Избранные труды. Том III

Олимпиад Иоффе, 2004

В третьем томе избранных трудов О. С. Иоффе представлен фундаментальный труд ученого «Обязательственное право», опубликованный в 1975 г. в издательстве «Юридическая литература» и посвященный концептуальной и всесторонней разработке проблем обязательственного права. Излагается общее учение об обязательствах, вслед за которым рассматриваются отдельные виды обязательств. Выводы, сделанные О. С. Иоффе, во многом не утратили своего значения и сегодня, при переходе российского государства и права к рыночным отношениям. Для научных работников и специалистов-практиков, студентов и аспирантов юридических вузов.

© О. С. Иоффе, 2004

© К. К. Лебедев, предисловие, 2004

© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004

* * *

Достояние российской цивилистики

Концептуальная и всесторонняя разработка проблем обязательственного права

Период, наступивший после успешной и блистательной защиты О. С. Иоффе докторской диссертации по теме «Ответственность по советскому гражданскому праву» (1954 г.), был особенно плодотворным в его научной деятельности: им были опубликованы многочисленные статьи, рецензии, книги; он принял участие в написании ряда коллективных монографий, учебников, комментариев, в том числе к Гражданскому кодексу РСФСР и Уставу железных дорог СССР. По своей творческой плодовитости среди ученых — специалистов по гражданскому праву, включая все предшествующие эпохи, О. С. Иоффе можно сопоставить разве что с величайшим российским цивилистом Г. Ф. Шершеневичем, результативность творческой деятельности которого была поистине поразительной.^[1]

Подготовка фундаментального курса, который охватил бы все институты гражданского права, являлась главным направлением научной и учебно-методической деятельности О. С. Иоффе. Еще в самом начале своей научной карьеры О. С. Иоффе стал откликаться на появление наиболее интересных книг по гражданско-правовой тематике, публикуя в различных журналах и сборниках рецензии, которые были для него одним из способов ведения научной полемики. В 1951 г. были опубликованы две рецензии О. С. Иоффе на учебник «Советское гражданское право» коллектива московских авторов. После появления других учебников по гражданскому праву, также написанных московскими цивилистами, О. С. Иоффе обратился к академику А. В. Венедиктову, возглавлявшему тогда кафедру гражданского права юридического факультета Ленинградского государственного университета, с вопросом: «Вот, Анатолий Васильевич, москвичи издают один учебник за другим, а нам, ленинградцам, что — остается только писать на них рецензии?» — «Почему же? — ответил академик А. В. Венедиктов, — и ленинградцы вправе писать свои учебники, ведь у нас сложилась ленинградская цивилистическая школа».^[2] — «Так кто же будет писать учебник?» — спросил О. С. Иоффе. «Вам, дорогой Олимпиад Соломонович, и нужно написать учебник, — с улыбкой сказал академик А. В. Венедиктов, — мы надеемся на Вас и верим, что эта задача Вам по плечу». Воодушевленный доверием и поддержкой со стороны старших коллег — академика А. В. Венедиктова и профессора Б. Б. Черепахина, — молодой ученый, а О. С. Иоффе в ту пору было всего 35 лет, приступает к работе. На создание своего курса гражданского права ему потребовалось десять лет титанического труда.

В 1958 г. в издательстве Ленинградского государственного университета выходит первая часть курса (Общая часть. Право собственности. Общее учение об обязательствах)^[3], в 1961 г. — вторая часть (Отдельные виды обязательств)^[4] и в 1965 г. — третья часть (Правоотношения, связанные с продуктами творческой деятельности. Семейное право. Наследственное право).^[5] Этими тремя частями были охвачены все разделы советского гражданского права во всех его системных аспектах: как отрасли права, отрасли законодательства, отрасли юридической науки и учебной дисциплины. Даже объем всех трех частей курса (1359 страниц типографского текста, т. е. более 90 п. л.) свидетельствует о колоссальной работе, проделанной автором. По существу О. С. Иоффе продолжил сложившиеся еще в дореволюционной российской цивилистике традиции индивидуального написания учебников и курсов лекций по гражданскому праву крупнейшими учеными-цивилистами.

Но не столько с точки зрения внешней формы и структуры курса, сколько с точки зрения методологии и методики подхода, тщательности анализа, системности изложения выявляется четкая взаимосвязь между курсом лекций О. С. Иоффе и трудами крупнейших российских цивилистов конца XIX — начала XX в. Несмотря на различия в социально-экономических условиях и государственном устройстве России в соответствующие периоды в ее истории, курс лекций О. С. Иоффе обеспечил преемственность советской науки гражданского права от дореволюционной цивилистики. И сейчас мы с полным правом признаем О. С. Иоффе достойным продолжателем славных традиций отечественной юриспруденции, занявшим место в одном ряду с именами тех, кто заложил фундамент науки российского гражданского права. Это — Н. Л. Дювернуа, Д. И. Мейер, И. А. Покровский, Г. Ф. Шершеневич и другие крупнейшие цивилисты России второй половины XIX — начала XX в.

Первые две части курса О. С. Иоффе были написаны и изданы еще до второй кодификации советского гражданского законодательства и только часть третья была написана с учетом Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. и Гражданского кодекса РСФСР 1964 г. Было необходимо и первые две части курса переработать на основе нового гражданского законодательства. О. С. Иоффе приступает к этой работе незамедлительно после сдачи в печать третьей части курса, и уже в 1967 г. выходит в свет обновленный первый том курса. Но в отличие от издания 1958 г. этот том, несмотря на достаточно большой объем (26 п. л.), охватывает только два первых раздела гражданского права: общую часть и право собственности.^[6] Общие положения об обязательствах, которые, согласно традиционной систематике, всегда включались в первые тома учебников по гражданскому праву, в этот том не вошли. Стало ясно, что автор решил скомпоновать разделы курса не так, как было принято в ранее изданных советских учебниках по гражданскому праву. Новизна авторской идеи состояла в том, чтобы общие положения об обязательствах и отдельные виды обязательств не помещать в разные книги, а, напротив, соединить их в одном издании.

Такое новаторское решение потребовало от автора гораздо больших временных затрат, чем если бы он пошел по обычному пути. Не случайно «Обязательственное право» вышло в свет лишь в 1975 г., т. е. через восемь лет после опубликования обновленного первого тома.^[7]

Стремление охватить все институты обязательственного права и обстоятельно, без купюр, изложить учение об обязательствах привело к тому, что объем книги оказался значительным, превышающим 50 п. л., о которых была достигнута договоренность с издательством «Юридическая литература». Такой объем было трудно вместить даже в два тома, а издательство с согласия автора, заинтересованного, естественно, в том, чтобы книга вышла в свет как можно быстрее, приняло решение издать книгу в одном томе, но при этом потребовало от автора уменьшения ее объема. И О. С. Иоффе, скрепя сердце, пришлось выполнить это требование и довести объем книги до 49 п. л. (880 стр.).^[8] Можно себе представить, как мучительна для автора была эта работа.

Но и в опубликованном сокращенном варианте «Обязательственное право» поражает не только своим объемом, но прежде всего обстоятельностью, гармоничностью, убедительной логикой юридического мышления, демонстрируемой автором. Институты обязательственного права излагаются в системном аспекте, обеспечивающем раскрытие взаимосвязей и взаимообусловленностей характеризуемых правовых положений. Изложению присущ и исторический аспект, ибо законодательство об обязательствах и договорах показывается в развитии, внимание читателя обращается на новеллы, закрепленные в Основах гражданского законодательства (1961 г.), Гражданских кодексах союзных республик (1963–1965 гг.) и других нормативных правовых актах, принятых в развитие Основ и ГК и на их базе.

В книге приводится большой фактологический материал, благодаря чему, несмотря на обилие определений и формулировок, книга легко читается. Усвоению материала способствуют и многочисленные примеры из судебно-арбитражной практики, иллюстрирующие применение гражданского законодательства. Характеризуя различные правовые понятия и конструкции, О. С. Иоффе едва ли не во всех случаях не ограничивается лишь констатацией фактов, а дает подробные пояснения с тем, чтобы у читателя была полная ясность не только в том, как регулируются данные разновидности отношений, но и почему они регулируются именно так, а не иначе.

Многие вопросы науки гражданского права были и остаются дискуссионными. Это относится и к учению об обязательствах и договорах. Курс О. С. Иоффе отличается тем, что в нем со всей тщательностью и добросовестностью приводятся точки зрения, высказанные в литературе. В одних случаях читатель информируется о других точках зрения по рассматриваемому вопросу, в других он вступает в дискуссию и ведет открытую полемику, отстаивая свои позиции и подкрепляя их все новыми и новыми аргументами.

В коллективной рецензии на «Обязательственное право» профессорá Свердловского юридического института О. А. Красавчиков, В. Ф. Яковлев и В. С. Якушев отмечали как существенный недостаток книги то, что в ряде случаев О. С. Иоффе «оспаривает “уникальные” концепции, не имеющие ни достаточного обоснования, ни распространенности в науке». В то же время он не рассматривает ряд интересных и плодотворных, по мнению рецензентов, «в теоретическом отношении положений, идей и взглядов, относительно которых не только желателен, но и необходим обмен мнениями. Вызывает недоумение, что автор в научной полемике оставляет незамеченными работы последних лет».^[9]

Авторы рецензии не конкретизировали свои высказывания, не поименовали ни «уникальные» концепции, которые, по их мнению, не стоило затрагивать, ни «работы последних лет», которые якобы остались не замеченными О. С. Иоффе. Столь резкая неконкретизированная критика является, по крайней мере, некорректной.^[10] С таким же успехом критики могли бы упрекнуть О. С. Иоффе в том, что он очень редко цитирует классиков марксизма-ленинизма и еще реже обращается к партийным документам и директивам.

Библиографическая основа книги О. С. Иоффе соответствует самым высоким требованиям. Анализируя различные точки зрения, О. С. Иоффе бережно и в высшей степени тщательно воспроизводит в книге высказанные различными авторами суждения с обязательным указанием всех необходимых данных об опубликованных литературных источниках, а в конце книги приводит именной указатель авторов, на труды которых сделаны ссылки в тексте книги и постраничных примечаниях. Этот указатель содержит 146 имен отечественных и зарубежных ученых.

В числе вопросов, по которым в книге ведется полемика с другими авторами, — понятие гражданско-правовой ответственности и ее соотношение с понятием санкции, понятие причинной связи как условия юридической ответственности, конкуренция исков, соотношение договорного, виндикационного и кондикционного исков, проблема объекта в договоре подряда на капитальное строительство, юридическая природа договоров, примыкающих к договору подряда, понятие жилищных правоотношений и жилищного обязательства, характеристика обязательства по перевозке грузов и многие другие.

Структура книги представляется весьма логичной и обоснованной: она состоит из двух больших частей — «Общее учение об обязательствах» и «Отдельные виды обязательств». Каждая часть делится на разделы, которые состоят из глав, а главы — из параграфов; отдельные фрагменты внутри параграфов обозначаются полужирными заголовками. Первая часть — «Общее учение об обязательствах» — состоит из двух разделов: Раздел I «Возникновение обязательств» и Раздел II «Действие обязательств». В названии второго раздела первой части прослеживается преемственность с традициями дореволюционной российской цивилистики, ибо такое же название встречается у Г. Ф. Шершеневича, но используется им как синоним понятия «исполнение обязательства» (образ исполнения, место исполнения, время исполнения, субъекты исполнения).^[11] У О. С. Иоффе понятие «действие обязательств» используется в более широком смысле слова, им охватываются исполнение обязательств, ответственность за нарушение обязательств, обеспечение обязательств и прекращение обязательств.

Структура второй части книги отражает систему гражданско-правовых обязательств в том ее виде, в каком она представлялась О. С. Иоффе на основании Гражданского кодекса РСФСР 1964 г. и Гражданских кодексов других союзных республик. Все обязательства сгруппированы автором по одиннадцати группам, каждой из которых соответствует раздел второй части книги, в которой содержится одиннадцать разделов, отдельным видам обязательств соответствуют главы, а их разновидностям (подвидам) — параграфы.

Расположение общих положений об обязательствах и договорах в книге О. С. Иоффе адекватно отражает соотношение и взаимосвязь понятий обязательства и договора. Хотя позднее российский законодатель разделил в части первой Гражданского кодекса РФ 1994 г. общую часть обязательственного права на два подраздела: «Общие положения об обязательствах» и «Общие положения о договоре», такое подразделение не безупречно и вызывает сомнения в его оптимальности, поскольку договор как основание возникновения обязательства и договорное обязательство как правоотношение, возникшее на его основе, представляют собой единый целостный правовой феномен с точки зрения правового регулирования — недопустимость одностороннего отказа от исполнения обязательства есть в то же самое время недопустимость одностороннего отказа от договора; изменение условий договора есть изменение условий обязательства; перемена лиц в обязательстве есть замена сторон договора; момент окончания исполнения сторонами обязательства — момент прекращения действия договора и т. д.

Небезынтересно в связи с этим отметить, что в последнем учебнике по гражданскому праву, подготовленном коллективом кафедры гражданского права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета — кафедры, которую когда-то возглавлял О. С. Иоффе, — вопросы гражданско-правового договора (гл. 25) излагаются сразу же после главы о понятии, системе и основаниях возникновения обязательств (гл. 24).^[12] Это дает основание полагать, что определенная традиция в последовательности изложения институтов обязательственного права, заложенная еще О. С. Иоффе, сохраняется и сейчас, что является проявлением методических подходов, свойственных санкт-петербургской (ленинградской) школе науки гражданского права.

Содержание книги О. С. Иоффе дает полное представление об обязательственном праве как об одном из разделов гражданского права (следуя терминологии, предложенной самим автором, обязательственное право можно называть подотраслью гражданского права)^[13] наряду с общей частью, правом собственности, правом интеллектуальной собственности и наследственным правом.^[14] В той развернутой картине обязательственного права, которую создает книга О. С. Иоффе, совершенно рельефно выделяются два уровня или две составляющие содержания книги.

Одна из этих составляющих — это те правовые понятия и категории, юридические конструкции и построения, которые отражают сущность обязательственного права, его неотъемлемые признаки, присущие ему имманентно, независимо от исторического типа государства и права. Вторая составляющая — это те правовые явления, которые отражают особенности правового регулирования общественных отношений, обусловленные историческим типом государства и права, конкретными социально-экономическими условиями, политикой и идеологией, мировоззрением общества.

Социалистическая правовая система была идеологизирована, насквозь пронизана догматическими принципами научного коммунизма. И чем больше реальная действительность советского общества в 60–70-х годах двадцатого века расходилась с коммунистическими идеалами, тем больше обнаруживалось несоответствие отдельных положений и конструкций советского права объективному праву как выражению принципов всеобщей справедливости, демократии и социального гуманизма.

В сфере правового регулирования хозяйственных отношений с участием социалистических организаций договорные обязательства были поставлены в зависимость от плановых актов; о свободе договора как основополагающем принципе обязательственного права не могло быть и речи. Поэтому преобладающими применительно к хозяйственным отношениям были такие правовые конструкции, как конструкции сложного юридического состава и хозяйственного договора.

О. С. Иоффе поддерживает и развивает учение М. М. Агаркова о сложном юридическом составе (§ 2 гл. 1 разд. I первой части книги. С. 43, 44–47) и учение группы советских ученых-юристов (В. Н. Можейко, С. Н. Братусь, Л. А. Лунц, М. И. Брагинский и др.) о хозяйственном договоре (Там же. С. 33–34, 39–47). Вместе с тем в своей книге О. С. Иоффе не делает попыток ввести («втиснуть») эти конструкции в систему объективного обязательственного права. На это обстоятельство было обращено внимание при обсуждении книги на заседании кафедры гражданского права и процесса факультета истории и права Ярославского государственного университета, состоявшемся 6 февраля 1976 г. с участием автора. Один из выступавших, доцент В. А. Носов, отметил как противоречие позиции автора то обстоятельство, что «в книге О. С. Иоффе имеются лишь самые [общие]^[15] суждения о хозяйственных договорах, а система обязательств, приведенная в работе, отражает мнение авторов, полагающих, что нет надобности выделять эти договоры в самостоятельную группу».^[16] В том-то и дело, что конструкции, понятия и правовые нормы, отражающие политические и идеологические установки, носят субъективный и, следовательно, преходящий характер, подчинены конкретным историческим условиям. Как правило, такие положения утрачивают всякий смысл тогда, когда изменяются конкретные исторические условия, что подтверждается примером конструкции хозяйственного договора, которая не получила отражения в современном гражданском законодательстве России ввиду прекращения практики планирования экономической деятельности. Хозяйственный договор как собирательное доктринальное понятие не мог занять место в ряду гражданско-правовых договоров и системе обязательственного права.

В сфере правового регулирования отношений с участием граждан советское гражданское законодательство предусматривало ограничения социально-экономических прав, обусловленные как трудностями экономического положения страны, так и идеологическими и политическими соображениями. В частности, имущество, находившееся в личной собственности граждан, запрещалось использовать для извлечения нетрудовых доходов (ч. 3 ст. 105 ГК РСФСР 1964 г.). Искусственность подобных ограничений вызывала в правоприменительной практике и юридической теории много вопросов. Обратившись к этим вопросам, О. С. Иоффе поставил перед собой задачу выявить «четкие границы охраняемых… [законом] субъективных гражданских прав». По его мнению, «общий и наиболее широкий» из применяемых законодательных приемов «заключается в предоставлении гражданам полной свободы устанавливать гражданские правоотношения при строгом соблюдении воплощенных в законе основных начал или принципов». Но требовалось соблюдение не только основных начал или принципов; существовала, как пишет О. С. Иоффе, целая система «законодательных запретов, подразделяемых на общие и специальные с учетом их объема и содержания».^[17] Уже из этих высказываний самого автора вытекает, что ни о какой «полной свободе» для граждан в области установления гражданских правоотношений не могло быть и речи.

Обусловленные теми же общими причинами противоречивые положения есть и в «Обязательственном праве». В книге не могли не получить отражение идеологические и мировоззренческие основы, на которых покоилось советское социалистическое право в целом. Отсюда, с одной стороны, выведение роли и значения отдельных институтов обязательственного права из общих задач и назначения советского государства и права в период, предшествующий неизбежному, как казалось, наступлению «высшей фазы коммунизма», некоторое преувеличение или даже невольное приукрашивание социального воздействия права на состояние общества, экономики и государства. С другой стороны — противопоставление советского права буржуазному праву, акцентирование внимания читателя на преимуществах первого по сравнению со вторым, активная критика правовых теорий, выдвигаемых учеными-юристами капиталистических стран.

Однако предмет исследования — обязательственное право — обладал и обладает такими сущностными качествами, что какие бы конкретно-исторические черты ни привносились в его сферу, содержательная его материя сохраняет свою сущность и основную структуру, не подвергающиеся воздействию идеологических и политических факторов. Сопоставление того обязательственного права, которое являлось предметом исследования О. С. Иоффе, с тем обязательственным правом, которое существует в современной России, живущей по законам капиталистического мира, дает основание подчеркнуть объективный характер обязательственного права в том смысле, что его институты отражают объективные общесоциологические закономерности и не зависят непосредственно от общественно-политического строя данного государства.

В этой связи, проводя аналогичное сопоставление понятий и категорий юридической науки двух сравниваемых эпох, становится очевидной и относительная объективность научного анализа обязательственного права, выполненного О. С. Иоффе и изложенного в его книге. Сделанные им выводы не утратили значения после реформ и перехода российского государства и права в иное состояние, во многом противоположное социалистическому государству и праву. И объясняется это тем, что обязательственное право социализма и обязательственное право капитализма в своей сути, своей основе, своих основных сущностных элементах есть единое объективное обязательственное право, присущее обществу, экономика которого базируется на товарном производстве и обращении.

Институты обязательственного права опосредуют товарный, или иными словами — гражданский, оборот. И какие бы рамки — жесткие с учетом планирования, менее жесткие в период либерализации политического режима или дозволительные при отсутствии всякого планирования — ни вводились для товарного оборота, — он всегда опосредуется теми правовыми формами: обязательствами и договорами, которые столь же объективно вписываются в ткань товарного производства, сколь, например, брак и семья составляют имманентные формы человеческих общностей.

В книге О. С. Иоффе обязательственное право предстает в своем объективном виде — в том виде, в каком оно существует и при капитализме, и при социализме. Много ли различий обнаружится в обязательствах по советскому гражданскому праву и обязательствах по современному российскому гражданскому праву? Несомненно, они есть. Но насколько они существенны? Обратимся к некоторым примерам.

В ст. 472 ГК РСФСР 1964 г. предусматривалась обязанность социалистической организации возмещать ущерб, возникший у гражданина вследствие спасания социалистического имущества. Выделяя эти обязательства в самостоятельный вид охранительных обязательств, О. С. Иоффе подчеркивает их стимулирующую роль: они способствовали обеспечению охраны социалистической собственности. В обязательственном праве России нет института обязательств, возникающих вследствие спасания социалистического или какого-либо иного имущества, но это не означает, что ущерб, понесенный лицом при спасании чужого имущества, в настоящее время не подлежит возмещению по действующему гражданскому праву. Правила о возмещении необходимых расходов и иного реального ущерба, понесенного спасателем — лицом, действовавшим в чужом интересе, входят теперь в институт обязательств, возникающих вследствие действий в чужом интересе без поручения (гл. 50-я ГК РФ, ст. 980–989), и сформулированы они с точки зрения основания и предмета обязательства более широко, чем положения ст. 472 ГК РСФСР 1964 г.

В первом издании курса лекций (1961 г.) О. С. Иоффе еще не выделил в самостоятельную группу обязательств обязательства, возникающие из односторонних действий.^[18] Но это, разумеется, не означает, что таких обязательств при социализме к началу 60-х годов XX в. не было. Они, несомненно, существовали, но, вероятно, у О. С. Иоффе тогда еще не накопилось достаточного материала для того, чтобы выявить состав этого вида обязательств и определить их место в системе гражданско-правовых обязательств. Это было сделано им позднее при подготовке издания курса 1975 г. Такие обязательства признаются и российским обязательственным правом (ГК РФ: гл. 56. Публичное обещание награды; гл. 57. Публичный конкурс; гл. 58. Проведение игр и пари).

В обязательствах по кредиту и расчетам О. С. Иоффе не выделяет такой вид (или разновидность) этих обязательств, как финансирование под уступку денежных требований (факторинг), которым ныне посвящена гл. 43 ГК РФ, ст. 824–833. Причина в том, что как активная банковская операция факторинг получил широкое распространение только в деятельности коммерческих банков, которые в России стали создаваться лишь во второй половине 80-х годов прошлого века.^[19] Но и при социализме, когда кредитование организаций учреждениями Госбанка СССР и Стройбанка СССР жестко планировалось (лимитировалось), в практике имели место случаи выдачи неплановых или, как пишет О. С. Иоффе, нелимитированных банковских ссуд, в том числе и под уступку требований, вытекающих из договорных обязательств. Собственно говоря, и в социалистический период ничто не препятствовало активному и широкому применению факторинга, за исключением лишь одного обстоятельства — идеологической догмы о том, что в отличие от капитализма «социалистическое хозяйство ведется в целях не извлечения прибыли, а удовлетворения материальных и культурных потребностей всего общества и каждого его члена» (§ 1 гл. 1 разд. II первой части. С. 60). Но именно эта насквозь фетишизированная и лицемерная догма препятствовала активному использованию при социализме факторинга, лизинга, векселя, коммерческой концессии и ряда других институтов и субинститутов обязательственного права, эффективность которых была подтверждена мировым опытом и которые впоследствии получили закрепление в гражданском законодательстве пореформенной России.

К группе обязательств по возмездной реализации имущества О. С. Иоффе относит договор мены, «поскольку и на его основе происходит возмездная реализация имущества», но специально договор мены в курсе О. С. Иоффе не выделяется и не освещается; так как «относящиеся к нему правила изучаются в связи с договором купли-продажи» (Вводные положения разд. I второй части. С. 204–205). В ГК РФ договор мены выделен в отдельную главу (гл. 31. Ст. 567–571), но ГК допускает возможность применения к договору мены правил о купле-продаже, если это не противоречит специальным правилам о договоре мены и существу мены (п. 2 ст. 567 ГК РФ). Обособленный структурно в ГК РФ от договора купли-продажи договор мены объективно примыкает к нему по своему содержанию и другим конструктивным элементам.

Из легального определения договора дарения, закрепленного в п. 1 ст. 572 ГК РФ, следует, что договор дарения может быть как реальным, так и консенсуальным. Ранее договор дарения являлся только реальным, а обещание сделать подарок в будущем не порождало правовых последствий. «В актах дарения, — пишет О. С. Иоффе, — на первый план выступают не правовые, а чисто этические отношения» (§ 1 гл. 1 разд. III второй части. С. 397). Выдвижение на первое место правовой стороны отношений зависит от самих субъектов. Они вправе закрепить обещание подарка в будущем в договоре.^[20] Такой договор, будучи облеченным, согласно п. 2 ст. 574 ГК РФ, в письменную форму, является, естественно, консенсуальным договором. Признание такой возможности ни в коей мере не меняет сущности и природы обязательства, возникающего из договора дарения, поскольку облекаемое в форму консенсуального договора обещание подарить в будущем определенный объект и согласие на его принятие обусловливаются, главным образом, теми же этическими причинами, которые вызывают к жизни дарение как реальную сделку. При этом надо учитывать, что как реальный, так и консенсуальный договор дарения — это каузальная, а не абстрактная сделка и ее действительность зависит или, по меньшей мере, может зависеть от основания, лежащего именно в моральной, а не правовой плоскости.

Разумеется, имеются и другие несовпадения в законодательном конструировании отдельных институтов и субинститутов обязательственного права в законодательстве советского периода и законодательстве современной России; примеров достаточно много. С позиций действующего законодательства можно не согласиться с некоторыми выводами О. С. Иоффе, но речь идет о выводах, основывавшихся на положениях именно того законодательства, которое действовало в социалистический период истории России. Возьмем еще один пример: условие о цене О. С. Иоффе относит к существенным условиям договора купли-продажи; теперь же, исходя из легальных определений договора купли-продажи (п. 1 ст. 454 и п. 1 ст. 485 ГК РФ) и договора поставки (ст. 506 ГК РФ) во взаимосвязи с правилом п. 3 ст. 424 ГК РФ признается, что цена не является существенным условием ни договора купли-продажи, ни договора поставки. Нельзя в связи с этим высказывать упреки в адрес О. С. Иоффе, ибо его позиция по этому и по ряду других вопросов основывалась на действовавшем тогда гражданском законодательстве.^[21]

Обращает на себя внимание другое, а именно то, что многие положения и выводы О. С. Иоффе сохраняют свое значение и в настоящее время, несмотря на радикальное изменение политической системы, общественного строя и социально-экономических условий Российского государства. В этом и состоит главная составляющая книги О. С. Иоффе — анализ и характеристика обязательственного права как объективно существующей и действующей подсистемы (подотрасли) гражданского права, в своих основных элементах не подвергающаяся воздействию политических и идеологических факторов. Непреходящее значение имеют многие положения книги, относящиеся как к самым крупным по объему и значению вопросам, так и многочисленным частностям и деталям.

Оценивая положения и выводы, содержащиеся в книге О. С. Иоффе, с позиций действующего в настоящее время в России гражданского законодательства и современного уровня юридической науки, можно отметить наиболее значимые из них.

1. Существуют определенные методологические принципы, т. е. исходные отправные положения, на которых основывается изучение правовых явлений. «Любое правовое явление, — пишет О. С. Иоффе, — обладает как юридическим, так и материальным содержанием. Признаки, характеризующие его юридическое содержание, закрепляются в законе. Теория же обязана наряду с юридическими признаками выявить определяющие данное явление материальные факторы, которые цементируют его глубинное содержание и служат объективной основой его правового конструирования» (§ 1 гл. 1 разд. I первой части. С. 8). В то же время О. С. Иоффе предостерегает от смешения экономической и правовой стороны регулируемых отношений, поясняя, что, например, «юридическое значение имеют не цели договора, а его правовые основания» (§ 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 33), а цели договора, следовательно, вытекают из экономической стороны отношений. Экономическая и правовая стороны должны учитываться и при классификации, и при характеристике отдельных видов обязательств и договоров.

На основе указанного методологического требования О. С. Иоффе подходит, например, к понятию убытков как формы имущественной ответственности по гражданскому праву. «Речь идет, — подчеркивает он, — об убытках не в экономическом, а в юридическом смысле как категории, обосновывающей применение соответствующей меры гражданско-правовой ответственности, всегда являющейся следствием правонарушения» (§ 1 гл. 2 разд. II первой части. С. 100).

Методологическое значение имеют и многие другие положения работы, в том числе подходы к определению понятия гражданско-правовой ответственности, соотношению ответственности и санкции, выявлению состава гражданского правонарушения, установлению причинной связи для любых случаев ответственности и специально — при бездействии, определению вины, установлению оснований ответственности за чужую вину и т. д.

2. Единообразное и последовательное применение правовых норм обеспечивается единым пониманием различных явлений окружающего мира, облекаемых в форму понятий, которые становятся базовыми категориями для правового регулирования общественных отношений. О. С. Иоффе придает первостепенное значение методологии и логике образования правовых понятий. «Всякое научное понятие должно служить цели отграничения охватываемых им явлений от других, смежных явлений. Но явления внешнего мира отличаются друг от друга прежде всего по их содержанию, а юридическое содержание правоотношений образуют права и обязанности их участников. Это означает, что при разработке понятия того или иного договора нужно использовать такие наиболее существенные моменты, характеризующие права и обязанности его контрагентов, которые отличают его от всех других договоров гражданского права» (§ 1 гл. 1 разд. I второй части. С. 207).

В правовой сфере вырабатываемые юридической наукой понятия не могут быть оторваны от положений, содержащихся в правовых нормах. Доктринальные и легальные понятия должны быть сопоставимы, хотя при их формулировании преследуются различные цели и, соответственно, используются различные лексические средства. «Отдельные приемы, используемые для легальных определений, при разработке научных понятий вообще неприемлемы» (§ 1 гл. 1 разд. I первой части. С. 7–8).

3. Опираясь на вышеприведенные методологические позиции, О. С. Иоффе формулирует доктринальные определения многих, если не всех, основных понятий, составляющих юридическую ткань обязательственного права:

— понятий общей части обязательственного права: обязательства, договора, непреодолимой силы, обеспечения обязательств, прекращения обязательства, поручительства, зачета и т. д.;

— понятий договора каждого вида, выделяя в доктринальном определении договора те признаки, которые лежат в основании разграничения договоров различных видов; перечисление этих определений охватывает все договоры, входящие в «построенную» (познанную) О. С. Иоффе систему гражданско-правовых обязательств;

— понятий, присущих недоговорным обязательствам: публичного обещания награды, конкурса, неосновательного приобретения или сбережения имущества и др.

4. В тех случаях, когда имеется некоторые количество однопорядковых правовых явлений, в задачу юридической науки входит установление разграничительных критериев. В данном случае речь идет об институтах и субинститутах обязательственного права. При характеристике обязательств каждой группы О. С. Иоффе выявляет разграничительные критерии, позволяющие отграничивать обязательства одного вида от обязательств других видов и служащие основанием для квалификации отношений, составляющих предмет гражданско-правового регулирования.

Проделанная О. С. Иоффе работа и в этом аспекте охватывает все виды обязательств, но специально можно отметить установление признаков договора подряда и размежевание подрядного и трудового договоров (Вводные положения разд. IV второй части. С. 412–413), отграничение договора подряда от договора купли-продажи (Там же. С. 414–415), разграничение обязательств по производству работ и по оказанию услуг (Вводные положения разд. V второй части. С. 488–490), обоснование самостоятельности договора экспедиции (§ 1 гл. 4 разд. V второй части. С. 542–544), отграничение договора экспедиции от договора почтовой пересылки (Там же. С. 545), обоснование самостоятельности договора банковского вклада (§ 3 гл. 1 разд. VII второй части. С. 664–667) и т. д.

5. В юридической литературе всегда уделялось и уделяется большое внимание системе обязательств. Создается впечатление, что система обязательств — это некий краеугольный камень, лежащий в основании всего нормативно-правового материала, и что расположение отдельных видов обязательств в определенной системе предначертано изначально. Вот и в уже упоминавшейся выше рецензии на книгу О. С. Иоффе О. А. Красавчиков, В. Ф. Яковлев и В. С. Якушев указывают на необходимость «четко и последовательно проводить классификацию рассматриваемых явлений» и в связи с этим критикуют высказанное О. С. Иоффе положение о том, что система обязательств «может быть построена лишь на основе использования комбинированного классификационного критерия, соединяющего экономические и соответствующие юридические признаки» (§ 2 гл. 1 разд. I первой части. С. 24). «С этим согласиться нельзя, — говорится в рецензии, — во-первых, потому, что система обязательственного права, подобно системе права в целом, познается, а не строится наукой. Во-вторых, потому, что даже в пределах формальной логики допускается последовательное применение избранных признаков разграничения (классификации), а не произвольное комбинирование критериями, заключающими в себе как экономические, так и одновременно юридические феномены».^[22]

Суждения глубокоуважаемых авторов рецензии формалистичны и никоим образом не опровергают позицию О. С. Иоффе. Во-первых, что касается критерия систематизации, то, несомненно, что применительно к обязательствам соотношение общего, отдельного и особенного обнаруживает единство и различие отдельных видов обязательств именно в переплетении экономических и правовых признаков. Любой иной критерий классификации обязательств не соответствовал бы действительности и не позволил бы выявить системообразующие связи и зависимости в системе обязательств. Упрек в адрес О. С. Иоффе в том, что он осуществляет «произвольное комбинирование критериями», абсолютно безоснователен. Экономическая основа и ее правовая сторона в их переплетении, но с решающей ролью экономических признаков обязательственных правоотношений — вот классификационный критерий, который последовательно применяет О. С. Иоффе при систематизации обязательств. Опираясь на этот критерий, О. С. Иоффе выявляет общие и отличительные признаки близких договорных обязательств, которые имеют единую экономическую основу, но различные правовые признаки.

Во-вторых, что касается построения и познания системы обязательств, то, естественно, О. С. Иоффе представил ту систему, которая была им выявлена аналитическим путем — путем познания объективно существующей системы обязательств. Уважаемые рецензенты, к сожалению, не поняли, что у О. С. Иоффе речь идет о «построении» научно обоснованной, т. е. идеальной, системы обязательств, которая является результатом исследования («познания») объективно существующей системы обязательств. Но значение подлинно научного познания в сфере правовой действительности и состоит в том, что научно обоснованные результаты (выводы) не утрачивают своей силы (действенности) и после изменения тех конкретно-исторических условий, при которых они были достигнуты и сформулированы.

6. Возможно, читателям покажется странным, что О. C. Иоффе не пишет специально о системе обязательств. Ни в первой части («Общее учение об обязательствах»), ни во второй части книги («Отдельные виды обязательств») нет обоснования всей системы обязательств.^[23] Вместо предварительного представления системы обязательств О. С. Иоффе излагает свой подход к рассмотрению отдельных видов обязательств и поясняет: «…чтобы выявить специфику конкретного обязательства, нужно проанализировать ее проявление в таких элементах, как субъекты и объекты, форма и срок, права и обязанности сторон, а также в плановых предпосылках, когда обязательство на них основывается» (Вводные положения разд. I второй части. С. 202).

О. С. Иоффе не стал давать вводную о системе обязательств в целом, потому что система обязательств представлена всем содержанием его книги, расположением материала и оглавлением. Обоснование системы обязательств и есть ее «построение» в том виде, в каком она предстает в процессе научного познания.

Вместе с тем разработанный им классификационный критерий О. С. Иоффе применяет для определения самостоятельности отдельных видов договоров, особенно в тех случаях, когда вопрос о том или ином виде договоров вызывает споры в юридической науке. Итоговые выводы О. С. Иоффе делает в результате сопоставления договоров, генетически связанных между собой. «Нормам, рассчитанным на регулирование отношений между гражданами, — подчеркивает О. С. Иоффе, — нельзя придавать общее (родовое) значение и распространять их на нормы, которые регулируют отношения между организациями. Это в такой же мере недопустимо, как неправильно считать поставку разновидностью купли-продажи или подряд на капитальное строительство разновидностью обычного подряда» (§ 1 гл. 2 разд. VII второй части. С. 672). Столь категорическое утверждение свидетельствует, что О. С. Иоффе придает самостоятельное значение тем правовым формам — видам договоров, специфика которых требует специального правового регулирования. В то же время он не отрывает правовую форму от ее экономического основания и поясняет: «Купля-продажа и поставка точно так же, как подряд и подряд на капитальное строительство, — самостоятельные договоры, но первые являются разновидностью обязательств по реализации имущества, а последние — обязательств по производству работ» (Там же. С. 672). При обосновании самостоятельности договора поставки О. С. Иоффе показывает отличия поставки от купли-продажи, но при этом обращает внимание на то общее, что связывает эти договоры: «Оба они юридически опосредуют возмездно-денежную реализацию имущества, которая по своей экономической сущности есть не что иное, как купля-продажа»^[24] (§ 1 гл. 2 разд. I второй части. С. 232).

Такое же обоснование дается заемным обязательствам: «По аналогичным соображениям нельзя отказать в самостоятельности займу, непосредственно регулируемому ГК [РСФСР 1964 г.], и банковскому кредитованию… организаций. Но это ни в коей мере не препятствует признанию каждого из них разновидностью заемных обязательств в широком смысле выраженного в ст. 269 ГК [РСФСР 1964 г.] родового понятия…»^[25] (§ 1 гл. 2 разд. VII второй части. С. 672–673).

Таким образом, несмотря на наличие особенных, не совпадающих, юридических признаков в договоре каждого вида, составляющем вместе с договором другого вида пару взаимосвязанных по предмету договоров (их можно было бы называть смежными): купля-продажа и поставка, подряд и подряд на капитальное строительство, заем и банковское кредитование организаций, — единство экономической основы смежных договоров обусловливает совпадение их наиболее сущностных правовых признаков: объекта, содержания, цели (направленности на определенные правовые последствия), а это в свою очередь предопределяет совпадение, по крайней мере, в ряде аспектов, правового регулирования соответствующих отношений, что проявляется в наличии некоторого числа правовых норм, распространяющихся на оба из смежных договоров.

Трудно сказать, воспользовался ли российский законодатель выводами О. С. Иоффе в своей правотворческой деятельности, но несомненно одно: виды обязательств сгруппированы в ГК РФ с учетом единства их экономической основы и общности основных правовых признаков. Законодатель прямо называет поставку видом договора купли-продажи (п. 5 ст. 454 ГК РФ), а строительный подряд видом договора подряда (п. 2 ст. 702 ГК РФ), но и договор купли-продажи, и договор подряда определены в ГК РФ не как договоры с участием граждан, а как родовые базовые понятия, что служит основанием для определения состава договорных обязательств каждой группы и дает основания для использования различных приемов юридической техники в целях, как правило, экономии нормативного материала и устранения дублирования одинаковых по содержанию правовых норм.

7. В обязательстве каждого вида О. С. Иоффе выделяет юридический и материальный объекты, не всегда отдавая должное волевому объекту обязательства, хотя согласно его концепции в гражданском правоотношении имеются три объекта: волевой, юридический и материальный. Такой подход вызвал критику со стороны одного из выступавших при обсуждении книги О. С. Иоффе на уже упоминавшемся выше заседании кафедры гражданского права и процесса факультета истории и права Ярославского государственного университета — старшего преподавателя В. И. Чернышова, который «обратил внимание на нечеткость позиции О. С. Иоффе относительно объекта обязательственного правоотношения».^[26] Однако эта двуобъектность обязательств (волевой объект особого значения для классификации не имеет, поскольку в любом правоотношении волевой объект — это юридическая обязанность обязанного лица — должника) отражает так же, как и критерий, положенный О. С. Иоффе в основание классификации обязательств, две стороны регулируемых отношений: экономическую и правовую.

8. К обязательственному праву относятся не только те институты, которые в систематике располагаются в одной плоскости как однопорядковые правовые формы, но и не укладывающиеся в те же логические ряды правовые формы, отражающие различные нетипичные в этом смысле обстоятельства, осложняющие содержание соответствующих правоотношений; такие правовые формы (институты) принято называть (специальными) правовыми конструкциями. Этим конструкциям как особым формам (институтам) обязательственного права в книге О. С. Иоффе уделяется должное внимание. Речь идет, в частности, о конструкциях предварительного и смешанного договоров.

Несмотря на то, что, как отмечает сам О. С. Иоффе, действовавшее тогда законодательство прямо не закрепляло каких-либо конкретных предварительных договоров, он выявляет признаки предварительного договора и формулирует его определение как соглашения о заключении договора в будущем (§ 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 36).

Не был тогда предусмотрен в законодательстве и смешанный договор, но применение конструкции смешанного договора, как и предварительного договора, было объективно возможным. «При разграничении отдельных видов договоров, — подчеркивает О. С. Иоффе, — важная роль принадлежит понятиям типа, разновидности и смешанного договора» (Там же. С. 37). «Если… заключенный договор опосредует два или несколько разнородных отношений и объединяет условия, объективно необходимые для формирования обязательств различных типов, он становится смешанным договором» (Там же. С. 38).

Только через тридцать лет доктринальные конструкции смешанного и предварительного договоров получили закрепление в гражданском законодательстве России (п. 3 ст. 421 и ст. 429 ГК РФ). Тем самым история развития гражданского права в СССР и современной России подтверждает объективный характер обязательственного права, в том числе и тех его элементов (институтов, субинститутов, конструкций), которые в отдельные исторические периоды не получали отражения в законодательстве.

9. В советский период социалистическое право всегда противопоставлялось буржуазному праву, но, как правило, и в большинстве случаев, не в каких-либо конкретных проявлениях: институтах, отдельных правовых нормах, — а, главным образом, в целом — в общих началах и смысле закона; гораздо реже — в каких-либо конкретных вопросах. Такое же общее противопоставление, как уже указывалось выше, встречается и в книге О. С. Иоффе. «Буржуазное обязательственное право, — пишет он, — в такой же мере подчиняется целям капиталистической эксплуатации, как право собственности, как вообще все институты и отрасли буржуазного законодательства» (§ 1 гл. 1 разд. I первой части. С. 10). «При капитализме, — указывает О. С. Иоффе, — закон стоимости имеет всеобщее значение. В сферу его действия включаются или по крайней мере могут быть включены любые ценности. Поэтому такое же всеобщее значение имеет там и договор купли-продажи, посредством которого могут быть реализованы не только предметы потребления, но и средства производства, включая землю, промышленные предприятия, транспорт и т. п. Напротив, при социализме… закон стоимости утрачивает всеобщее значение, а потому ограничивается и сфера применения договора купли-продажи, используемого преимущественно для реализации предметов потребления и лишь в сравнительно небольших масштабах для реализации средств производства» (§ 1 гл. 1 разд. I второй части. С. 206).

Теперь положение изменилось и предметом («материальным объектом» по терминологии О. С. Иоффе) договора купли-продажи, заключаемого по свободному усмотрению сторон, могут быть любые вещи, кроме изъятых из оборота или ограниченных в обороте (п. 1 ст. 455 и п. 1 и 2 ст. 129 ГК РФ).

Таким образом, при общей преемственности гражданского права России от советского гражданского права произошло определенное смещение акцентов в подходах законодателя к правовому регулированию отдельных видов и разновидностей отношений, смещение в сторону снятия установленных ранее правовых ограничений («общих и специальных запретов») социально-экономических прав и ограничений возможностей осуществления субъективных гражданских прав. Отмена названных ограничений обусловливает восстановление действия всех институтов общей и особенной частей обязательственного права как подсистемы (подотрасли) гражданского права, объективно отражающей динамику товарного производства и обращения вне зависимости от идеологии и политического строя государства.

10. Преемственность российского гражданского права от советского гражданского права с определенным смещением акцентов в сторону отмены необоснованных с точки зрения объективного права ограничений проявляется не только в отдельных институтах, но и в исходных, отправных положениях обязательственного права. На возможности использования в качестве непосредственного регулятивного материала самых общих положений, лежащих в основании гражданского права, построен институт аналогии.

В социалистическом гражданском праве допускалось применение аналогии закона и аналогии права. Несмотря на огромное количество нормативных правовых актов, советское гражданское законодательство не было беспробельным; по этой причине О. С. Иоффе уделяет повышенное внимание институту аналогии. Само понятие аналогии и условия ее применения были подробно охарактеризованы им в первой части курса гражданского права.^[27] Но и в «Обязательственном праве» он неоднократно указывает на возможность возникновения правоотношений, не предусмотренных законом и потому регулируемых посредством применения аналогии (§ 2 гл. 1 разд. I первой части. С. 23; § 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 36, 38; § 1 гл. 4 разд. I второй части. С. 296; § 1 гл. 1 разд. II второй части. С. 308–309; § 2 гл. 1 разд. X второй части. С. 783; § 1 гл. 2 разд. XI второй части. С. 847–848).

«Когда формируется не противоречащее закону, но и не предусмотренное им договорное обязательство нового типа, — пишет О. С. Иоффе, — его нормирование должно осуществляться по аналогии закона или в подлежащих случаях по аналогии права» (§ 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 38). Это хрестоматийное положение, своего рода юридическая аксиома, но какое важнейшее методологическое значение оно приобретает в связи с осуществленными в стране радикальными реформами и изменением ее государственного и социально-политического строя! Аналогия права — это применение общих начал и смысла действующего гражданского законодательства. Но каковы же в настоящее время общие начала и смысл современного гражданского законодательства России? Имеются ли в них отличия от общих начал и смысла советского гражданского законодательства? Насколько существенны эти отличия?

Российский законодатель стремился дать ответ на эти вопросы. Пакет самых общих положений закреплен в ст. 1 ГК РФ, название которой — «Основные начала гражданского законодательства» — соответствует назначению первой статьи Кодекса. Дополнительно к «основным началам», означающим в этой взаимосвязи «общие начала» гражданского законодательства, в п. 2 ст. 6 ГК РФ указывается на требования «добросовестности, разумности и справедливости», которые должны учитываться при применении аналогии права. Значение общих начал имеют также и некоторые другие правовые нормы из числа норм, содержащихся в ст. 1–16 подразд. 1. «Основные положения» разд. I. «Общие положения» части первой ГК РФ, гл. 1. «Гражданское законодательство» и гл. 2. «Возникновение гражданских прав и обязанностей, осуществление и защита гражданских прав».

«Смысл гражданского законодательства» — это направленность правовых норм на установление определенного баланса интересов, а соответственно, и баланса субъективных прав участников гражданских правоотношений. В дореформенный период смысл гражданского законодательства проявлялся в обеспечении приоритета государственных и общественных интересов над индивидуальными (личными, частными). Гражданское законодательство России направлено на обеспечение паритета (равновесия) публичных и частных интересов. Из такого смысла надо исходить при применении аналогии права.

Общие начала и смысл современного российского гражданского права (законодательства) соответствуют общечеловеческим гуманистическим традициям, получившим отражение в международных документах, российской Декларации прав и свобод человека и гражданина и Конституции РФ. В той мере, в какой общие начала и смысл социалистического гражданского права соответствовали общечеловеческим гуманистическим ценностям, они восприняты современным российским гражданским законодательством.

11. Определенные изменения в обязательственном праве, как и в гражданском праве в целом, как и в других отраслях отечественной системы права, вызваны изменениями государственного и политического строя России. Изменилась также и практика использования многих институтов обязательственного права. С позиций действующего права некоторые выводы О. С. Иоффе не получили признания и не находят отражения в институтах и нормах обязательственного права и в практике его применения.

В социалистическом гражданском обороте, ограниченном жесткими рамками планирования производства и распределения, отдельные институты и конструкции обязательственного права не находили широкого применения. И такое положение воспринималось юридической наукой как данное. Например, характеризуя залог как способ обеспечения обязательств, О. С. Иоффе пишет, что «в отношениях между организациями нет почвы для широкого использования залога, поскольку им запрещено кредитовать друг друга» (§ 2 гл. 3 разд. II первой части. С. 176). Теперь, поскольку указанный запрет отпал, залог стал наиболее активно применяемым способом обеспечения обязательств в отношениях между коммерческими организациями и банками. Ограниченное применение в гражданском обороте при социализме имели и некоторые другие институты обязательственного права, на что обращается внимание в книге О. С. Иоффе, например, задаток (§ 2 гл. 3 разд. II первой части. С. 169–170), договор комиссии (§ 1 гл. 3 разд. V второй части. С. 522–523).

Среди форм безналичных расчетов «акцептная форма, — отмечает О. С. Иоффе, — признается преимущественной формой денежных расчетов между организациями за поставленные товары и оказанные услуги» для иногородних отношений (§ 2 гл. 3 разд. VII второй части. С. 708). В настоящее время преимущественной формой являются расчеты платежными поручениями, поскольку по сравнению с акцептом платежных требований они в большей степени обеспечивают права плательщика — владельца денежных средств, находящихся на его банковском счете.

Изменения законодательства захватывают и более общие вопросы. Так, использование различных видов обязательств и договоров социалистическими организациями зависело от их правоспособности, которая являлась специальной, что отмечается в книге О. С. Иоффе (см., напр.: § 2 гл. 2 разд. X второй части. С. 785). По действующему ГК РФ гражданская правоспособность коммерческих организаций, за исключением государственных и муниципальных унитарных предприятий, по общему правилу, является общей (ч. 2 п. 1 ст.49 ГК), но введение общей правоспособности стало возможным и целесообразным только в связи с переходом к рыночной экономике.

В советском гражданском праве ведущим принципом исполнения обязательств признавался принцип реального исполнения. «Социалистическое гражданское право, — подчеркивает О. С. Иоффе, — в принципе не допускает замены исполнения в натуре денежной компенсацией убытков» (§ 1 гл. 1 разд. II первой части. С. 60; на принцип реального исполнения О. С. Иоффе указывает и при характеристике отдельных видов обязательств: поставки, § 4 гл. 2 разд. I второй части. С. 274–275; подряда на капитальное строительство, § 4 гл. 2 разд. IV второй части. С. 474: перевозки, § 3 гл. 1 разд. VI второй части. С. 588, 591 и др.). Действие этого принципа, как и принципа взаимного содействия (§ 1 гл. 1 разд. II первой части. С. 64–66) и принципа экономичности (Там же. С. 66–68) увязывалось с действием социалистических принципов распределения («от каждого по способностям, каждому по труду», «удовлетворение растущих потребностей советских граждан за счет общественных фондов потребления» и т. п.), которые демагогически постулировались идеологической доктриной советского государства.

В обязательственном праве современной России в нормах, посвященных отдельным видам договорных обязательств, предусматриваются обязанности сторон по оказанию взаимного содействия и их права на результаты, достигнутые благодаря экономии, например, в договоре подряда: ст. 710 («Экономия подрядчика») и ст. 718 ГК РФ («Содействие заказчика»); требование об исполнении обязательства в натуре во взаимосвязи с ответственностью за нарушение обязательств предусматривается как общее правило, но только применительно к случаям ненадлежащего исполнения обязательства, — п. 1 ст. 396 ГК РФ.

Ограниченный характер действия названных правил не дает оснований признать их принципами российского обязательственного права, поскольку правовые принципы — это такие правовые положения, действие которых простирается на все регулируемые отношения за редчайшими исключениями, в силу чего они носят общий для данной отрасли характер.

12. Далеко не все те правовые положения российского гражданского законодательства, которые являются новеллами по сравнению с соответствующими положениями советского гражданского законодательства, играют существенную роль и оказывают заметное воздействие на общественную жизнь, включая правоприменительную практику. Один из примеров в этом аспекте — общие сроки исковой давности. Сокращение сроков исковой давности, установленных в ГК РСФСР 1964 г. для отношений между социалистическими организациями, воспринималось О. С. Иоффе, да и большинством других ученых-цивилистов, как неизбежное явление, отвечавшее потребностям социалистических хозяйственных отношений. На страницах «Обязательственного права» О. С. Иоффе рассматривает вопрос о том, «можно ли в отношениях между организациями взыскивать убытки в пределах установленного для этих исков годичного срока исковой давности, если при зачетном характере неустойки истец пропустил 6-месячный срок для ее взыскания» (§ 2 гл. 3 разд. II первой части. С. 166–167). Опираясь на позицию Госарбитража при Совете Министров СССР, О. С. Иоффе полагает, что «при подобных условиях удовлетворение иска об убытках в полном объеме недопустимо, ибо таким способом можно было бы обойти правило о 6-месячном сроке исковой давности, установленном для требований о неустойке, когда взысканная неустойка засчитывается в сумму возмещения убытков» (там же). Такой вывод не бесспорен, но дело не в этом, а в том, что установление единого общего срока исковой давности продолжительностью в три года как для отношений с участием граждан, так и для отношений между юридическими лицами (ст. 196 ГК РФ) при всей внешней радикальности этого изменения представляется само собой разумеющимся; не усматривается даже реальной альтернативы этому сроку. Может быть, поэтому указанное законодательное решение не оказало и не оказывает сколько-нибудь заметного влияния на практику установления договорных связей, исполнения обязательств и разрешения экономических споров, возникающих в сфере гражданско-правовых отношений.^[28]

Но в современном российском законодательстве есть и такие новеллы, значение которых для общественной практики представляется весьма существенным. К их числу относятся основания ответственности за нарушение обязательства, а именно правило об ответственности лица, нарушившего обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, независимо от его вины (п. 3 ст. 401 ГК РФ).

Вопрос об основаниях ответственности социалистических организаций являлся предметом острой дискуссии в юридической науке. О. С. Иоффе проявляет себя как убежденный сторонник принципа виновной ответственности. «Благодаря вине, — пишет он, — правонарушение становится не просто объективно неправомерным фактом, но и выражает определенное отрицательное отношение нарушителя к интересам социалистического общества или отдельного гражданина.

На этом, собственно, и зиждется применение к нарушителю мер гражданской ответственности» (§ 2 гл. 2 разд. II первой части. С. 128–129). В книге О. С. Иоффе ведет полемику с С. И. Аскназием, Е. А. Флейшиц, по мнению которых ответственность в хозяйственных обязательствах за действия третьих лиц должна строиться как невиновная по принципу несения риска любых случайностей. Если бы подобные предложения были приняты, полагает О. С. Иоффе, «ответственность в хозяйственных обязательствах основывалась бы не на вине, а на причинении, что находилось бы в прямом противоречии с основными принципами ответственности по советскому гражданскому праву» (Там же. С. 145).

При социализме на субъектов хозяйственной деятельности не возлагался, по общему правилу, риск ее возможных отрицательных экономических результатов. В отличие от хозяйственной деятельности в том ее понимании, которое вытекало из советского законодательства, предпринимательская деятельность, согласно ее легальному определению, закрепленному в ч. 3 п.1 ст. 2 ГК РФ, носит рисковый характер, вот почему правило о безвиновной ответственности за нарушение обязательства при осуществлении предпринимательской деятельности совершенно адекватно отражает сущность предпринимательства в целом. В тех же случаях, когда в виде исключения применяется принцип виновной ответственности лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность в каких-либо отраслях экономики, законодательство учитывает и отражает особенности отдельных видов предпринимательской деятельности: ответственность исполнителя за нарушение договора на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ (п. 1 ст. 777 ГК РФ), ответственность перевозчика за утрату, недостачу и повреждение (порчу) груза или багажа (п. 1 ст. 796 ГК РФ) и др. Эти исключения носят объективный, логически обоснованный характер.

13. Радикальное изменение условий и осуществленные преобразования не привели к «девальвации» целого ряда теоретических положений обязательственного права, разработанных О. С. Иоффе. Они остаются в силе и в настоящее время. Разве может, например, оспариваться его основополагающее положение о том, что «договор занимает центральное место среди юридических фактов… гражданского права, а договорные отношения составляют основную по значимости и подавляющую по численности массу обязательственных правоотношений» (§ 1 гл. 2 разд. I первой части. С. 32–33)?! Это положение, высказанное применительно к советскому гражданскому праву, тем более отражает роль договора в современной рыночной экономике.

Такой же вывод может быть сделан относительно многих других положений, сформулированных О. С. Иоффе.

14. В книге есть и такие положения, отстаивая которые, О. С. Иоффе как бы предвосхищает развитие отечественного гражданского права в исторической перспективе.

Например, рассматривая вопросы об ответственности без вины, в том числе об ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, О. С. Иоффе допускает возможность введения «обязательного для владельцев техники страхования возможных в процессе ее использования убытков» и в связи с этим поддерживает ранее прозвучавшие в литературе соответствующие предложения (§ 2 гл. 2 разд. II первой части. С. 149–150). Закон о страховании ответственности владельцев транспортных средств был принят в Российской Федерации лишь в 2002 г.^[29]

В ходе анализа прав и обязанностей сторон по договору хранения О. С. Иоффе высказывается в пользу применения удержания в случае нарушения обязанности поклажедателем (§ 2 гл. 1 разд. V второй части. С. 506), хотя такой способ обеспечения обязательств советскому гражданскому законодательству был неизвестен. В ГК РФ удержанию посвящены ст. 359 и 360, и теперь этот способ обеспечения находит применение в коммерческой практике.

Излагая порядок заключения договора, О. С. Иоффе проводит различие между офертой (обращением с предложением заключить договор к определенному лицу) и вызовом на оферту, не содержащим существенных условий будущего договора. При этом О. С. Иоффе обращает внимание на особые виды обращений, одни из которых адресованы неопределенному кругу лиц, а другие — ко всем и каждому. «Предложение рассматривается как обращенное ко всем и каждому и имеет силу оферты, если оно может быть в любой момент акцептовано лишь каким-либо одним лицом и снято до поступления нового акцепта», — поясняет О. С. Иоффе (§ 3 гл. 2 разд. I первой части. С. 50–51). Такого рода предложения принято называть публичной офертой. Легальное определение публичной оферты, закрепленное ныне в п. 2 ст. 437 ГК РФ, опирается на те же признаки, которые были названы О. С. Иоффе.

Освещая обязательства, возникающие из договора о совместной деятельности, О. С. Иоффе приравнивает договор о совместной деятельности к договору простого товарищества: последний, как он указывает, был закреплен в ГК РСФСР 1964 г. «под новым наименованием», т. е. под названием договора о совместной деятельности. В связи с этим О. С. Иоффе информирует своего читателя о том, что в ГК РСФСР 1922 г. предусматривалось несколько разновидностей товарищества: простое, полное, на вере, с ограниченной ответственностью, паевое или акционерное, — но «в результате ликвидации частнокапиталистического хозяйственного уклада и утверждения безраздельного господства социалистической системы хозяйства нормы ГК [имеется в виду ГК РСФСР 1922 г. — К. Л.] относительно перечисленных видов товарищества фактически перестали действовать» (§ 1 гл. 1 разд. IX второй части. С. 765). Упоминание о различных формах товарищества, возможно, было вызвано не только желанием довести до читателя интересные историко-правовые сведения, но и чувством сожаления о том, что по названным самим автором причинам эти формы не находили применения в советской действительности после окончания периода нэпа.

Изменяются условия, меняются законы, органами законодательной власти государства принимаются все новые и новые нормативные правовые акты, а объективное право как общесоциологическая ценность в своих основных элементах остается неизменным. Благое дело делают те ученые-юристы, которые своими трудами помогают людям познать институты объективного права. Такие труды являются культурным достоянием общества; к их числу относится и книга О. С. Иоффе «Обязательственное право» — достояние российской цивилистической мысли.

К. К. Лебедев,кандидат юридических наук,доцент кафедры коммерческого праваюридического факультетаСанкт-Петербургскогогосударственного университета

Примечания

1

Об этом, например, пишет один из современников Г. Ф. Шершеневича адвокат-цивилист М. М. Винавер. См.: Винавер М. М. Габриэль Феликсович Шершеневич (1863–1912) // Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф. 2002 (720 с.: серия «Юридическое наследие»). С. 7–10.

2

На восстановленном после окончания Великой Отечественной войны юридическом факультете Ленинградского государственного университета сосредоточились внушительные силы юриспруденции. Благодаря усилиям академика А. В. Венедиктова, профессоров С. И. Аскназия, Б. Б. Черепахина, Н. А. Райгородского и Н. В. Рабинович к середине 50-х годов XX в. сформировалось самостоятельное направление в цивилистике, опиравшееся на собственные методические подходы в науке и учебном процессе, что и позволяет говорить о ленинградской школе гражданского права. Представителями следующего поколения ленинградских цивилистов стали О. С. Иоффе, Ю. К. Толстой, В. Т. Смирнов. А. К. Юрченко, В. Ф. Яковлева, Е. А. Поссе, А. Г. Потюков, а в более поздний и современный периоды в числе представителей ленинградской, или, точнее, санкт-петербургской цивилистической школы могут быть названы их ученики: А. А. Собчак, В. А. Мусин, А. П. Сергеев, Н. Д. Егоров, В. Ф. Попондопуло, ученики которых сегодня работают на кафедрах гражданского права и коммерческого права юридического факультета СПбГУ.

3

Иоффе О. С. Советское гражданское право (Курс лекций. Часть 1). Общая часть. Право собственности. Общее учение об обязательствах / Отв. ред. А. К. Юрченко. Л.: Изд-во ЛГУ, 1958. 511 с.

4

Иоффе О. С. Советское гражданское право (Курс лекций. Часть 2). Отдельные виды обязательств / Отв. ред. А. К. Юрченко. Л.: Изд-во ЛГУ, 1961. 531 с.

5

Иоффе О. С. Советское гражданское право (Курс лекций. Часть 3). Правоотношения, связанные с продуктами творческой деятельности. Семейное право. Наследственное право / Отв. ред. А. К. Юрченко. Л.: Изд-во ЛГУ, 1965. 347 с.

6

Иоффе О. С. Советское гражданское право. М.: Юридическая литература, 1967. 494 с.

7

Правда, надо отметить, что наряду с работой над курсом гражданского права О. С. Иоффе параллельно работал и над другими произведениями, посвященными различным актуальным проблемам общей теории государства и права, науки гражданского права и вопросам хозяйственного законодательства.

8

Было бы весьма интересно восстановить рукопись книги в первоначальном варианте, если это возможно, поскольку сокращенные фрагменты книги, как можно предположить, представляли собой, прежде всего, изложение дискуссий и различных точек зрения ученых-юристов по вопросам обязательственного права.

9

См.: Красавчиков О. А., Яковлев В. Ф., Якушев В. С. Рец. на кн.: Иоффе О. С. Обязательственное право. М., Юридическая литература. 1975, 880 с. // Советское государство и право. 1976. № 6. С. 144.

10

Упрек в адрес О. С. Иоффе относительно литературных источников выглядит тем более странным, что уважаемым авторам рецензии, конечно, было известно, что О. С. Иоффе занимается изучением истории науки гражданского права. Один из его очерков (Из истории цивилистической мысли: Цивилистическая доктрина феодализма) был опубликован в Свердловске, в кн.: Сборник ученых трудов Свердловского юридического института. Вып. 13. Теоретические проблемы гражданского права. Научн. ред. С. С. Алексеев, О. А. Красавчиков. — Свердловск, 1970. С. 124–144. Естественно, что работая над очерками о развитии цивилистической мысли в СССР (часть первая была издана в 1975 г., вторая — в 1978 г.), О. С. Иоффе основательно изучил литературу по гражданскому праву советского периода. Но возможность использования литературных источников в «Обязательственном праве» ограничивалась разумными пределами, установленными самим автором. Нельзя лишать авторов права на использование в своих работах тех литературных источников, которые сами авторы считают необходимыми и достаточными.

11

Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. С. 366–374.

12

См.: Гражданское право. Том 1. Учебник. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: ООО «ТК Велби», 2002 (776 с.). С. 570–751. // Изданному в трех томах учебнику «Гражданское право» под ред. А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого была присуждена премия Правительства РФ в области образования за 2001 г. См.: Постановление Правительства РФ от 30 августа 2002 г. № 647 «О присуждении премий Правительства Российской Федерации в области образования за 2001 год» // СЗ РФ. 2002. № 36. Ст. 3496.

13

В структуре отрасли права О. С. Иоффе выделяет подотрасли, институты и субинституты; соответствующие им подразделения обозначаются и в структуре гражданских кодексов. См., например: Иоффе О. С. 1) Понятие права и его типы // Гражданское законодательство Республики Казахстан: Статьи, комментарии, практика / Под ред. А. Г. Диденко. Вып. 12. Алматы, 2001. С. 59–60; 2) Размышления о праве // Гражданское законодательство Республики Казахстан. Астана: ЗАО Институт законодательства Республики Казахстан, 2002. С. 15.

14

Вопрос о соотношении гражданского и семейного права является дискуссионным.

15

Здесь и далее вставки в квадратных скобках сделаны автором предисловия.

16

См.: Мирошникова Н. И. Обсуждение проблем обязательственного права // Проблема защиты субъективных прав и советское гражданское судопроизводство / Межвузовский тематический сборник статей / Под ред. докт. юрид. наук П. Ф. Елисейкина. Вып. 1. Ярославль, 1976. С. 120.

17

Цитируемые положения взяты из написанной преподавателями кафедры гражданского права юридического факультета ЛГУ книги «Гражданско-правовая охрана интересов личности» / Отв. ред. проф. Б. Б. Черепахин. М.: Юридическая литература, 1969. С. 4–5, 10. — В этой книге О. С. Иоффе написана гл. I «Общие положения», с. 3–40.

18

Иоффе О. С. Советское гражданское право (Курс лекций). Часть 2. Отдельные виды обязательств / Отв. ред. А. К. Юрченко. Л.: Изд-во ЛГУ, 1961. 531 с.

19

См. об этом: Львов Ю. И. Банки и финансовый рынок. СПб., 1995. С. 515–516.

20

Формулировка п. 2 ст. 572 ГК РФ крайне неудачна, так как само обещание безвозмездно передать кому-либо вещь не является ни односторонней сделкой, ни тем более договором. Договором можно признать лишь обещание будущего дарителя, акцептованное будущим одаряемым.

21

В вопросе о цене как условии возмездных договоров позиция российского законодательства представляется далеко не бесспорной и даже противоречивой. Правило п. 3 ст. 424 ГК РФ является основанием признания заключенными возмездных договоров, в которых отсутствует условие о цене, но в коммерческой практике такие договоры если и встречаются, то крайне редко, в самых исключительных особых случаях. Это, как правило, так называемые «рамочные» договоры, направленные на координацию отношений между изготовителем-поставщиком и дистрибьютором-покупателем.

22

См.: Красавчиков О. А., Яковлев В. Ф., Якушев В. С. Рец. на кн.: Иоффе О. С. Обязательственное право. С. 144.

23

Такое обоснование и общая характеристика системы обязательств в целом дается обычно в учебниках по гражданскому праву. См., например: Гражданское право. Том 1. Учебник. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: ООО «ТК Велби», 2002. С. 574–577.

24

Здесь в книге О. С. Иоффе сделана ссылка на мнение профессора В. Ф. Яковлевой; см.: Яковлева В. Ф. О понятии договора поставки по советскому гражданскому праву // Проблемы гражданского и административного права. Л.: Изд-во ЛГУ, 1962. С. 244.

25

Здесь в книге О. С. Иоффе сделана ссылка на мнение профессора Е. А. Флейшиц. См.: Флейшиц Е. А. Расчетные и кредитные правоотношения. М.: Госюриздат, 1956. С. 218.

26

См.: Мирошникова Н. И. Обсуждение проблем обязательственного права // Проблема защиты субъективных прав и советское гражданское судопроизводство / Межвузовский тематический сборник статей / Под ред. докт. юрид. наук П. Ф. Елисейкина. Вып. 1. Ярославль, 1976. С. 121.

27

Иоффе О. С. Советское гражданское право. М.: Юридическая литература. 1967. С. 72–73, 248, 251.

28

Пример с изменением общего срока исковой давности показывает, что количественные (числовые) аспекты правового регулирования, закрепляемые в правовых нормах, далеко не всегда предопределяются объективными факторами, а устанавливаются законодателем, главным образом с учетом традиций и доктринальных представлений.

29

«Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств». Федеральный закон от 25 апреля 2002 г. № 40-ФЗ (с послед. измен. и дополн.) // СЗ РФ. 2002. № 18. Ст. 1720.