Бог, которого не было. Красная книга

Алексей Френкель (2022)

«Бог, которого не было» — это роман-исповедь. В Иерусалиме, рядом со Стеной Плача, есть почтовое отделение. Обычное почтовое отделение, но все письма, где в графе «Получатель» написано: Бог, Всевышний, Элохим, Адонай, Отец Небесный и т. д., приходят именно туда. Конверты вскрывают, а письма закладывают в расщелины Стены Плача. Считается, что так Бог быстрее узнает и скорее отреагирует. Двадцатилетний парень, приехавший из России, получает эту нехитрую работенку — вскрывать конверты с письмами Богу. Читать письма категорически запрещено, но наш парень однажды не сдержался и полюбопытствовал. А потом совсем не сдержался — и ответил. Вместо Бога. Потом ответил на еще одно, потом еще. Впервые в истории человечества у этого самого человечества было настоящее, вещественное доказательство существования Бога. Он отвечает на письма… Десять лет. «Многобукаф». Три книги романа — белая, черная, красная. Исповедь Бога, которого не было. Исповедь, записанная на айфон. Наперегонки со смертью. В книге присутствует нецензурная брань!

Дырки в сыре

И тут опять появился ты. Ну в смысле ты снова стал быть. И твой второй тоже. Причем не только быть, но еще открывать купленный мною виски и разливать его по стаканам. А твой второй — не только стал быть, но еще и сыр начал резать. С дырками. Эмменталь или маасдам. Тоже мною купленный. А может, наоборот — твой второй разливал, а ты сыр с дырками резал. Не знаю.

— Хоть бы постучал, — пробурчал я то ли тому, кто сыр резал, то ли тому, кто виски разливал.

— Нам показалось, что кто-то разговаривал, — сказал тот, кто резал сыр. А тот, кто разливал, — тот молча кивнул: мол, точно кто-то разговаривал.

— Тем более, — продолжал я дерзить обоим. И тому, кто разливал, и тому, кто резал сыр. Тот, кто разливал, — он уже разлил и протянул нам стаканы.

А тот, кто сыр резал, — тоже закончил резать и подвинул тарелочку — мол, готово.

— Она вернется? — спросил я вас.

— Вернется, — ответил тот, кто разливал.

— И не вернется, — добавил тот, кто резал.

И мы все выпили. Втроем. А Моцарт Мособлсовнархоза РСФСР — он снова заиграл. Соната № 11, часть третья, Rondo alla turca. Если быть точным, пили мы не втроем, а вчетвером. С нами еще Николай Иосифович был. Который «Беккер». И который пианино. Тот из вас, кто сыр резал, — он же его прям на «Беккере» резал, ну и пригласил Николая Иосифовича. А тот, который виски разливал, — он бокалы на фоно поставил. Ну и тоже пригласил, получается. В общем, на четверых пили. А тот, который разливал, — он на Николая Иосифовича покосился и тому, кто сыр резал, кивнул: смотри, мол. А у «Беккера» же на крышке татуировка. Ну не татуировка, конечно, а надпись: «Бога нет». Это я ему очень давно набил. Ну хорошо, не набил — ключом нацарапал. В общем, тот, который сыр резал, усмехается и декламирует:

— Быть или не быть — вот в чем вопрос.

Ну я ж говорю — выпили мы. А тот, который на разливе, — туда же:

— Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны.

И ржут. Оба. А тот, кто сыр резал, — чего-то там про связь времен задвинул. Мол, распалась она. А тот, что разливал, — в ответ тому, кто резал: порвалась дней связующая нить. Типа: как мне обрывки их соединить. Ну и снова пьем. Сыром закусываем. Кстати, о сыре. Ну то есть о Боге. Хотя нет, все-таки о сыре. Нет, все-таки о том, кто этот сыр резал. Ну или о том, кто разливал виски. Сейчас это неважно. Важно другое: будет жалко, если тебя все-таки нет.

Сейчас объясню: ты — как те дырки в сыре. В эмментале или маасдаме. Дырки — они абсолютно бесполезные, ненужные, но без них сыр — это не сыр. Вот так и ты. Мы без тебя — это уже не мы. Кстати, пока пили, я понял разницу между вами: тобой и твоим вторым. Ну тем, кто виски разливал, и тем, кто сыр резал. Вы как те дырки в сыре. А вот какие вы дырки — это не от вас зависит. А от сыра. От нас то есть. Мы ведь разные: маасдам там или эмменталь.