Мемуары шпионской юности

Вячеслав Гуревич

Леонид работает на ЦРУ. Аня работает в советском посольстве. Он ее вербует – или это она его вербует? Короче, они друг друга вербуют. И влюбляются. Молодые же! Добром такое не кончится, особенно когда Леня нечаянно затягивает резидента КГБ в когти Сатаны.Данная книга – это беллетристика, а не пропаганда наркотиков-алкоголя-сигарет (НАС). Она содержит сцены незаконных актов, но это художественный вымысел, а не призыв нарушать закон. Автор осуждает НАС. Если у вас проблемы, обратитесь к врачу. Книга содержит нецензурную брань.

SEVEN

JС решил взяться за американизацию Закса на полном серьезе.

— Ты когда-нибудь суши пробовал?

Я сознался в невежестве.

— В России нет суши, так ведь?

Опять двадцать пять. Придушил в себе каламбур «одна шестая».

— В России много чего нет.

Меню в «Орока Суши» было просто, как правда. Суши-сашими-удон-терияки-темпура. Для меня это читалось как вступительные титры фильма Куросавы. Я сжал зубы. Все ясно: меня проверяли. Не было дня, чтобы Америка меня не проверяла. Но я готов. Я сдам все экзамены, какие есть. Всегда сдавал. На одном дыхании.

Презентация меня покорила. Эти пластиковые кусочки, разбросанные под неожиданными углами, разделенные зелеными стеночками на тусклом черном подносе, — это мое. Гастрономический «Морской бой». Цусима! А нежный вкус тунца-лосося-краба — это уже, пардон, халява.

JC вел себя тактично, в тон этническим особенностям обеда. Разве что не раскланялся и не гаркнул «Хай!», как достойный самурай. Я повозился с палочками, весьма бесславно, и затем, как прыгун с трамплина, перевел дух, отважно схватил кусок суши рукой и окунул его в соевый соус, ну прямо Александр Македонский с гордиевым узлом. JC не повел ни одним мускулом, поддерживая спокойно-отсутствующий вид; сидит такой Басё весь из себя и отслеживает себе вихляние листа по ряске пруда.

Я допил саке, выкрикнул «Банзай!» (про себя), задрал меч и ринулся в бой.

— Скажите мне, какая самая важная задача ЦРУ? Пролезть в мозг советского резидента, не так ли? Так я же его расколю, как орех? Чайковский? «Щелкунчик»? Чо, неужто не водили на утренник?

— Ты серьезно веришь, что с твоим прошлым, с историей работы на русскую мафию, ты являешься перспективным кандидатом для Агентства?

На самом деле ему не смешно, но тактически важно притвориться, что он якобы еле сдерживает смех. Все, что мне остается, — это подать заявление на резидентуру в московском отделении (Moscow Station) ЦРУ, и JC прорвет смехом так, что тщательно составленная Цусима разлетится по всему ресторану.

— Пер-спек-тив-ный кан-ди-дат, ха-ха, это как? Моя семья должна была прибыть на «Мэйфлауэр» в 1620-м? Или нужно кончить Плющелигу? Ну, вот взять вас хотя бы: все бумаги на месте, и что с того? Извините, забыл: вы работали в Риме.

— Ты не понимаешь таких вещей, — говорит он.

Судя по пьяно-мечтательному выражению на лице, он Вспоминает Ее. Саундтрек: «Блеск твоей улыбки» (у его красавицы вполне могла быть золотая фикса, а то и две, но сейчас не лучший момент выяснять такие детали). Или «Первый бал Наташи»: хрусталь, эполеты, пируэты…

Ну это же убиться можно: какая-то шалава подсекла его в Риме, а он все еще видит себя байроническим героем, разочарованным в человечестве. Сначала он разочаровался в ней, а теперь второй русский — я — и опять разочарование.

— Короче, — говорю, — не знаю, что у вас там было в Риме, но с тех пор ты русским не доверяешь. И я тебя понимаю. Я их вообще на пушечный выстрел.

— Работать на Агентство… — JC качает головой. — Ты просто не представляешь себе уровни бюрократии, проверки биографии…

— Да какая еще бюрократия. Я от нее всю жизнь как от ладана. Давай я буду твоим фриленсом. Спусти меня с цепи на савейских, да просто запусти меня на какой-нить дипприем, я тебе столько секретов нарою, ты год будешь разбираться. А не найду — что ж, приятно было познакомиться, деньги будут — заходи. Но если я что-нить найду, тебя же сразу назад возьмут! Какой там Фридман, ты опять на коне, цельный кабинет в Лэнгли, вид из окна аж до Флориды! А может, ты… того — все, сдался? Ну сам подумай — ну что ты теряешь?

А он уже думает. Он не сказал «нет», он не послал меня подальше. Я уже слышу, как лед ломается на реке, уже повеяло теплым ветерком… «Весна на Заречной улице», не меньше.

Hai! More sake, please? Да подогрей как следует! Банзай, кисо!