Бог, которого не было. Красная книга

Алексей Френкель (2022)

«Бог, которого не было» — это роман-исповедь. В Иерусалиме, рядом со Стеной Плача, есть почтовое отделение. Обычное почтовое отделение, но все письма, где в графе «Получатель» написано: Бог, Всевышний, Элохим, Адонай, Отец Небесный и т. д., приходят именно туда. Конверты вскрывают, а письма закладывают в расщелины Стены Плача. Считается, что так Бог быстрее узнает и скорее отреагирует. Двадцатилетний парень, приехавший из России, получает эту нехитрую работенку — вскрывать конверты с письмами Богу. Читать письма категорически запрещено, но наш парень однажды не сдержался и полюбопытствовал. А потом совсем не сдержался — и ответил. Вместо Бога. Потом ответил на еще одно, потом еще. Впервые в истории человечества у этого самого человечества было настоящее, вещественное доказательство существования Бога. Он отвечает на письма… Десять лет. «Многобукаф». Три книги романа — белая, черная, красная. Исповедь Бога, которого не было. Исповедь, записанная на айфон. Наперегонки со смертью. В книге присутствует нецензурная брань!

«И начальник заставы поймет меня, и беспечный рыбак простит»

Я чего про всех этих царей и пророков вспомнил? Ну тех, кто в очереди за душой и телом Иерусалима выстроились? Они просто в луже отражались. Вместе со своими подлостями и подвигами. Только они не как в учебнике истории отражались, а в обратном порядке. Ну время же скособочилось, и завтра наступало сегодня, а сегодня случалось вчера. Это все, кстати, очень давно один питерский инженер предсказал. Ему тогда двадцать пять лет было, он получал сотню рублей, в голове у него был ветер, а в храме — бардак. Правда, некоторые уверяют, что никаким инженером он не был, а служил младшим научным сотрудником в учреждении под названием ВНИИКСИ при психфаке ЛГУ. И получал не сто, а сто двадцать рублей в месяц. А двадцать рублей в те времена — это четыре бутылки водки, да еще и рубль двадцать остается на ириски, пирожки с ливером и прочий разврат. Но кореша младшего научного сотрудника — и беспечный рыбак, и начальник заставы — уверяют, что инженер этот хоть и не был инженером, а был младшим научным сотрудником, но двадцатку не кроил, а просто для рифмы спел это: «Я инженер на сотню рублей». И, честно говоря, лично у меня нет причин им не верить, особенно беспечному рыбаку. Короче, БГ^[1] еще тогда все знал о луже, что должна была лежать на Дорот Ришоним, 5, а вместо этого лежала на Дорот Ришоним, 7. Юный Гребень пел: «Может статься, что завтра стрелки часов начнут вращаться назад». Ну так и сталось. Я видел это. Это отражалось в луже. БГ пел: «И тот, кого с плачем снимали с креста, окажется вновь распят». Я видел и это. Все так и было. Вернее, не так. Все было еще хуже: события, пророки, люди, боги — чудовищная мешанина крови во имя веры и любви, насквозь пропитанной кровью. Как и предсказывал двадцатипятилетний Борис Гребенщиков: «Что до той, что стоит за левым плечом, — перед нею мы все равны».

Она и сейчас стоит за моим левым плечом. В платье из полупрозрачного скотча. Через два часа и двадцать четыре минуты она коснется моего плеча. Но, как и пел юный БГ, «мне так сложно бояться той, что стоит за левым плечом». К тому ж я сейчас на целых пять лет его старше — того, двадцатипятилетнего. Как там у него — «Я пел что пел, и хотя бы в том совесть моя чиста». Ну вот — моя тоже. Все началось десять лет назад. В начале было похмелье и Моцарт. Соната № 11, часть третья, Rondo alla turca. А потом все пошло наперекосяк. Из-за любви. Любовь — хорошая причина, чтобы все испортить. Это вам и беспечный рыбак, и начальник заставы скажут. У меня к вам только одна просьба: дослушайте это сообщение до конца. Я расскажу вам об этой любви. И о том, что я видел в луже. И главное: я расскажу вам о Боге, которого не было. А начальник заставы поймет меня, и беспечный рыбак простит.

Примечания

1

Выполняет функции иноагента.