Уголовное право

Уголо́вное пра́во — отрасль права, регулирующая общественные отношения, связанные с совершением преступных деяний, назначением наказания и применением иных мер уголовно-правового характера, устанавливающая основания привлечения к уголовной ответственности либо освобождения от уголовной ответственности и наказания. Кроме того, под уголовным правом может пониматься раздел правовой науки, изучающий данную правовую отрасль, а также учебная дисциплина, в рамках которой изучаются как правовые нормы, так и общетеоретические положения.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Выработанные наукой уголовного права и судебной практикой правила квалификации преступления изложены в виде правовых норм, сведены воедино и представлены в УК в виде самостоятельной главы (глава XII «Квалификация преступлений»). Такое законодательное решение, на мой взгляд, заслуживает всяческого внимания и поддержки, будучи, вне всякого сомнения, фактором, способствующим единообразному применению уголовного закона. То обстоятельство, что «правила квалификации преступлений не являются неизменными и зависят от изменения уголовного закона»[32], ни в коей мере не препятствует их включению в текст уголовного закона. Наиболее общие правила квалификации преступлений, основанные на принципах и иных общих положениях уголовного права, должны находить закрепление в уголовном законе, что в той или иной степени характерно для уголовного законодательства большинства государств. И если такие правила являются общепризнанными, устоявшимися, столь значимы для правоприменения, почему их не включить в текст закона? Поскольку же они образуют некую общность, обусловленную единством предмета правового регулирования, а объем указанных правил не так уж мал, то вполне оправданным и убедительным выглядит решение об объединении этих правил в рамках одной главы.

Нормативные правовые акты, Уголовный кодекс Республики Молдова, 2003

Следовательно, при том, что исходя из компетенции органов, принимающих данные акты, и порядка их принятия амнистия и помилование являются предметом регулирования государственного права, как юридические основания освобождения от уголовной ответственности и наказания, характеристика которых дается в уголовном законе, они безусловно входят в сферу регулирования, опосредуемую уголовным правом. Будучи одним из средств реализации уголовной политики, амнистия неразрывно связана с решением задач, стоящих перед уголовным законодательством. Поэтому такие ее вопросы, как правовая природа, материальные и формальные основания, пределы применения и т. д., не могут быть решены вне рамок уголовного права. Конечно, проще всего адресовать все проблемы, связанные с амнистией, государствоведам, но могут ли они их решить, не занимаясь на специальном уровне таким феноменом, как преступность? А практика последних десятилетий показывает, что акты амнистии в руках государственной власти превратились в своего рода шлюзы, которые с железной регулярностью открываются в ею же возводимой плотине сдерживания. Как этот «сброс» сказывается на уровне преступности в стране, насколько он оправдан? Кто как не криминалисты должны ответить на эти вопросы!

А. И. Бойцов, Выдача преступников, 2004

Жизнь не стоит на месте, а практика применения норм гл. 8 УК ставит перед наукой уголовного права новые проблемы. Некоторые же из них, образно говоря, «перешли» из прежнего уголовного законодательства, приобретя более контрастные формы выражения с учетом расширения законодательного перечня ОИПД и их структурного обособления в рамках УК. К сожалению, за редким исключением анализ нормативно-правовой основы таких деяний ограничивается рамками только уголовного закона и при этом недооценивается роль других отраслей в создании надлежащих гарантий обеспечения их правомерности. По-прежнему, малоисследованными в теории уголовного права остаются вопросы юридической природы норм, закрепляющих ОИПД, соотношения этих норм с другими, юридически также исключающими преступность деяния. По сей день недооценивается то принципиальное обстоятельство, что уголовно-правовые предписания об ОИПД предоставляют право не на совершение самих по себе актов необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление, обоснованного риска и т. д., а на причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам, и только в этой связи данные акты интересуют уголовный закон. Немаловажно и то, что нормы об ОИПД, будучи в большинстве своем управомочивающими, т. е. рассчитанными на их активную реализацию, с точки зрения законодательной техники оформлены настолько небезупречно, что без дополнительных комментариев и разъяснений малодоступны для правоприменителя, не говоря уже о тех, кому они адресованы непосредственно.

С. В. Пархоменко, Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости, 2004

М. И. Ковалев следующим образом представляет себе содержание советской уголовной политики: «Главная задача… состоит в том, чтобы а) определить, что должно считаться преступлением; б) сформулировать основные принципы уголовного права и уголовного правосудия, а также генеральную линию борьбы с преступностью; в) установить решающие признаки, по которым можно было бы судить о степени общественной опасности, а следовательно, и наказуемости тех или иных деяний; г) в соответствии с основными положениями Конституции СССР и признаками социалистического права очертить пределы и возможности уголовно-правового регулирования в некоторых сферах деятельности общественных учреждений, а также пределы вмешательства в жизнь частных лиц; д) определить принципы построения уголовно-правовых норм, законодательной техники, чтобы понятия и институты, составы преступления соответствовали политической сущности того или иного преступления; е) в процессе правосудия и применения норм уголовного права направлять деятельность органов правосудия в рамках изменяющихся условий социальной жизни людей; ж) в соответствии с этими условиями вносить коррективы в уголовное законодательство».[31]

Н. А. Беляев, Избранные труды, 2003

V. Как уголовное законодательство, так и наука уголовного права разделяются на Общую и Особенную части. Такое деление уголовного права возникло сравнительно недавно. Еще до XVIII в. действовали отдельные уголовные законы, определявшие конкретные преступления и предусматривавшие применение за них конкретных наказаний. Дальнейшее развитие науки уголовного права привело к выделению ряда общих институтов, относящихся в равной мере ко всем преступлениям (стадии преступной деятельности; соучастие; обстоятельства, исключающие уголовную ответственность; виды наказания и его задачи и т. д.), в самостоятельную часть уголовного права. Таким образом возникло разделение как законодательства, так и науки уголовного права на Общую часть, рассматривающую эти общие институты, и Особенную часть, где рассматриваются конкретные преступления и установленные за них наказания.

М. Д. Шаргородский, Избранные труды, 2004

Все это позволяет прийти к выводу о троякой роли, которую в системе российского права играет уголовное право. Во-первых, находясь в непосредственной зависимости от ряда отраслей, уголовное право выполняет по отношению к ним подчиненную, вспомогательную роль. Наиболее наглядно это демонстрируется на примере государственного (конституционного) права. Именно данная отрасль права определяет основные (конституционные) права и свободы граждан, декларируя их защиту с помощью различных мер государственного принуждения. Уголовное право, подчиняясь этим указаниям, конкретизирует упомянутые декларации в определенных уголовно-правовых запретах. В ряде случаев само государственное право определяет основные условия и пределы уголовно-правового принуждения (например, в ч. 2 ст. 20 Конституции РФ содержится положение, согласно которому «смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни»).

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание, 2008

Из содержания и структуры нового уголовного закона вытекают главные задачи, направленные на обеспечение охраны и защиту основных правил и свобод интересов личности, человека и гражданина, конституционного строя, равная охрана всех форм собственности, общественного порядка и общественной безопасности, борьба с преступностью во всех ее проявлениях и др. Вот далеко не полный перечень основных направлений в борьбе с преступностью, которые стоят перед Уголовным кодексом РФ. При этом новый уголовный закон в отличие от УК РСФСР 1960 г. более конкретен и лаконичен в определении различных видов преступлений и решении вопросов, связанных с назначением и освобождением от наказания, основанных на наиболее важных принципах уголовного права, которые нашли свое законодательное закрепление.

В. Г. Павлов, Избранные труды, 2013

Отрицательным получается и ответ на вопрос о том, «должен» ли быть признан Уголовный кодекс 1996 г. единственным источником уголовного законодательства? Как бы это ни было выгодно, реально обеспечить таковое невозможно. Ибо жизнь не стоит на месте: уголовно-правовые предписания могут появиться в Конституции РФ, международных договорах России, в комплексных нормативных актах и кодексах криминального цикла (УИК, УПК РФ), и т. п. К тому же существуют упоминавшиеся выше положения ст. 331 УК о возможности появления законов военного времени, а также специфичное именно для уголовных дел правило, согласно которому применению подлежит уголовный закон времени совершения преступления, в том числе отмененный, с позиции ст. 1 УК РФ 1996 г. не имеющий юридической силы. Упомянем также о возможности принятия уголовного закона (к примеру, касающегося вопроса о смертной казни) всенародным референдумом; он будет иметь прямое действие[81], независимо от того, когда состоится внесение его текста в Уголовный кодекс. Обратим, наконец, внимание на тот факт, что не на должной высоте ныне находятся законодательная техника, а равно процедура принятия нормативных правовых актов (в том числе и уголовных), и это также не может не сказаться в конкретном случае на реализации идеи о «единственном источнике отечественного уголовного права».

Л. Л. Кругликов, Юридические конструкции и символы в уголовном праве, 2005

5. Российский уголовный закон носит кодифицированный характер. Он представлен Уголовным кодексом – единственным и единым уголовно-правовым актом, аккумулирующим в себе уголовно-правовые нормы. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в действующий Уголовный кодекс (ст. 1 УК). «Совокупность статей УК РФ образует уголовное законодательство», – справедливо замечает А. А. Толкаченко[248]. Г. А. Есаков, анализируя этот признак уголовного закона, отмечает, что правило имеет одно исключение, записанное в самом УК (ч. 3 ст. 331 УК), согласно которому уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством военного времени[249]. Думаю, однако, что здесь мы имеем дело не с исключением, а скорее с внутренней коллизией, суть которой заключается в противоречии нормы Особенной части норме Общей части. Подобное недопустимо, поскольку нарушает принцип системности уголовного закона (принцип законодательной техники). Кодифицированность российского уголовного закона многими исследователями признается его достижением, от которого нельзя отказываться[250]. Верно замечает по этому поводу И. А. Тарханов, что следует помнить и о том, что уголовный закон адресован не только специалистам, но и гражданам: «Множественность формальных источников уголовного права создает для последних значительные трудности в усвоении юридических знаний, порождает незнание ряда уголовно-правовых запретов и тем самым снижает предупредительную роль уголовного закона и эффективность обеспечения своих прав и свобод гражданами без их обращения к специалистам»[251].

Н. А. Лопашенко, Основы уголовно-правового воздействия, 2004

Нормативное закрепление направленности уголовно-правового регулирования является традицией отечественного уголовного права советского периода. В этом смысле не составляет исключения и ныне действующий Уголовный кодекс, провозгласивший в ч. 1 ст. 2 своей задачей «охрану прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений». Кроме непосредственного выражения социального назначения уголовного права в содержании всех норм уголовного закона, законодатель счел необходимым специально в указанной статье Уголовного кодекса сформулировать и закрепить его задачи. Это, безусловно, не только помогает правоприменителям и гражданам более четко уяснить социальный смысл и предназначение уголовного закона, но и позволяет им эффективнее применять его и точнее сообразовывать свои поступки с его требованиями. Из приведенной нормы видно, что в ней закреплены две задачи – охранительная и предупредительная. В юридической литературе выделяются и другие задачи уголовного права[158], но их анализ выходит за пределы настоящей работы.

И. А. Фаргиев, Уголовно-правовые и криминологические основы учения о потерпевшем, 2009

Уголовное право образует санкционированную государством совокупность правил, предусматривающих основания и принципы уголовной ответственности, определяющих, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями, и устанавливающих виды наказаний или иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений. Совокупность уголовно-процессуальных норм регламентирует порядок реализации правил такого рода. Уголовное право дает ответ на вопрос «что?» (что считать преступлением, что следует применять к тем, кто совершил преступление, и др.), а уголовно-процессуальное – на вопрос «как?» (как выявить, раскрыть преступление, как обеспечить права и законные интересы, как оградить от ошибок и злоупотреблений должностных лиц, ведущих производство по уголовным делам, и т. д.). Каждая из этих отраслей права имеет свой предмет, свои задачи и ориентируется на применение своих методов.

М. С. Белоусов, Уголовный процесс. Шпаргалка, 2009

В материальном праве состав преступления понимается как законодательный набор признаков, позволяющий оценивать конкретное деяние как преступление, а его автора привлекать к уголовной ответственности[24]. Наименование статьи 8 УК, в которой содержится упоминание о составе преступления, требует анализа этого понятия через призму допустимости, справедливости уголовного преследования вообще. Вопрос об основаниях уголовной ответственности является центральной проблемой уголовного права, в которой отражаются и принципиальные установки отрасли, и диалектические противоречия регулирования живого преступного промысла с помощью обобщенных юридический формул.

А. И. Бойко, Преступное бездействие, 2003

В теории уголовного права выделение регулятивных уголовно-правовых отношений нередко ставится под сомнение. При этом утверждается, что в отличие от других отраслей права уголовное право не регулирует, а только охраняет общественные отношения, способствуя тем самым их укреплению и развитию; что соблюдение требований уголовного закона не имеет уголовно-правового значения, поскольку уголовный закон действует только в случае совершения преступлений. Показательно, что даже в одном из последних исследований, специально посвященных уголовно-правовому воздействию, последнее трактуется как основанное на уголовном законе принуждающее влияние посредством лишения или ограничения прав и свобод лица, совершившего преступление; такое влияние осуществляется в ответ на совершение преступлений в целях их специального предупреждения[21]. В.Д. Филимонов предлагает решать рассматриваемую проблему дифференцированно: «уголовно-правовые отношения предупредительного характера», по мысли автора, возникают только тогда, когда «граждане в силу сформировавшихся в их сознании антиобщественных свойств становятся лицами, способными совершить преступные действия. В качестве юридического факта, порождающего эти уголовно-правовые отношения, в данном случае выступает объективная возможность совершения ими преступления.

И. Э. Звечаровский, Ответственность в уголовном праве, 2009

Да, наказание назначается от имени государства, и государство дает оценку содеянному и преступнику. Но государство не свободно в такой оценке. Согласно естественному праву, в области применения уголовной репрессии государство только реализует полномочия, которыми его наделили граждане, передав часть своих естественных прав на защиту от посягательств на основные условия их существования. Поэтому государственная оценка преступления и преступника должна соответствовать как объективным закономерностям функционирования общества, так и представлениям граждан этого государства о должном и справедливом. И не случайно УК РФ провозгласил справедливость принципом уголовного права, а в перечень целей уголовного наказания на первое место поставил восстановление социальной справедливости. Государство, уголовные наказания которого не соответствуют объективным закономерностям развития и функционирования общества, не совпадают с представлениями его граждан о справедливости, не может считаться устойчивым, оно рано или поздно может оказаться в состоянии глубокого противоречия со своими гражданами и потерпеть крах.

А. Ф. Мицкевич, Уголовное наказание: понятие, цели и механизмы действия, 2005

Религиозные нормы с учетом особенностей отечественной правовой системы выступают в качестве социального источника уголовного права в основном в процессе правотворчества, а также в ограниченном объеме в процессе реализации норм права, воздействуя на сознание субъекта. Данный фактор также не стоит недооценивать. Так, по мнению Л. И. Петражицкого, законы могут утратить силу вследствие таких причин, как изменение обстоятельств, при котором законы рассматриваются, например, как противоречащие религиозным взглядам[199]. Указанные и иные характеристики религиозных норм в контексте их анализа как социальных источников уголовного права во многом сходны с характеристиками моральных норм, которые нами выше уже отмечались. Можно привести немало примеров того, что религиозные нормы нашли свое воплощение в нормах современного уголовного права РФ (уголовно-правовые запреты на совершение убийства, причинения смерти по неосторожности, причинения тяжких телесных повреждений, кражи и т. п.).

О. Н. Бибик, Источники уголовного права Российской Федерации, 2006

Так, А. В. Наумов считает, что второй разновидностью отношений, которые входят в предмет уголовного права, являются отношения, связанные с удержанием лица от совершения преступления посредством угрозы наказания, содержащейся в уголовно-правовых нормах: «Уголовный запрет, – пишет он, – налагает на граждан обязанность воздерживаться от совершения преступления и потому призван регулировать поведение людей в обществе».[35] Третья разновидность общественных отношений, входящих в предмет уголовного права, по его мнению, регулируется уголовно-правовыми нормами, которые наделяют граждан правами на причинение вреда при защите от опасных посягательств при необходимой обороне, а также при крайней необходимости и других обстоятельствах, исключающих преступность деяния.[36] Хотя во всех этих случаях А. В. Наумов прямо о функциях уголовного права не говорит, они при этом несомненно имеются в виду.

В. Д. Филимонов, Охранительная функция уголовного права, 2003

Суть аргументации противников уголовной ответственности для юридических лиц сводится главным образом к тому, что нет необходимости включать данный институт в уголовное законодательство, поскольку для ответственности этой категории лиц достаточно эффективных норм и санкций гражданского и административного законодательства. «Разбавление» же уголовного права нормами других отраслей права (гражданского, административного и т. д.) может привести к ликвидации уголовного права как самостоятельной отрасли права, превратить его в свод различных правовых дисциплин, труднодоступных для правоприменения в борьбе с преступностью[198].

Коллектив авторов, Учение о составе преступления в уголовном праве России и Китая, 2009

Представления о составе в цивилистике отличаются от аналогичных представлений в теории государства и права, а также в науках, исследующих публичные отрасли права. Например, В. П. Грибанов отмечает, что под «составом гражданского правонарушения следует понимать совокупность тех общих, типичных условий, наличие которых необходимо для возложения ответственности на нарушителя гражданских прав и обязанностей и которые в различных сочетаниях встречаются при любом гражданском правонарушении».[658] К таким условиям обычно относят: а) противоправное нарушение лицом возложенных на него обязанностей и субъективных прав других лиц; б) причинение противоправным поведением правонарушителя вреда или убытков; г) наличие причинной связи между противоправным поведением правонарушителя и наступившими вредоносными последствиями; д) наличие вины правонарушителя.[659] Несложно заметить, что из привычной для теории государства и права конструкции состава правонарушения «выпадают» такие элементы, как объект и субъект, а первые три признака (по терминологии цивилистов – условия) характеризуют объективную сторону правонарушения. В этой связи возникает вопрос, а чем же вызвано такое неприятие традиционного понимания категории «состав» и «объективная сторона правонарушения» в цивилистических науках? По мнению М. И. Брагинского и В. В. Витрянского, представления о составе правонарушения (состоящего из четырех элементов) привносят в имеющиеся многовековые цивилистические традиции чуждое для нее влияние уголовно-правовых учений, а гражданская ответственность строится на иных началах, нежели уголовная.[660] Авторы в обоснование своей позиции упрекают Г. К. Матвеева в том, что он «в своей книге умудрился сделать одиннадцать отсылок к работам А. А. Пионтковского и Я. М. Брайнина и других правоведов-специалистов по уголовному праву, видимо, в назидание цивилистам, не желающим разрушать гражданско-правовую доктрину чужеродными уголовно-правовыми элементами».[661]

Р. Л. Хачатуров, Общая теория юридической ответственности, 2007

Как правило, мощную волну унификации вызывает любая систематизация законодательства: кодификация, консолидация и т. п. Причем сами они, являясь процессами самого общего уровня, вызывают к жизни унификацию на последующих уровнях: института, субинститута, группы правовых норм, введения норм-дефиниций и т. д. Так, например, при создании Уголовного кодекса РФ были разработаны категории преступлений, сформулированы и внесены в его содержание законодательные определения совокупности преступлений, рецидива, определения обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, понятия невиновного причинения вреда, эксцесса исполнителя преступления, законодательно закреплены принципы уголовного права.

Л. Е. Смирнова, Унификация в уголовном праве, 2008

Видимо, именно эти ситуации имелись в виду в уже цитированном п. «а» ст. 17 Римского Статута Международного уголовного суда, указавшего, что Суд считает дело приемлемым и применяет нормы международного права, если государство «не желает или не способно» вести преследование или возбудить уголовное преследование должным образом. Такая «должность» должна означать соответствие нормы национального уголовного закона норме международного уголовного права. Если имеется отсутствие в национальном законодательстве подобной нормы либо ее несоответствие норме международного уголовного права, то юридический факт совершения преступления по международному уголовному праву становится основанием для регулирования возникших общественных отношений непосредственно по международному уголовному праву.

А. Г. Кибальник, Современное международное уголовное право, 2003

В противовес формальному определению преступления предлагалось «материальное определение преступления». Так, в Руководящих началах по уголовному праву 1919 г. преступление определялось как нарушение порядка общественных отношений, охраняемых уголовным правом, как действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений (ст. 5 и 6). Нетрудно заметить, что в определении преступления отсутствовало указание на запрещенность его уголовным законом, а Особенная часть с конкретным перечнем преступных деяний в уголовном законодательстве отсутствовала до 1922 г. Согласно же ст. 36 Декрета ВЦИК от 7 марта 1918 г. № 2 «О суде» суды при рассмотрении уголовных дел могли руководствоваться законами дореволюционной России, поскольку таковые не противоречили социалистическому правосознанию. Следовательно, при отсутствии конкретного и законодательно закрепленного перечня преступных деяний суды должны были руководствоваться социалистическим правосознанием. Последнее не могло не породить произвола и беззакония.

Коллектив авторов, Уголовное право Росссии. Общая часть, 2010

В трактовке упомянутых авторов идея компромисса порой обретает искаженное отражение и в принципах уголовного права (законодательства). Так, они утверждают, что в связи с включением в УК большого количества норм, допускающих компромисс в борьбе с отдельными видами преступлений, законодателю пришлось предварительно отказаться от принципа неотвратимости ответственности[209]. Трудно сказать, когда этот принцип приобрел статус законодательного, поскольку ни прежнее, ни нынешнее российское уголовное законодательство (в отличие от доктрины уголовного права) такой принцип не закрепляло и не содержит по сей день. Более того, отказаться от неформального использования в правоприменении данного принципа уголовного права было бы легкомыслием и поставило бы под удар всю идеологию противостояния преступности.

В. В. Сверчков, Освобождение от уголовной ответственности, прекращение уголовного дела (преследования), отказ в его возбуждении. Проблемы теории и практики, 2008

«Принципы и нормы международного уголовного права, созданные в целях борьбы с международными преступлениями и преступлениями международного характера, объединяет то, что они предусматривают уголовную ответственность виновных в нарушениях этих норм физических лиц, т. е. нормы международного уголовного права охраняют международный правопорядок в целом от преступных посягательств со стороны как отдельных индивидов, так и групп лиц, состоящих из участников преступления, с помощью уголовно-правовых методов и средств»[152]. Ориентиром включения норм в раздел о преступлениях международного характера международного уголовного права служат два показателя: транснациональность преступности и ратификация международных договоров о борьбе с ней[153]. Как было отмечено выше, отмывание преступных доходов можно отнести к преступлениям транснационального характера в соответствии с любым из четырех пунктов ч. 2 ст. 3 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности[154]: легализация может быть совершена в более чем одном государстве (п. «а»); она может быть совершена в одном государстве, но существенная часть ее подготовки, планирования, руководства или контроля имела место в другом государстве (п. «b»); легализация (отмывание) может быть совершена в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве (п. «с»); легализация может быть совершена в одном государстве, но ее существенные последствия имеют место в другом государстве (п. «d»).

О. Ю. Якимов, Легализация доходов, приобретенных преступным путем, 2005

Российское уголовное право как одна из самостоятельных отраслей отечественного права представляет собой систему установленных государством юридических норм, которые определяют наиболее опасные для сложившихся общественных отношений деяния (преступления) и условия назначения наказания и применения мер ответственности и наказания за их совершение.

Н. А. Алимова, Уголовное право. Общая часть. Шпаргалка, 2009

Одни исследователи, исходя из п. 4 ст. 15 Конституции РФ, признают абсолютный примат международного права над внутренним, считая международное право безусловным источником уголовного законодательства, по которому следует квалифицировать преступления (О. И. Тиунов). Другие признают верховенство международного права над внутренним относительным, т. е. применительно к нормам Общей части УК, к нормам, не связанным с установлением и ужесточением уголовной ответственности, и над нормами Особенной части УК, которые прямо отсылают к международно-правовым актам, как это сформулировано в разделе XII УК «Преступления против мира и безопасности человечества» (А. Г. Кибальник, Л. В. Иногамова-Хегай, Д. В. Кайсон). Наконец, третьи отвергают верховенство международного права над внутренним уголовным правом, ибо иная позиция, по их мнению, способна подорвать суверенитет соответствующего государства и права (О. Н. Ведерникова).

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том II. Преступления против личности, 2008

Несмотря на то обстоятельство, что эта теория нашла много последователей среди отечественных ученых, она не лишена ряда методологических и правовых недостатков. Рассматривая данное учение применительно к сфере уголовно-правового регулирования, следует заметить, что, во-первых, уголовному праву известны случаи, когда нарушение частных интересов лица влечет принудительные меры со стороны государственной власти, и инициатива потерпевшего в таких случаях направлена не на самостоятельную защиту своего интереса, а на привлечение государства к его обеспечению. Тем более что право возбуждения уголовного преследования в частном порядке и воздействие общественной власти в уголовном праве и процессе отнюдь не исключают друг друга. Во-вторых, специфика частных и публичных интересов проявляется не только при их нарушении. Именно по этой причине брать за основу классификации данное обстоятельство представляется логически неверным;

М. А. Карабут, Частные начала в уголовном праве, 2007

Последний довод представляется наиболее серьезным, так как в международном уголовном праве (ст. 20 Римского Статута) и национальных уголовно-правовых системах, включая российскую, фундаментальным является принцип ne bis in idem – никто не может дважды подлежать уголовной ответственности за одно деяние. «Пересеченность» перечисленных составов преступлений, предложенных к криминализации, нарушит этот принцип – ведь одно деяние сможет повлечь несколько юридических последствий в виде квалификации по двум и более нормам о преступлениях против мира и безопасности человечества.

И. Г. Соломоненко, Преступления против мира и безопасности человечества, 2004

Таким образом, в указанных позициях просматривается вывод о том, что нормативные правовые акты иных отраслей в силу необходимости обращения к ним в процессе применения бланкетных норм УК становятся еще одним источником уголовного права, и, следовательно, частью уголовного законодательства. «Если уголовный закон есть единственный источник уголовного права, то как тогда объяснить наличие в уголовном праве, в частности, “бланкетных диспозиций”..?», – недвусмысленно ставится вопрос в учебной литературе[188]. Иные отраслевые и межотраслевые законодательные акты считает источником уголовно-правовых предписаний Общей части уголовного права (хотя и называет это исключением из правила) В. П. Коняхин[189]. К источнику уголовного права в целом ряде случаев относит федеральные нормы не уголовно-правового законодательства Ю. Е. Пудовочкин[190].

И. В. Шишко, Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности, 2004

Вместе с тем нельзя не сказать о том, что уголовно-правовое регулирование не может быть ограничено только рассмотренным выше методом, в противном случае ни о какой справедливости не будет и речи. В Уголовном кодексе РФ есть целый ряд норм, которые поощряют определенное поведение субъекта общественных отношений и гарантируют ему освобождение от уголовной ответственности или наказания в обмен на совершение действий, определенных в законе. Например, в соответствии со ст. 76 УК РФ, лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред. Эти нормы имеют важное значение, поскольку позволяют стимулировать общественно полезное поведение субъекта. Исходя из сказанного, можно сделать вывод о том, что для уголовного права характерным является также метод поощрения.

Коллектив авторов, Общая часть уголовного права, 2009

В уголовном праве, как, может быть, ни в какой другой из отраслей законодательства, научные концепции и исследования по его общим фундаментальным проблемам приобретают практическую ценность лишь тогда, когда их содержание, отражая криминогенные реалии существующего общества, получает конкретное воплощение в нормах и практике применения уголовного закона. Поэтому после исследования содержания, структуры и системы принципов уголовного права вполне логично было обратиться к рассмотрению вопросов, связанных с их реализацией в сфере уголовного правоприменения, ибо в ней в концентрированной форме проявляются все достоинства и недостатки как законодательства, так и практики его применения. Тем более, что именно в области правоприменения исключительно важна роль принципов уголовного права и в виде общих приоритетных норм уголовного законодательства (ст. 3–7 УК), и в качестве основополагающих идей уголовно-правового сознания, на основе которого разрешаются все уголовные дела и воспринимаются результаты такой деятельности.

В. В. Мальцев, Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности, 2004

Когда утверждается, что именно кара исправляет осужденного, что исправительная функция присуща и таким наказаниям, которые мы без внесения в них каких-либо качественных изменений восприняли от уголовного права предшествующих формаций, то тогда исправительную цель нам не следует называть ни новой, ни присущей только уголовному праву демократического общества. Более того, тогда придется признать, что в этом отношении институт наказания в феодальном праве был наделен бо́льшими исправительными возможностями, чем сейчас, так как история развития уголовного права – это, если выявлять основную тенденцию, – постоянное уменьшение карательного содержания наказания.

С. А. Велиев, Принципы назначения наказания, 2004

Вряд ли можно согласиться с авторами, утверждающими, что указанные обстоятельства исключают общественную опасность деяния. Общественная опасность – объективная категория, ее объективность состоит в том, что она не является результатом оценки законодателя или суда, а есть реальность, суть которой состоит в том, что поведение человека вступает в противоречие с существующими общественными отношениями между людьми, иначе говоря, причиняет им вред[18]. Очевидно, что уголовно-правовой оценке может подлежать не само обстоятельство как таковое (т. е. факт необходимой обороны, крайней необходимости и т. п.), а причиненный в рамках этого обстоятельства вред охраняемым уголовным правом общественным отношениям и интересам. Причиняется ли при реализации указанных обстоятельств вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям? Представляется, – да. Об этом свидетельствует, в частности и то, что при реализации обстоятельств, указанных в ст. 38–42 УК РФ, вред причиняется тем или иным «охраняемым законом интересам», тем самым дезорганизует нормальные социальные отношения. Кроме того, закон в равной мере охраняет интересы как лица, совершающего деяния при указанных обстоятельствах, так и потерпевших от этих деяний, ибо «каждый имеет право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность и собственность» (ст. 23, 35 Конституции РФ 1993 г.).

В. В. Орехов, Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния, 2003

Отдельно следует сказать о нормах уголовного права, поскольку уголовное право воздействует на общественные отношения наиболее сильнодействующими средствами и поэтому более, чем другие отрасли права, нуждается в соответствии нормам нравственности. Если говорить об уголовном законе, то нравственные начала в нем находят свое выражение в определении задач и принципов уголовного законодательства, в построении основных институтов уголовного права, в построении санкций, в порядке назначения наказания и т. п. При этом эффективность уголовно-правовых норм во многом зависит от того, насколько они подкрепляются моралью и отношением к ним общества. В первую очередь, это касается внутрисемейных отношений, взаимных обязанностей родителей и детей. С. С. Алексеев, подчеркивая взаимосвязь права и морали, отмечает, что именно уголовно-нормативная регламентация людских поступков и уголовное преследование наиболее тесно, по сравнению с другими отраслями права, связаны с моралью. Он полагает, что применительно к уголовно-правовой сфере есть основания видеть в морали «основу права».[74]

С. В. Тасаков, Нравственные основы норм уголовного права о преступлениях против личности, 2008

Для более глубокого понимания сущности квалификации преступлений особенно важное значение имеет рассмотрение видов уголовно-правовой квалификации общественно опасных деяний. В теории уголовного права различают два вида квалификации преступления: официальную (легальную) и неофициальную (доктринальную), имеющие свое самостоятельное значение и отличающиеся друг от друга. Официальная (легальная) квалификация представляет собой квалификацию преступления, осуществляемую по конкретному уголовному делу лицами, которые специально уполномочены на это государством, в частности работниками органов дознания, следователями, прокурорами, а также судьями[13]. Действительно, по мнению большинства теоретиков в области уголовного права и практиков, правоприменительной деятельностью, как правило, занимаются должностные лица и работники правоохранительных органов, представители государственных и управленческих структур либо другие официальные лица. В данном случае следует согласиться с А. Б. Куриновым в том, что такого рода квалификация имеет определенное правовое значение, поскольку она закрепляется в официальных документах и порождает правовые последствия, например, служит основанием для возбуждения уголовного дела, производства предварительного расследования, предания суду, вынесения обвинительного приговора и т. п.[14] Фактически речь идет о производстве самых различных процессуальных действий по конкретному уголовному делу на различных стадиях уголовного процесса.

В. Г. Павлов, Квалификация преступления со специальным субъектом, 2011

Уголовно-правовая или уголовная политика вызывает в последние годы повышенный интерес ученых[61]. Так, П. В. Коробов отмечает, что средством осуществления правовой политики выступает уголовное право. К числу форм реализации уголовно-правовой политики он относит правотворчество в уголовно-правовой сфере (уголовно-правовое регулирование общественных отношений); применение уголовно-правовых норм; уголовно-правовое воспитание[62]. Такая триада отражает различные аспекты уголовно-правовой политики. Наряду с формами реализации уголовно-правовой политики можно выделить ее приоритеты, связанные прежде всего с созданием условий для профилактики, предотвращения преступлений. К числу приоритетов следует отнести борьбу с наиболее опасными видами преступлений, а также уголовно-правовую защиту интересов личности, комплекс проблем уголовно-исполнительной сферы. Вообще приоритеты уголовно-правовой политики зависят от динамики совершения преступлений, необходимости совершенствования уголовного законодательства.

О. Ю. Рыбаков, Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности, 2004

Указанная особенность нормы уголовного права не препятствует ей выполнять свою функцию охраны утвердившихся в государстве общественных отношений. Норма, предусматривающая ответственность за совершение преступления, с одной стороны, регулирует поведение граждан, способных совершить преступления, а с другой – деятельность государственных органов по применению уголовной ответственности к тем лицам, которые уже совершили преступные деяния. При этом важно иметь в виду, что каждая такая норма издается для предупреждения преступлений, и с учетом этого обстоятельства следует считать, что любая норма, устанавливающая ответственность за совершение преступления, рассчитана в первую очередь на регулирование поведения граждан, а не деятельности государственных органов.

В. Д. Филимонов, Норма уголовного права, 2004

Международное уголовное право представляет собой систему принципов и норм, регулирующих сотрудничество государств в борьбе с преступлениями (как международными, так и международного характера), предусмотренными международными договорами. Нормы данной отрасли действуют как в мирное время (преступления международного характера), так и в период вооруженных конфликтов, когда совершаются международные преступления (против мира, военные, против человечности), в отношении таких деяний действует принцип неприменения срока давности. Ряд норм этой отрасли получил прописку в МГП, поэтому проблематика уголовной ответственности физических лиц будет рассмотрена отдельно.

В. А. Батырь, Международное гуманитарное право, 2011

В литературе было высказано мнение о том, что «именно среди цивилистов наиболее устойчива точка зрения о большей юридической силе кодифицированных федеральных законов по отношению к некодифицированным, об особом правовом статусе данного Кодекса в сфере гражданских правоотношений»[114]. Однако, на наш взгляд, если говорить об отраслевых юридических науках, именно дискуссия о юридической силе кодифицированных федеральных законов ведется в большинстве своем среди цивилистов (при этом, как будет показано далее, действительно, можно сказать, что преобладает позиция о приоритете ГК РФ перед другими федеральными законами, содержащими нормы гражданского права). В то время как, например, привилегированное положение Уголовного кодекса РФ, насколько нам известно, не только не подвергается сомнению специалистами по уголовному праву, но и рассматривается как важнейшая гарантия прав и свобод человека. В связи с этим проведем анализ правовых позиций Конституционного суда РФ, изложенных в его решениях, принятых несколькими годами позже тех, которые уже были приведены нами. Целью такого анализа является обоснование нашего мнения о том, что в свете более поздних позиций КС РФ в отношении юридической силы УПК РФ и УК РФ, его более ранняя позиция в отношении юридической силы ГК РФ логически не может быть истолкована как запрещающая законодателю устанавливать обязательный для правоприменительных органов приоритет Гражданского кодекса РФ перед другими федеральными законами, регулирующими отношения, составляющие предмет гражданского права.

И. В. Сахарова, Правоотношения, возникающие из договоров лизинга и купли-продажи объекта лизинга, 2013

Однако, наряду с системой «общеуголовных» видов освобождения от уголовной ответственности, в Особенной части уголовного законодательства получил развитие институт освобождения от уголовной ответственности за конкретные преступления (нередко в литературе его называют «специальными видами освобождения от уголовной ответственности»). Обычно освобождение от уголовной ответственности связывается по нормам Особенной части УК РФ (и вполне справедливо) с проявлением гуманистического начала в уголовном праве и уголовном законодательстве. В отечественной теории круг принципиальных проблемных вопросов, касающихся освобождения от уголовной ответственности по нормам Особенной части УК РФ, традиционно сводился и сводится к следующим:

Коллектив авторов, Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии, 2013

Но есть ли место социологии уголовного права в структуре науки уголовного права? Представляется, что есть. Структурировав науку уголовного права по «простанственно-иерархическому» (международное и национальное уголовное право; отечественное уголовное право и уголовное право зарубежных стран), «практическому» (предмет уголовного права рассматривается на двух уровнях: материальном – как реальное поведение и нормативном – как созданный обществом феномен[31]) и «временному» критериям, считаем возможным также в общих чертах воспринять дореволюционную модель строения науки уголовного права с теми конструктивными изменениями в контексте общественных отношений, которые произошли за прошедшее время, и определить ее как предметно-институциональный критерий, выделив в рамках науки уголовного права такие ее основные части (направления), как уголовная догматика, уголовная социология, уголовная политика.[32]

Сборник статей, Социология уголовного права. Сборник статей. Том I, 2013

Экспертами в области уголовного права неоднократно отмечался многоуровневый характер правового поля, регулирующего ответственность за экономические преступления, основанный на сочетании уголовно-правовых норм с нормами других отраслей права, зачастую сформулированных в подзаконных актах или даже заключениях органов власти, не имеющих статуса нормативных правовых актов. Бланкетные нормы уголовного права наполняются содержанием отраслевых законодательных, подзаконных актов и правоприменительной практики (административных и судебных прецедентов), которые де-факто превращаются в источники уголовного права. Вот что пишет по этому поводу А. Н. Коротенко[7]: «…отраслевые нормы становятся “полноправной” принадлежностью соответствующих уголовно-правовых норм, их неотъемлемой составной частью, важным их компонентом… Бланкетная диспозиция, включающая тот или иной чужеродный правовой элемент, как бы “беременна” юридическим основанием квалификации содеянного, а следовательно, и основанием уголовной ответственности… нарушение внеуголовно-правовой… нормы рассматривается одновременно и как нарушение нормы уголовно-правовой. Таким образом, внеуголовно-правовая норма, “географически” располагающаяся на пространстве нормы уголовноправовой, выступает вначале как “партнер” последней, а затем – в процессе реального реагирования на конкретно совершенное общественно опасное деяние – становится и составной ее частью.». Практика использования норм отраслевых законов и подзаконных актов в уголовных правоотношениях не отвечает принципу их регулирования исключительно уголовным законодательством, закрепленному п. 1 ст. 1 УК РФ.

А. В. Киреева, Экономические правонарушения: некоторые проблемы ответственности, 2016

Что касается уголовного и процессуального права, то в отношении этих ветвей права ситуация иная. Названные отрасли права находятся в особом положении. Их связь с другими правовыми образованиями носит совершенно иной характер. Уголовное право может формировать свои же уголовно-правовые нормы на основе правонарушений, совершаемых в рамках действия норм других ветвей права. Процессуальное право связано с нормами других отраслей права как с нормами материального права, не образующими комплексные правовые образования в обычно принятом понимании.

В. П. Мозолин, На пике времени. Избранные труды. В поисках научной истины, 2014