прямо
уже к Павлу. — Вы, конечно, знаете, что отыскивают все философии?
Он, например, очень хорошо знал, что кучер Петр мастерски ездит и правит лошадьми; Кирьян, хоть расторопен и усерден, но плут:
если пошлют в город, то
уж, наверно, мест в пять заедет по своим делам.
— Я сначала написала к нему… Я года полтора жила
уже у матери и оттуда написала ему, что —
если он желает, то я к нему приеду. Он отвечал мне, чтобы я приезжала, но только с тем, чтобы вперед ничего подобного не повторялось. В письмах, разумеется, я ничего не говорила против этого, но когда приехала к нему, то сказала, что с моей стороны, конечно, никогда и ничего не повторится,
если только с его стороны не повторится.
Когда Павел снова уселся в коляску и стал
уже совсем подъезжать к усадьбе, им снова овладели опасения: ну,
если m-me Фатеева куда-нибудь уехала или больна, или муж ее приехал и не велел его принимать, — любовь пуглива и мнительна!
— Нет, этого не следует, — продолжал Неведомов своим спокойным тоном, — вы сами мне как-то говорили, что физиологи почти законом признают, что
если женщина меняет свои привязанности, то первей всего она лишается одного из величайших и драгоценнейших даров неба — это способности деторождения! Тут
уж сама природа как будто бы наказывает ее.
— Ну, а эта госпожа не такого сорта, а это несчастная жертва, которой, конечно, камень не отказал бы в участии, и я вас прошу на будущее время, — продолжал Павел несколько
уже и строгим голосом, —
если вам кто-нибудь что-нибудь скажет про меня, то прежде, чем самой страдать и меня обвинять, расспросите лучше меня. Угодно ли вам теперь знать, в чем было вчера дело, или нет?
— Ну,
уж если я принял, все же должен честно выполнить свою обязанность против нее.
—
Уж если играть, так всего приличнее Шекспира, — высказался наконец и Неведомов.
— Нет, теперь
уж я сама на него сердита;
если он не желает помириться со мной, так и бог с ним! С удовольствием бы, Вихров, я стала с вами играть, с удовольствием бы, — продолжала она, — но у меня теперь у самой одно большое и важное дело затевается: ко мне сватается жених; я за него замуж хочу выйти.
Не сделаешь ты этого, ангельчик, у вас все будет растащено, и
если ты приедешь после его смерти, ничего
уж не найдешь.
— Как не так здоров? — произнес Павел,
уже побледнев немного. — Вероятно, он очень болен,
если прислан нарочный!
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец
уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что
если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце замерло, волосы стали дыбом при этой мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
«Мой дорогой друг, Поль!.. Я была на похоронах вашего отца, съездила испросить у его трупа прощение за любовь мою к тебе: я слышала, он очень возмущался этим… Меня, бедную, все, видно, гонят и ненавидят, точно как будто бы
уж я совсем такая ужасная женщина! Бог с ними, с другими, но я желаю возвратить
если не любовь твою ко мне, то, по крайней мере, уважение, в котором ты, надеюсь, и не откажешь мне, узнав все ужасы, которые я перенесла в моей жизни… Слушай...
Я знала, что я лучше, красивее всех его возлюбленных, — и что же, за что это предпочтение; наконец,
если хочет этого, то оставь
уж меня совершенно, но он напротив, так что я не вытерпела наконец и сказала ему раз навсегда, что я буду женой его только по одному виду и для света, а он на это только смеялся, и действительно, как видно, смотрел на эти слова мои как на шутку; сколько в это время я перенесла унижения и страданий — и сказать не могу, и около же этого времени я в первый раз увидала Постена.
— Нет, не встретится,
если я уеду в деревню на год, на два, на три… Госпожа, которая жила здесь со мной, теперь, вероятно,
уже овдовела, следовательно, совершенно свободна. Будем мы с ней жить в дружеских отношениях, что нисколько не станет меня отвлекать от моих занятий, и сверх того у меня перед глазами будет для наблюдения деревенская и провинциальная жизнь, и, таким образом, открывается масса свободного времени и масса фактов!
Вслед за ними пошел также опять и Захаревский: его
уж, кажется, на этот раз интересовало посмотреть, что в ровную или нет станет Вихров тянуть с Кергелем и Живиным, и
если в ровную, так это не очень хорошо!
— Болезнь ваша, — продолжал тот, откидываясь на задок кресел и протягивая при этом руки и ноги, — есть не что иное, как в высшей степени развитая истерика, но
если на ваш организм возложена будет еще раз обязанность дать жизнь новому существу, то это так, пожалуй, отзовется на вашу и без того
уже пораженную нервную систему, что вы можете помешаться.
— Где
уж,
если с священником… А куда же вы едете?.. Опять к раскольникам?
— Секрет? — повторил как бы флегматически Вихров и внутренно
уже испугавшись. Впрочем, подумав, он решился с Юлией быть совершенно откровенным,
если она и скажет ему что-нибудь о своих чувствах.
— Я не то что сутяга, — возразил ему судья, — а
уж, конечно, никому не позволю наступать себе на ногу,
если я знаю, что я в чем-нибудь прав!..
— Ну, вот видишь ли:
если ты осмелишься адресоваться к ней с какими-нибудь разговорами или грубостью, то
уж не пеняй на меня!
— Конечно,
уж если ты так желаешь этого! — отвечал Вихров.
Понятно, что Клеопатра Петровна о всех своих сердечных отношениях говорила совершенно свободно — и вряд ли в глубине души своей не сознавала, что для нее все
уже кончено на свете, и
если предавалась иногда материальным заботам, то в этом случае в ней чисто говорил один только животный инстинкт всякого живого существа, желающего и стремящегося сохранить и обеспечить свое существование.
Те, оставшись вдвоем, заметно конфузились один другого: письмами они
уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор на словах? Вихров, очень еще слабый и больной, только с любовью и нежностью смотрел на Мари, а та сидела перед ним, потупя глаза в землю, — и видно было, что
если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая в своих мыслях, что довольно
уже долгое время медлила, ввела, наконец, ребенка.
—
Если то, чтобы я избегал каких-нибудь опасных поручений, из страха не выполнял приказаний начальства, отступал, когда можно еще было держаться против неприятеля, — в этом, видит бог и моя совесть, я никогда не был повинен; но что неприятно всегда бывало, особенно в этой проклятой севастопольской жарне: бомбы нижут вверх, словно ракеты на фейерверке, тут видишь кровь, там мозг человеческий, там стонут, — так не то что
уж сам, а лошадь под тобой дрожит и прядает ушами, видевши и, может быть, понимая, что тут происходит.
— Не знаю-с! — вмешался в их разговор Евгений Петрович, благоговейно поднимая вверх свои глаза,
уже наполнившиеся слезами. — Кланяться ли нам надо или даже ругнуть нас следует, но знаю только одно, что никто из нас, там бывших, ни жив остаться, ни домой вернуться не думал, — а потому никто никакой награды в жизни сей не ожидал, а
если и чаял ее, так в будущей!..
— Развернись,
если так тебе этого хочется, — проговорила Мари несколько
уже и обиженным голосом.
Сам Марьеновский был
уже совсем седой и несколько даже сгорбленный старик, но тоже со звездой и в белом галстуке. Видно было, что служебные труды и петербургский климат много,
если не совсем, разбили его здоровье. Всмотревшись в лицо героя моего, он тоже воскликнул...
— Нет-с, не пройдет, потому что все так
уж к тому и подстроено; скажите на милость, где это видано: какому-то господину в его единственном лице вдруг предоставлено право судить меня и присудить,
если он только пожелает того, ни много ни мало, как на три месяца в тюрьму.
— Да вам-то что за дело до этого! — прикрикнул
уж на него Плавин. —
Если вам кажется некрасиво это, то не глядите и отворачивайтесь, и почем вы знаете, что народу также, может быть, противно и ненавистно видеть, как вы ездите в ваших колясках; однако он пока не мешает вам этого делать.
— Значит, вы будете участвовать в такой пирушке,
если она затеется? — спросил Вихров с разгоревшимися
уже от одушевления глазами.