Неточные совпадения
Господин этот был местный исправник Ардальон Васильевич Захаревский, фактотум [Фактотум — название старательного и точного исполнителя приказаний, происходит от соединения двух латинских слов: fac —
сделай и totum — все.]
Господин этот что-то такое запальчиво говорил, потом зачем-то топал ногой, проходил небольшое пространство, снова топал и снова
делал несколько шагов.
— К
барину нашему пожалуйте,
сделайте милость! — продолжал тот.
В день представления Ванька, по приказанию
господ, должен был то сбегать закупить свеч для освещения, то сцену вымести, то расставить стулья в зале; но всем этим действиям он придавал такой вид, что как будто бы
делал это по собственному соображению.
— А то, что если
господина Вихрова выгонят, то я объявляю всем, вот здесь сидящим, что я по делу сему
господину попечителю Московского учебного округа
сделаю донос, — произнес Николай Силыч и внушительно опустился на свой стул.
Жена богатого и старинного подрядчика-обручника, постоянно проживавшего в Москве, она, чтобы ей самой было от
господ хорошо и чтобы не требовали ее ни на какую барскую работу, давным-давно убедила мужа платить почти тройной оброк; советовала ему то поправить иконостас в храме божием, то
сделать серебряные главы на церковь, чтобы таким образом, как жене украшателя храма божия, пользоваться почетом в приходе.
— Все мы, и я и
господа чиновники, — продолжал между тем Постен, — стали ему говорить, что нельзя же это, наконец, и что он хоть и муж, но будет отвечать по закону… Он, вероятно, чтобы замять это как-нибудь, предложил Клеопатре Петровне вексель, но вскоре же затем, с новыми угрозами, стал требовать его назад… Что же оставалось с подобным человеком
делать, кроме того, что я предложил ей мой экипаж и лошадей, чтобы она ехала сюда.
— Вона, не могу! — воскликнул, в свою очередь, Макар Григорьев. — Знаем ведь тоже: приходилось по делам-то нашим угощать бар-то, а своему
господину уж не
сделать того… Слава тебе господи, сможем, не разоримся, — заключил Макар Григорьев и как-то самодовольно усмехнулся.
— Какое дело
делать! — повторил Макар Григорьев. — А вот я тебя сейчас рылом ткну: что,
барина платье надо было убрать, али нет?
— Справедливое слово, Михайло Поликарпыч, — дворовые — дармоеды! — продолжал он и там бунчать, выправляя свой нос и рот из-под подушки с явною целью, чтобы ему ловчее было храпеть, что и принялся он
делать сейчас же и с замечательной силой. Ванька между тем, потихоньку и, видимо, опасаясь разбудить Макара Григорьева, прибрал все платье
барина в чемодан, аккуратно постлал ему постель на диване и сам сел дожидаться его; когда же Павел возвратился, Ванька не утерпел и излил на него отчасти гнев свой.
Кроме того, Замин представил нищую старуху и лающую на нее собаку, а Петин передразнил Санковскую [Санковская Екатерина Александровна (1816—1872) — прима-балерина московского балета.] и особенно живо представил, как она выражает ужас, и
сделал это так, как будто бы этот ужас внушал ему черноватый
господин: подлетит к нему, ужаснется, закроет лицо руками и убежит от него, так что тот даже обиделся и, выйдя в коридор, весь вечер до самого ужина сидел там и курил.
Черноватый
господин, в свою очередь,
сделал вид, что как будто бы все это ему очень нравилось, и хохотал от души.
— Ведь, на своей работе, каналья, не
сделаешь этого! Ведь, нарочно — чтобы
барину повредить!
— Это входят в церковь разные
господа, — начал Петин и сначала представил, как входит молодой офицер, подходит к самым местным иконам и перед каждой из них перекрестится, поклонится и
сделает ножкой, как будто бы расшаркивается перед ротным командиром. Потом у него вошел ломаный франт, ломался-ломался, смотрел в церкви в лорнет… И, наконец, входит молодой чиновник во фраке; он молится очень прилично, ничего особенного из себя не
делает и только все что-то слегка дотрагивается до груди, близ галстука.
— Я на них теперь комедию пишу! — воскликнул Салов. — Потому что, поверьте мне, всех этих
господ следует гораздо побольней пробичевать, чем
сделал это Гоголь с разными мелкими чиновниками.
Вот его, попервоначалу, в десятники произведут, вышлют там к какому-нибудь
барину или купцу на работу, он и начнет к давальцам подделываться: материалу ли там какого купить им надо, — сбегает; неряженную ли работу какую им желается
сделать, — он сейчас велит ребятам потихоньку от хозяина исполнить ее.
— Разбогател я,
господин мой милый, смелостью своей: вот этак тоже собакой-то бегаючи по Москве, прослышал, что князь один на Никитской два дома строил; я к нему прямо, на дворе его словил, и через камердинера не хотел об себе доклад
делать.
Делать нечего, старик вплакался, пошел опять к
барину: «Возьми, батюшка, назад, не дай с голоду умереть!» Вот оно воля-то что значит!
Я так понимаю, что
господа теперь для нас все равно, что родители: что хорошо мы
сделали, им долженствует похвалить нас, худо — наказать; вот этого-то мы, пожалуй, с нашим
барином и не сумеем
сделать, а промеж тем вы за всех нас отвечать богу будете, как пастырь — за овец своих: ежели какая овца отшатнется в сторону, ее плетью по боку надо хорошенько…
Вследствие этого Иван был в меланхолическом и печальном настроении. Когда он стоял у
барина за стулом с тарелкой, а горничная в это время находилась в буфете, он
делал какое-то глупое, печальное лицо, поднимал глаза вверх и вздыхал; Груня, так звали горничную, видеть этого равнодушно не могла.
— Раменка околела-с. Вчерашний день, Иван пришел и говорит: «Дай, говорит, мне лошадь самолучшую;
барин велел мне ехать проворней в Перцово!» Я ему дал-с; он, видно, без рассудку гнал-с ее, верст сорок в какие-нибудь часа три
сделал; приехал тоже — слова не сказал, прямо поставил ее к корму; она наелась, а сегодня и околела.
Делать нечего,
барин влез; труба там была прямая, поуместился как-то.
Та,
делать нечего, развела на шестке огонь поосторожней; дым и копоть полезли в рот и нос
барину, кряхтит он там…
Барин, нечего
делать, дал в том расписку…
—
Сделайте милость! — промычал еще раз Иван и стал уж перед
барином на колени.
— А! — произнес многозначительно полковник. — Ну, этого, впрочем, совершенно достаточно, чтобы подпасть обвинению, — время теперь щекотливое, — прибавил он, а сам встал и притворил дверь из кабинета. — Эти
господа, — продолжал он, садясь около Вихрова и говоря почти шепотом, —
господа эти, наши старички, то
делают, что уму невообразимо, уму невообразимо! — повторил он, ударив себя по коленке.
— То ужасно, — продолжал Вихров, — бог дал мне, говорят, талант, некоторый ум и образование, но я теперь пикнуть не смею печатно, потому что подавать читателям воду, как это
делают другие
господа, я не могу; а так писать, как я хочу, мне не позволят всю жизнь; ну и прекрасно, — это, значит, убили во мне навсегда; но мне жить даже не позволяют там, где я хочу!..
— Погоди, постой, любезный,
господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко мне: — Брат мой изволит служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо смотрит на протесты против губернатора, а, напротив того, считает тех прокуроров за дельных, которые
делают это; наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы, говорит, из-за вас переписываться ни с губернаторами, ни с другими министерствами не намерены.
Груня
сделала при этом не совсем довольное личико, впрочем, молча и с покорностью пошла подавать
барину умываться и одеваться.
— Тем более я
сделаю не по вас, что
господин начальник губернии будет за вас! — проговорил Вихров и снова вышел на двор. — Нет ли у вас, братцы, у кого-нибудь тележки довезти меня до вашей деревни; я там докончу ваше дело.
— Ну, я не советовал бы вам этого
делать, — проговорил он, — вы не знаете еще, видно, этого
господина: он вас, без всякой церемонии, велит остановить и посадит вас в тюрьму, — и будет в этом случае совершенно прав.
— Да вот,
барин, хотя бы то, — отвечала Груша, немного покраснев, — вот как вы, пока в деревне жили, заставите бывало меня что-нибудь
делать — я и
делаю, а думаю не про то; работа-то уж и не спорится от этого.
— Это все Митька, наш совестный судья, натворил: долез сначала до министров, тем нажаловался; потом этот молодой генерал, Абреев, что ли, к которому вы давали ему письмо, свез его к какой-то важной барыне на раут. «Вот, говорит, вы тому, другому, третьему расскажите о вашем деле…» Он всем и объяснил — и пошел трезвон по городу!.. Министр видит, что весь Петербург кричит, — нельзя ж подобного
господина терпеть на службе, — и
сделал доклад, что по дошедшим неблагоприятным отзывам уволить его…
Он сам Христом богом упрашивал мужа, чтобы тот взял его с собою, — и когда Евгений Петрович согласился, то надобно было видеть восторг этого
господина; об неприятеле он не может говорить без пены у рта и говорит, что вся Россия должна вооружиться, чтобы не дать нанести себе позора, который задумала ей
сделать Франция за двенадцатый год.
Груша ушла, и через несколько минут робкими и негромкими шагами на балкон вошла старая-престарая старушка, с сморщенным лицом и с слезливыми глазами. Как водится, она сейчас же подошла к
барину и взяла было его за руку, чтобы поцеловать, но он решительно не дал ей того
сделать; одета Алена Сергеевна была по-прежнему щепетильнейшим образом, но вся в черном. Супруг ее, Макар Григорьич, с полгода перед тем только умер в Москве.
— Съездите теперь к этим
господам, у которых дроги, и скажите, чтобы их отпустили в деревню, и мне тоже дайте денег; здесь надобно
сделать кой-какие распоряжения.
Стрелял он тоже порядочно — и выучился этому от нечего
делать, когда
барином сослан был в деревню.
— Батюшка
барин, не
делайте этого, не
делайте! — кричала Груша.
—
Господа, хотите играть в карты? — отнеслась Мари к двум пожилым генералам, начинавшим уж и позевывать от скуки; те, разумеется, изъявили величайшую готовность. Мари же сейчас всех их усадила: она, кажется,
делала это, чтобы иметь возможность поговорить посвободней с Вихровым, но это ей не совсем удалось, потому что в зало вошел еще новый гость, довольно высокий, белокурый, с проседью мужчина, и со звездой.
— Очень уж вы,
господа, щекотливы, — произнес Вихров, — посмотрите на английских лордов, — на них пишут и пасквили и карикатуры, а они себе стоят, как дубы, и продолжают свое дело
делать.