Бог, которого не было. Красная книга

Алексей Френкель (2022)

«Бог, которого не было» — это роман-исповедь. В Иерусалиме, рядом со Стеной Плача, есть почтовое отделение. Обычное почтовое отделение, но все письма, где в графе «Получатель» написано: Бог, Всевышний, Элохим, Адонай, Отец Небесный и т. д., приходят именно туда. Конверты вскрывают, а письма закладывают в расщелины Стены Плача. Считается, что так Бог быстрее узнает и скорее отреагирует. Двадцатилетний парень, приехавший из России, получает эту нехитрую работенку — вскрывать конверты с письмами Богу. Читать письма категорически запрещено, но наш парень однажды не сдержался и полюбопытствовал. А потом совсем не сдержался — и ответил. Вместо Бога. Потом ответил на еще одно, потом еще. Впервые в истории человечества у этого самого человечества было настоящее, вещественное доказательство существования Бога. Он отвечает на письма… Десять лет. «Многобукаф». Три книги романа — белая, черная, красная. Исповедь Бога, которого не было. Исповедь, записанная на айфон. Наперегонки со смертью. В книге присутствует нецензурная брань!

Лучший в мире шредер

Падал теплый снег. Он падал на дно моего сна — туда, где должен быть Бог. Но его там не было. Бога. А снег — был. И этот снег — он не таял. Ни на дне моего сна, ни в воздухе. И каждая снежинка — она была другой. Я знаю, что нет одинаковых снежинок, каждая по форме уникальна. Но эти снежинки как раз по форме все были одинаковы, но были словно сделаны из разного снега. Так и оказалось. Вернее, вообще не так. Одни снежинки на ощупь были как боль, другие — как крик. Одни падали как слезы, а другие — как кровь. Одни пахли горем, другие — похотью. Одни были на вкус как смерть, другие — тоже как смерть. Просто это были разные смерти. Одна смерть была как любовь, другая — просто как смерть. Одни снежинки обжигали тебя, другие — сгорали сами. Одни не весили ничего, другие — сбивали с ног. Одни были черны, а другие — с веснушками. Одни снежинки улыбались, другие — кровоточили.

— Bulros 584 °C, — попытался объяснить мне неизвестно откуда появившийся ты. Или твой второй. Неважно, потому что я ничего не понял.

— Шредер, — терпеливо продолжил кто-то из вас, указывая на снег: лучший в мире. И начал перечислять, раскачиваясь, словно еврей, читающий Тору: — Современный строгий дизайн. Металлический корпус. Ножи изготовлены из высококачественной стали. Датчик наполняемости корзины. Сенсорное управление. LED-дисплей с указанием рабочей информации: автостарт, автоматический реверс, открытая корзина, полная корзина, затор бумаги, нагрузка, время работы. Фотоэлемент для автоматического пуска/остановки шредера. Дверца для доступа к корзине. Реверс. Термодатчик от перегрева. Комфортный уровень шума пятьдесят шесть децибел. Колеса для облегчения перемещения. Три года гарантии. Классная штуковина. Дороговато, конечно, но оно того стоит. Раньше-то мы эти письма резали ножницами, но они быстро тупились, а мы — еще быстрее замучивались.

Только сейчас я увидел, что у него — ну или у тебя, — в общем, у одного из вас в обеих руках были кипы писем, перевязанных бечевкой. Те самые письма, что я сортировал по гендерному признаку на улице Агриппа, 42, а теперь должен сортировать на улице Шивтей Исраэль, 24. Те самые, что одни были на ощупь как боль, а другие — как крик. Те, что пахли горем, и те, что похотью. Те, что были на вкус как смерть. И пусть каждая смерть на вкус разная, но все равно она — смерть.

— Ну где ты там? — крикнул кто-то из вас сверху. Оттуда, где стоял самый лучший в мире шредер Bulros 584 °C.

— Иду, — ответил ты или твой второй. И ушел.

Люди молили Бога. Люди писали письма. Бог не читал письма. Зато Бог купил шредер. Лучший шредер в мире. Мольбы отправлялись в шредер. Падал теплый снег. На людей, что молили Бога.