Неточные совпадения
Та была по натуре своей женщина суровая и деспотичная, так
что все даже дочери ее поспешили
бог знает за кого повыйти замуж, чтобы только спастись от маменьки.
Ванька сейчас же повернулся и пошел: он по горькому опыту
знал,
что у барина за этаким взглядом такой иногда следовал взрыв гнева,
что спаси только
бог от него!
—
Чего тут не уметь-то! — возразил Ванька, дерзко усмехаясь, и ушел в свою конуру. «Русскую историю», впрочем, он захватил с собою, развернул ее перед свечкой и начал читать, то есть из букв делать
бог знает какие склады, а из них сочетать какие только приходили ему в голову слова, и воображал совершенно уверенно,
что он это читает!
Совестливые до щепетильности, супруг и супруга — из того,
что они с Павла деньги берут, —
бог знает как начали за ним ухаживать и беспрестанно спрашивали его: нравится ли ему стол их, тепло ли у него в комнате?
— Это
что такое еще он выдумал? — произнес полковник, и в старческом воображении его начала рисоваться картина, совершенно извращавшая все составленные им планы: сын теперь хочет уехать в Москву,
бог знает сколько там денег будет проживать — сопьется, пожалуй, заболеет.
— Очень многому! — отвечал он. — Покуда существуют другие злоупотребительные учреждения, до тех пор о суде присяжных и думать нечего: разве может существовать гласный суд, когда произвол административных лиц доходит
бог знает до
чего, — когда существует крепостное право?.. Все это на суде, разумеется, будет обличаться, обвиняться…
«Женщина в нашем обществе угнетена, женщина лишена прав, женщина
бог знает за
что обвиняется!» — думал он всю дорогу, возвращаясь из деревни в Москву и припоминая на эту тему различные случаи из русской жизни.
— Потому
что, как хотите, возвести в идеал актрису, авантюристку, имевшую
бог знает скольких любовников и сколько от кого детей…
— Ну, вот этого не
знаю, постараюсь! — отвечала Анна Ивановна и развела ручками. — А ведь как, Вихров, мне в девушках-то оставаться: все волочатся за мной, проходу не дают, точно я — какая дрянная совсем. Все, кроме вас, волочились, ей-богу! — заключила она и надула даже губки; ей, в самом деле, несносно даже было,
что все считали точно какою-то обязанностью поухаживать за ней!
Он тогда еще был очень красивый кирасирский офицер, в белом мундире, и я
бог знает как обрадовалась этому сватанью и могу поклясться перед
богом,
что первое время любила моего мужа со всею горячностью души моей; и когда он вскоре после нашей свадьбы сделался болен, я, как собачонка, спала, или, лучше сказать, сторожила у его постели.
Мне все стало равно: я
знала,
что уж больше не увижу тебя, — умереть, задохнуться от скуки, сделаться любовницей Постена, и я, на досаду себе,
богу, людям, сделалась ею…
—
Бог его
знает: «
Что, говорит, пошто мне, я сыт!»
Помните дом этот серый двухэтажный, так вот и чудится,
что в нем разные злодейства происходили; в стороне этот лесок так и ныне еще называется «палочник», потому
что барин резал в нем палки и крестьян своих ими наказывал; озерко какое-то около усадьбы тинистое и нечистое; поля, прах их
знает, какие-то ровные, луга больше все болотина, — так за сердце и щемит, а ночью так я и миновать его всегда стараюсь, привидений боюсь, покажутся, — ей-богу!..
Видимо,
что он всей душой привязался к Вихрову, который, в свою очередь, увидев в нем очень честного, умного и доброго человека, любящего,
бог знает как, русскую литературу и хорошо понимающего ее, признался ему,
что у него написаны были две повести, и просил только не говорить об этом Кергелю.
Чиновником я не родился, ученым не успел сделаться, и, прежде, когда я не
знал еще,
что у меня есть дарование — ну и черт со мной! — прожил бы как-нибудь век; но теперь я
знаю,
что я хранитель и носитель этого священного огня, — и этого сознания никто и ничто, сам
бог даже во мне не уничтожит.
Я объяснил ему,
что мне все это весьма неприятно слышать, потому
что подобный господин, пожалуй,
бог знает как станет надо мной надругаться.
Это сторона, так сказать, статистическая, но у раскола есть еще история, об которой из уст ихних вряд ли
что можно будет
узнать, — нужны книги; а потому, кузина, умоляю вас, поезжайте во все книжные лавки и везде спрашивайте — нет ли книг об расколе; съездите в Публичную библиотеку и, если там
что найдете, велите сейчас мне все переписать, как бы это сочинение велико ни было; если есть что-нибудь в иностранной литературе о нашем расколе, попросите Исакова выписать, но только,
бога ради, — книг, книг об расколе, иначе я задохнусь без них ».
— На тебя все решительно производит
бог знает какое впечатление, — говорила Юлия, — ты и «Бедных людей» Достоевского не мог дочитать и говорил,
что скучно.
Причащался, исповедывался перед тем, ей-богу,
что смеху было, — с своим,
знаете, желтым воротником и саблишкой сел он, наконец, в свой экипаж, — им эти желтые воротники на смех, надо быть, даны были; поехали мы, а он все охает: «Ах, как бы с командой не разъехаться!» — команду-то, значит, вперед послал.
Вихров, проводив гостей, начал себя чувствовать очень нехорошо. Он лег в постель; но досада и злоба, доходящие почти до отчаяния, волновали его. Не напиши Мари ему спасительных слов своих,
что приедет к нему, — он, пожалуй,
бог знает на
что бы решился.
— Привык — ничего теперь!.. Народ только нынче ужасно балованный и ленивый стал. Я ведь, изволите
знать, не то
что человек бранчивый, а лето-то-летенское
что у меня с ними греха бывает — и не замолишь, кажется, никогда этого перед
богом.
—
Что же ей рассказывать, я, ей-богу, не
знаю! — отвечал ей тоже шепотом Вихров.
Вихров понимал,
что приезд ее будет тяжел для Груши, а он не хотел уже видеть жертв около себя — и готов был лучше
бог знает от какого блаженства отказаться, чтобы только не мучить тем других.
Мари и Вихров оба вспыхнули, и герой мой в первый еще раз в жизни почувствовал, или даже понял возможность чувства ревности любимой женщины к мужу. Он поспешил уехать, но в воображении его ему невольно стали представляться сцены, возмущающие его до глубины души и унижающие женщину
бог знает до
чего, а между тем весьма возможные и почти неотклонимые для бедной жертвы!
— Я много в жизни вынес неудач и несчастий, — толковал он Вихрову, идя с ним, — но теперь почти за все вознагражден; ты рассуди: я не умен очень, я не
бог знает какой юрист, у меня нет связей особенных, а меня назначили!.. За
что же? За то,
что я всегда был честен во всю мою службу.
— Ей-богу, затрудняюсь, как вам ответить. Может быть, за послабление, а вместе с тем и за строгость.
Знаете что, — продолжал он уже серьезнее, — можно иметь какую угодно систему — самую строгую, тираническую, потом самую гуманную, широкую, — всегда найдутся люди весьма честные, которые часто из своих убеждений будут выполнять ту или другую; но когда вам сегодня говорят: «Крути!», завтра: «Послабляй!», послезавтра опять: «Крути!»…
— Я не исключаю, — отвечал Вихров, сконфузившись. — И
знаете что, — продолжал он потом торопливо, — мне иногда приходит в голову нестерпимое желание, чтобы всем нам, сверстникам, собраться и отпраздновать наше общее душевное настроение. Общество,
бог знает, будет ли еще вспоминать нас, будет ли благодарно нам; по крайней мере, мы сами похвалим и поблагодарим друг друга.
Неточные совпадения
Осип. Да
что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все,
знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Да объяви всем, чтоб
знали:
что вот, дискать, какую честь
бог послал городничему, —
что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого,
что и на свете еще не было,
что может все сделать, все, все, все!
Почтмейстер. Сам не
знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу,
что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил,
что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и
что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как
узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава
богу, все пошло хорошо.
Осип. Да, слава
богу! Только
знаете что, Иван Александрович?