Мемуары шпионской юности

Вячеслав Гуревич

Леонид работает на ЦРУ. Аня работает в советском посольстве. Он ее вербует – или это она его вербует? Короче, они друг друга вербуют. И влюбляются. Молодые же! Добром такое не кончится, особенно когда Леня нечаянно затягивает резидента КГБ в когти Сатаны.Данная книга – это беллетристика, а не пропаганда наркотиков-алкоголя-сигарет (НАС). Она содержит сцены незаконных актов, но это художественный вымысел, а не призыв нарушать закон. Автор осуждает НАС. Если у вас проблемы, обратитесь к врачу. Книга содержит нецензурную брань.

TWENTY-NINE

— Мы подделаем отчет, — объявил JC.

— Подделаем фейковый отчет? — Я едва не поперхнулся. — Ну, братан, не знаю, что ты там куришь…

Впрочем, мой фирменный русский коктейль скептицизма и сарказма, настоянный на цинизме, испарился, как только я ступил ногой в Явочное Место, код SJ.

Stonewall Jackson Inn был модным гей-баром для поклонников Южной Конфедерации. На стенах висели копии фоток времен Гражданской войны — поголовно молоденькие мальчики в форме конфедератов, некоторые по пояс обнаженные и перебинтованные, некоторые в весьма интригующих позах. Пили и бурбон, и белое вино, а на джук-боксе стояли пластинки и кантри, и джаз. Главное, что, как и положено гей-бару, в SJ была «задняя комната», и в три часа пополудни там было относительно тихо: только две парочки обжимались на диванах по уголкам. В свою очередь у «задней комнаты» была своя «задняя комната», где нас, безусловно, не могли ни выследить, ни потревожить.

Я немного оробел. Мои блуждания по Нью-Йорку не включали в себя задние комнаты гей-клубов. Обычная советская гомофобия. Но не будем об этом.

— Если чекисты меня выследят, разве это не заставит их усомниться в моих чувствах к Ане?

JC хмыкнул:

— Да ладно — ты зашел испражниться, вот и все. Это не то же самое, когда бы если ты был регулярный клиент. Они побоятся зайти в заднюю комнату. Все русские боятся, что их изнасилуют.

Иногда спорить не стоит. Тем более что зерно в этом было — что есть советское общество как не внешняя зона, в отличие от зоны внутренней, она же собственно «зона», а на зоне «козлов» и «петухов» не жалуют.

— В общем, мы напишем свое интервью с эмигрантом, — заявил он, прям чистый Мартин Лютер с молотком-гвоздями, — и притворимся, что оно из ЦРУ. Я знаю, как писать. Я таких интервью много провел.

На самом деле он был мелкой сошкой. Если ЦРУ проявляло повышенный интерес к деталям биографии эмигранта, его отправляли на военную базу в Германии, где им занимались военные эксперты.

— Нам вовсе не обязательно передавать им какого-нибудь Боруха, который служил на ядерной подлодке, — сказал я. — Все, что надо, — это убедить их, что я в состоянии его передать.

JC кивнул:

— Все, что нужно, — это правильный формат. Чтобы выглядело как аутентичное досье. И копия была сделана на настоящем ксероксе.

— Какой еще Ксеркс? При чем тут персы?

Он объяснил. «Да… — подумал я. — Так можно засыпаться в два счета. Но сомнения должны оставаться в тайне».

— Поезд делает ту-ту, Йоша, и отходит от перрона, — сказал я срывающимся голосом. — We’re in business. Найдешь нам хорошую квартиру на несколько часов. Не сюда же ее вести.

— Отель. КГБ ожидает, что ЦРУ прослушивает твою квартиру. Не забывай, что ты подписал двадцать пять форм о неразглашении.

Я кивнул:

— Ладно… все равно есть что праздновать, JC. Нас ожидают амфоры выдержанного бургундского и команды распущенных молодых гетер. Выражаясь метафорически, — добавил я.

Все, что произнесено с акцентом, амеры воспринимают буквально.