Правовое государство

Правово́е госуда́рство (нем. Rechtsstaat) — государство, вся деятельность которого подчинена нормам права, а также фундаментальным правовым принципам, направленным на защиту достоинства, свободы и прав человека. Подчинённость деятельности верховных органов власти стабильным законам или судебным решениям является отличительным признаком конституционных политических режимов. Принцип соблюдения предписаний права всеми его субъектами, в том числе обладающими властью лицами или органами, называется законностью в российской юриспруденции и верховенством права (англ. rule of law) в странах общего права. Следует иметь в виду, что в российском правоведении также существует термин верховенство закона, под которым понимается подчинённость закону всех подзаконных актов и актов правоприменения. Верховенство закона является одним из основных компонентов правового государства.

Идея правового государства, прежде всего, противоположна произволу во всех его разновидностях: диктатуре большинства, деспотизму, полицейскому государству, равно как и отсутствию правопорядка. Эта идея преследует ряд целей:

Ограничение и направление процесса осуществления власти. Правовое государство не стремится принизить важность компетентности, авторитета, личной воли и других качеств руководителей, а устанавливает стандарт легитимности методов руководства.

1. Формирование чувства определённости и правомерных ожиданий в отношении поведения всех субъектов права.

Охрана устоявшихся общественных представлений о морали, справедливости, свободе и равенстве, а также защита достоинства и прав граждан согласно этим представлениям. Некоторые правоведы полагают, что указанная функция неотделима от обеспечения более полной реализации перечисленных ценностей.Правовое государство требует наличия следующих институтов:

• Назначение наказаний за правонарушения исключительно согласно опубликованным и чётко определённым процедурам и нормам.

Равенство перед законом, так, что все граждане получают одинаковую защиту в рамках закона, а нарушители правопорядка подлежат соразмерному наказанию, независимо от их политического, социального или экономического положения.

• Существование независимых, эффективных, беспристрастных и доступных для граждан судов, полиции и других правоохранительных органов.

Выполнение функции нормативного регулирования действий государства отделённым от исполнительной власти законодательным органом.Важную роль играет согласие среди правящих классов в отношении норм политического поведения, принципов разрешения конфликтов и базовых культурных ценностей, в том числе, законности.

Выделяют две основные концепции правового государства. Формальная трактовка связана с теорией правового позитивизма и фокусирует своё внимание на эффективности и предсказуемости правовых процедур. Содержательная трактовка связана с теорией естественного права и ставит вопрос о справедливости самих законов, при этом провозглашая фундаментальные права человека высшей ценностью.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Зарубежный опыт организации административной юстиции отражает историческое развитие государственного механизма каждой отдельной страны. Возникновение института административной юстиции тесно связано с теорией правового государства, получившей широкое распространение в Европе и Америке в XIX в. Одним из важнейших признаков правового государства является обязанность административной власти действовать secundum legem, то есть в рамках закона и только теми средствами, которые ему не противоречат. Необходимость ограничения исполнительной власти законом[59] вытекает из самого понятия закона как выражения воли народа, основанной на принципах демократии и приоритета прав человека. Действие администрации, совершенное contra legem, должно быть неизбежно прекращено. Именно с этой целью участникам административно-правовых отношений предоставляется право выступить в суде с требованием об отмене или о признании незаконным такого действия администрации[60].

Лидия Николаева, Административная юстиция и административное судопроизводство. Зарубежный опыт и российские традиции, 2004

Анализ практики Конституционного Суда РФ позволяет не только оценить состояние и перспективы усиления судебной защиты прав человека после учреждения в России института конституционного правосудия, но и предложить с учетом сформированных Конституционным Судом РФ правовых позиций некоторые новые концептуальные подходы к пониманию баланса власти и свободы и на этой основе уяснение природы прав человека и их защиты в посттоталитарном обществе, признавшем в качестве основополагающих для своего развития конституционные ценности демократического социального правового государства. При этом, осуществляя защиту своих прав с помощью средств конституционного правосудия, гражданин прямо или косвенно способствует защите прав и свобод огромного количества других граждан, на которых также может распространяться действие обжалуемого закона. Тем самым, выражая в конкретном правозащитном действии, связанном с обращением в Конституционный Суд, не только частный, но и публичный интерес, заявитель способствует также достижению баланса власти и свободы. Это тем более важно, если учитывать тот достаточно очевидный факт, что осуществление в нашей стране радикальных реформ, развитие на этой основе рыночной экономики, укрепление плюралистической политической демократии самым непосредственным образом связаны с выработкой и практической реализацией, в том числе на законодательном уровне, принципиально новых для нас подходов к организации и функционированию публичной власти, правам человека и механизмам их гарантирования.

Н. С. Бондарь, Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации, 2005

Такой же стиль мышления свойствен и немецким юристам. Так, автор термина «правовое государство» (Rechsstaat) В. Т. Велькер понимал государство в цицероновско-кантовском смысле, противопоставляя правовое государство теократическому и деспотическому.[59] Впоследствии немецкие юристы в целом разделяли этот подход. Л. фон Штейн совершенно логично утверждал, что не может существовать государство без права, поэтому в определенном смысле каждое государство является правовым.[60] Надо отметить, что и при таком подходе концепция правового государства несет в себе либеральный заряд. Например, по Р. Гнейсту, правовое государство должно было отвечать следующим принципам или требованиям: каждый должен точно знать свои обязанности; ни один гражданин не должен нести большее бремя, чем другие; личные права и собственность должны быть защищены законом; отношения между гражданами должны подлежать контролю со стороны административных судов.[61] Особенностью немецкой теории являлось то, что собственно государство, вся политическая система выводилась за границы исследования. Смысл теории правового государства упорядочить, но не изменить административно-бюрократическую систему управления. Дело в том, что недостаточно развитое и самостоятельное гражданское общество не могло существовать без административных подпорок. Проблема состояла не в том, чтобы уничтожить ее, а в том, чтобы рационализировать, упорядочить с помощью права, сделать ее деятельность предсказуемой. Немцы были правы во многом: демократический контроль за деятельностью бюрократии затруднен, если возможен вообще. Поэтому-то конкретная форма государства не имела значения. Право анализировалось не в системе отношений гражданин – государство, а в системе отношений частное лицо – бюрократ. Правовое государство, по сути, означало «государство упорядоченной законами бюрократии», контролируемой судом.

И. Ю. Козлихин, Избранные труды, 2012

Особым фактором безопасности выступает верховенство права. Этот фактор многими рассматривается как краеугольный принцип правового государства и включает в себя две составляющие – верховенство закона и соответствие закона праву. Эти составляющие, просты на первый взгляд, несут на себе огромную смысловую нагрузку. В чем она выражается? Во-первых, государственные служащие должны руководствоваться в своей деятельности только законом и этот закон должен быть понятен населению, приниматься народными избранниками (парламент) и самим населением соблюдаться (или хотя бы существенным большинством). Важную роль при этом играет процедура принятия закона. Закон должен быть принят, как мы уже указали выше, представительным органом, должен быть опубликован средством массовой информации, ясно и доходчиво сформулирован. Закон самый стабильный документ в государстве (в отличие от указов или постановлений), т. к. его принятие или отмена осуществляется в установленном порядке на основе голосования парламентариев.

Михаил Борисович Смоленский, Адвокатура в Российской Федерации, 2003

Понятие равенства перед законом выступает в качестве базового принципа правового государства, сущность которого заключается в одинаковом положении людей по закону. Нарушение данного фундаментального политического и правового принципа влечет соответствующее нарушение других правовых норм и институтов. Здесь можно говорить о предании интересов государства, отказе от независимости судей, посягательстве на свободу предпринимательской деятельности, о незаконном получении образования и других искажениях. Именно поэтому в целях сохранения дееспособного сильного российского государства его органы обязаны принимать меры по противодействию коррупции и обеспечению реализации конституционного принципа равенства. Ведь коррупция не только негативно влияет на экономику, ослабляет государственные институты, приводит к неэффективности государственной власти, снижает инвестиционную привлекательность государства, но и, что более важно, является прямым или косвенным нарушением равенства прав и свобод человека, являющегося базовым принципом правового демократического государства. Конституционный принцип равенства перед законом и судом будет находиться под угрозой до тех пор, пока не будут созданы надежные правовые, экономические, административно-организационные и иные нормы, процедуры и механизмы борьбы с коррупцией, пока государство и гражданское общество не найдут пути эффективного взаимодействия в борьбе с коррупцией.

Коллектив авторов, Комментарий к Федеральному закону «О противодействии коррупции» (постатейный), 2009

С позиции реалистической школы права (Р. Иеринг), право – это осуществленное в принудительной форме государственной властью обеспечение жизненных условий общества», «защищенный государственный интерес».[6] Известный представитель нормативистской теории Г. Кельзен понимал право как «совокупность норм абстрактного долженствования».[7] По утверждению виднейшего представителя солидаризма Л. Дюги, «люди подчинены социальной норме, основанной на соединяющей их взаимозависимости».[8] Социологическая школа права (Д. Дьюи, Р. Паунд, К. Ллевеллин) рассматривает право как совокупность правовых отношений, возникающих и существующих независимо от норм, как сложившийся в жизни «социальный порядок» или «правопорядок», а в конечном счете, «фактический образ деятельности правительства, судов и других государственных органов и его должностных лиц, чиновников».[9] Современное нормативное понимание права делает упор на обоснование и раскрытие роли права как четкого, властного регулятора общественных отношений и сильного демократического правового государства, осуществления связанных с этим социально-экономических и других реформ, обеспечения и охраны интересов, прав и свобод граждан.[10] Право – система общеобязательных, формально-определенных норм, которые выражают государственную волю общества, ее общечеловеческий и классовый характер, издаются или санкционируются государством и охраняются от нарушений.[11] Право (свобода) в законе – это всегда известное ограничение естественного права с точки зрения уточнения границ его распространения, определения дозволенных форм, способов реализации права, обозначения механизма защиты от нарушения или восстановления нарушенного права (В. И. Гойман).[12]

Ю. Н. Андреев, Ограничения в гражданском праве России, 2011

На сегодняшний день, когда все мы являемся непосредственными очевидцами становления и развития демократического правового государства в Российской Федерации, необходимо отметить, что это возможно при одном из множества существенных условий – юридическом обеспечении императивного проведения выборов как единственно допустимого легитимного способа делегирования власти народа представительным государственным органам и органам местного самоуправления. Свободные, периодические, справедливые и нефальсифицированные выборы становятся обязательным атрибутом современной российской государственности, что объективно способствует повышению роли и значения опосредующего их избирательного права, образующего юридический фундамент формирования и функционирования всех институтов системы представительной демократии. Избирательное право и сопутствующее ему законодательство приобретают особый социально-политический статус и, как следствие, вполне обоснованно претендуют на самостоятельное предназначение в публично-правовой системе России. Все это объясняет повышенный интерес, который привлекает к себе избирательная проблематика в юридической научной литературе, а также интерес со стороны средств массовой информации в период активизации проведения выборов. Вместе с тем, несмотря на значительный объем исследований современного состояния российской избирательной системы, до сих пор многие принципиальные вопросы юридической стороны избирательных отношений освещаются и преподносятся фрагментарно и весьма противоречиво. Это касается даже отправных начал в уяснении существа такого объективно правового феномена, как избирательное право, которые связаны с его предметом, методом, содержанием и местом в правовой системе Российской Федерации. Сам по себе термин «право» можно употребить в двух смыслах – в субъективном как предусмотренная (или не запрещенная) законом или иным правовым актом возможность лица обладать имущественным или неимущественным благом, действовать в определенной ситуации, воздерживаться от совершения соответствующего действия.

В. Б. Исраелян, Избирательное право, 2008

Не всякое правовое государство является таковым, если оно лишь провозглашено или даже конституционно декларировано. Правовое государство – такой институт, в котором есть хотя бы минимум прав и свобод личности, не просто декларированных, а реально гарантированных, осуществляемых, где само государство ответственно за судьбы, благополучие, безопасность и жизнь граждан. Как справедливо отмечает Л. Б. Тиунова, во-первых, функцией правового государства следует считать защиту им личности, ее безопасности, прав и свобод; во-вторых, в правовом государстве правоотношения между гражданином и государством строятся на двух исходных принципах: 1) гражданину разрешено все, что не запрещено законом; 2) государству, его органу и должностному лицу любого ранга запрещено все, что прямо не дозволяется законом[66]. Такая юридическая взаимосвязь является вполне оправданной с точки зрения создания формально-правового механизма обеспечения прав и свобод личности, установления гармоничных отношений между ней и властью. Более того, именно такой подход способствует реализации социальной справедливости, которая лишь тогда реальна, когда опирается на великую силу права, его применения, обеспечения со стороны государства. Однако известно, что сама власть вряд ли предпримет меры по самоограничению, если она не достигла уровня искусства, не обеспечена высоким уровнем правовой культуры, сознания. Поэтому необходимы меры государственного, общественно-политического, широкого социального влияния на становление оптимально взаимовыгодного, экономически оправданного, юридически эффективного стиля и уровня отношений между личностью и властью, который бы обеспечивала сама правовая политика.

О. Ю. Рыбаков, Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности, 2004

Нам же более импонирует точка зрения Ю. Е. Пудовочкина и С. С. Пирвагидова, которые справедливо указывают на то, что «сводить значение принципов уголовно-правовой политики исключительно к обсуждению принципов права, принижать их роль до степени посредника между принципами права и законодательства не совсем правильно. Политика не означает деятельность государства по преобразованию правовых явлений в правовые понятия. Политика и право – взаимосвязанные явления, существующие исключительно в государственно-устроенном обществе. Вряд ли можно утверждать, что право с его принципами первичнее политики. Правотворчество и правоприменение являются формами реализации уголовно-правовой политики государства, а потому выяснять первичность права или политики не вполне корректно. Принципы уголовно-правовой политики появляются там и тогда, где и когда возникает потребность решать проблему предупреждения преступности посредством нормативных предписаний органов государственной власти, уголовного права. Понятно, что принципы политики должны найти отражение в создаваемых государством правовых нормах. Другое дело, что принципы уголовно-правовой политики могут быть непосредственно зафиксированы в уголовно-правовых нормах, а могут, не будучи в них зафиксированными, оказывать влияние на их содержание. В том случае, если принципы уголовно-правовой политики находят свое закрепление в уголовно-правовых нормах, имеет смысл говорить о наличии принципов уголовного права… а получив официальное признание, они могут уже оказывать свое (обратное) воздействие на деятельность государства в сфере борьбы с преступностью».[180]

С. А. Велиев, Принципы назначения наказания, 2004

По мере того как писаные конституции, особенно кодифицированного характера, становились неотъемлемым требованием, а зачастую условием и основополагающей юридической гарантией развития демократического и правового государства, возникала потребность в обеспечении их особым механизмом правовой охраны. Некоторые исследователи полагают, что судебный надзор не является жизненно необходимым для сохранения целостности и эффективности писаной конституции. Хотя, по их мнению, бесспорным стал факт распространения в Западных странах, независимо от их специфической системы права, системы надзора, наделяющей суды полномочиями отменять законодательство, которое противоречит конституции[30]. Другие исследователи подходят к обоснованию судебного надзора с позиций условий демократии. Они рассматривают проблему соотношения демократического правления и судебного надзора и считают, что легитимность судебного надзора за законодательством является отважно неувядаемой в конституционной юриспруденции[31]. При этом Дж. Уолдрон в полемике с Р. Дворкиным приходит среди прочего к выводу об ограниченном влиянии судебного надзора на справедливое осуществление демократического правления. Он считает, что не существует причин думать, что судебный надзор улучшает качество дебатов о политическом участии в обществе, он оставляет открытым вопрос делает ли судебный надзор любое общество (а не только США) более справедливым по сравнению с тем, где отсутствует такая практика[32].

И. А. Кравец, Конституционное правосудие: теория судебного конституционного права и практика судебного конституционного процесса, 2017

Таким образом, уместен вывод, что коррупция для населения – типичное явление, и одна из причин состоит в том, что в общественном правосознании искажено понимание роли, которая отведена праву. Однако ее истоки нельзя искать только в нестабильности законодательства, хотя, безусловно, при беспрецедентной множественности нормативных правовых актов[22], неопределенности правовых предписаний, дублировании правовых норм и их противоречивости у субъектов правореализации зачастую отсутствует правильное представление о том, как должна применяться та или иная норма и как она реально действует. Во многом низкий уровень правосознания граждан исторически обусловлен сохраняющимся устойчивым отстранением их от участия в деятельности органов власти. В то же время «вовлечение» граждан в процесс государственного управления всегда рассматривалось юридической наукой как важнейшая составляющая «активного» правового статуса гражданина, предоставляющего возможность «действовать для государства», а тем самым для общественного блага. Участие граждан позволяет обеспечивать и другие существенные характеристики власти правового государства: публичность, открытость, взаимодействие с демократическими институтами, ориентация на общественную поддержку, предотвращение конфликтов в общественных отношениях и др.

Коллектив авторов, Коррупция: природа, проявления, противодействие, 2013

Правовое государство есть особая политическая реалия, присущая лишь цивилизованному демократическому обществу и представляющая собой форму существования общества, свободного от произвола и необоснованного насилия. Правовое государство как всеохватывающая, системная организация общества, основано исключительно на верховенстве права, которое выражает и воплощает его (общества) общеобязательную волю. Нашему же обществу еще предстоит многое сделать для того, чтобы реализовать записанное в Конституции Российской Федерации 1993 г. (п.1 ст.1) положение о том, что Россия есть демократическое федеративное правовое государство. Продвижение к этому идеалу, как показали обстоятельства последнего десятилетия, не может быть простым, легким и быстрым. Путь к нему лежит через преодоление множества серьезных противоречий и трудностей как объективного, так и субъективного порядка. Сложность современного этапа реализации идеи правовой государственности в России характеризуется как минимум следующими обстоятельствами.

Коллектив авторов, Гражданское общество. Истоки и современность, 2006

Действительно, в идеале с позиции правового государства можно признать верной идею отказа от смертной казни, однако сегодня в нашей стране об этом говорить по меньшей мере преждевременно. Следует согласиться с академиком В. С. Нерсесянцем, что «кивания» в сторону развитых европейских стран здесь неуместны. Там отказ от смертной казни стал возможен благодаря их собственной базе, в русле веками устоявшегося господства права, принципа формального правового равенства, правовой культуры и т. д. Такой отказ от смертной казни – это уступка твердого и уверенного в себе правопорядка в пользу более мягких общественных нравов без сколько-нибудь серьезной опасности поставить под сомнение принцип и требование права. Мы же пока делаем первые шаги по преодолению тоталитарной системы и ее антиправовых установлений, лишь начинаем движение к праву и правовой государственности. Надо сперва добиться утверждения самого принципа правового равенства и элементарного правопорядка в нашей жизни, включая и сферу уголовного права[81].

Т. Н. Нуркаева, Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами, 2003

Важным аспектом дискуссии о справедливости является тема соотношения права и силы. Существо конституционного кризиса предстает как противопоставление права (выражения нравственного идеала справедливости) и силы (не опирающейся на справедливость как нравственную основу). Между ними возможны три различных комбинации: перерождения права в силу (в результате чего право становится бессильным и происходит утверждение авторитаризма); столкновение одной силы с другой, когда каждая претендует на то, что является правом (на деле не являясь им в момент столкновения); и, наконец, превращение силы в право (когда происходит легитимация существующего порядка вещей). В постсоветский период первая комбинация ассоциировалась с коммунистическим режимом, вторая – с переходным периодом, третья – с перспективными задачами его трансформации в правовое государство. Выражением конфликта права и силы стало разграничение понятий социальной и конституционной революций – ключевой элемент стратегии правовых реформ. Либеральная программа исключала социальную революцию, предполагая, что социальные преобразования должны осуществляться правовыми методами. Однако, при решении конституционного вопроса в постсоветский период присутствовали различные стратегии – конституционной реформы и конституционной революции. Понятие конституционной революции принципиально отличалось от понятия социальной революции тем, что затрагивало исключительно сферу правового регулирования (такие изменения конституции, которые делаются с вынужденным нарушением положений предшествующего основного законодательства).

А. Н. Медушевский, Политические сочинения, 2015

Однако на сегодняшний момент подходы к проблеме налогового и частного права выглядят значительно более сложными и менее однозначными. Как отмечает немецкий ученый Л.Остерло, современная налогово-правовая наука склоняется к необходимости признания автономии налогового права в части квалификации фактических обстоятельств, выступающих в качестве оснований для взимания и исчисления налога. С другой стороны, сам вопрос о наличии или отсутствии приоритета частного права над налогово-правовым регулированием (например, при использовании налоговым правом понятий и институтов, происходящих из частного права) необходимо признать некорректным. Судами ФРГ была выдвинута идея примата конституционного права как инструмента разрешения противоречий между частным и налоговым правом. В связи с этим данный автор подчеркивает, что «автономия налогового права по отношению к частному праву, так же как и ко всем другим правовым отраслям, должна в настоящее время рассматриваться как свидетельство убежденности в способности независимого правосудия гарантировать при выполнении своих задач осуществление судебной защиты, обоснованность и единообразие в применении налоговых законов в целях достижения равновесия между индивидуальным интересом… и общим интересом взимания налогов; равновесия, основанного на принципе правового государства»[91].

Д. В. Винницкий, Российское налоговое право, 2003

По нашему мнению, принцип «диктатуры закона» не противоречит сущности демократического режима и соответствует идее формирования в России правового государства, потому что демократия – это государственный режим, основанный на праве как совокупности формально определенных правил поведения (юридических норм), исходящих от государства. Верховенство права (закона) – основополагающий признак современного демократического государства. При этом современный демократический режим не предполагает коллизий между сложившийся системой позитивного законодательства (права) и естественным правом, поскольку последнее сегодня само является частью права позитивного.

Ю. А. Кудрявцев, Государственные режимы, 2012

Юридическая сущность правового государства заключается в том, что его публичная власть исключает произвол и действует только в соответствии с правом, причем юристы особо подчеркивают, что под правом здесь нельзя понимать закон, который тоже может быть произволом (Мушинский В. О., 1990). Следовательно, правовое государство – это прежде всего система разного рода гарантий, защищающих социально-экономические и политические основы общества, а также основные права и свободы личности. С точки зрения современного этапа развития российского общества, это – неприкосновенность и плюрализм прав собственности, самостоятельность и равная мера свободы производителей и потребителей социальных благ «и вообще участников социального обмена – индивидов и их ассоциаций» (Четвернин В. А., 1993).

О. В. Леонтьев, Правоведение. Учебник для медицинских вузов. Часть 1, 2009

Придание публично-правовым образованиям признаков юридического лица при их участии в гражданско-правовых отношениях еще раз подтверждает точку зрения ученых, отстаивающих позицию взаимного проникновения, взаимодействия норм публичного и частного права. В исследуемой ситуации нормы частного (гражданского) права, определяющие участие юридических лиц, проникают в отношения с участием публичных субъектов конституционного, административного, муниципального права с целью цивилизованного участия последних в имущественном обороте. Использование таким образом достижений гражданского права в отношении публично-правовых образований свидетельствует о стремлении законодателя упрочить существующий правопорядок на пути к правовому государству, о все большем возвышении человеческой личности, участвующей в имущественных отношениях на равных условиях с государством, об усилении защиты ее законных права и интересов, на что пророчески указывал и о чем мечтал великий российский цивилист И. А. Покровский.[85]

Ю. Н. Андреев, Участие государства в гражданско-правовых отношениях, 2005

Ограничивать содержание понятия законности только самими законами нельзя, поскольку реализация принятых правовых актов является неотъемлемой частью существования по-настоящему правового государства. Именно поэтому на поддержание законности направлена в равной мере деятельность как законодательной, так и исполнительной ветвей власти.

П. Ю. Смирнов, Прокурорский надзор. Шпаргалки, 2013

Получивший признание и известность в российской науке конституционного права только в конце XX в.[29] британский философ и юрист-конституционалист, член Палаты лордов Дж. Эктон (1834–1901) пополнил концепции сторонников федерализма положениями о прочных внутренних связях, существующих между федерализмом, правовым государством и политической демократией. Широкой известностью пользуется в настоящее время его высказывание: «Если всякая власть развращает, то абсолютная власть развращает абсолютно». Эктон находил, что федеративная форма административно-территориального устройства государства создает бо́льшие гарантии против произвола отдельных должностных лиц и политических институтов, нежели унитарная, поскольку последняя якобы зиждется на «тираническом единстве» и потому обязательно склонна к «всепоглощающей абсолютистской политике». «Разделяя лояльность гражданина между единым целым (федерацией) и его частью (членом федерации), федерализм предупреждает возникновение такой политики. Только федерализм способен соединить гражданские свободы с духом компромисса между различными принципами так, чтобы ни один из них не стал господствующим…»[30] – писал он. С тезисом о разделенном суверенитете он был не согласен. На основании исследования конституционной практики одной европейской федерации (швейцарской) и одной североамериканской (США) Дж. Эктон также отстаивал гипотезу, в соответствии с которой федеративная форма административно-территориальной государственной организации значительно больше, чем унитарная, подходит для налаживания цивилизованного сосуществования нескольких народов в рамках одного государства.[31] Указанная гипотеза Эктона, по наблюдению многих современных исследователей, является недостаточно подкрепленной фактическим материалом и в силу своей умозрительности не может быть безоговорочно принятой. В частности, у юристов и политологов сохраняются сомнения в том, что конституционная практика канадской федерации может служить полноценным и безусловным подтверждением данной гипотезы.[32]

С. Ю. Данилов, Эволюция канадского федерализма, 2012

Восприняв политико-правовую доктрину разделения властей и признания значения института судебной власти как фундаментальной основы государственного устройства правового государства, Конституция РФ не раскрывает ее содержание, а называет лишь некоторые положения, характеризующие сущность этой ветви власти как государственно-правового установления, входящего в систему государственной власти Российской Федерации. Вместе с тем многими конкретными нормами Конституция РФ обозначает целый комплекс признаков этого понятия, его материальное содержание, взаимосвязи этой отрасли государственного власти с иными властными структурами, задачи, круг полномочий и функций органов судебной власти, определяя основные средства и методы их реализации, выстраивая таким образом законченную концепцию судебной власти как самостоятельной ветви государственной власти. Поэтому понятие судебной власти закономерно представляется указанной конституционной концепцией как видовое проявление более широкого понятия «институт государственной власти».

А. А. Гравина, Конституционные принципы судебной власти Российской Федерации, 2011

«С рассматриваемой точки зрения, быть может, самым верным показателем того, что в данном обществе право занимает достойное и высокое положение, соответствующее формулам «правовое государство», «правление права», является способность власти терпеть право и без колебаний сообразовывать с ним все свои действия, так относиться к праву, чтобы и в тех случаях, когда существование и действие права не согласуется с интересами власти, безропотно признавать его приоритет, верховенство «над собой» и одновременно – делать все для того, чтобы его требования неукоснительно и полностью проводились в жизнь»[15].

Коллектив авторов, Адвокатура в России, 2019

Как справедливо отмечает В.О. Лучин, конституционным нормам «присуща определенная иерархия (высшие, главные, основные)». Они имеют «различную степень универсальности – одни из них обращены к обществу и государству в целом, другие касаются отдельных институтов, экономической, политической систем, социального развития и культуры, правового положения личности»[198]. Действующая Конституция РФ устанавливает базовые конституционные провозглашения, содержащие фундаментальные основы и цели развития общества и государства. В целом такими провозглашениями являются основы конституционного строя. Они представляют собой нормативную модель взаимоотношений личности, общества, государства и тесным образом связаны с другими конституционными положениями, определяя перспективы и параметры конституционно-правового регулирования политической, экономической, социальной системы. Конституционные провозглашения состоят в иерархических связях не только с конституционными нормами, но и с нормами других отраслей права. Взаимоотношения между различными конституционными провозглашениями более сложные. Вряд ли они могут быть описаны через категорию «иерархия». Даже если между ними существует определенная иерархия, она не должна пониматься как установление соподчиненности по важности или значимости конституционных положений. Невозможно установить априорный приоритет, например, правового государства над социальным и демократическим или большую значимость для личности гражданских и политических прав над социально-экономическими и культурными правами и свободами, несмотря на их существенное правовое различие. Реальное соотношение между различными конституционными положениями вырабатывается совместными усилиями конституционной теории и практики реализации конституционных норм.

И. А. Кравец, Российский конституционализм: проблемы становления, развития и осуществления, 2005

Наиболее очевидной проблема создания общей теории юридической ответственности становится, когда одновременно с утверждением общечеловеческих ценностей в обществе происходит значительный рост преступлений и иных правонарушений, представляющих угрозу национальной безопасности Российской Федерации, построению правового государства и гражданского общества. Не последняя роль в предупреждении и снижении уровня правонарушаемости принадлежит юридической ответственности, которая в то же время выступает гарантом от государственного и чиновничьего произвола, входит в систему сдержек и противовесов и гарантирует реализацию прав и свобод человека и гражданина.

Р. Л. Хачатуров, Общая теория юридической ответственности, 2007

В основе либеральной, естественной концепции права (естественный закон сформулирован в ст. 1 Всеобщей декларации прав человека: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах»26) лежит принцип свободы как необходимое условие всего доброго. Правовое государство запрещает (и довольно жестко) делать только явное зло, но не добро во всех его формах. В 1999 г. «Российская газета» проводила дискуссию о том, какое же государство считать правовым. Обидно, что правительственный орган печати и официальный публикатор российского законодательства, каковым является «Российская газета», не знает, что сегодня идеал правового государства не только носит теоретический или публицистический характер, но и является международной политической нормой. Элементы правового государства зафиксировали 35 стран в документе Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ в июне 1990 г. Документ вобрал в себя исключительно демократические ценности (законодательствующая воля большинства при уважении прав меньшинств) и ценности либеральные, выраженные как раз в концепции прав человека. Правовое государство должно основываться на либеральном обществе, суть которого – уважение прав человека, и демократия – метод строительства этого общества.

А. А. Пронин, Права человека: аспекты проблемы, -1

Законность в теории права определяют как «принцип, метод и режим строгого, неуклонного соблюдения, исполнения норм права всеми участниками общественных отношений»154, «систему реально действующего права»155. Поскольку такое многоаспектное понятие, как законность интересует нас лишь с точки зрения уголовноправового принципа, его отражения в «системе реально действующего» законодательства, для подтверждения высказанного предположения достаточно доказать наличие в древнерусском обществе и государстве правового законодательства156 применительно к двум исходным для уголовного права социально-юридическим явлениям: преступлению и наказанию.

В. В. Мальцев, Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности, 2004

Приведенное определение предполагает, что правопорядок, как особого рода явление, развивается во времени и вмешательство органов юстиции, равно как и органов охраны правопорядка, происходит лишь в том случае, если таковой приобретает вид правонарушения или преступления. Такая юридическая связь своей структурой предопределена проявляться как принудительная и поэтому требующая серьезной юридической атрибутики при ее осуществлении в условиях правового государства. Юрист-государствовед способен выявить и привлечь поддерживающий потенциал юридической связи между человеком и государством. Привлечение такого потенциала снимет противоречие между проявлением государственной воли и правами человека. Более того, обратит человека и государство в таких ситуациях из антагонистов, ищущих аргументы в собственном противостоянии, в партнеров, создающих общую платформу для полезного сотрудничества.

С. А. Капитонов, Юридический парадокс государства, 2012

В-пятых, появление новых полноценных и самостоятельных субъектов права – субъектов РФ, выстраивание подлинных федеративных отношений в России опять же связано с более продуманным и эффективным использованием юридического инструментария, с ростом авторитета права как «миротворческого» средства, что возможно лишь в рамках осуществления государством правовой политики. «Ныне мы встали на иной путь, пытаясь обеспечить единство государства и благополучие наших граждан и наших народов с помощью федерализации страны, которые могут дать выход стремлению территориальных общностей к самостоятельности, а многочисленных народов – к свободному национально-культурному развитию. Такая федерализация предполагает резкое повышение роли правовых методов регулирования взаимоотношений между центром и регионами и, разумеется, между народами, нациями. Или, иначе говоря, предполагает приоритет силы права над правом силы, над грубым административным принуждением»[10].

А. В. Малько, Льготная и поощрительная правовая политика, 2004

Философия современного государства оказала огромное влияние на такие конституционно-правовые идеи и принципы, как конституционное и правовое государство, которые являются результатом эволюции государства. Критерием этой эволюции являются взаимоотношения государства и личности, в том числе в экономической сфере. Государство, в принципе, может вообще исключить возможность каких-либо имущественно-правовых притязаний индивида к государству. Так было в Средние века в Англии, где по отношению к государству существовала возможность только просить, но не предъявлять иски в суде. В Германии, напротив, не без влияния философских идей Э. Канта в XIX в. государство-фиск было признано субъектом частного права, как двойственная личность – публично– и гражданско-правовая, что очень важно в том отношении, что исключается возможность произвольного вторжения государства в частную имущественную сферу. Гражданско-правовой принцип недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ) является следствием и результатом той философии государства, которое признает достоинство личности. Это кантовское государство, правовое государство.

Сборник статей, Очерки конституционной экономики. 10 декабря 2010 года: госкорпорации – юридические лица публичного права, 2010

В данном случае можно, на наш взгляд, провести параллель с понятиями «закон» и «законность». Если закон – это «принятый в особом порядке акт законодательного органа, обладающий высшей юридической силой и направленный на регулирование наиболее важных общественных отношений»,[136] то законность – это «принцип, метод, режим формирования и функционирования правового государства и гражданского общества, в основе которых лежит точное соблюдение и исполнение законов всеми государственными и муниципальными органами, общественными объединениями, должностными лицами и гражданами».[137] В нашем случае, если вина – это психическое отношение субъекта к совершенному действию (бездействию) и его последствиям, то виновность – это принцип привлечения лица к уголовной ответственности, в основе которого лежит установление его вины в совершенном преступлении.[138]

Коллектив авторов, Общая часть уголовного права, 2009

Значение IX Конгресса ООН следует видеть, прежде всего, в том, что его участникам удалось преодолеть традиционный подход к проблеме защиты прав человека, при котором всегда и неизменно в центре внимания оказывались права и интересы лица, виновного в совершении преступления либо привлекаемого к уголовной ответственности. Конгресс перенес акцент с приоритетной защиты прав правонарушителя на приоритетную защиту жертвы правонарушения и общественных интересов, поставив соответствующие задачи перед уголовным, уголовно-процессуальным законодательством и виктимологическим разделом криминологической науки. К сожалению, разработчиками нового УПК РФ эти призывы Конгресса ООН услышаны не были. Конституционному Суду РФ и до принятия нового УПК, и в условиях его действия постоянно приходится сталкиваться с необходимостью проверки его норм на соответствие Конституции РФ. При этом в поле зрения включаются и отдельные нормы о правах потерпевшего, ставящих его в неравное положение со стороной защиты. Председатель КС РФ в этой связи замечает: «…В стремлении защитить права обвиняемого, что в новых условиях было крайне необходимо, законодатель в определенной степени упустил из виду права потерпевших. Между тем их права – не менее важная конституционная ценность. Без баланса этих ценностей немыслимо правовое государство»[31].

М. А. Мусаев, Защита жертв преступлений, 2012

Суверенитет является условием всякого положительного права, ибо нужна именно суверенная власть для того, чтобы обязывать всех членов общества правом. «Мы видим сущность суверенитета в способности полагать («positivieren») высшие обязывающие общества правовые положения»[45]. Суверенная власть стоит над всякими правовыми положениями, она связана лишь «этическими конституирующими правопринципами», или правовыми «основоположениями», представляющими собой в концепции Геллера естественное право в новом издании. Находясь над правом, суверенная власть тем самым может ломать всякое право, может утверждать себя против всякого права. По-прежнему отвлекаясь от классового содержания, Геллер всячески подчеркивает надправовой характер суверенитета как существенный его признак. Здесь наиболее резко проявляется разрыв Геллера с либеральной концепцией правового государства. И недаром социал-демократ Геллер открыто признает себя обязанным «образцовым» работам Карла Шмитта, вдохновителя фашистской доктрины.

И. Д. Левин, Суверенитет, 2003

Ответ на данный вопрос имеет значение далеко не только в аспекте «дискуссии о терминах», он показывает, насколько последовательно проводится в законодательстве и правоприменительной практике России конституционный принцип разделения властей. Разумеется, этот ответ касается также реализации принципа правового государства (содержательным компонентом которого, как известно, является принцип разделения властей) и такой конституционной ценности, как права человека и гражданина.

Коллектив авторов, Современные проблемы организации публичной власти, 2014

Ведущий российский конституционалист уловил важную особенность современного конституционного развития, связанного с идеями верховенства права, – правового государства. Правовое государство в странах переходного к демократии и гражданскому обществу периода должно развиваться на базе учета экономического благополучия граждан и в условиях непрерывной, рассчитанной на десятилетия правовой реформы, результаты которой, в конечном счете, и являются признаком реальности верховенства права в каждой переходной стране, в том числе и в России.

А. А. Мишин, Конституционное (государственное) право зарубежных стран, 2010

Правовое государство мыслится как инструмент для эффективной реализации интересов личности. Цель правовой государственности – служение потребностям общества и личности. Б. А. Кистяковский в 1916 г. писал, что в правовом государстве власти положены известные пределы, которых она не должна и не может переступать.[57] Следовательно, государство признается правовым лишь при условии, что оно обеспечивает охрану и защиту прав и законных интересов личности, эффективное восстановление в правах.

Л. А. Нудненко, Конституционные права и свободы личности в России, 2009

К важнейшим приметам нашего времени относится деятельность по созданию правового государства. Юридически создание правового государства означает свободу человека и общества от неограниченного государственного вмешательства, примат права над государством, обязанность государства во всей своей деятельности соблюдать закон. Как известно, правовые государства складывались по-разному, но в этом процессе одной из основных черт было осознанное стремление обуздать государство-левиафана, заставив его уважать законы и права человека.

А. Е. Якубов, Обратная сила уголовного закона, 2003

Если же соотношение складывалось в пользу личности, то граждане этого государства получали возможность оказывать воздействие на власть путем установления равенства во взаимоотношениях с государством и распределения взаимных прав и обязанностей. Равенство государства и личности принимало правовые формы, что служило отправной точкой для развития правового государства. В этом случае основными принципами становятся принципы, присущие правовому государству: наиболее полное обеспечение прав и свобод человека и гражданина, создание для личности режима правового стимулирования и наиболее последовательное связывание с помощью права государственной власти, формирование для государственных структур правового режима ограничения.

С. И. Захарцев, Институт реабилитации в Российском законодательстве. Возникновение, развитие, понятие, перспективы, 2007

Чтобы разобраться в проблеме верховенства легитимного закона, необходимо вникнуть в суть самих законов. В частности, какие требования предъявляются в правовом государстве к законам? Ведь не любое государство, в котором законы принимаются и точно исполняются, отвечает требованиям правового государства. Вообще, в мире нет государства, в котором не принимались бы законы и не устанавливались бы правовые требования, однако далеко не все отвечают стандартам правового государства. Для того, чтобы правильно понять сущность такого государства, необходимо учитывать, что бывают разные законы. Одни разрабатываются кабинетным способом, принимаются и навязываются обществу. Это происходит тогда, когда государство отрывается от народа, становится над ним и через свои законы диктует условия гражданам. Другие законы выражают волю народа, соответствуют конституции правового государства и являются продолжением заложенных в ней идей и принципов. Такие законы называются легитимными. Против этого названия принципиальных возражений не должно быть. По нашему мнению, законы правового государства следует называть легитимными, а не правовыми, потому что легитимный закон – это и есть правовой, т. е. справедливый, закон. К тому же легитимность закона установить легче, чем принадлежность к правовому закону: она (легитимность) определяется соответствием закона конституции государства, выражением в нем воли интересов государствообразующего народа. Последнее проверяется не только прямым участием народа в обсуждении и принятии закона путем обнародования и всенародного голосования, но и легитимностью законодательной власти. В реальной жизни только проверкой соответствия принятого закона требованиям конституции и правомочия органа, который принял закон, можно определить легитимность закона.

Ф. М. Раянов, Правовое государство и современный мир, 2012

Таким образом, рассмотренные принципы административного процесса содержат основные параметры законности государственного управления, ориентируют на соблюдение и защиту прав, свобод и законных интересов личности, общества и государства. Они нашли отражение в концепции современной административной реформы, направленной на совершенствование системы исполнительной власти, а в конечном счете, – на создание политико-правовых условий для развития в России гражданского общества и правового государства.

С. А. Шатов, Административная юрисдикция. На примере деятельности органов государственного пожарного надзора, 2007

Общеизвестно, что в основе правового государства лежит принцип равенства государственной власти и отдельного человека перед законом. Человек в таком государстве чувствует себя полностью защищенным, реально обладает правами и свободами, которые, в соответствии со ст. 2 Конституции Российской Федерации, являются высшей ценностью. Одним из главных признаков действительно правового государства является защищенное законом достоинство личности. Ничто не может быть основанием для его умаления, декларирует ч. 1 ст. 21 Конституции России, а ч. 1 ст. 23 Конституции гарантирует защиту чести и доброго имени каждого человека и гражданина. Это естественные, основные права и свободы, которые принадлежат каждому от рождения (ч. 2 ст. 17 Конституции). Однако эти конституционные положения в правоприменительной практике зачастую нивелируются или даже игнорируются. Порой складывается представление, что достоинство, честь, доброе имя, деловая репутация простого человека – лишь декларации.

А. В. Воробьев, Институт компенсации морального вреда в российском гражданском праве, 2008

В противовес сказанному, можно указать на следующее. Понятно, что законные интересы представляют собой правовые стремления участников правоотношений, гарантированные в общем виде с позиции юридических дозволений. Однако именно благодаря существующим принципам права и, в том числе, нормам международного права законные интересы и могут иметь шанс не только на свое существование, но и на достойное опосредование соответствующих закону устремлений граждан в правовом государстве.

А. В. Малько, Законные интересы как правовая категория, 2004