Добро и зло

Добро́ и зло́ — в философии, этике и религии дихотомия нормативно-оценочных категорий, относящихся к социальным явлениям, действиям и мотивам людей, и означающих в обобщённой форме, с одной стороны, должное и нравственно-положительное, а с противоположной — нравственно-отрицательное и осуждаемое.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Обратимся ко взглядам на поступок современных философов, опуская другие периоды развития философской мысли (Средневековье, Возрождение, эпоха Просвещения), так как для нас важно было соотнести представление о нравственных категориях и поступке философов с момента зарождения и до современного этапа развития философии как науки. Заметим только, что русская этическая мысль неразрывно связана с национальным характером, нравом, этосом русского народа. Так, Н. О. Лосский писал: «Русский человек обладает особенно чутким различением добра и зла; он зорко подмечает несовершенство всех наших поступков, нравов и учреждений, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая искать совершенного добра» [199, с. 241]. В работе В. Д. Кавелина «Задачи этики» (1885 г.) говорится об условиях, при которых действия зарождаются в душе, о законах душевной деятельности и способах, с помощью которых душевная деятельность может стать нормальной [231, с. 806]. По мысли С.Н. Булгакова, этическая проблема является особенно значимой для русского духа, ибо в ней выражается отличительная черта русского национального характера – «болезнь совести». Суть этой болезни – «в страшном разладе», «огромной пропасти», существующей между идеалом и российской действительностью, между требованиями разума и условиями жизни [231, с. 832].

З. И. Курцева, Речевой поступок: риторический и методический аспекты, 2017

Уже в трудах отцов церкви заметно сосуществование и борьба этих традиций, но присутствует и новый ведущий мотив – зло есть грех. Грех же не может быть ни внешним привходящим обстоятельством человеческого бытия, ни простой отягощенностью материей. Он проникает в сердцевину свободной воли и касается глубин нашего существования. Ветхозаветный миф о первородном грехе также получает новое толкование: искупление греха уже не может пониматься как исполнение заповедей и законов; зло и добро разделены теперь Боговоплощением, которое делает и добро, и истину, и жизненный путь Личностью, и, соответственно, человек должен перенести сферу выбора и решения не в интеллектуальное измерение и даже не в моральное, но – в личностное. Столь же многоплановым становится переработанное в христианстве гностическое отношение к материи: императив борьбы с косным веществом, отъединяющим души от Бога, сохраняет свою силу, но сама по себе материя не воспринимается как источник зла и, более того, освящается как элемент творческого усилия Бога. Плоть и дух, говорят отцы церкви, не суть сами по себе добро и зло; они лишь носители этих сил при определенных условиях. Античный тезис о благости всякого бытия также сохраняется. И восточная патристика, и Августин часто прибегают к аргументам от иллюзорности зла. Но зло, будучи небытием, приобретает статус бытия благодаря пристрастию грешника к иллюзии, а в конечном счете – пристрастию к эгоистически истолкованному собственному существованию.

Александр Доброхотов, Избранное

Так, религиозные онтологии сотканы из ингредиентов, имеющих прежде всего этический смысл. Этика, этические отношения – родовая основа религиозного опыта. Первоначально религия и этика совпадали точно так же, как первичные формы познания (протонаука) с философствованием. Любое событие, вещь, процесс, сила, персона важны не сами по себе, а как выражения, эмблемы, символы взаимодействия двух полярных вселенских сил добра и зла. В отличие от мифа, где позитивные либо негативные характеристики объекта зависели от конкретности благорасположения к нему данного индивидуального (либо коллективного) оценивающего сознания, в религии уже появляется устойчивая, закрепленная система преференций. Окружающие предметы, процессы, явления сортируются, категорируются, за ними закрепляются устойчивые смысловые характеристики. Они важны не сами по себе, а как репрезентанты двух великих, борющихся друг с другом сил мироздания. Скрыто дуалистичны даже самые что ни на есть «строго» монотеистические религиозные онтологии.

Владимир Красиков, Озарение трансценденцией, 2014

В истории слишком часто данную действительность с ее моральными вкусами и требованиями считают за должное, а бунт против нее за нарушение долга. Это вызывает массу психологических иллюзий, которые закрепляются в ложных теоретических идеях. И никак не могут понять, что чистая идея должного есть идея революционная, что она символ восстания против действительности во имя идеала, против существующей морали во имя высшей, против зла во имя добра. Я сейчас беру категорию должного в ее формальной гносеологической чистоте, дальше я рассмотрю ее с других сторон. Кант больше всех сделал для окончательного утверждения самостоятельности категории должного, как принципа данного a priori нашему сознанию, и таким образом сделал этику независимой от научного познания[30]. Это его бессмертная заслуга и философская этика должна примыкать к Канту. Нравственная оценка сущего с точки зрения должного присуща всякому сознанию: все споры о добре и зле, вся смена различных систем морали происходят в пределах этой вечной этической функции, и тут нельзя стать «по ту сторону». Итак, вслед за Кантом, прежде всего уже с гносеологической точки зрения, мы признаем самостоятельность этической категории должного, необходимость этической точки зрения на жизнь и мир, резко отличающейся от точки зрения научно-познавательной: нравственная проблема, проблема должного, не может быть выведена из сущего, из эмпирического бытия, а этика, т. е. философское учение о должном, автономна, она не зависит от науки, от познания сущего[31].

Коллектив авторов, Манифесты русского идеализма, 2009

Согласно утилитаризму, нравственность должна быть направлена на увеличение всеобщего благополучия. Но это потребует от индивидуума известных жертв, так как неизбежно возникает столкновение между благополучием действующего субъекта и благополучием других людей, которое усиливается также и тем, что «благо личности имеет конкретный, непосредственный понятный смысл для действующего лица, между тем как всеобщее благо является понятием весьма абстрактным, неуловимым. Как же тут требовать, чтобы конкретная личность для туманной цели отказывалась от целей непосредственно понятных, имеющих в виду собственное благо»[50]. Поэтому долженствование жертвовать личным благом ради общественного, которого требует Дж. Милль, не имеет основания. А прогрессивное развитие общества – не более чем миф и иллюзия, потому что между своим «я» и другими существами эвдемонизм и утилитаризм утверждают безусловную противоположность: «Я – все для себя и должно быть всем для других, но другие сами по себе ничто и делаются чем-либо лишь как средство для меня; моя жизнь и благополучие есть абсолютная цель, жизнь и благополучие других допускается как необходимая среда для моего самоутверждения»[51].Суммируя сказанное, необходимо отметить, что когда отрицается бытие Бога, т. е. объективное начало бытия и объективный нравственный порядок, когда человек сам себя поставляет в центр бытия, то неминуемо происходит уклонение нравственных норм в сторону релятивизма: единственной мотивацией поведения человека становится самолюбие и своекорыстие, т. е. самостоятельное определение каждым критериев того, что есть добро и зло.

Священник Дмитрий Лушников, Основное богословие. Учебное пособие, 2015

ДОБРО И ЗЛО – базовые «единицы» морального сознания и категории этики, которые, строго говоря, нельзя определить в рамках самого «практического разума». Д. и З. как «нравственное» и «безнравственное» – основная бинарная оппозиция нравственности. «Делай добро и избегай зла» – вот моральная максима, рассчитанная на индивида, обладающего автономией воли. Зрелое моральное сознание не дает списка «добрых» и «злых» поступков; что такое Д. и З. – индивид должен решать сам. Вместе с тем в рамках философских систем и религиозных доктрин всегда существовали попытки определить «общую природу» Д. и З.

Г. Г. Кириленко, Краткий философский словарь, 2010

Но есть и другой пример – такие противоположности, как добро и зло, истина и ложь, чистота и грех, порок и добродетель, смирение и гордость, безумие и мудрость, Бог – диавол, любовь – ненависть, вечное – временное, небесное – земное. И вдруг – переход одного в другое? При признании диалектикой полярности и взаимопроникновения как это может произойти? Хоть они и называются противоположностями, но, не в пример первым, – они разного принципа, разного происхождения. Между ними лежит пропасть. Соединение, сотрудничество, симбиоз и синтез невозможны. Напротив, вся история человечества полна борьбы между этими противоположностями, причем одно должно истребить, искоренить другое. Они исключают друг друга. С древних времен и до наших дней философы смешивают эти две группы противоположностей, и это привело к заблуждениям и чудовищному искажению диалектики и обесцениванию диалектического метода.

Аноним, Человек – храм Божий, 2009

Моральные и нравственные ценности. Они формируются на базе понимания и решения проблемы соотношения добра и зла и направлены на нравственное совершенствование личности путем оценки ее поступков. Их перечень и интерпретации исторически и культурно обусловлены, они могут выступать и как реальность жизни, и как идеалы. Например, известно золотое правило морали – «не делай другому того, чего не желаешь себе, и делай то, чего себе желаешь». Или императив И. Канта – «делай, что должно, и будь, что будет».

Александр Селиванов, Развитие объектов. Наука управления будущим, 2016

По мнению В. И. Мурашова, нравственность представляет собой совокупность человеческих отношений в сфере общества, планеты и мирового пространства, т. е. она должна быть понята не только как совокупность взглядов, идей и представлений по поводу добра и зла, но и как волевая форма человеческой деятельности, сохраняющая в себе материальное, социально-экономическое, космическое и божественное содержание, развивающаяся согласно своим историческим законам на основании совести человека.[18]

С. В. Тасаков, Нравственные основы норм уголовного права о преступлениях против личности, 2008

Движение к экзистенциальной психологии побудило многих психологов поставить центральные вопросы этических отношений человека к другому человеку и к самому себе. Этическая ветвь психологии личности стала все более трансформироваться в этическую психологию. В период нового понимания личности как продукта развития культуры, социума, философского, психологического и религиозного осмысления Я на первое место стали выходить вопросы нравственного порядка, т. е. какой мерой порядочности наделен человек. Отсюда возник предметный интерес к таким феноменам, как отношение человека к другому, к людям; тип характера и преобладание в нем авторитарных или гуманистических компонентов; совесть, вера, духовность, благодеяние, добродетельность, порочность, грех, добро и зло.

П. Н. Устин, Добро и зло в этической психологии личности, 2008

Исходным ключевым понятием для аксиологии является термин «ценность», а также различные производные от него: ценностное сознание; ценностные ориентации; ценностно-нормативные компоненты; ценности культуры и т. д. Исследователи единодушны в том, что понятие «ценность» проделало путь из экономической сферы через экономическую науку XVIII в. в философию XIX в., а уже оттуда в ХХ в. пришло в социальные науки, культурологические исследования, язык публичного общения, а теперь, в наши дни, и в политику. Единого, общепринятого определения понятия «ценность», как ни парадоксально это звучит, нет. С одной стороны, все довольно просто: ценности – это то, что люди ценят. Но эти оценки всегда субъективны, а потому могут быть самыми различными. Не зря в народе издавна говорят: «На вкус и на цвет товарища нет»; а значит, в этом смысле нет и какого-то единого критерия для определения – что есть ценность… К тому же сам мир ценностей весьма сложен и трудноописуем. Ценности разнообразны и неоднородны. Все многообразие предметов человеческой деятельности, общественных отношений и включенных в их круг природных явлений может выступать в качестве «предметных ценностей» как объектов ценностного отношения, то есть оцениваться в плане добра и зла, истины или неистины, красоты или безобразия, допустимого или запретного, справедливого или несправедливого и т. д. Способы и критерии, на основании которых производятся сами акты оценивания соответствующих явлений, закрепляются в общественном сознании и культуре как «субъективные ценности» (установки и оценки, императивы и запреты, цели и проекты, выраженные в форме нормативных представлений), выступая ориентирами деятельности человека. «Предметные» и «субъектные» ценности являются, таким образом, как бы двумя полюсами ценностного отношения человека к миру.

В. А. Сапрыкин, Ценности социализма. Суровая диалектика формационно-цивилизационной смены и преемственности системы общественных ценностей, 2014

Из различных значений слова «сознание», а также ряда родственных слов: «осознать», «сознательный» и др. (напр., «потерять сознание», «прийти в сознание», «поступить сознательно» в противоположность «совершить нечто в состоянии аффекта» и т. д.) два значения имеют непосредственное отношение к философской проблематике: совесть, или нравственное сознание (напр., «осознать вину»), и когнитивная способность. Греч. συνεíδησις и лат. сonscientia употреблялись как в первом, так и во втором значении; в схоластике conscientia означает совесть, у Декарта и Лейбница – ментальную функцию (ср. в англ.: conscience и consciousness, в нем. Gewissen и Bewu?tsein, во франц. сonscience и conscience, в чешск. sv?domí и v?domí т. д.). В буквальном смысле, сознание – соотнесенность знаний, т.е. первичных различий и ориентаций, определяющих многообразные отношения человека к миру, включая отношение к другим и к самому себе. Сознание как совесть – это соотнесение «знания добра и зла», т.е. их различия, со способом жизни. Сознание как единство ментальной сферы в целом – это соотнесение между собой восприятия, памяти, фантазии, суждения, предпочтения, любви и ненависти, радости и огорчения, сомнения, воли, желания, решения и других своих модусов, каждый из которых выделяет себя из других в своем специфическом формировании смыслового или ценностного коррелята (например, восприятие осознается как восприятие воспринятого), образуя вместе с другими модусами конкретное единство сознания. Впервые на непосредственную связь нравственного сознания со структурой ментальной жизни указал Ф. Брентано.

Коллектив авторов, Проблема сознания: разные ракурсы, -1

В более поздние годы, в эпоху становления зрелого средневековья (IX–XII вв.), снова актуальным становится вопрос свободы воли, единства мира и возможности совместить благодать Бога и зло мира. В этих спорах большую роль играло манихейское учение-представление о том, что Зло и Добро являются равноправными участниками творения мира, т. е. Бог и Дьявол присутствуют в мире «на равных началах». Другой проблемой, активно обсуждавшейся в эти годы, было соотношение общих понятий и конкретных явлений, спор между «реалистами» и «номиналистами». Стремление к всеобъемлющему синтезу, созданию полного, всеохватного представления о мире столкнулось с важнейшими противоречиями, преодолеть которые было очень трудно. Не меньшее затруднение представлял и метод решения этих проблем. Если Бог создал мир по своему волению, то может ли человек постичь замысел Бога? Не будет ли даже попытка этого постижения кощунством? Может ли вера опираться на разум? Выработка рациональных методологических и методических подходов к решению возникших проблем, совмещение истины веры и истины, постигнутой разумом, стало задачей профессиональных философов-схоластов. Экономическую тематику и наиболее разработанный подход к проблемам хозяйства можно найти у Фомы Аквинского.

Е. Н. Калмычкова, Экономическое мышление: философские предпосылки. Учебное пособие, 2005

В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума. Он принципиально отличается от животных своей разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, открывает науки, изобретает технику, преобразует природу и создает новую среду обитания. Кроме разумности можно указать и другие духовные характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом и вера в будущее. Только человек способен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фантазировать и творить. В своей критике естественнонаучного определения человека представители гуманитарного подхода отметили принципиальную открытость и незавершенность человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание. Более того, человек как биологическое существо является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными. Поэтому неясно, как он мог столь успешно конкурировать с ними, что стал самой могущественной на Земле силой. Его так называемая природа не является чем-то заданным, а строится в каждой культуре по-своему. Поэтому нет оснований говорить о врожденной агрессивности или, наоборот, солидарности, так как природные задатки, которые есть у каждого человека, успешно подавляются или, наоборот, интенсифицируются обществом. Люди буквально всему должны были научиться сами и все, что они умеют, – это продукт культурного развития, воспитания и образования. Человеком не рождаются, а становятся.

Б. В. Марков, Философская антропология. Учебник для вузов, 2017

В обыденном сознании понятие «ценность», как правило, ассоциируется с оцениванием предметов человеческой деятельности и общественных отношений с точки зрения добра и зла, истины и лжи, красоты или безобразия, допустимого или запретного, справедливого или несправедливого и т. д. При этом оценивание происходит с позиции своей культуры, следовательно, собственная система ценностей и воспринимается как «подлинная», как точка отчета для хорошего и плохого.

Дильнара Еникеева, Культурология: конспект лекций, -1

Для средневековой философии характерна схоластика – отвлеченно-догматический способ мышления, опирающийся на авторитет канонизированных текстов и на формальнологическую правильность односторонне-дедуктивных рассуждений (о соотношении первопричины и души, знаний и веры, добра и зла и т. д.). Текст считался началом и концом любой философской теории. Философия превращалась в искусство правильного толкования и разъяснения текстов, прежде всего положений Завета. Это стимулировало развитие герменевтики – учения об искусстве понимания «другого», метода интерпретации явлений познающим субъектом (тема 9.4). Слово, общие понятия становились главным объектом анализа. Весь мир представал как многообразие символов: яблоко считалось символом зла, белая роза – символом Девы, черный цвет – символом смерти и тьмы и т. д. Символ требовал умения человека находить скрытое значение того или иного предмета. С позиций средневекового символизма, весь мир наполнен некими таинственными знаками: его следует не изучать, а «читать». Символический формализм совмещался с чувственно-визуальной, телесной представленностью. Постепенно в последующей философии формировались представления о символе как знаке, образе, воплощающем некую информацию, знание, идею, о слове как всеобщем знаке.

В. Н. Калмыков, Философия, 2017

Итак, потенциал и возможности тео-аксиологического подхода к выявлению духовного смысла в русской культуре обосновываются: христоцентричными основаниями русской культуры, унаследованными от византийской христианской традиции в X в.; методологией святоотеческого учения, которое «строится на основе истин, восходящих к авторитетным источникам Св. Предания и Св. Писания», проверкой мыслей и идей истиной Христовой [Дунаев, т. 1, 2001, с. 10]; принципами христианского гуманизма, соотнесёнными с каноном как идеальной моделью русского бытия и мышления, с образом святого, которому следует подражать в строительстве своей жизни; отношением к слову как к сакральной сущности, содержащей духовный смысл и энергию к мысли и действию; учётом всех (в том числе, и религиозных) контекстов и подтекстов культурного мира писателя; смысловой репрезентацией непротиворечивого диалога культур в текстах художественной словесности, заповеданного идеациональным типом творчества; сущностными характеристиками самого духовного смысла (святостью, неизменяемостью, сердечностью, благостностью), который материализуется в художественной ткани текста образами, символами, знаками, ритмами, интонациями; включением пневматологии в теорию исследования в качестве области изучения и различения духов добра и зла в культурном процессе, как науки, без которой невозможно отличить и в творчестве, и в жизни Истину Христа от «милостей» духа зла; функциями самого тео-аксиологического подхода, которые заключаются в том, чтобы через сопричастность к Духу Творца в трансцензусе личности преобразиться (в религиозном смысле – обожиться) для спасения души – в религиозном варианте и для спасения творчеством и общественным служением – в секулярном варианте.

Л. В. Камедина, Духовные смыслы русской словесной культуры, 2014

3) по отношению к субъективному фактору. Естествознание рассматривает мир вне контекста морали, свободного выбора и ответственности за действия, этический момент может присутствовать лишь в деятельности ученого. Обществознание исследует роль свободного выбора в становлении человека, занимается анализом ценностных систем и нравственных принципов. В нем происходит оценка явлений с точки зрения добра и зла, справедливого и несправедливого. Техникознание также учитывает роль субъективного фактора;

Коллектив авторов, Концепции современного естествознания. Учебное пособие, 2009

Добро и зло, т. е. положительная и отрицательная ценность в самом общем значении этих слов, не в смысле только нравственного добра или зла, а в смысле всякого совершенства или несовершенства, также и эстетического, есть нечто столь основное, что определение этих понятий через указание на ближайший род и видовой признак невозможно. Поэтому разграничение добра и зла производится нами на основе непосредственного усмотрения: “Это – есть добро”, “то – есть зло”. На основе этого непосредственного усмотрения мы признаем или чувствуем, что одно заслуживает одобрения и достойно существования, а другое заслуживает порицания и не достойно существования. Но имея дело со сложным содержанием жизни, легко впасть в ошибку и не заметить зла, замаскированного примесью к нему добра, или не оценить добро, которое в земном бытии не бывает свободным от недостатков. Поэтому необходимо найти первичное абсолютно совершенное и всеобъемлющее добро, которое могло бы служить масштабом и основою для всех остальных оценок. Такое высшее добро есть Бог.

Н. О. Лосский, Мир как осуществление красоты. Основы эстетики, -1

Так же обстоит дело и с морально-этическими альтернативами. Оценка человеческих поступков с точки зрения добра и зла кажется безусловной, однако на практике она сталкивается с многочисленными трудностями, что приводит к развитию релятивизма и даже имморализма вообще. Расцениваемая в качестве инструмента власти, функционирующей в открытой форме принуждения и наказания, мораль отвергается как репрессивная инстанция, перемещенная извне внутрь, где действует как самодисциплина, сдержанность и самопринуждение. Мораль из признака совершенства становится чем-то унизительным, она не предполагает, как думал Кант, а ограничивает свободу. Поэтому встает актуальная задача дополнения запретительной морали утвердительной практической этикой, которая бы способствовала разумному управлению самим собой в различных жизненных ситуациях. Разумеется, эта негомогенность языка не должна рассматриваться как недостаток. Наоборот, именно в силу многозначности понятий о человеке мы можем говорить о нем достаточно гибко.

Б. В. Марков, Политическая антропология. Учебник для вузов, 2017

Человек, будучи микрокосмом, должен научиться жить в согласии с природой, что означает увидеть разумность, гармоничность, целесообразность происходящих процессов, осознать их неизбежность, предопределенность, включиться в эту универсальную гармонию. Иногда, обнаруживая свое бессилие перед природой и происходящими событиями, человек испытывает бесполезные страдания, пытается противостоять судьбе. Помочь может философия – ее задача врачевать больную душу и учить человека знанию о добре и зле, а также управлению страстями. Свобода, отсутствующая во внешнем мире, существует во внутреннем мире человека и представляет собой возможность выбора отношения к тому, что все равно от нас не зависит. Мы не можем изменить то, что происходит, но мы сами выбираем, как нам относиться к тому, что происходит. С творчеством стоиков связывают известный афоризм: «Послушных судьба ведет, а непослушных – тащит». Таким образом, стоики склоняются к позициям фатализма (от лат. f?talis – определенный судьбой) – позициям, в основе которых лежит убежденность в предопределенности, неизбежности событий, которые уже запечатлены наперед и лишь «проявляются» как изначально необходимые, безальтернативные.

Коллектив авторов, Философия, 2015

Во-вторых, субъектно-деятельностные основания психологии человеческого бытия изначально построены на представлении о том, что развитие человеческой психики происходит в общении людей, диалоге субъекта с миром. В отличие от этого экзистенциальная психология, по существу, представляет собой психологию индивидуализма. Она изучает отдельного человека, противостоящего враждебному ему миру и остающегося один на один с неизбежными жизненными противоречиями – добром и злом, своими желаниями и социальными ограничениями, наконец, жизнью и смертью. Один из крупнейших современных психотерапевтов, профессор Стэнфордского университета И. Д. Ялом называет такой модус существования человека экзистенциальной изоляцией. Он пишет: «Индивиды часто бывают изолированы от других или от частей себя, но в основе этих отъединенностей лежит еще более глубокая изоляция, связанная с самим существованием, – изоляция, которая сохраняется при самом удовлетворительном общении с другими индивидами, при великолепном знании себя и интегрированности. Экзистенциальная изоляция связана с пропастью между собой и другими, через которую нет мостов. Она также обозначает еще более фундаментальную изоляцию – отделенность между индивидом и миром» (Ялом, 1999, с. 400).

В. В. Знаков, Психология понимания мира человека, 2016

Этика как теория морали изучает ее генезис, сущность и специфику, раскрывает ее место и роль в жизни общества, выделяет механизмы нравственного регулирования человеческой жизнедеятельности, критерии нравственного развития. Она рассматривает структуру нравственного сознания общества и личности, анализирует содержание и смысл таких категорий, как добро и зло, справедливость, долг, честь, совесть, свобода и ответственность, счастье, смысл жизни. Этика не только изучает моральные явления и процессы, но и задает ценностную основу человеческой деятельности, определяя, на что она должна быть направлена и в чем состоит ее совершенство – добродетель.

Н. Г. Шредер, Профессиональная этика и этикет, 2009

Страдания, потери, травма и злоупотребление алкоголем и наркотиками порой заставляют нас пересмотреть наши убеждения, и тогда в процессе психотерапии возникают духовные вопросы (Fallot and Heckman, 2005). Душевные страдания и другие экзистенциальные трудности ставят перед нами проблемы, неподвластные методам эмпирической психологии; они вынуждают терапевтов выходить за рамки учебников и книг и строить свою работу на основе собственного глубинного опыта. Терапевт, который ежедневно сталкивается со страданиями, не может не рассматривать их в более широком духовном контексте. Страдание можно рассматривать как действие закона кармы, или как некую божественную тайну, или просто как неудачу, трагическую сторону жизни. Каково бы ни было наше отношение к страданию, попытки рассматривать его в более широком контексте выводят нас за рамки чисто технических сторон психотерапии. Отношение терапевта к страданию неизбежно окрашивается в цвета его метафизических воззрений, и потому каждому терапевту крайне важно иметь о них достаточно ясное представление. За границами психотерапевтической теории находятся наши метафизические взгляды на личность, нормальную жизнь, природу добра и зла, психологическое здоровье. Рассматриваем ли мы психологические проблемы в терминах мозговой деятельности, приобретенных моделей поведения, психодинамики развития, понятия греха или эмоционального конфликта, за нашим отношением к этим вопросам всегда скрывается духовность (Albee, 2000)[5].

Лайонел Корбетт, Священный котел. Психотерапия как духовная практика, 2011

Вслед за Достоевским Лосский связывает зло, безобразное и другие виды несовершенства с утратой большинством людей «в культурных странах» веры в Бога и бессмертие, и тем самым – с потерей веры в «христианский идеал». С его точки зрения, только «Бог и все индивидуальные личности суть высшие всеобъемлющие абсолютные ценности», в то время как все другие ценности, даже абсолютные (например, красота, нравственное добро, истина) суть «ценности частичные», имеющие смысл только и в связи с жизнью личности[35]. В отрыве от личности эти ценности могут стать «бесчеловечными», особенно у тех людей, кто «утратил Бога и потерял способность к индивидуальной любви». У таких людей вся система ценностей распадается на отдельные элементы, такие люди теряют «сознание ранга ценностей» и, следовательно, утрачивают способность различать добро и зло, для них все ценности становятся «внечеловеческими и даже бесчеловечными»: как Нерон, такой человек может спокойно любоваться красотой пожара, в котором гибнут люди, и даже может зажечь пожар.

В. Г. Лукьянов, Русская религиозная аксиология, 2015

Школа скептиков, основанная Пирроном (365–275 гг. до н. э.), главным принципом объявляет принцип воздержания от суждения, от безоговорочного предпочтения одного из двух равносильных или противоречащих друг другу суждений. Желающий достигнуть счастья должен ответить на три вопроса: «Из чего состоят вещи?», «Как мы должны к ним относится?», «Какую пользу мы получим из этого отношения?». Ответить на первый вопрос возможным не представляется, поскольку всякому утверждению может быть всегда противопоставлено противоположное. Из дилеммы вытекает ответ на второй вопрос: следует воздерживаться от однозначных оценок и суждений. Этот вывод, в свою очередь, определяет ответ на третий вопрос: пользой от воздержанности в суждениях будет безмятежное состояние души. Пиррон считал, что окружающие человека вещи совершенно не познаваемы; он отрицал объективное существование добра и зла, не верил в возможность рационального обоснования моральных норм. В вопросах этики школа скептицизма акцентирует вопрос достижения «атараксии» – состояния невозмутимости.

Коллектив авторов, Философия, -1

Понятие «ценность» используется для указания на человеческое, социальное и культурное значение определенных явлений действительности. Двумя полюсами ценностного отношения человека к миру являются предметные и субъектные ценности. Предметные ценности – все многообразие предметов человеческой деятельности, общественных отношений и включенных в их круг природных явлений, которые оцениваются в плане добра и зла, красоты или безобразия, справедливого или несправедливого, допустимого или запретного и т. д. Субъектные ценности – способы и критерии, на основании которых производятся сами процедуры оценивания соответствующих явлений. Это установки и оценки, императивы и запреты, цели и проекты, которые закрепляются в общественном сознании в форме нормативных представлений и выступают ориентирами деятельности человека. Они генетически, конечно, не наследуются, а формируются в процессе социализации человека. Ценностные системы формируются и трансформируются в историческом развитии общества. Временные масштабы ценностей не совпадают с масштабами социально-экономических, политических и других изменений. Так, эстетические ценности античности сохранили свое воздействие и значение и после гибели породившей их цивилизации. Известна длительность воздействия гуманистических и демократических идеалов европейского просвещения, истоки которых берут начало в античной культуре.

Я. С. Яскевич, Философия и методология науки. Вопросы и ответы. Полный курс подготовки к кандидатскому экзамену, 2007

Верумический концепт впервые за всю историю развития человеческого знания дает четкие и объективные критерии добра и зла, и это позволяет показать конкретно, что является главным конкретным злом (мнимым злом), и что следует незамедлительно начать искоренять из нашей реальности.

Владимир Филоверум, Верум. Единственно возможная панацея от всех бед, 2017

Школа стоиков была основана Зеноном (340–265 гг. до н. э.), обучавшимся у Кратеса из школы киников, от которой стоики и взяли свое начало. За Зеноном следовал Клеанф, за ним Хрисипп, Зенон из Тарса, Диоген, Антипатр, Панетий и Посидоний. Наиболее знаменитыми из римских стоиков были Эпиктет и Марк Аврелий. Стоики были в основном пантеистами, так как они утверждали, что нет ничего лучше, чем мир, а мир есть Бог. Зенон считал, что мировая мысль рассеяна повсюду, как семя. Стоицизм является материалистической философией, так как проповедует добровольное подчинение естественному закону. Хрисипп утверждал, что добро и зло, будучи противоположными по отношению друг к другу, являются необходимыми, так как поддерживают друг друга. Считалось, что душа имеет физическую форму и распадается вместе с телом. Хотя некоторые из стоиков полагали, что мудрость продлевает существование души, настоящее бессмертие не было частью их доктрины. Душа, по их представлениям, состояла из восьми частей: пяти чувств, порождающей силы, силы голоса и восьмой, главенствующей, части. Природа определялась как Бог, смешанный с субстанцией мира. Все вещи рассматривались либо как телесные, либо как бестелесные.

М. П. Холл, Тайные учения всех времен. Энциклопедическое изложение герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии, 1928

Итак, толерантность в обществе, опираясь на идею «безгрешной вседозволенности» на фоне отсутствия нравственных идеалов, критериев добра и зла, социальных табу, может достичь уровня, при котором ее проявления станут показателями психологического и духовно-нравственного нездоровья. Обсуждение сакральных понятий, высших духовных смыслов будет запрещено. Свобода же превратится в свободу расчеловечивания, толкающую человеческую цивилизацию к самоуничтожению. Европа уже приступила к легализации педофилии, инцеста. События последних лет с мигрантами является еще одной иллюстрацией опасности толерантности для общества.

А. А. Гостев, Глобальная психоманипуляция. Психологические и духовно-нравственные аспекты, 2017

Схема экзистенциального повествования у Сартра, как уже говорилось, всегда одинакова. Герой в порыве страсти или вследствие игры случая совершает некий акт воли, некое действие, которое, по общему мнению, бессознательно им разделяемому, является преступным. Герой сознает, что должен раскаяться в содеянном, то есть должен взять на себя ответственность за свое действие перед неким метафизическим или социальным судом. Однако, поднявшись над жизнью своего сознания, герой понимает, что лишь одно оно доставляет ему все те запреты и сведения об их нарушении, которыми он располагает. Он видит, следовательно, в себе самом источник всякого суда и, вместо того чтобы раскаяться, признает себя всецело правым, придавая тем самым своему, может быть ненамеренному, поступку метафизическое значение и смысл. Этот поступок, не будучи судим в терминах Добра и Зла, сам их порождает, служит их источником: Добро и Зло выбираются так, что поступок оказывается оправданным. Благодаря этому теперь судится не отдельный поступок по неким автономным, данным извне критериям, а весь человек в целом, неотъемлемой частью которого данный поступок является (ибо прямо вытекает из свободного выбора Добра и Зла, сделанного этим человеком свободно и метафизически исчерпывающе), – и судится самим собой, то есть абсолютно.

Борис Гройс, Ранние тексты. 1976–1990, 2017

В Академии ежегодно праздновали день рождения Платона, который совпадал с днем рождение Апполона[22]. Это совпадение греки считали не случайным и в легендах часто приписывали Платону не только царское, но и божественное происхождение, что в целом не представляется удивительным, т. к. в эзотерической традиции мифологизация знаний нередко сопровождается мифологизацией самих носителей этого знания. Общеизвестно, что Платон в Академии стремился развивать пифагорейское учение о пределе и беспредельном и соединить это учение с сократовской идеей Блага. Пифагореизм является для Платона духовной опорой и ориентиром в преподавательской деятельности, о чем он пишет в Письме VII: «Никто из нас еще не родился бессмертным, и, если бы это с кем-нибудь случилось, он не был бы счастлив, как это кажется многим: добро и зло не имеют цены для бездушных тел; но они важны для каждой души, как сопряженной с телом, так и отделившейся от него. Воистину надлежит следовать древнему и священному учению, согласно которому душа наша бессмертна и, кроме того, после освобождения своего от тела подлежит суду и величайшей каре и воздаянию» (Платон. Письма, VII, 334е-335а).

И. Б. Романенко, Педагогическая антропология в зеркале философии, 2017

Новая расстановка Сил в Новом завете представлена как радикальная дуализация значений реальности и по иным критериям, нежели в Ветхом завете. Это уже дуализм духа и плоти, вещественности и идеальности, добра и зла, которые бытийно четко и резко отграничиваются друг от друга. Проистекает это оттого, что в этом мире искушение задано, являясь неотъемлемым значением самой реальности. Почему так?

В. И. Красиков, Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира, -1

Выработкой и решением коренных мировоззренческих вопросов, связанных с выработкой целостного взгляда на мир и на место в нем человека занимается область духовной деятельности – философия. Это царство теоретически мыслящего разума, веками накопленной мудрости. Испокон веков философия стремилась к высшему знанию. Философия – это система мировоззренческих чувств, тип мышления, когда человек размышляет о мироздании, о социальной справедливости, о смысле жизни и цели человеческой истории, решает проблемы добра и зла (1,с.7). Она объединяет все научные достижения настоящего и аккумулирует весь накопленный духовный потенциал в единое целое. Динамизм нашего времени не имеет прецедентов во всемирной истории (1.с.3). На философии современного периода лежит огромная ответственность в решении основных вопросов человечества, главенствующее из которых занимает решение моральной, нравственной проблемы.

Н. В. Рассадина, Культурно-историческая концепция непротиворечия научных и религиозных истин, 2013

Здесь мысли Ильина явно созвучны идеям Канта, который утверждал, что различение человеком добра и зла не обусловливается воспитанием или образованием и что оно является фактом нашего разума. Инстинкт остается в биологическом отношении великой силой человека, но в социальном плане он обретает себя лишь, «когда в нем просыпается око духа и когда он, пробудившись, становится определяющим, ведущим и облагораживающим началом жизни»[16].

Игорь Зернов, Иван Ильин. Монархия и будущее России, -1

Обращение к проблеме человечности потребовало рассмотрения таких понятий как традиция, обряд и обычай, добро и зло, совесть как высшее проявление духовности, осознание себя, формирование социального интеллекта, который начал складываться в недрах природного интеллекта.

В. Д. Шадриков, От индивида к индивидуальности, 2009

Чичерин приходит к выводу, что нравственность, безусловно, служит восполнением права, в плане определения мотивов деятельности человека при совершении выбора между добром и злом. И там, где юридический закон оказывается недостаточным, нравственность может требовать совершения действий по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы. Однако ученый категорически настаивал на разграничении нравственности и права. По мнению Чичерина, разница между нравственностью и правом является не количественной («минимум» или «максимум»), но качественной. Именно за это в свое время Чичерин критиковал концепцию В. С. Соловьева «право – минимум нравственности», за стремление превратить право в инструмент реализации нравственного идеала.

Коллектив авторов, Философия свободы, 2011

Мир социума – это такой предмет исследования, который никогда не поддается окончательным решениям, раз и навсегда установленным истинам. Даже самый поверхностный взгляд на общественную жизнь убеждает в том, что она представляет собой сложнейшую и запутаннейшую паутину (совокупность) связей, отношений и взаимодействий: люди трудятся или эксплуатируют чужой труд, ведут борьбу против врагов, страдают и гибнут, молятся Богу и обращаются к нему с проклятиями, ненавидят и любят, мечтают и надеются на лучшую жизнь, вступая при этом в самые разнообразные отношения. Трудно разобраться во всем этом сложном переплетении фактов, событий и обстоятельств, которые являет нам история на протяжении тысячелетий. Наиболее выдающиеся мыслители, которых волновали судьбы человечества, не могли понять, какая же сила управляет историей – этим хаосом событий и фактов. Столкновение добра и зла? Господь Бог? Воля героя или императора? Есть ли вообще какие-либо законы, действие которых обусловливает и предопределяет жизнь общества?

О. А. Романов, Социальная философия, 2013

Любому человеку, непредубеждённо ознакомившемуся с собранием мифов народов мира, бросается в глаза полная аналогия душевным свойствам людей и практике их взаимоотношений характеристики духов, богов и других действующих фигур мифов, с тою лишь разницею, что людские свойства героев мифов достигают концентрированной формы, доводятся до абсолюта, до максимальной точки выражения (вспомним вектор, направленный в бесконечность!). Это касается духов и богов, воплощающих силы добра и зла, мудрости, могущества, справедливости и т. п. Это относится к духам, олицетворяющим стихии Природы, "души" существ животного мира, окали камней. Они одухотворены именно по аналогии с представлением человека о человеке же, ибо самая богатая человеческая фантазия корнями уходит в опыт повседневной жизни человека, подобно тому, как великолепное дерево, устремившее свои ветви к солнцу, берёт силы от корней, погруженных в землю.

Леонид Ткаченко, Вектор творения, 2002

38. О добре и зле. Довольно много разных богословско-философских конструкций протестантского толка, которые убаюкивают совесть и бдительность человека. Такие конструкции включают в себя такие элементы: а) нет добра и зла; нет носителя зла – дьявола (это, мол, аллегорический образ, не имеющий реального воплощения); б) нет гибели человеческой; в) человек рождается от Бога, после смерти к нему возвращается. В православном учении все иначе: а) Бог создает добро, зла он не создает; б) человек, созданный Богом, имеет свободу; он может пользоваться этой свободой, создавая как добро, так и зло (наряду с человеком этим могут также заниматься падшие ангелы, которые также были созданы Богом и, таким образом, обладали изначально свободой). Любовь и свобода – нравственные идеалы, которые мудрые люди совершенно правильно связывают с их началом и источником – Богом.

Г. М. Шиманов, История как Промысл Божий, 2016