О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

А кроме того и те кто над этой массой стоит стали чувствовать себя именно ведь непросто господами, но непомерно великими властителями судеб людских и все те ныне существующие законы написаны никак не про их честь, а для тупых низов.

Причем эти навороши поднялись на вершину своего могущества из темени и мрака сущей безвестности, а следовательно их души были только лишь внешне несколько облагорожены…

А как раз потому и должное просвещение тех сугубо отдельных людей иногда лишь поболее усиливает в них вполне полностью в точности ту же самую лютую дикость еще и придавая ей черты самого апатичного безразличия ко всему на свете кроме своего никак для них совсем ненаглядного я.

И в это вот наше будто и впрямь, куда поболее просвещенное, нежели чем некогда ранее время чисто внешне культурный и респектабельный человек, безусловно-то, запросто может, выйдя из концертного зала, сразу так незамедлительно перейти к другим, и на этот раз самым прозаичным вещам.

К примеру, к сколь вполне же белозубо циничному и более чем откровенно прагматичному осуществлению до чего только давнишнего своего замысла по физическому устранению совсем никак не в меру зарвавшегося конкурента или мало ли чему еще, куда несоизмеримо поболее худшему.

Раз уж в некоторых случаях самой отчаянной борьбы за место под солнцем нынешние финансовые акулы будут способны угробить великую массу народа, лишь бы урвать кусок пирога, что им-то как есть, явно покажется с виду, куда поболее сладким, нежели чем тот, что у них и так доселе был явно в наличии.

61

Культура и искусство — людей ни в чем никак не изменяют, а разве что делают их разностороннее, умственно развивают, что в случае с самыми отъявленными негодяями однозначно лишь более чем вполне безрадостно усугубит весь тот и без того явный ущерб, что они будут способны причинить всему тому плотно окружающему их обществу.

И вот преотличный пример, как дикарь, став почти полноценно культурным, но оставшись при этом в душе тем же язычником, оказался благодаря наскоро им приобретенным знаниям, куда худшим зверем, нежели чем был примитивнейший вандал, с нею никак пока незнакомый.

Джек Лондон «Морской Волк»

« — У Спенсера?! — воскликнул я. — Неужели вы читали его?

— Читал немного, — ответил он. — Я, кажется, неплохо разобрался в «Основных началах», но на «Основаниях биологии» мои паруса повисли, а на «Психологии» я и совсем попал в мертвый штиль. Сказать по правде, я не понял, куда он там гнет. Я приписал это своему скудоумию, но теперь знаю, что мне просто не хватало подготовки. У меня не было соответствующего фундамента. Только один Спенсер да я знаем, как я бился над этими книгами.

Но из «Показателей этики» я кое-что извлек. Там то я и встретился с этим самым «альтруизмом» и теперь припоминаю, в каком смысле это было сказано.

«Что мог извлечь этот человек из работ Спенсера?» — подумал я. Достаточно хорошо помня учение этого философа, я знал, что альтруизм лежит в основе его идеала человеческого поведения. Очевидно, Волк Ларсен брал из его учения то, что отвечало его собственным потребностям и желаниям, отбрасывая все, что казалось ему лишним.

Что же еще вы там почерпнули? — спросил я.

Он сдвинул брови, видимо, подбирая слова для выражения своих мыслей, остававшихся до сих пор не высказанными. Я чувствовал себя приподнято. Теперь я старался проникнуть в его душу, подобно тому, как он привык проникать в души других. Я исследовал девственную область. И странное — странное и пугающее — зрелище открывалось моему взору.