Собственность

Со́бственность —

1. Экономическая категория — исторически развивающиеся общественные отношения по поводу распределения (присвоения), описывающие принадлежность субъекту, у которого имеются полномочия на распоряжение, владение и пользование объектом собственности. Совокупность вещей, принадлежащих данному субъекту — собственник — составляет имущество соответствующего лица, поэтому отношения собственности называются также имущественными отношениями.

Юридическая категория — наиболее полный комплекс прав, которым может обладать субъект права в отношении своего имущества. В ряде теорий признаётся также собственность на некоторые права. Конституция РФ и Гражданский кодекс РФ признают и гарантируют любые формы собственности, при этом нормативно установлены три формы: государственная (федеральная и субъектов РФ), муниципальная и частная собственность.

1. Гражданско-правовой институт — совокупность юридических норм, направленных на регулирование экономических отношений собственности методами гражданского права.
2. Имущество — непосредственно сам объект собственности, само имущество, принадлежащее кому-либо на праве собственности.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Государственной собственности и собственности муниципальной соответствует общее понятие публичной собственности. Как обобщающие для государственной и муниципальной собственности термины «публичная собственность», «право публичной собственности», «публичное имущество» использует Е. А. Суханов[141]. По мнению Г. В. Мищенко, «было бы более логичным закрепить в законе только две формы собственности: частную и публичную»[142]. Отличие права частной собственности от права публичной собственности предопределено объективно существующими различиями в характере присвоения[143]. Однако такие различия не настолько велики, чтобы их можно было выразить в принципиальных отличиях правосубъектности. Точнее, эти различия не требуют какой-то особой правосубъектности в случае с публичным присвоением. На конституционном уровне признано равенство форм собственности. Общественный интерес в имущественной сфере должен быть удовлетворен теми же путями и способами, что и частный интерес. Возможны особенности приобретения и прекращения права собственности на имущество, владения, пользования и распоряжения им (ст. 212 ГК РФ). Примечательно, что эта норма гражданского законодательства имеет нейтральный характер. Допуская особенности правового регулирования отношений собственности в зависимости от субъекта права собственности, норма не содержит каких-либо заранее установленных предпочтений.

Дмитрий Пятков, Участие Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований в гражданских правоотношениях, 2003

Вопрос о круге ограниченных вещных прав не относится прямо к предмету настоящего исследования, поэтому мы не будем детально комментировать приведенные точки зрения, ограничившись лишь несколькими замечаниями. Все упомянутые субъективные права, разумеется, содержат в себе правомочие владения, что легитимирует их носителей на применение вещно-правовых способов защиты от нарушений. Безусловно, подлежит квалификации в качестве ограниченного вещного предусмотренное ст. 298 ГК РФ право учреждения в отношении учтенного на отдельном балансе имущества, если его квалифицировать как отличное от права оперативного управления (право самостоятельного распоряжения отличается от абсолютного и исключительного права собственности лишь своей производностью от последнего, тем, что само существование учреждения, а стало быть, и бытие его права на приобретенное на доходы от коммерческой деятельности имущество, жестко обусловлены волей учредителя). Отнесение к категории вещных прав группы субъективных прав по поводу жилых помещений (владение и пользование квартирой ЖСК, пожизненное проживание по договору ренты или в силу завещательного отказа, право на проживание членов семьи собственника жилья, социальный наем) выглядит спорным в связи с имеющимися сомнениями в возможности квалификации владения субъектов этих прав как самостоятельного, однако в пользу такой квалификации можно найти аргументы.[97] Бесспорно, по крайней мере, что все названные субъективные права, включая и социальный наем, а также предусмотренное ст. 624 ГК РФ право аренды имущества с последующим выкупом, тяготеют к группе ограниченных вещных прав.

А. В. Коновалов, Владение и владельческая защита в гражданском праве, 2004

Проблема деления субъективных гражданских прав на вещные и обязательственные вплоть до настоящего времени вызывает споры в юридической литературе.[33] В одной из последних исследовательских работ по обязательственному праву О. Ломидзе[34] выдвинуто предположение о невозможности выделения единого признака, позволяющего четко отграничить вещные права от прав обязательственных. Родоначальник конструкции смешанных прав К. Д. Кавелин называет их «юридическими отношениями смешанного характера», при которых «одна и та же реальная вещь, находясь в обладании одного лица, становится в то же время для множества лиц предметом разнообразного употребления и пользования…»[35] Представители данной концепции М. И. Брагинский, Л. Г. Ефимова в качестве примера указывают на права, составляющие содержание отношений доверительного управления имуществом,[36] найма и залога.[37] В защиту концепции «смешанных прав» выдвигают аргумент «о проникновении обязательственных правоотношений в вещные», так называемое право на право.[38] В качестве примера существования «прав на права» приводят «комплексные объекты права собственности», к которым относятся ценные бумаги, предприятие и имущество юридических лиц.[39] А. А. Иванов делает вывод о том, что «обязательственные права могут оказаться в составе сложных вещей (имущественных комплексов), скажем, предприятий».[40]

Н. А. Емелькина, Защита прав учредителей (участников) должника в деле о несостоятельности (банкротстве), 2006

В учении о праве собственности Савиньи, как и многие буржуазные юристы начала XIX в., стоял на позиции римских источников, где право собственности определялось как наиболее полное господство лица над вещью. Таким образом, решалась догматическая задача выявления решающего признака отличия права собственности от других вещных прав (сервитутов, узуфруктов и т. п.). Оригинальность позиции Савиньи проявляется в вопросе владельческой защиты. Противопоставляя в области защиты владения право факту, Савиньи рассматривал владение как физическую возможность непосредственного обладания вещью с исключением какого бы то ни было воздействия на нее, исходящего от третьих лиц. Критикуя такой подход, Иеринг отмечал, что владение может осуществлять не только собственник, само оно есть не что иное, как внешняя видимость собственности. Защита владения как осязаемой реальности собственности служит защите самой собственности. И если практически ею может воспользоваться несобственник, причем иногда даже против собственника, то объективное предназначение такой защиты состоит в том, чтобы в случае спора облегчить владеющему собственнику бремя представления доказательств, сведя его к единственной ссылке на самый факт владения. Обеспечение беспрепятственного осуществления права собственности и его эффективной охране – вот в чем суть защиты владения[7].

Фридрих Карл фон Савиньи, Обязательственное право

Содержащиеся в ст. 382 ГК РФ нормативные положения, относящиеся к правам требования, приобретают в настоящее время пилотное значение. И мы несколько недооцениваем указанную тенденцию в развитии современного гражданского права как в России, так и в других странах мира. В данном случае юридически правильнее говорить не о продаже права, а о его уступке. Если мы говорим об авторском праве, то идет речь об уступке, но не о продаже патента, о передаче, а не о продаже права пользования объектом авторского права по лицензионному договору. Продавать можно вещи, которые непосредственно предназначены для удовлетворения материальных и духовных потребностей физического и (или) юридического лица, общества и государства. Если кто-то хочет иметь квартиру на праве собственности, то необходимо воспользоваться моделью договора купли-продажи, испытывает желание сделать модную прическу – воспользоваться услугой мастера, намерены строить дом – поручить работу строителю. По мере развития общественных отношений уже становится недостаточным использование возможности реализации права исключительно в сфере натурального удовлетворения потребностей человека и общества. Становится необходимым продавать и право на право. И в этом случае права, которые раньше входили исключительно в содержание правоотношений, превращаются по существу в их объект. А гражданское право в целом становится не только правом, регулирующим отношения с первичными ценностями, но и правом, уделяющим все возрастающее внимание отношениям по передаче прав с исключением из этих отношений самих материальных ценностей. И пока мы «дойдем» до вещи посредством передачи прав на нее, то такой вещи может уже и не быть в наличии.

Виктор Мозолин, На пике времени. Избранные труды. В поисках научной истины, 2014

Однако право собственности как известный юридический институт не охватывает собою полностью отношений собственности как экономической категории. Отношения собственности в том широком смысле, в котором о них говорит Маркс, охватывают всю совокупность производственных отношений, а последние регулируются не только нормами права собственности, но и самыми различными нормами и гражданского права и других отраслей права. Поэтому, если в результате анализа комплекса правовых отношений, опосредствующих в своем единстве совокупность общественно-производственных отношений, можно выявить активно обязанных субъектов отношений собственности, как это с достаточной убедительностью показано в работе проф. С. И. Аскназия[180], то анализ одних только юридических отношений собственности не может привести к выявлению их активно обязанных субъектов. В самом деле, если с экономической точки зрения отношения по соединению рабочей силы со средствами производства также охватываются отношениями собственности, поскольку они выражают собою совокупность производственных отношений определенной социально-экономической формации, то юридически эти отношения выходят за пределы права собственности и составляют предмет регулирования трудового законодательства. Если же активные функции конкретных лиц в отношении собственника возлагаются на них вследствие установления других договорных или недоговорных обязательств, например, по договору хранения или вследствие причинения вреда, то эти правоотношения также выходят за пределы юридических отношений собственности и составляют предмет регулирования обязательственного права.

О. С. Иоффе, Избранные труды. Том I, 2003

За негативное определение личных неимущественных прав выступает и А. Е. Шерстобитов. По его мнению, личные неимущественные права, являясь абсолютными правами, тем не менее, имеют определенную специфику в сравнении с правом собственности. «Главной особенностью личных неимущественных прав является то, что в их структуре отсутствует одно из правомочий, характерное для других абсолютных прав. Если право собственности предполагает возможность управомоченного лица осуществлять наиболее всеобъемлющим способом правомочия владения, пользования и распоряжения имуществом, то для личных неимущественных прав это нехарактерно. Здесь управомоченное лицо осуществляет принадлежащие ему личные неимущественные права своими действиями (например, создает представление у окружающих о собственной репутации) вне рамок права»[246].

М. Л. Нохрина, Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными, 2004

Новый подход, в соответствии с которым в публичной собственности субъектов Российской Федерации и муниципальных образований может находиться не любое имущество, а лишь такое, которое непосредственно служит в качестве материальной базы тех полномочий, которые закреплены за ними, означает, как правильно заметил Е.А. Суханов, закрепление в непрофильном законе, не являющемся частью гражданского законодательства, принципа строго целевого характера государственного имущества, т. е. невозможность для публичных собственников быть собственниками некоторых видов имущества, которое при этом не является изъятым из оборота. Следует согласиться с Е.А. Сухановым, что этот принцип не известен действующему гражданскому законодательству, которое содержит нормы об «особенностях приобретения и прекращения права собственности на имущество, владения, пользования и распоряжения им», зависящих от того, находится ли оно в частной или в публичной собственности (п. 2 ст. 212, п. 1 ст. 214 ГК РФ), т. е. об особенностях порядка осуществления права собственности, но не о возможностях ограничения объектного состава имущества, принадлежащего собственникам.

Сборник статей, Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации – юридические лица публичного права, 2010

Однако эта точка зрения отвергается другими авторами. В частности, Г. Н. Борзенков пишет: «Нельзя признать удачным предложение отдельных авторов рассматривать в качестве непосредственного объекта конкретную форму собственности, определенную принадлежностью похищенного имущества: государственная, частная, муниципальная собственность либо собственность отдельных организаций. Выделение непосредственного объекта целесообразно, когда дробление родового объекта на составные элементы имеет юридическое значение. В данном случае это недопустимо, потому что Конституция РФ провозгласила равную форму защиты любых форм собственности. Поэтому для квалификации кражи, присвоения, мошенничества и пр. не имеет значения, к какой форме собственности относится похищенное имущество. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 25 апреля 1995 г. „О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности“ указал: „Поскольку закон не предусматривает дифференциации ответственности преступления в зависимости от формы собственности, определение таковой не может рассматриваться обязательным элементом формулировки обвинения лица, привлеченного к уголовной ответственности“»[9].

Л. С. Аистова, Кража. Анализ состава преступления и проблемы квалификации, 2009

Право собственности можно определить как гарантированную государством власть собственника над вещью или иными материальными и нематериальными благами, ограниченную законом в интересах общества в целом и конкретного индивида в частности[1]. Конституционное право частной собственности (ч. 2 ст. 35 Конституции РФ) следует понимать как неотъемлемое право личности. Очевидно, что в экономике абсолютной свободы предпринимателей не существует. Большинство практически значимых видов деятельности осуществляется предпринимателями не произвольно, а на основании лицензии, что законодательно определяет требования к качеству предпринимательской деятельности.

Коллектив авторов, Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики, 2008

Для случаев договорной передачи прав на любые, в том числе и недвижимые, вещи в германском праве действуют особые правила. Если в иных правовых системах переход права на вещь осуществляется на основании обязательства того или иного вида (например, договорного, деликтного, кондикционного), то в соответствии с § 873, 929 ГГУ переход права собственности на движимые и недвижимые вещи осуществляется на основе особого так называемого вещного договора, заключаемого сторонами во исполнение обязательства по отчуждению вещи[92]. Указанный договор представляет собой абстрактное, т. е. не раскрывающее полной хозяйственно-юридической цели деятельности сторон, соглашение[93], предметом которого выступает передача того или иного вещного права на определенную вещь. Состав юридических фактов, необходимых для перенесения права собственности на движимую вещь, включает: a) абстрактный вещный договор о передаче и принятии права собственности, b) традицию вещи (§ 929 ГГУ). Само же обязательство по перенесению права собственности из фактического состава приобретения права собственности исключается; в случае его нарушения или же недействительности отчуждатель защищается только кондикцией или иском о возмещении убытков. При приобретении недвижимого имущества из указанного состава выпадает традиция вещи, но присоединяется запись права в книге. Материально-правовым основанием (титулом) приобретения права в этом случае выступает абстрактный вещный договор о его передаче. Завершающим же моментом в процессе установления права на недвижимость выступает регистрация права в реестре как способ (модус) его приобретения.

В. Н. Синельникова, Правовые основы института государственной регистрации прав на недвижимое имущество, 2015

Несомненно, для того чтобы все ценные бумаги признать особым объектом права собственности, придется признать абстрактный документ объектом права собственности. А так как абстрактный документ является юридической фикцией или нематериальным объектом, придется признать, что право собственности, пусть и с некоторыми ограничениями, распространяется на нематериальные объекты. Безусловно, подобные положения будут вызывать вопросы до тех пор, пока ГК РФ не будет дано легальное определение вещи и абстрактной вещи. С точки зрения гражданского оборота лучше, если будет дано не легальное определение вещи и абстрактной вещи, а порядок отнесения объектов гражданского оборота к объектам права собственности. Не правда ли, довольно сложная схема реформирования общей части гражданского права ради одного – безусловной легализации с точки зрения права собственности института бездокументарных ценных бумаг? Гораздо проще с точки зрения логики, а значит, эффективнее пойти по пути англосаксонского права и признать объектом права собственности совокупность прав в строго установленных случаях. Но действующее законодательство буквально-таки наталкивает на первый вариант решения проблемы (ст. 128 ГК).

Е. Н. Решетина, Суррогат или ценная бумага?, 2013

Суд подчеркнул, что понятие «имущество» в п. 1 ст. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ имеет автономное значение, которое не сводится к праву собственности на вещи и не зависит от формальной классификации в национальном законодательстве. Так же как и вещи, некоторые другие права, имеющие имущественный характер, могут рассматриваться как «имущественные права», а следовательно, как «имущество» [Beyeler v. Italy, § 100, 105]. Кроме того, Суд отметил, что Италия несколько раз признала своими действиями «имущественный интерес» г-на Бейлера по отношению к данной картине. Таким образом, картина являлась имуществом г-на Бейлера по смыслу ст. 1 Протокола № 1 к ЕКПЧ [Там же, § 104].

В. О. Нешатаева, Культурные ценности. Цена и право, 2013

Для такого предположения тем больше поводов, что, не покинув почвы закона, невозможно дать удовлетворительный ответ и на второй весьма существенный вопрос, касающийся уже природы самого права оперативного управления. Закон определяет это право не просто как совокупность трех правомочий, но как такую совокупность, которая в качестве производной от права собственности служит его непосредственному осуществлению. Приспособлено ли к выполнению этой функции внутрихозяйственное право оперативного управления, если даже не ставить его возможность под сомнение ввиду несовместимости обладания абсолютными правами с участием лишь в относительных правоотношениях? Тут, собственно, и спора никакого нет, так как в самом изложении теории внутрихозяйственного управления последнее производится не от права собственности, а от права оперативного управления, принадлежащего предприятию, и предназначается к непосредственному обслуживанию этого последнего, но отнюдь не права собственности. А в таком случае, как ни истолковывать приурочиваемые к внутренним звеньям предприятия владение, пользование и распоряжение имуществом, какой особый смысл в них ни вкладывать, ни внутрихозяйственного, ни какого-либо другого права оперативного управления вывести из них не удастся.

О. С. Иоффе, Избранные труды. Том IV, 2009

Однако то обстоятельство, что предприятие могло стать объектом вещного права, не меняло его природы – оно, как и прежде, считалось юридическим лицом. Странный, по сегодняшним представлениям, принцип владения субъектом права проводился Законом в ряде его статей. Так, по ст. 8, собственник юридического лица не нес ответственности по его обязательствам, равно как и юридическое лицо было свободно от ответственности по обязательствам своего собственника. Вместе с тем ст. 14 устанавливала, что такие, созданные в качестве юридических лиц предприятия, как хозяйственные общества, товарищества и кооперативы, обладают правом собственности на имущество, переданное им участниками в форме вкладов, а также на имущество, полученное в результате своей деятельности. Согласно ст. 24 Закона имущество, являвшееся государственной или муниципальной собственностью и закрепленное соответственно за государственным либо муниципальным предприятием, принадлежало такому предприятию на праве полного хозяйственного ведения.

О. Е. Романов, Предприятие и иные имущественные комплексы как объекты гражданских прав, 2004

По нашему мнению, государство, осуществляя государственные (публичные) функции в интересах гражданского общества, обречено иметь имущество, предназначенное для выполнения этих функций, и правовой режим этого имущества должен несколько отличаться от правового режима частных лиц (физических, юридических). Объем государственного имущества, не участвующего в гражданско-правовом обороте, существенным образом зависит от уровня развития государства и общества, от конкретных социально-исторических задач, стоящих перед обществом и государством, от традиций, менталитета народа, от множества иных факторов объективного и субъективного характера. В настоящее время российское позитивное законодательство и практика соотношения публично-правового и частноправового регулирования отношений публичной собственности оставляет желать лучшего. Необходимо урегулировать правовой режим публичной собственности, ее функционирование, использование, имущественный оборот. Не последнее слово по этому вопросу должны сказать ученые-цивилисты.[17]

Ю. Н. Андреев, Гражданско-правовая ответственность государства по деликтным обязательствам: Теория и судебная практика, 2006

В Конституции РФ 1993 г. экономическая проблематика не выделяется в особых разделах, как во всех советских Конституциях, а пронизывает почти все ее содержание. Четко определенного понятия рыночной экономики нет, но в главах 1 и 2-ой, не подлежащих корректировке иначе как через референдум, декларируются ее принципы: провозглашается равенство форм собственности, свобода предпринимательства, поддержка конкуренции, единство экономического пространства. Государству отводится естественная для рыночной экономики либерального типа роль «ночного сторожа», состоящая в защите собственности и поддержке конкуренции, которая определяет пределы государственного вмешательства в хозяйственную жизнь. Постатейный анализ основного правового документа показывает, что принцип частной собственности воплощается в праве на обладание имуществом в собственности, включая недвижимость и землю (ст. ст. 8, 34, 35, 36). Статьей 27 обеспечивается свобода передвижения и выбора места пребывания, без чего невозможна предпринимательская деятельность.

Коллектив авторов, Управление государственной и муниципальной собственностью: право, экономика, недвижимость и природопользование, 2014

Хищение объектов интеллектуальной собственности в уголовном законодательстве разных государств относится к различным сферам. Так, завладение объектами интеллектуальной собственности в Голландии, Испании, Чехии и Китае является преступлением против экономического порядка, в Грузии, Казахстане, США – преступлением против собственности. «Природа права на результаты интеллектуальной деятельности двойственна. Авторам результатов интеллектуальной деятельности, согласно гражданскому законодательству, принадлежат в отношении этих результатов личные неимущественные и имущественные права. Имущественные права на использование творческого результата могут быть переданы другим лицам и во многом сопоставимы с правом собственности» [31, с. 62].

Ю. В. Михайловская, Мошенничество и его профилактика, 2011

Г. Ф. Шершеневич, характеризуя государство как субъект частноправовых отношений, отмечал, что «за казной стоит постоянное государство, со всей своей властью, и подрывает частноправовой характер субъекта и отношения. Государству, как и отдельным гражданам, приписывается право частной собственности на движимость и недвижимость. Но с таким представлением нелегко примириться. Государство не может иметь частной собственности, потому что публичная частная собственность есть contradictio in adjecto».[186] Очевидно, что правомочия собственника федерального или государственного имущества существенно отличаются по содержанию от правомочий гражданина – собственника имущества. Это отличие связано с определенными обременениями по владению, пользованию и распоряжению данным видом имущества. Да и сам законодатель, указывая на специфику созданного им субъекта, в п. 2 ст. 124 ГК РФ отмечает, что к субъектам, указанным в п. 1 настоящей статьи, применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов (выделено нами).

А. Н. Жеребцов, Общая теория публично-правовой обязанности, 2013

Что касается права собственности на субъективные права, то можно сказать, что в зародыше оно не чуждо и ГК РФ. Для этого следует поставить в один ряд нормативные положения трех статей ГК РФ: ст. 128 об имуществе, как объектах гражданских прав, состоящих из вещей и имущественных прав, п. 1 ст. 209 об имуществе как объекте права собственности и п. 4 ст. 454, согласно которому положения договора купли-продажи применяются к продаже прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав.

В. П. Мозолин, Современная доктрина и гражданское законодательство, 2008

Приведем спорное, но заслуживающее внимания суждение В. И. Крусса по поводу связи предпринимательства, с одной стороны, и земли, иных природных ресурсов, с другой стороны. В. И. Крусс полагает, что Конституция РФ задает режим солидарного характера возможностей владения, пользования и распоряжения землей, иными природными ресурсами. Тут он абсолютно прав. Исходя из этого, он пишет, что такой солидарный характер для целей предпринимательской деятельности, по сути, «удваивается»: общая функциональная составляющая подкрепляется здесь солидарным назначением объектов этих прав, их общенародной «данностью». Право граждан, их объединений иметь в частной собственности землю (ч. 1 ст. 36 Конституции РФ) является принципиально самостоятельным конституционным полномочием, синтетически объемлющим правомочия и земельного, и гражданско-правового характера, и не может трактоваться как объектно-субъектная конкретизация права частной собственности как такового. Только конституционный смысл соответствующей категории исключает дальнейшую экстраполяцию института частной собственности на природные ресурсы России95.

С. В. Белых, Свобода предпринимательской деятельности как конституционно-правовая категория в Российской Федерации, 2005

Понятие права собственности на землю и другие природные ресурсы можно рассматривать в экономическом и юридическом аспектах. Главным признаком права собственности в экономическом смысле является присвоение. Содержание права собственности на земельные участки имеет определенную форму, которая зависит от способа производства, уровня и потребностей развития материальных производительных сил. В качестве юридической категории правовой институт земельной собственности возникает с появлением государства и права и представляет собой результат закрепления правовыми нормами экономических отношений по владению, пользованию и распоряжению земельными участками.

С. Е. Великанова, Земельное право. Ответы на экзаменационные билеты, 2009

Относительно юридической природы и существа ограниченного вещного права застройки, в германской литературе длительное время не было единства мнений. В первую очередь в праве застройки усматривали, дух феодального права и концепцию разделенной собственности (geteiles Eigentum)[48]. В последующем существо права застройки пытались выявить в сервитуте, дающем схожее право пользования земельным участком (Sachnutzungsrechte), концепции сособственности (Miteigentum) и особой собственности на сооружение (Sondereigentum)[49]. Противоречие основным представлениям пандектного права относительно единого и неделимого права собственности, исключительности и возможности наличия одного права на одну вещь, полное отрицание работы принципа приращивания стали основаниями для отвержения всех подходов помимо представлений о праве застройки как особой собственности (Sondereigentum), при которой право собственности на строение принадлежит застройщику[50].

О. А. Полежаев, Права застройщика на земельный участок и возведенное им строение. История становления и зарубежный опыт, 2016

Собственность служит экономической основой любого общества, а неотчуждаемое право быть собственником – одной из важнейших гарантий осуществления прав и свобод личности. Значимость этого блага столь велика, что международное сообщество сочло необходимым закрепить его в числе фундаментальных прав и свобод, изложенных во Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими. Никто не должен быть произвольно лишен своего имущества» (ст. 17). Соответственно, охрана прав собственника является непременной компонентой деятельности публичной власти, которая обязана гарантировать стабильность отношений собственности, обеспечивая условия их защиты.

Коллектив авторов, Уголовное право России. Особенная часть, 2021

Принципы, изложенные в Конституции РФ, определяют законное и цивилизованное управление недвижимостью в России. Конституция гарантирует «единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержку конкуренции и свободу экономической деятельности», при этом «признаются и защищаются частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». «Каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами». Согласно ст. 36 и 40 Конституции РФ граждане и их объединения вправе иметь в частной собственности землю, каждый имеет право на жилище.

Наталья Бурханова, Экономика недвижимости, -1

3. Конфликт тенденции к бескомпромиссной коммерциализации и социального назначения авторского права. С одной стороны, действующее законодательство РФ следует пути создания наиболее благоприятных условий для коммерциализации прав на объекты авторского права. Эту цель в первую очередь призвана достичь концепция интеллектуальных прав. Поставленные задачи реализуются путем замены объекта «произведение» на объект «исключительное право» в возникающих по поводу произведения отношениях имущественной природы и, как следствие, придания первому фиктивной меновой стоимости (которая, напомним, в экономической теории выражается количеством других благ, на которые можно обменять на рынке единицу данного блага). В связи с этим все больше говорят о новом этапе коммерциализации интеллектуальной собственности – этапе практически полного отрыва произведения от личности автора. Как отмечает А. С. Касьянов, «…условием оборота исключительных прав является наличие у них соответствующего правового режима. Суть его заключается в том, что законодатель, с одной стороны, определяет условия принадлежности прав субъектам гражданских прав, а с другой – предоставляет возможность ими распоряжаться»[73]. Как справедливо заметил С. А. Бабкин, само право создало новую категорию товаров, очевидно, «для того чтобы обеспечить фактическое присвоение нематериального результата, чего без помощи права добиться невозможно: если владелец вещи может защищать свое владение как правовыми, так и внеправовыми способами, то автор или изобретатель лишены каких-либо внеправовых средств защиты. Перед нами не рефлекторная реакция права на объективную экономическую действительность, а серьезное преобразование последней»[74].

И. А. Соболь, Свободные лицензии в авторском праве России, 2014

Ю. К. Толстой отмечает, что в связи с расширением прав регионов и государственных предприятий, а также с нарастанием центробежных тенденций многие ученые и практики сочли тезис о принадлежности государственной собственности лишь одному-единственному собственнику (государству) несовместимым и в противовес этому мнению была выдвинута идея многоуровневого характера государственной собственности, одним из первых основателей которой явился В. П. Мозолин. С помощью этой идеи пытались преодолеть отрыв государственной собственности от непосредственных производителей, повысить эффективность управления ею. Ю. К. Толстой сетует на то, что плюралистическая модель субъектов права государственной собственности создает дополнительные трудности, число государственных (муниципальных) органов, уполномоченных на участие в отношениях собственности, все более увеличивается, в связи с чем степень обеспеченности имущественных прав наших граждан и юридических лиц ниже, чем в странах Запада.[32]

Ю. Н. Андреев, Участие государства в гражданско-правовых отношениях, 2005

Принцип приоритета охраны особо ценных земель является одним из наиболее существенных для регулирования земельных отношений. В то же время, поскольку земельный участок в настоящее время признан объектом недвижимости, перед земельным законодательством стоит задача соотнесения правового режима земельного участка и иной недвижимости, на нем расположенной. При разрешении споров, связанных с переходом прав на земельный участок в связи с приобретением права собственности на недвижимое имущество, суды обращаются к установленному ст. 1 ЗК РФ принципу единства судьбы земельного участка и недвижимости на ней расположенной. В отношении данного принципа следует заметить, что его толкование осуществляется как в узком (с точки зрения определения правил оборота недвижимости), так и в широком смысле, когда единство судьбы подразумевает не только следование участка и недвижимости друг за другом при отчуждении, но и необходимость изменения правового режима недвижимости в случае изменения правового режима земли, на которой она расположена. При этом суды, основываясь на положениях ст. 35, 36 ЗК РФ, ст. 552 ГК РФ, указывают на право на земельный участок под недвижимостью и необходимый для его обслуживания лица, обладающего правом собственности на здание, строение и сооружение, обращаются к принципу, установленному ЗК РФ.

Е. А. Галиновская, Применение земельного законодательства. Проблемы и решения. Научно-практическое пособие, 2012

В-пятых, особая значимость отдельных объектов гражданских правоотношений предопределила необходимость установления особых правил регулирования (природные ресурсы, оружие, наркотики и т. д.). Например, право частной собственности имеет законные ограничения, устанавливаемые в интересах всего общества; владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами осуществляется их собственниками свободно, если не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов иных лиц (ч. 2 ст. 36 Конституции РФ). Конституция также устанавливает возможность и условия принудительного отчуждения собственности, что есть не что иное, как мера ограничения частного интереса и реализации интереса публичного.

А. А. Мохов, Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании медицинской деятельности, 2003

Особое значение при осуществлении предпринимательской деятельности придается собственности и правоотношениям, связанным с этим правом. Согласно Конституции РФ право частной собственности охраняется законом. Каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения. Право наследования гарантируется.

И. М. Хужокова, Конспект лекций по корпоративному праву Росийской Федерации, 2009

В связи с этим же актуализировался вопрос об ограничениях в приватизации муниципального имущества. Какие объекты муниципальной собственности могут быть приватизированы, а какие – нет? В разных странах этот вопрос решается неодинаково. В одних пассажирский городской транспорт, предприятия, производящие тепловую энергию или обеспечивающие благоустройство территории, являются исключительно муниципальной собственностью. В других составляют частную собственность. Это соотношение может изменяться в зависимости от условий каждой страны. Закон призван в определенной мере ограничивать их самостоятельность в этом деле. В целях оптимизации удовлетворения коллективных нужд, гармоничного развития территориальных сообществ и обеспечения общественной безопасности он должен поставить пообъектный предел частной собственности в ее соотношении с муниципальной собственностью. В Федеральном законе от 21 декабря 2001 г. № 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества»[11] об этом идет речь в самой общей форме. Но вопрос о том, какие конкретные объекты муниципальной собственности именно в данных условиях нельзя приватизировать, переводить из муниципальной в частную собственность, остается спорным, до конца в законодательстве не решенным. Этим, в частности, объясняются крайности приватизации муниципальной собственности, когда в руках частников оказываются городские парки, пруды, а то и кладбища. И пока данный вопрос не будет четко решен в законодательстве, останутся трудности в определении гражданско-правовых возможностей органов местного самоуправления в разграничении предметов правовых отраслей муниципального и гражданского права.

В. И. Васильев, Муниципальное право России, 2012

По мнению М.М. Соловьева, Л.И. Кошкина, А.А. Свириной, собственность как экономическая категория отражает абсолютную принадлежность способных приносить желаемый результат (эффект) определенных видов материальных (имущественных) и духовных (интеллектуальных) благ – объектов собственности государству, муниципальным образованиям, юридическим и физическим лицам – субъектам собственности, которые вправе владеть, пользоваться и распоряжаться имущественной и интеллектуальной собственностью в рамках законодательно установленных ограничений и при этом нести ответственность за ее надлежащее состояние[1].

С. Г. Еремин, Актуальные вопросы управления государственной и муниципальной собственностью. Учебное пособие, 2014

Если рассуждать логически, то нет принципиальной разницы между частной (или иной) собственностью на землю и на любую иную вещь, не изъятую из хозяйственного оборота. Именно это обстоятельство дает повод ряду ученых-юристов отказывать многим земельным институтам в праве на «самостоятельное существование» и всецело присоединить их к известным институтам гражданского права, (например, в отечественной литературе такую позицию занимает известный цивилист В. А. Дозорцев[117]). Между тем земля является имуществом особого рода. Эта ее особенность обусловлена, в частности, таким уровнем вмешательства государства, который не характерен для других видов имущества. Это можно показать на ряде примеров.

М. Х. Вахаев, Теория и практика регулирования земельных отношений в условиях рынка, 2006

Ученый писал, что правовой режим, связанный с управлением нераспределенным между государственными юридическими лицами имуществом, носит исключительный характер и не совпадает во многом с правовым режимом обычных субъектов гражданского права – юридических лиц или граждан. Участвуя непосредственно в имущественном обороте, государство как политический суверен приобретает для себя ряд специфических прав и реализует принадлежащее ему право собственности.[123]

Ю. Н. Андреев, Ответственность государства за причинение вреда, 2013

В современном мире потребности экономического развития государств, рост демократического движения народных масс привели к существенным изменениям самой трактовки частной собственности, к ее социализации, т. е. постановке под контроль государства. Сегодня мало кто настаивает на абсолютном характере частной собственности. Отошел на задний план, хотя в целом и сохранился принцип неприкосновенности собственности. В законодательстве ФРГ, Франции, Италии и целого ряда других государств устанавливаются допустимые пределы частной собственности, говорится об ее использовании в интересах общества. Введение такого рода ограничений никак не означает отрицания частной собственности. Для посткоммунистических стран, в том числе для России, нахождение оптимальных форм ее практического осуществления в интересах личности и общества имеет во многом ключевое значение для успеха политики реформирования.

В. П. Пугачёв, Политология, 2010

При решении вопроса о государственной регистрации вещных прав на жилье, установленных статьей 292 ГК РФ, необходимо решить вопрос об обязательном отражении в Едином государственном реестре иных жилищных правоотношений: договоров найма и безвозмездного пользования жильем, прав пользования жильем в силу завещательного отказа или на основании договоров пожизненного содержания с иждивением. Требование государственной регистрации поставило бы реализацию прав пользования жильем, регулируемых жилищным, семейным и наследственным законодательством, в зависимость от акта государственной регистрации. Рассматривая регистрацию прав пользования жильем как ограничений (обременений) права собственности, следует учитывать разницу между пределами осуществления и ограничениями права собственности. Например, П.В. Крашенинников отмечает различие правовой природы этих двух категорий (Крашенинников П.В. Право собственности и иные вещные права на жилые помещения. М.: «Статут», 2000. С. 17). Пределы осуществления права устанавливаются законом, тогда как ограничения основаны на воле собственника или судебных органов. Пределы как общие основания стеснения права собственности объективны, а ограничения субъективны и являются частными ограничениями права. По воле собственника возникают такие субъективные ограничения его прав, как аренда, ипотека, сервитут, доверительное управление. Судебным актом может быть установлен сервитут или наложен арест. Данные ограничения (обременения) подлежат государственной регистрации. Но право членов семьи возникает и сохраняется помимо воли собственника в силу закона. В этом смысле можно сказать, что главой 18 ГК РФ не только определено содержание права собственности на жилье, но и установлены пределы осуществления прав, к которым могут быть отнесены и права пользования указанных лиц, сохраняющиеся при переходе права на жилье.

Е. С. Филиппова, Жилищное право, 2007

Из сказанного следует, что основным отличием концессии от ее коммерческого аналога служит субъектный состав отношений, а именно – концессионные отношения в широком смысле слова (все вышеприведенные примеры) предполагают в качестве обязательного участника какого-либо субъекта публичного права, обладающего эксклюзивным правом в отношении какой-либо деятельности либо в отношении собственности. В свою очередь отношения коммерческой концессии предполагают взаимодействие субъектов частного права, будь то организации или индивидуальные предприниматели (далее – ИП), в отношении предоставления и использования отдельных объектов гражданского права. И, как верно отмечают авторы, коммерческая концессия – это прежде всего деятельность под товарным знаком правообладателя[24].

А. А. Юрицин, Франчайзинг и договор коммерческой концессии. Итоги и перспективы правового регулирования, 2018

Полагаем, что сделка, заключенная между российскими лицами в отношении имущества, находящегося за границей, при которой не происходит перемещения такого имущества (во всяком случае в связи с данной сделкой), а переходит право собственности на него, также содержит иностранный элемент и может быть квалифицирована как международная коммерческая в силу того, что объект гражданских прав – имущество – находится за границей, хотя бы она и была заключена лицами, происходящими из одной страны. Определенной особенностью в этой связи будут характеризоваться сделки, предметом которых являются объекты недвижимости, расположенные в РФ. К таким сделкам в силу нормы п. 2 ст. 1213 ГК РФ подлежит применению российское право.

Д. П. Стригунова, Правовое регулирование международных коммерческих договоров. В 2 томах. Том 1, 2017

3. Закон местонахождения вещи (lex rei sitae). Предусматривает необходимость применения права государства, на территории которого находится вещь, являющаяся объектом соответствующего правоотношения. Обычно в объеме коллизионных норм с таким типом привязки содержится указание на правоотношения, возникающие в связи с появлением, изменением или прекращением права собственности на имущество и других вещных прав, определением их объема, а также правового положения тех или иных материальных объектов. Привязка такого типа содержится, например, в п. 1 ст. 1206 ГК РФ: «Возникновение и прекращение права собственности и иных вещных прав на имущество определяется по праву страны, где это имущество находилось в момент, когда имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для возникновения либо прекращения права собственности и иных вещных прав, если иное не предусмотрено законом».

А. В. Попова, Международное частное право, 2009

Генезис юридических конструкций, опосредующих реализацию права залога, неразрывно связан со становлением и развитием форм залогового обеспечения, а последние обусловлены уровнем социально-экономического развития общества. Так, в римском праве залог, пройдя в развитии три формы – fiducia, pignus, hypotheca, – эволюционировал из права присвоения в право продажи заложенной вещи частным порядком (ius distrahendi), снабженное специальным вещным иском для целей ее изъятия (actio hypothecaria); возможность присвоения залога могла быть оговорена лишь в особом соглашении. Но в эпоху принципата lex commissoria была запрещена, а поступление залога в собственность залогодержателя допускалось через специальную судебно-административную процедуру (impetratio dominii)[37].

В. А. Мочалова, Гражданско-правовые вопросы обращения взыскания на заложенное недвижимое имущество: научно-практическое пособие, 2013

Закон местонахождения вещи – lex rei sitae – используется для определения видов и объема вещных прав, таких как: право собственности (владение, пользование, распоряжение), оперативного управления, ведения, залог, узуфрукт, сервитуты (положительный: право третьим лицам пользоваться чужой собственностью; отрицательный – хозяин собственности должен воздержаться от каких-либо действий). Кроме того, статут вещи определяет порядок возникновения, перехода и прекращения вещных прав; решает вопрос относительно ответственности за случайную гибель вещи.

Коллектив авторов, Международное частное право. Ответы на экзаменационные вопросы, 2009

Иностранное законодательство не знает аналога права хозяйственного ведения. В некоторых странах государственные предприятия действуют как собственники. В странах общего права признана теория доверительной собственности (траста), но наше законодательство такой возможности расщепления права собственности не знает. В целом государственная политика сейчас направлена на сужение самостоятельности унитарных предприятий. Конечной целью является исключение права хозяйственного ведения из отечественного правопорядка и закрепление неприватизированного государственного имущества на праве оперативного управления.

В. В. Семенихин, Создание юридического лица или подразделения, 2012

Термин «назначение права» был заимствован из понятийного аппарата теории «социальных функций» права (Л. Дюги и др.), согласно которой право собственности является не столько субъективным правом, сколько социальной обязанностью[32], т. е. любое имущество должно использоваться с учетом общественных интересов, в противном случае правообладателей необходимо понуждать к использованию имущества по социальному назначению или прекращать их права.[33]

В. А. Буров, Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону «О переводе земель или земельных участков из одной категории в другую», 2011

Суть представительно-обязывающего способа изложения диспозиций состоит в том, что диспозиция предоставляет гражданам, иным лицам определенные права: право на труд, на материальное обеспечение в старости, на создание коммерческих предприятий, на открытие счета в банках, на получение заработной платы, право собственности и др. Вопрос о возможности и целесообразности реализации предоставленных прав решается гражданином, иным лицом самостоятельно, без какого-либо принуждения. При этом оказывается, что большинство таких прав могут быть реализованы действиями других лиц, которые в конкретном правоотношении выступают обязанной стороной.

В. М. Сырых, Теория государства и права: Учебник для вузов, 2006

В сфере правового регулирования отношений с участием граждан советское гражданское законодательство предусматривало ограничения социально-экономических прав, обусловленные как трудностями экономического положения страны, так и идеологическими и политическими соображениями. В частности, имущество, находившееся в личной собственности граждан, запрещалось использовать для извлечения нетрудовых доходов (ч. 3 ст. 105 ГК РСФСР 1964 г.). Искусственность подобных ограничений вызывала в правоприменительной практике и юридической теории много вопросов. Обратившись к этим вопросам, О. С. Иоффе поставил перед собой задачу выявить «четкие границы охраняемых… [законом] субъективных гражданских прав». По его мнению, «общий и наиболее широкий» из применяемых законодательных приемов «заключается в предоставлении гражданам полной свободы устанавливать гражданские правоотношения при строгом соблюдении воплощенных в законе основных начал или принципов». Но требовалось соблюдение не только основных начал или принципов; существовала, как пишет О. С. Иоффе, целая система «законодательных запретов, подразделяемых на общие и специальные с учетом их объема и содержания».[17] Уже из этих высказываний самого автора вытекает, что ни о какой «полной свободе» для граждан в области установления гражданских правоотношений не могло быть и речи.

О. С. Иоффе, Избранные труды. Том III, 2004