Мемуары шпионской юности

Вячеслав Гуревич

Леонид работает на ЦРУ. Аня работает в советском посольстве. Он ее вербует – или это она его вербует? Короче, они друг друга вербуют. И влюбляются. Молодые же! Добром такое не кончится, особенно когда Леня нечаянно затягивает резидента КГБ в когти Сатаны.Данная книга – это беллетристика, а не пропаганда наркотиков-алкоголя-сигарет (НАС). Она содержит сцены незаконных актов, но это художественный вымысел, а не призыв нарушать закон. Автор осуждает НАС. Если у вас проблемы, обратитесь к врачу. Книга содержит нецензурную брань.

TWENTY-TWO

Как было договорено, после ланча с Аней я поперся на «Юнион-Стейшен», чтобы дать возможность группе прикрытия подтвердить наличие русского «хвоста». Я был обязан вести себя так, как будто это факт, но я никак не мог избрать правильную походку. Что выглядит более убедительно? Если я буду строить из себя парижского бульвардье, в спокойном респектабельном режиме «променад», с воображаемой тростью и сигарой? Или все же стоит подпрыгивать каждые пару шагов, как влюбленному по уши тинейджеру?

Теперь я мог в полной мере оценить преимущества изучения шпионских наук, обозначенных емким словом spycraft, которое JC произносил чуть ли не с придыханием. Был ли «хвост», или не было его, взоры чекистских ищеек прожигали дырки у меня в спине. По мере приближения к вокзалу моя нервная температура достигла эквивалента 38 градусов — а вдруг совейские меня опознали? Что если кто-то в римском офисе слил мои иммиграционные данные КГБ, они сравнили фотки и… да неужели команда JC действительно вмешается если что? Да кто я такой — очередной русский аферист, который уговорил црушного дурачка транжирить госсредства? Спасение совейских — дело рук самих совейских. Единственное, на что я мог рассчитывать, — это профессиональная гордость; если со мной что-то случится в самом центре столицы США, это будет пощечина американским силовикам, независимо от того, из России я или из Непала. Непонятным образом эта мысль меня успокоила.

Я нырнул в толпу пассажиров, как в море в жаркий день, стараясь «приклеиться» к самым невинно выглядящим персонажам — учительницам и секретаршам, хотя их было не так уж много, а типам в плащах я изначально не доверял. Наконец — вот он, перрон.

В Америке я открыл для себя, что перроны действуют на меня успокаивающе. Конечно, они отличались от советских; но по крайней мере хоть что-то в этой стране носило минимальное сходство со страной, откуда я уехал, в отличие от гигантских торговых центров и drive-thru, где бургеры совали в окно машины. Но сейчас я садился на фирменный нью-йоркский поезд Metroliner, и уверенность опять дала течку: меня обдало мощным чувством deja vu. И когда я небрежным шагом прошел в вагон-бар за «Будвайзером» — другого не было — d. v. продолжало расти.

Все это со мной уже было.