Неточные совпадения
— Как, Юрий Дмитрич!
чтоб я, твой верный слуга, тебя покинул?
Да на то ли я вскормлен отцом и матерью? Нет, родимый, если ты не можешь идти, так и я не тронусь с места!
— Потише, хозяин, потише! — сказал земский. — Боярин Шалонский помолвил дочь свою за пана Гонсевского, который теперь гетманом и главным воеводою в Москве: так не худо бы иным прочим держать язык за зубами. У гетмана руки длинные, а Балахна не за тридевять земель от Москвы,
да и сам боярин шутить не любит: неравно прилучится тебе ехать мимо его поместьев с товарами, так смотри,
чтоб не продать с накладом!
— Нет, — сказал он, — мы не для того целовали крест польскому королевичу,
чтоб иноплеменные, как стая коршунов, делили по себе и рвали на части святую Русь!
Да у кого бы из православных поднялась рука и язык повернулся присягнуть иноверцу, если б он не обещал сохранить землю Русскую в прежней ее славе и могуществе?
— Спасибо! Я не привык кормиться ничьими объедками
да не люблю,
чтоб и другие не доедали. Кушай, пан!
— Теперь, Кирша, — сказал Юрий, — между тем как я стану угощать дорогого гостя, возьми свою винтовку и посматривай,
чтоб эти молодцы не воротились. Ну, пан, прошу покорно!
Да поторапливайся: мне некогда дожидаться.
— Кто! я, батюшка?..
Да иссуши меня господь тоньше аржаной соломинки!..
чтоб мне свету божьего не видать!.. издохнуть без исповеди!..
— Вот еще боярыня какая! а тебе бы, чай, хотелось, лежа на боку, сделаться колдуньей? Ну, если успеешь, подкинь соломки,
да смотри,
чтоб никому не в примету.
— Завтра приходи опять сюда: мне кой-что надо с тобой перемолвить, а теперь убирайся проворней.
Да смотри: обойди сторонкою,
чтоб никто не подметил, что ты была у меня — понимаешь?
— Скажи,
чтоб он никому не показывался, а пришел бы ко мне тайком, через садовую калитку, и был бы готов к отъезду. Ступай!..
Да позови ко мне Власьевну.
— Сем кликнем, родная!
да позовем дуру Матрешку; они поболтают, побранятся меж собой; а
чтоб распотешить тебя, так, пожалуй, и подерутся, матушка.
— Ох вы, девушки, девушки! Все-то вы на одну стать! Не он, так слава богу! А если б он, так и нарядов бы у нас недостало! Нет, матушка, сегодня будет какой-то пан Тишкевич; а от жениха твоего, пана Гонсевского, прислан из Москвы гонец. Уж не сюда ли он сбирается,
чтоб обвенчаться с тобою? Нечего сказать: пора бы честным пирком
да за свадебку… Что ты, что ты, родная? Христос с тобой! Что с тобой сделалось? На тебе вовсе лица нет!
— Хорошо, хорошо! — отвечала Власьевна. — Скажи ему,
чтоб он подождал. Анастасья Тимофеевна, — продолжала она, — знаешь ли что, матушка? у нас на селе теперь есть прохожий, про которого и невесть что рассказывают. Уж Кудимыч ли наш не мудрен,
да и тот перед ним язычок прикусил. Позволь ему, сударыня, словечка два с тобою перемолвить…
Да полно же, родная, головкою мотать! Прикажи ему войти.
— А вот посмотрим. Мне надобно с вашей боярышней словца два перемолвить,
да так,
чтоб никто не слыхал.
— Андрюшка! — сказал Кручина одному из слуг. — Отведи его на село к приказчику; скажи,
чтоб он угостил его порядком, оставил завтра отобедать, а потом дал бы ему любого коня из моей конюшни и три золотых корабленика.
Да крепко-накрепко накажи ему, — прибавил боярин вполголоса, —
чтоб он не спускал его со двора и не давал никому, а особливо приезжим, говорить с ним наедине. Этот колдун мне что-то очень подозрителен!
— Ой ли? Смотри,
чтоб достало!.. Погостишь, погостишь,
да надо же в дорогу… Не близко место, не скоро до дому дойдешь…
Да еще неравно и проводы будут… Береги денежку на черный день!
— Не то
чтоб дрогнула…
да пора честь знать, Прокофьич!
— От него приказано,
чтоб я угощал тебя и сегодня и завтра; а послезавтра, хоть чем свет, возьми деньги
да коня и ступай себе с богом на все четыре стороны.
— Пойду, батюшка, пойду! что ты гонишь! Прощенья просим!.. Заплати вам господь и в здешнем и в будущем свете…
чтоб вам ехать,
да не доехать…
чтоб вы…
— Тише! Бога ради, тише! — прошептал Истома, поглядывая с робостию вокруг себя. — Вот что!.. Так ты из наших!.. Ну что, Юрий Дмитрич?.. Идет ли сюда из Москвы войско? Размечут ли по бревну этот крамольный городишко?.. Перевешают ли всех зачинщиков? Зароют ли живого в землю этого разбойника, поджигу, Козьму Сухорукова?.. Давнуть, так давнуть порядком, — примолвил он шепотом. —
Да, Юрий Дмитрич, так,
чтоб и правнуки-то дрожкой дрожали!
—
Да это напрасная предосторожность, — отвечал Юрий. — Мне нечего таиться: я прислан от пана Гонсевского не с тем,
чтоб губить нижегородцев. Нет, боярин, отсеки по локоть ту руку, которая подымется на брата, а все русские должны быть братьями между собою. Пора нам вспомнить бога, Андрей Никитич, а не то и он нас совсем забудет.
— Я встретил на площади, — отвечал запорожец, — казацкого старшину, Смагу-Жигулина, которого знавал еще в Батурине; он обрадовался мне, как родному брату, и берет меня к себе в есаулы. Кабы ты знал, боярин, как у всех ратных людей, которые валом валят в Нижний, кипит в жилах кровь молодецкая! Только и думушки,
чтоб идти в Белокаменную
да порезаться с поляками. За одним дело стало: старшего еще не выбрали, а если нападут на удалого воеводу, так ляхам несдобровать!
— Что ты, дитятко, побойся бога! Остаться дома, когда дело идет о том,
чтоб живот свой положить за матушку святую Русь!..
Да если бы и вас у меня не было, так я ползком бы приполз на городскую площадь.
— Чему дивиться, что ты связал себя клятвенным обещанием, когда вся Москва сделала то же самое.
Да вот хоть, например, князь Димитрий Мамстрюкович Черкасский изволил мне сказывать, что сегодня у него в дому сберутся здешние бояре и старшины,
чтоб выслушать гонца, который прислан к нам с предложением от пана Гонсевского. И как ты думаешь, кто этот доверенный человек злейшего врага нашего?.. Сын бывшего воеводы нижегородского, боярина Милославского.
— И я долго не верил. Ведь про покойного моего боярина было какое-то пророчество; и так как до сих пор уж многое сбылось, то я не брал веры,
чтоб его зарезали,
да пришлось наконец поверить.
— Ой ли? Ну, брат! не знаю, каково ты ворожишь, а нагайкою лихо дерешься. Ребята! поищите-ка веревки,
да подлиннее,
чтоб повыше его вздернуть; а вон, кстати, у самых ворот знатная сосна.
— Не обмани только ты, а мы не обманем, — отвечал Омляш. — Удалой, возьми-ка его под руку, я пойду передом, а вы, ребята, идите по сторонам;
да смотрите,
чтоб он не юркнул в лес. Я его знаю: он хват детина! Томила, захвати веревку-то с собой: неравно он нас морочит, так было бы на чем его повесить.
— Благоразумие не робость, Тимофей Федорович, — отвечал Туренин. — И ради чего господь одарил нас умом и мыслию, если мы и с седыми волосами будем поступать, как малые дети? Дозволь себе сказать: ты уж не в меру малоопасен;
да вот хоть например: для какой потребы эти два пострела торчат у дверей? Разве для того,
чтоб подслушивать наши речи.
—
Да так,
чтоб, знаешь ли, врасплох не пожаловали гости…
—
Да надо завернуть в Хотьковскую обитель за Настенькой: она уж четвертый месяц живет там у своей тетки, сестры моей, игуменьи Ирины. Не век ей оставаться невестою, пора уж быть и женою пана Гонсевского; а к тому ж если нам придется уехать в Польшу, то как ее после выручить? Хоть, правду сказать, я не в тебя, Андрей Никитич, и верить не хочу,
чтоб этот нижегородский сброд устоял против обученного войска польского и такого знаменитого воеводы, каков гетман Хоткевич.
—
Да знаешь ли, что этот мальчишка обидел меня за столом при пане Тишкевиче и всех моих гостях? Вспомить не могу!.. — продолжал Кручина, засверкав глазами. — Этот щенок осмелился угрожать мне… и ты хочешь,
чтоб я удовольствовался его смертью… Нет, черт возьми! я хотел и теперь еще хочу уморить его в кандалах: пусть он тает как свеча, пусть, умирая понемногу, узнает, каково оскорбить боярина Шалонского!
— Не то
чтоб жаль; но ведь, по правде сказать, боярин Шалонский мне никакого зла не сделал; я ел его хлеб и соль. Вот дело другое, Юрий Дмитрич, конечно, без греха мог бы уходить Шалонского,
да, на беду, у него есть дочка, так и ему нельзя… Эх, черт возьми! кабы можно было, вернулся бы назад!.. Ну, делать нечего… Эй вы, передовые!.. ступай!
да пусть рыжий-то едет болотом первый и если вздумает дать стречка, так посадите ему в затылок пулю… С богом!
— Не правда ли, что он знатную нам задал пирушку!.. Помнится, вы с ним что-то повздорили,
да, кажется, помирились. Нечего сказать, он немного крутенек, не любит,
чтоб ему поперечили; а уж хлебосол! и как захочет, так умеет приласкать!
— Вот в этих палатах живал прежде отец Авраамий, — сказал Суета, указав на небольшое двухэтажное строение, прислоненное к ограде. —
Да видишь, как их злодеи ляхи отделали: насквозь гляди! Теперь он живет вон в той связи, что за соборами, не просторнее других старцев;
да он, бог с ним, не привередлив: была б у него только келья в стороне,
чтоб не мешали ему молиться
да писать, так с него и довольно.
— Слава тебе господи! — вскричал Алексей. — Насилу ты за ум хватился, боярин! Ну, отлегло от сердца! Знаешь ли что, Юрий Дмитрич? Теперь я скажу всю правду: я не отстал бы от тебя, что б со мной на том свете ни было, если б ты пошел служить не только полякам, но даже татарам; а как бы знал
да ведал, что у меня было на совести? Каждый день я клал по двадцати земных поклонов,
чтоб господь простил мое прегрешение и наставил тебя на путь истинный.
Этак с час-места останавливались у нас двое проезжих бояр и с ними человек сорок холопей, вот и стали меня так же, как твоя милость, из ума выводить, а я сдуру-то и выболтай все, что на душеньке было; и лишь только вымолвила, что мы денно и нощно молим бога,
чтоб вся эта иноземная сволочь убралась восвояси, вдруг один из бояр, мужчина такой ражий, бог с ним! как заорет в истошный голос
да ну меня из своих ручек плетью!
— Не то
чтоб не верили, боярин,
да сбруя-то на коне твоем польская.
Матерой! приставь к нему караул;
да смотри,
чтоб он был чем свет повешен, и если кто-нибудь хоть пикнет, то я завтра велю поставить другую виселицу.
—
Да выслушайте меня, детушки! — сказал священник, успев наконец восстановить тишину вокруг себя. — Разве я стою за нее? Я только говорю,
чтоб вы подождали до завтра.
—
Да кто тебе сказал, что я поеду жить в Запорожскую Сечь? Нет, любезный! как я посмотрел на твоего боярина и его супругу, так у меня прошла охота оставаться век холостым запорожским казаком. Я еду в Батурин, заведусь также женою, и дай бог,
чтоб я хоть вполовину был так счастлив, как твой боярин! Нечего сказать: помаялся он, сердечный,
да и наградил же его господь за потерпенье! Прощай, Алексей! авось бог приведет нам еще когда-нибудь увидеться!