Имперская сказка

Евгений Викторович Марков

Сознание студента-историка оказалось в человеке девятнадцатого века, в историческом персонаже, которого он изучал. Вероятно, это сумасшествие? Если нет, то возможно ли что-то изменить в прошлом? Стоит ли пытаться менять?

Глава 3

— Эй Ники, соня вставай! Просыпайся увалень!

— Доброе утро Джорджи.

Итак, сумасшествие продолжается. Я открыл глаза и оглянулся. Небольшая комната, слегка сводчатый довольно низкий потолок, две кровати, иконы в богатых окладах на побеленных стенах. Обставлено скромно, у узких кроватей высокие спинки. Мальчик с тонким живым лицом и глазами слегка навыкате сидит напротив меня.

— Просыпайся, спящая принцесса, уже поздно, скоро завтрак, а ты еще не одет, не умыт. Данилович будет ругаться!

Джорджи и сам в пижаме. Личность Николая требовала сказать об этом братику и начать пререкания, но я сумел взять на себя контроль и только улыбнулся. Затем встал и начал двигаться скорее на автомате — одел теплые тапочки, оглянулся, мебели действительно немного, но она строго красива, из красного дерева с латунными вставками. Мне всегда нравился стиль жакоб, конечно, такую мебель случалось раньше встречать только в питерских дворцах-музеях. Я сел возле туалетного столика с большим круглым зеркалом. В отражении смотрит подросток с широковатым лицом, выпуклыми глазами, слегка вьющимися ниже ушей волосами. Боже, насколько реально может мозг создавать иллюзию, если болен.

— Ты точно, как барышня, с утра пялишься в зеркало.

— Джорджи, ты уже умылся?

— Нет, я первый.

Мальчишка рванул к двери ванной. Так, а она то у нас общая, придется ждать и точно опоздаю. Мне стало смешно, надо же, даже понимая, что это умопомешательство, я побаиваюсь генерала-воспитателя. Пока Джорджи умывается, с недоверием рассматриваю в зеркале широколицего подростка. Прикоснулся к носу и ушам. Отражение в точности повторило мои движения. Джорджи выскочил из ванной комнаты и стал быстро одеваться. Пора мне. Слава богу, ватерклозет похож на современный, с унитазом и сливным бачком. Намного печальнее было бы приобрести личность Ивана Грозного с тогдашними удобствами, а в этом сне почти современная цивилизация. Сразу удалось определить свою зубную щетку — синяя. Она слишком жесткая, наверное, из натуральной щетины кабана, чистить зубы надо осторожно, чтобы не поранить десна. Ванна цинковая в деревянном корпусе, над ней душ, по два медных крана для горячей и холодной воды в ванной и раковине. Черт, а горячей то воды нет, как в советской коммуналке. Надо будет приказать прислуге нагреть вечером воду. Отопление во дворце еще печное, отец только планирует поменять его на калориферное как в Аничковом. Мама очень настаивает на ускорении этих работ, так что скоро будет комфортнее. Не могу одновременно думать, как я и Ники. Получается будто одна личность захлестывает другую. Мыло похоже на советское детское, особого аромата нет, но вполне приемлемо. Вымылся кое как холодной водой, причесался и тут из спальни раздался хорошо поставленный командный голос:

— Доброе утро Георгий Александрович, что случилось, почему вы не в столовой? Завтрак уже подан.

— Ники еще прихорашивается в ванной!

Я быстро вышел из ванной.

— Доброе утро Григорий Григорьевич, извините за опоздание, через пять минут буду готов.

Быстро скинув пижаму, начал одевать полукальсоны и матросский костюмчик. В глазах стоящего в дверях генерала мелькнуло удивление. Данилович застегнут на все пуговицы, у него большие как два бивня бакенбарды, худое лицо и строго-суровый взгляд впалых глаз.

— Жду вас в столовой.

Мы прошли по низкому коридору мимо спальни родителей в столовую. Это небольшая комната, главная часть которой стол закругленной формы, как и у всех комнат на этом этаже потолок низкий и сводчатый. Сели за стол втроем, слуга подал чай.

— Николай Александрович, за опоздание вы будете сегодня завтракать без блинчиков и варенья.

— Конечно, Григорий Григорьевич.

Джорджи злорадно ухмыльнулся, Данилович снова взглянул на меня с удивлением. Черт, может я делаю что-то не так? Овсянка была вкусной, а чай вообще отменный, хотя без блинчиков порция маловата. Я попросил вторую чашку чая, мобилизовав память Ники, чтобы правильно обратиться к слуге.

— Все, заканчивайте, из-за опоздания Николая Александровича у нас нет времени на раскачку. В 8:15 в классной комнате. Надеюсь, вы ознакомились с новым осенним расписанием занятий.

Генерал встал из-за стола. Я взглянул на часы, 8:09. Часы золотые на цепочке, с портретом императора на крышке, изготовленные фирмой Павла Буре. Необычно носить их в кармане брюк, только вторая память автоматически позволила мне правильно закрепить цепочку в спешке. Хотелось внимательно рассмотреть, такие часы — это произведение искусства, но нет времени, надо идти в кабинет взять тетрадь. У меня свой кабинет! Ого-го, и не маленький, с большой передней, стол жакоб с многочисленными ящиками, книжные шкафы. В настоящей жизни вряд ли у меня когда-то будет такая роскошь, это сумасшествие начинает нравиться. Кабинет за второй дверью слева от спальни, первая дверь в кабинет Джорджи. Где же расписание, Данилович дал мне его вчера, и я конечно же не ознакомился. Открываю ящики стола, вторая память ничего не может подсказать. Ники и сам не помнил, ага вот и оно.

Понедельник

8:15 — 9:15 — чистописание

9:30 — 10:30 — английский язык

10:45 — 11:45 — математика

12:00 — 13:00 — верховая езда

14:00 — 15:00 — русский язык

15:15 — 16:15 — рисование

Вторник

8:15 — 9:15 — всеобщая история

9:30 — 10:30 — немецкий язык

10:45 — 11:45 — естественная история

12:00 — 13:00 — гимнастика

14:00 — 15:00 — русский язык

15:15 — 16:15 — география

17:15 — 18:15 — музыка

Среда

8:15 — 9:15 — французский язык

9:30 — 10:30 — минералогия

10:45 — 11:45 — русский язык

12:00 — 13:00 — начальное военное обучение

14:00 — 15:00 — немецкий язык

15:15 — 16:15 — математика

17:15 — 18:15 — музыка

Четверг

8:15 — 9:15 — закон божий

9:30 — 10:30 — чистописание

10:45 — 11:45 — английский язык

12:00 — 13:00 — верховая езда

14:00 — 15:00 — немецкий язык

15:15 — 16:15 — всеобщая история

17:15 — 18:15 — рисование

Пятница

8:15 — 9:15 — французский язык

9:30 — 10:30 — математика

10:45 — 11:45 — естественная история

12:00 — 13:00 — гимнастика

14:00 — 15:00 — немецкий язык

15:15 — 16:15 — география

17:15 — 18:15 — музыка

Суббота

8:15 — 9:15 — закон божий

9:30 — 10:30 — математика

10:45 — 11:45 — русский язык

12:00 — 13:00 — начальное военное обучение

14:00 — 15:00 — французский язык

15:15 — 16:15 — танцы

Да, а учеба у моей второй личности довольно напряженная. Сегодня в понедельник первый урок чистописание, вторая память услужливо подсказала, что ничего брать не надо. Чернила с перьевыми ручками и разлинееная бумага ждут меня в учебной комнате. Надо же, а я хорошо научился управлять двойной памятью! В приподнятом настроении двигаюсь на учебу. Дверь в класс прямо из моего кабинета, даже не надо выходить в коридор. С одной стороны, удобно, а с другой учитель всегда может зайти проконтролировать как я делаю домашние задания. Впрочем, память подсказывает, что Ники редко этим занимался, предпочитая прогулки и игры на свежем воздухе.

Джорджи уже сидит за партой. Классная комната довольно светлая, с двумя окнами. На каждой парте настольная карсельская лампа, видимо для пасмурных дней. Раньше я видел такие лампы в музеях, там они были большие — красивые фарфоровые вазы на массивном основании из позолоченной бронзы. Здесь же, эти лампы небольшие и изящные, впрочем, по сути, тот же фарфор на позолоченной основе. Стул круглый с маленькой неудобной спинкой, вырабатывают у учеников осанку, на таком не очень подремлешь. Хотя, когда в классе один учитель на два ученика, с дремотой вообще проблемы, впрочем, вторая память подсказывала, что Ники как-то ухитрялся.

— Николай Александрович, вы опоздали.

Черт, опять, кажется, приобретя мое сознание Ники стал еще худшим учеником.

— Извините, Карл Францевич.

Карл Францевич Руссель, мужчина лет шестидесяти, с аккуратной бородкой, в очках, был олицетворением строгого и педантичного преподавателя. Наверное, если бы мне дали задание нарисовать картину «строгий учитель», получилось бы что-то подобное.

Мы получили задание переписать небольшой текст. С удовольствием я видел, как ловко у меня выходило обходиться с пером и чернилами, буквы писались красивыми и четкими, айда Ники, это явно твой почерк. Когда был Андреем, я писал коряво и неряшливо, точно не хватало в детстве таких уроков, да и новая рука явно более ловкая и координированная. С удовольствием смотрю на свои красивые четкие строки. Между тем Руссель уже несколько минут стоял у меня за спиной.

— Что с вами Николай Александрович? Вы не больны? Это же не ваш почерк, вы писали намного аккуратнее.

От неожиданности рука дрогнула, и я поставил огромную кляксу. Мать твою, поворачиваюсь к учителю, он ждет ответа. И что придумать? Сейчас Руссель выскочит с криком"самозванец»,"наследника подменили», и я окажусь либо на дыбе, либо приду в себя в психбольнице. А может быть еще хуже, учитывая, насколько реально мой мозг, отображает выдуманную личность, я в психбольнице буду чувствовать все муки, которым подвергнут меня наследники Малюты Скуратова. Секунды текли страшно быстро, про Николая Второго говорили, что у него бабий почерк.

— Карл Францевич, летом я работал над своим почерком, чтобы он был более твердым, взрослым, мужским, но при этом остался четким, по-моему, у меня получилось, вот посмотрите.

Я взял новый листок бумаги и стал заново переписывать.

— Разве плохо?

— Ну может быть, — в голосе учителя слышалось сомнение.

Мы еще писали несколько текстов. От старания, писать красиво и аккуратно на лбу выступила испарина, черт, а носовой платок я забыл положить в карман. Ники тоже об этом вечно забывал, постепенно его память, исчезнувшая в минуту паники, стала возвращаться. Когда же закончится этот чертов урок.

— Спасибо, на сегодня все. Николай Александрович вы действительно себя хорошо чувствуете, у вас мокрый лоб, может стоит показаться врачу?

— Нет, Карл Францевич, все хорошо.

Слава богу есть пятнадцать минут перерыва, можно успокоиться и прийти в себя.

— Николай Александрович, Георгий Александрович, ее величество Мария Федоровна ждет вас.

В дверях стоял Данилович.

По темному коридору мы прошли в гостиную императрицы. Гостиная великолепно обставлена изящной мебелью, стены и потолок украшены лепниной, картины на стенах, тяжелые парчовые занавеси. О, наконец поистине царская роскошь.

За столиком сидит красивая женщина в тяжелом платье с белым высоким воротником. Высокая прическа подчеркивает правильный овал лица и открывает изящные ушки.

— Мама!

Мы бросились к императрице и поцеловали ее в щечки. Я сделал это несколько неловко, Мария Федоровна с улыбкой посмотрела на меня. «Ники какой ты у меня увалень» говорила улыбка.

— Ну как началась учеба?

— Ники стал хуже писать, Руссель им недоволен.

Сразу наябедничал Джорджи.

— Неправда, я по-прежнему пишу четко и красиво. Но я не обязан писать, как учительница. Как госпожа Олленгрэн.

Мама рассмеялась. Господи, а ведь мы говорим на французском. Я даже не заметил, как естественно перешел на другой язык. Хорошо хоть с языками у меня нет проблем. В семье императора дети между собой и с отцом говорят на русском, но с мамой и дети и сам император переходят на французский.

— Как спалось?

— Хорошо, а Ники проспал завтрак, и Данилович лишил его сладкого!

— Джорджи хватит ябедничать.

Мама с доброй улыбкой потрепала младшего сынишку по вихрам. А Георгий мамин любимчик, ревность из памяти Ники подтвердила эту промелькнувшую мысль.

— Угощайтесь.

Мария Федоровна указала на коробку с шоколадом, лежащую на столе. Ой как же вкусно и сам шоколад, и фруктовая начинка, а готовят в это время вкуснее чем в 21 веке. Хотя конечно там английская королева меня не угощала.

— Ну не буду вас задерживать. Какой следующий урок?

— Английский, — опередил меня Джорджи.

Теперь надо взять тетрадь и быстрее в классную. Хватит опаздывать, довольно выговоров на сегодня. На этот раз я опередил и Георгия, и учителя. Через пару минут в комнату вошел Карл Осипович Хис. Даже не будучи знаком с ним, и просто увидев его на улице, я бы сказал «англичанин». С седыми бакенбардами и неожиданно внимательным и цепким взглядом он выглядит старше своих 55 лет.

— Итак, ваши высочества продолжим наши занятия.

Я наслаждался, понимая каждое слово и свободно говоря на английском как на родном. Андрей не имел способностей к языкам и всегда мечтал вот так свободно говорить, понимать и думать на чужом языке. Мы обменивались впечатлениями о лете. Карл Осипович рассказывал о своей августовской поездке на родину. Как же он красиво говорит, как диктор, или профессор в фильме «Моя прекрасная леди».

— Николай Александрович прочитайте пожалуйста вслух этот отрывок.

Он дал мне книгу"Лорна Дун».

— Вот эти две страницы, пожалуйста.

С удовольствием и выражением читаю, но к середине второй страницы меня неожиданно останавливает реплика.

— Николай Александрович, откуда у вас русский акцент?

Боже мой, опять влип, ведь настоящий Николай Второй говорил на английском языке лучше, чем на русском, говорил с аристократическим оксфордским акцентом!

— Карл Осипович, видимо за время вашего отпуска я много общался на русском или на английском, с теми людьми, что говорят с русским акцентом. Вот я и перенял кое-что, но мне кажется, что это не катастрофа, или мой английский стал очень плох?

— Нет ваш язык по-прежнему хорош, акцент едва уловим, возможно, вы правы.

Хис смотрел холодно и внимательно, черт как Штирлиц, или Мюллер, или Путин. Дальше урок шел без приключений. Мы писали под диктовку, читали вслух, пересказывали прочитанное своими словами. Но прежнего удовольствия от учебы уже не было, хотя Хис безусловно блестящий преподаватель и учебный материал умеет подать интересно, даже нудную грамматику.

К концу урока я по-настоящему устал. Учиться в классе, где всего два ученика — это действительно тяжелая работа. И как можно не усвоить в таком режиме работы изучаемый предмет?

Наконец перерыв.

— Ники, побежали!

— Извини Джорджи, я устал, хочу немного посидеть отдохнуть.

Маленький Георгий куда-то умчался. Пусть такое мое поведение и вызовет еще большие подозрения, но нет сил. Хочу хоть четверть часа побыть один.

В кабинете я достал никин дневник и записал — «сегодня седьмое сентября тысяча восемьсот восемьдесят первого года у меня и Георгия начались осенние учебные занятия в Гатчине».

Да, а почерк действительно изменился. Вроде эта и предыдущая запись сделаны одним человеком, но видны и явные изменения, буквы чуть больше, рука чуть увереннее. Казалось бы, изменения почти незаметны, а общее впечатление что прилежная ученица, или училка превратилась в директора школы. А когда сделана предыдущая запись, так 6 го сентября. Я вырвал последние листы за август и сентябрь, изорвал их на мелкие клочки и выбросил в корзину. Благо Ники писал в августе мало и пришлось вырвать всего пару листов.

Итак, что делать? Попробовать выработать старый вариант почерка? На это надо время, и кто-то обязательно заметит мои старания, во-вторых, будет противоречить версии рассказанной Русселю. Так, вести дневник я заканчиваю, хотя это тоже подозрительно. Всего за два часа я изменил почерк и акцент, перестал вести дневник, и отказался бегать с Джорджи на перемене, что как подсказала вторая память было тоже необычно. А сколько таких промахов я еще сделаю!

Стоп. Я размышляю об этой иллюзии, будто все на самом деле, а что, если сдаться. Закричать — я не Николай, я Андрей Трифонов. Возможно, приду в себя и потеряю вторую личность. А если это на самом деле. Если как в фантастической книге мое сознание переселилось в другое тело? Тогда после такого признания меня объявят сумасшедшим и еще решат, что я подмена, осуществленная революционерами. Не надо забывать, что всего полгода назад был убит отец нынешнего императора, после устроенной на него настоящей охоты. Почти десяток покушений за пятнадцать лет, что это как не охота. Царская семья укрылась здесь в низких, похожих на каюты комнатах второго антресольного этажа арсенального корпуса гатчинского дворца, с темными коридорами. Хотя в этом же корпусе другие этажи с великолепными парадными галереями и высокими красивыми комнатами. Они укрылись здесь как раненые зверьки в норках, и чувствуют себя наверно хоббитами в окружении враждебного мира средиземья. Так что, если признаю себя Андреем Трифоновым, они точно решат, что цесаревич убит, а я подлая подмена. Меня объявят умалишенным, запытают до смерти, пытаясь узнать имена пособников, и я назову кучу имен стремясь остановить муки, благо историк.

А с другой стороны, если я очнусь в психбольнице Ленинградской области, что меня ждет даже если в конце концов, выпишут? После скорее всего продолжительного пребывания в таком месте, вряд ли меня ждет не только университетская карьера, но даже учительство в школе. Скорее всего черная работа, за нищенскую плату до конца жизни. Нет! За жизнь царевичем во дворце, будь то иллюзия или реальность, стоит побороться!