Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми.
Да зато, смотри,
чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Осип.
Да, порядок любит. Уж ему
чтоб все было в исправности.
Да объяви всем,
чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Да разметать наскоро старый забор, что возле сапожника, и поставить соломенную веху,
чтоб было похоже на планировку.
Осип. Говорит: «Этак всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я, говорит, шутить не буду, я прямо с жалобою,
чтоб на съезжую
да в тюрьму».
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе,
да за дело,
чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо
да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь?
Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите,
да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку к жене,
чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Артемий Филиппович. Смотрите,
чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке,
да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну,
да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина:
чтоб поздравление было… понимаешь? не то,
чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай с богом!
Да только ты по совести,
Чтоб были настоящие —
Потолще, погрозней».
Софья. Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных.
Да как мне избежать,
чтоб те, которые увидят, как от них я удаляюсь, не стали на меня злобиться? Не можно ль, дядюшка, найти такое средство,
чтоб мне никто на свете зла не пожелал?
С своей стороны, Дмитрий Прокофьев, вместо того
чтоб смириться
да полегоньку бабу вразумить, стал говорить бездельные слова, а Аленка, вооружась ухватом, гнала инвалидов прочь и на всю улицу орала...
— А ведь это поди ты не ладно, бригадир, делаешь, что с мужней женой уводом живешь! — говорили они ему, —
да и не затем ты сюда от начальства прислан,
чтоб мы, сироты, за твою дурость напасти терпели!
Толпе этот ответ не понравился,
да и вообще она ожидала не того. Ей казалось, что Грустилов, как только приведут к нему Линкина, разорвет его пополам — и дело с концом. А он вместо того разговаривает! Поэтому, едва градоначальник разинул рот,
чтоб предложить второй вопросный пункт, как толпа загудела...
Претерпеть Бородавкина для того,
чтоб познать пользу употребления некоторых злаков; претерпеть Урус-Кугуш-Кильдибаева для того, чтобы ознакомиться с настоящею отвагою, — как хотите, а такой удел не может быть назван ни истинно нормальным, ни особенно лестным, хотя, с другой стороны, и нельзя отрицать, что некоторые злаки действительно полезны,
да и отвага, употребленная в свое время и в своем месте, тоже не вредит.
Дома остались только старики
да малые дети, у которых не было ног,
чтоб бежать.
— Вы вступаете в пору жизни, — продолжал священник, — когда надо избрать путь и держаться его. Молитесь Богу,
чтоб он по своей благости помог вам и помиловал, — заключил он. «Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами своего человеколюбия,
да простит ти чадо»… И, окончив разрешительную молитву, священник благословил и отпустил его.
«
Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум,
чтоб избавиться; стало быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на всё это? Но как? Зачем этот кондуктор пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Всё неправда, всё ложь, всё обман, всё зло!..»
Как ни сильно желала Анна свиданья с сыном, как ни давно думала о том и готовилась к тому, она никак не ожидала,
чтоб это свидание так сильно подействовало на нее. Вернувшись в свое одинокое отделение в гостинице, она долго не могла понять, зачем она здесь. «
Да, всё это кончено, и я опять одна», сказала она себе и, не снимая шляпы, села на стоявшее у камина кресло. Уставившись неподвижными глазами на бронзовые часы, стоявшие на столе между окон, она стала думать.
—
Да нет, Костя,
да постой,
да послушай! — говорила она, с страдальчески-соболезнующим выражением глядя на него. — Ну, что же ты можешь думать? Когда для меня нет людей, нету, нету!… Ну хочешь ты,
чтоб я никого не видала?
— Всё равно, вы делаете предложение, когда ваша любовь созрела или когда у вас между двумя выбираемыми совершился перевес. А девушку не спрашивают. Хотят,
чтоб она сама выбирала, а она не может выбрать и только отвечает:
да и нет.
—
Да мою косу пошлите, пожалуйста, к Титу,
чтоб он отбил и вынес завтра; я, может быть, буду сам косить тоже, — сказал он, стараясь не конфузиться.
—
Да я не считаю,
чтоб она упала более, чем сотни женщин, которых вы принимаете! — еще мрачнее перебил ее Вронский и молча встал, поняв, что решение невестки неизменно.
Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню какую…
Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в гошпиталях и на поле сражения, только это все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил как отец… ну,
да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое,
чтоб обо мне вспоминать перед смертью?
— Что вам угодно? — произнесла она дрожащим голосом, бросая кругом умоляющий взгляд. Увы! ее мать была далеко, и возле никого из знакомых ей кавалеров не было; один адъютант, кажется, все это видел,
да спрятался за толпой,
чтоб не быть замешану в историю.
Чичиков, чинясь, проходил в дверь боком,
чтоб дать и хозяину пройти с ним вместе; но это было напрасно: хозяин бы не прошел,
да его уж и не было. Слышно было только, как раздавались его речи по двору: «
Да что ж Фома Большой? Зачем он до сих пор не здесь? Ротозей Емельян, беги к повару-телепню, чтобы потрошил поскорей осетра. Молоки, икру, потроха и лещей в уху, а карасей — в соус.
Да раки, раки! Ротозей Фома Меньшой, где же раки? раки, говорю, раки?!» И долго раздавалися всё — раки
да раки.
Нужно разве, чтобы они вечно были перед глазами Чичикова и
чтоб он держал их в ежовых рукавицах, гонял бы их за всякий вздор,
да и не то чтобы полагаясь на другого, а чтобы сам таки лично, где следует, дал бы и зуботычину и подзатыльника».
— Ну, нечего с вами делать, извольте! Убыток,
да уж нрав такой собачий: не могу не доставить удовольствия ближнему. Ведь, я чай, нужно и купчую совершить,
чтоб все было в порядке.
Нужно его задобрить: теста со вчерашнего вечера еще осталось, так пойти сказать Фетинье,
чтоб спекла блинов; хорошо бы также загнуть пирог пресный с яйцом, у меня его славно загибают,
да и времени берет немного».
Но здесь с победою поздравим
Татьяну милую мою
И в сторону свой путь направим,
Чтоб не забыть, о ком пою…
Да кстати, здесь о том два слова:
Пою приятеля младого
И множество его причуд.
Благослови мой долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вкось и вкрив.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть.
«Ах! няня, сделай одолженье». —
«Изволь, родная, прикажи».
«Не думай… право… подозренье…
Но видишь… ах! не откажи». —
«Мой друг, вот Бог тебе порука». —
«Итак, пошли тихонько внука
С запиской этой к О… к тому…
К соседу…
да велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня…» —
«Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть...
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он в памяти своей.
Да, может быть, боязни тайной,
Чтоб муж иль свет не угадал
Проказы, слабости случайной…
Всего, что мой Онегин знал…
Надежды нет! Он уезжает,
Свое безумство проклинает —
И, в нем глубоко погружен,
От света вновь отрекся он.
И в молчаливом кабинете
Ему припомнилась пора,
Когда жестокая хандра
За ним гналася в шумном свете,
Поймала, за ворот взяла
И в темный угол заперла.
Не забирайте много с собой одежды: по сорочке и по двое шаровар на козака
да по горшку саламаты [Саламата — мучная похлебка (в основном из гречневой муки).] и толченого проса — больше
чтоб и не было ни у кого!
Чтоб я стал гречкосеем, домоводом, глядеть за овцами
да за свиньями
да бабиться с женой?
—
Да, может быть, воевода и сдал бы, но вчера утром полковник, который в Буджаках, пустил в город ястреба с запиской, чтобы не отдавали города; что он идет на выручку с полком,
да ожидает только другого полковника,
чтоб идти обоим вместе. И теперь всякую минуту ждут их… Но вот мы пришли к дому.
Всякий должен быть порядочный человек,
да еще почище, и… и все-таки (он помнит это) были и за ним такие делишки… не то
чтоб уж бесчестные, ну
да однако ж!..
—
Да ведь я божьего промысла знать не могу… И к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать? К чему такие пустые вопросы? Как может случиться,
чтоб это от моего решения зависело? И кто меня тут судьей поставил: кому жить, кому не жить?
—
Да неужель, неужель это все взаправду! Господи,
да какая ж это правда! Кто же этому может поверить?.. И как же, как же вы сами последнее отдаете, а убили,
чтоб ограбить! А!.. — вскрикнула она вдруг, — те деньги, что Катерине Ивановне отдали… те деньги… Господи,
да неужели ж и те деньги…
— Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я беру на себя. Знаете, были бы деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов и эту Полечку я помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу на каждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу,
чтоб уж совсем Софья Семеновна была покойна.
Да и ее из омута вытащу, потому хорошая девушка, так ли? Ну-с, так вы и передайте Авдотье Романовне, что ее десять тысяч я вот так и употребил.
—
Да, пожалуй, и нет pour vous plaire…. [
чтоб угодить вам… (фр.)] To есть не то что нет…
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но
чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет,
да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
— Лжешь, ничего не будет! Зови людей! Ты знал, что я болен, и раздражить меня хотел, до бешенства,
чтоб я себя выдал, вот твоя цель! Нет, ты фактов подавай! Я все понял! У тебя фактов нет, у тебя одни только дрянные, ничтожные догадки, заметовские!.. Ты знал мой характер, до исступления меня довести хотел, а потом и огорошить вдруг попами
да депутатами [Депутаты — здесь: понятые.]… Ты их ждешь? а? Чего ждешь? Где? Подавай!
Да мимоходом зашел прежде в нумер к госпожам Кобылятниковым,
чтоб занести им «Общий вывод положительного метода» и особенно рекомендовать статью Пидерита (а впрочем, тоже и Вагнера); потом прихожу сюда, а тут вон какая история!
Вообрази, бежим сюда,
чтоб обнять тебя, чуть не прямо из вагона, а эта женщина, — а,
да вот она!
Да ведь ты и сама хотела,
чтоб я пошел, ну вот и буду сидеть в тюрьме, и сбудется твое желание; ну чего ж ты плачешь?
То есть не подумайте,
чтоб я опасался чего-нибудь там этакого: все это произведено было в совершенном порядке и в полной точности: медицинское следствие обнаружило апоплексию, происшедшую от купания сейчас после плотного обеда, с выпитою чуть не бутылкой вина,
да и ничего другого и обнаружить оно не могло…
Для того ль,
чтоб, их схоронив, новых нажить — жену
да детей, и тоже потом без гроша и без куска оставить?
—
Да разве вероятно,
чтоб он мог украсть, ограбить?
Чтоб он мог об этом только помыслить? — вскричала Дуня и вскочила со стула. — Ведь вы его знаете, видели? Разве он может быть вором?
А сегодня поутру, в восемь часов, — то есть это на третий-то день, понимаешь? — вижу, входит ко мне Миколай, не тверезый,
да и не то
чтоб очень пьяный, а понимать разговор может.