Политический режим

Полити́ческий режи́м (от фр. régime — режим, управление, руководство) — совокупность средств и методов, с помощью которых происходит осуществление политической власти.

В современном английском языке термин употребляется с отрицательной коннотацией, обычно подразумевая авторитарный режим. Есть мнение, что понятие политического режима не является термином из-за неясности и неоднозначности деталей его определения.

Политический режим характеризуется методами осуществления политической власти, мерой участия граждан в управлении, отношением государственных институтов к правовым основам собственной деятельности, степенью политической свободы в обществе, открытостью или закрытостью политических элит с точки зрения социальной мобильности, фактическим состоянием правового статуса личности.

Политический режим — совокупность средств и методов, с помощью которых господствующие элиты осуществляют экономическую, политическую и идеологическую власть в стране; это сочетание партийной системы, способов голосования и принципов принятия решений, образующих конкретный политический порядок данной страны на определённый период. Словосочетание «политический режим» появилось в западной литературе ещё в XIX веке, а в широкий научный оборот вошло во второй половине XX века. Исследователи насчитывают в современном мире существование 140—160 различных политических режимов, многие из которых отличаются друг от друга крайне незначительно. Это определяет большое разнообразие подходов к классификации политических режимов.

В европейской политической науке наиболее широко распространено определение политического режима, данное Ж.-Л. Кермонном, которое часто используется и в работах российских авторов:

Под политическим режимом, согласно Ж.-Л. Кермонну, понимается совокупность элементов идеологического, институционального и социологического порядка, которые способствуют формированию политического управления данной страны на известный период.

В американской политологии, в отличие от европейской, предпочтение отдается понятию политическая система, которое считается более значимым, чем политический режим. Сторонники системного подхода довольно часто толкуют понятие «политический режим» расширительно, практически отождествляя его с «политической системой». Критики такого подхода отмечают, что политический режим — более подвижное и динамичное явление, чем система власти, и на протяжении эволюции одной политической системы может смениться несколько политических режимов.

В узком смысле слова под политическим режимом иногда понимают государственный режим, представляющий собой совокупность приёмов и методов осуществления государственной власти. Такое отождествление может быть оправдано лишь в том случае, если политический режим практически полностью определяется государством, и не оправдано, если он в значительной степени зависит от деятельности институтов гражданского общества.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Если форма правления и форма территориального устройства отвечают на вопрос как организована власть в государстве (в институциональном и территориальном аспектах), то форма государственного режима (нередко используется сочетание «политический режим», особенно в политологической литературе) дает представление о том, как функционирует власть, какими методами, средствами и способами она осуществляется, как выстраиваются реальные отношения между государством и гражданами, между властью и обществом. Разброс подходов к классификации государственных режимов огромен[6], при этом есть и подход преобладающий – режимы принято разделять на демократический и недемократический (в рамках последнего возможна более дробная градация – авторитарный, тоталитарный, фашистский, расистский, клерикальный и т. д.). Характеристики этих разновидностей диаметрально противоположны: если для демократического режима характерны свободные выборы, регулярное, периодическое обновление власти, политический плюрализм и многопартийность, наличие реальной политической оппозиции, реальное разделение власти и эффективная система сдержек и противовесов, развитая система прав граждан и их гарантирование, для недемократического режима – декоративность и формальность выборов (посредством которых практически невозможно сменить власть, а иногда выборы могут и вообще не проводиться), идеологический монизм (связанный с господством одной идеологии и всяческим подавлением (открыто или косвенно) политической оппозиции), отсутствие или формальное функционирование системы разделения власти (которая, как правило, сосредоточена в руках исполнительной власти или единоличного лидера), существенное ограничение граждан в правах.

Екатерина Витальевна Зайцева-Савкович, Правоведение. Учебное пособие, 2016

Если же обратиться к переходному по своей природе политическому режиму РФ, то весьма плодотворным для оценки его раннего этапа может оказаться охарактеризованный О. Г. Харитоновой концепт «тоталитарной демократии». Такая демократия возникает при «попытках построения демократии недемократическими методами» и под «лозунгом „демократия – для демократов“»[38]. Что же касается сегодняшнего состояния политического режима РФ, то его важнейшей и системообразующей особенностью является отмеченная С.Н. Пшизовой неразграниченность между сферой политического и сферой административного, бюрократического. Однако, по мнению исследовательницы, «изменение представлений о соотношении политики и управления» является «общей тенденцией», присущей «всем современным демократиям». «Институты управления политическими процессами» в настоящее время набирают силу повсеместно, и «управляемая демократия» становится «особой разновидностью современных политических режимов», причем – и это замечание С.Н. Пшизовой представляется особенно значимым – данная тенденция проявляется, пусть и с оговорками, не только в «молодых демократиях», но и в «либеральных плюралистических системах»[39]. То есть налицо взгляд, полностью противоположный приведенной выше концепции А. Ю. Мельвиля.

Чэнь Цзя-вэй, Демократическая прогрессивная партия Тайваня и поставторитарная модернизация, 2017

В современной западной юридической науке подход к критериям, лежащим в основе классификации государственных (политических) режимов, отличается разнообразием при принципиальной схожести исходных точек зрения. В качестве таких критериев используются способы осуществления народом своего суверенитета (непосредственно, через представителей), порядок образования и функционирования государственных органов (выборы, назначение и др.). Часто в качестве определяющего критерия выступает организация партий, под которой понимаются их взаимоотношения с другими элементами политической системы (прежде всего с государством) и их внутренняя организация (взаимоотношения представителей одной партии в парламенте). Критерием является также «политическое поведение», оценка которого определяет различие между формально и фактически демократическим режимом. Многие западные авторы при классификации политических режимов исходят из уровня социально-экономического развития страны. Антидемократические режимы они объясняют отсталыми социально-экономическими от ношениями, отсутствием демократических навыков и традиций. «Плюралистическая демократия, – отмечает М. Дюверже, – соответствует высокому уровню индустриализации, авторитаризм – экономической отсталости»[103]. Такой же точки зрения придерживаются С. П. Хантингтон и К. X. Мур, утверждающие, что беспартийные, авторитарные системы обычно существуют на относительно низком уровне социальной мобилизации и политического развития. Аналогичный подход используют Ш. Деббаш, Ж. Бурдон, Ж. Понтье, Ж. Риччи, французский политолог П. Гонидек, считающий, например, что африканские страны «не готовы к демократии»[104].

Ю. А. Кудрявцев, Государственные режимы, 2012

Решающее значение для определения сущности государства имеет форма политического режима. Политический режим выражает сущность государственной власти. Государства, внешне одинаковые по форме правления и форме государственного устройства, могут существенно отличаться по форме политического режима. Политический режим учитывает характер и способы взаимоотношения власти и общества, власти и личности, определяет степень их автономии и взаимозависимости. В научной литературе существует несколько типов классификации политических режимов, большинство авторов выделяют демократические, авторитарные и тоталитарные режимы как главные, определяющие.

Е. П. Борзова, Политические и избирательные системы. Государства Британского содружества. Том 1. Учебное пособие, 2013

При первом приближении может показаться, что в современных государствах идея смешанной республики реализована по определению, поскольку в большинстве государств сегодня существует возможность на прямых выборах избирать высшее народное представительство. Однако всегда ли наличие парламента означает социальный баланс? Ведь качество политического режима может не позволить сформировать условную картину социального компромисса не только в парламенте, но и в обществе в целом. Так, если развитие общества протекает в связи с постоянно меняющимися правилами игры, то ясно, что не смогут сформироваться устойчивые группы интересов, с которыми люди связывали бы свои долгосрочные ожидания. Отдельные политические силы могут быть вовсе вытеснены за порог политической жизни всевозможными повышенными барьерами и драконовскими формализованными требованиями. Дискурс в средствах массовой информации может быть построен таким образом, что он не отражает весь спектр даже основных существующих в обществе мнений; избирательный процесс может представлять собой фикцию вследствие банальных фальсификаций результатов выборов, поскольку доминирующая политическая сила формирует законодательство об избирательном процессе «под себя» и т. д. Как в историческом, так и в сравнительном плане мы знаем много этому примеров. Политический плюрализм является таким образом способом обеспечения социального баланса, т. е. того аспекта идеи смешанной республики, который в свою очередь делает принцип разделения властей состоятельным, реальным, а не формальным, формирует его прочную социальную основу. Политический плюрализм представляет собой слишком важную гарантию реализации принципа разделения властей, чтобы ограничится этим, поэтому несколько далее мы будем говорить о нем отдельно.

Коллектив авторов, Современные проблемы организации публичной власти, 2014

Как в начале ХХ в. (в ходе Первой русской революции), так и в его конце реализовалась модель конституционного устройства, вводящего слабый парламент и сильную власть главы государства. В постсоветский период Конституция 1993 г. ввела смешанный политический режим французского образца (в его голлистской интерпретации периода установления Пятой республики 1958 г.), который, однако, получил трактовку, позволяющую ему функционировать как президентский или даже сверхпрезидентский режим. Режим, созданный в результате конституционной революции 1993 г., во многом напоминал систему, сложившуюся в России после революции 1905–1907 гг., а Конституция 1993 г. оказалась схожей с «Основными законами Российской империи» в редакции 1906 г. в том, что касается статуса парламента и прерогатив главы государства. Данная система, определявшаяся как «мнимый конституционализм» не была, однако, тоталитарной: в обоих случаях означала несомненный шаг вперед в принятии принципов правового государства и разделения властей (однозначно отвергавшихся как абсолютистской, так и советской юридической доктриной и конституционной практикой)[87]. Современная Конституция России оказалась, следовательно, внутренне противоречива: реализуя в полном объеме либеральную концепцию прав личности и юридически фиксируя (впервые в российской истории) принцип разделения властей, она, в то же время, закрепляла достаточно авторитарную модель президентской власти, превращающую ее в движущую силу, решающий (если не единственный) инструмент политического процесса[88]. В результате возникла конструкция власти, которая формально интерпретируется как смешанная форма правления и совмещает ряд элементов классических форм правления (смешанной, президентской и сверхпрезидентской), но на деле представляет собой оригинальный вариант, прямых аналогов которому нет за пределами постсоветского пространства.

Медушевский А. Н., Политические сочинения, 2015

Политическая, в том числе и государственная власть, в любом государстве осуществляется с помощью особой системы приемов, методов, способов и форм. Их закрепление в конституции позволяет судить о характере политического режима, который установлен в стране. Он дает возможность определить форму правления государства, уровень политической свободы, которой обладают его граждане. Развитому гражданскому обществу присущ демократический политический режим правления. Он характеризуется активным участием граждан в политической жизни; наличием форм прямой и представительной демократии; широкой системой прав и свобод граждан, реализация которых гарантирована. Этот режим заинтересован в деятельности политических организаций, выражающих различные мнения, с учетом которых он и осуществляет свою политику.

Мархгейм М. В., Конституционное право Российской Федерации, 2003

Основной признак господства власти, по М. Веберу, – способность аппарата управления гарантировать «порядок» на данной территории путем угрозы или применения психического или физического насилия в системе «общество – власть». М. Вебер выделяет три основных элемента: господствующее меньшинство, аппарат управления и подчиненные господству массы. Власть пытается культивировать веру в свою легитимность, понимаемую Вебером как способность политических режимов создавать социальную базу поддержки своих действий и формировать позитивное отношение массового политического сознания по отношению к данному режиму. Именно различные виды веры в легитимность связывает ученый с различными организационными формами властных структур (харизматическое господство, традиционное и рационально-легальное).

Смирнов В. Э., Гражданственность и гражданское общество. Самоорганизация и социальный порядок, 2013

Наиболее спорным вопросом общего понятия формы государства является проблема политического режима, так как этот элемент появился значительно позже остальных (в XX в.) и не все специалисты признают его наличие. В необходимости выделения понятия политического режима в общем учении о форме государства убеждают факты из реальной жизни. Еще в историческом прошлом возникали такие государственные формы, для понимания специфики которых было недостаточно охарактеризовать их форму правления или форму государственного устройства. Особенности, присущие только этим формам, заключались не только в том, что они были монархиями, а главным образом – в особых способах осуществления монархической власти. Соответствующие термины «деспотия», «тирания» употребляются для характеристики особого режима политической власти в стране.

Бошно С. В., Теория государства и права, 2016

Здесь необходимо заметить, что в западной аналитической традиции понятие политического режима используется для обозначения политической системы, которая существует в данном обществе на том или ином этапе его развития. Это означает, что оба понятия – «политический режим» и «политическая система» – здесь рассматриваются, в сущности, как синонимы. Когда западные авторы употребляют термин «политический режим», то они имеют в виду те политические институты – как государственные, так и негосударственные, – а также нормы и механизмы, посредством которых осуществляются политико-властные отношения. Изменения в составе таких институтов или в порядке взаимодействия субъектов политических отношений и означают изменение политического режима.

Мельник В. А., Введение в политическую теорию, 2012

Русская правовая традиция есть пограничный вариант континентальной правовой системы – модель традиционного права, радикально преобразованная модернизацией Нового времени. Модель – нестабильная, циклическая, вынужденная постоянно преодолевать феномен правового дуализма, возвратных движений и до настоящего времени находящаяся в процессе догоняющего развития[53]. Исторические срывы на этом пути, крупнейшим из которых стала русская революция ХХ в., объясняются вовсе не существованием особой исторической «матрицы» – неизменных констант русской истории, но устойчивыми стереотипами сознания, почти с регулярной периодичностью воспроизводимыми и отбрасываемыми русским обществом. Понимание этих стереотипов, причин их воспроизводства, а главное – механизмов действия, составляет задачу когнитивной истории, раскрывающей вариативность выбора каждой эпохи и форм его реализации в альтернативных программах политического устройства. Отказ от экономического детерминизма и классовой теории в изучении революций и реформ заставляет пересмотреть сам предмет исследования: если системный кризис самодержавия существовал, то он был кризисом сознания, а не экономики. Причина революции – неспособность традиционалистского авторитарного режима овладеть тем процессом модернизации, который был успешно начат либеральными реформами 60-х годов XIX в., но не доведен до логического конца. Ситуация незавершенной модернизации есть ситуация неустойчивого равновесия, в которой традиционный политический режим оказывается (при внешней силе) чрезвычайно непрочен и легко становится жертвой сравнительно незначительных воздействий внутреннего или внешнего характера[54]. Это и есть именно та среда, в которой возможна (но не неизбежна) революция. Февральская революция – исторический рубеж в развитии российской демократии, связанный с началом практического перехода от сословного общества к гражданскому и от монархической системы правления к республиканской. Однако всего через полгода данная система (первой республики) потерпела крушение, пав жертвой антидемократического государственного переворота, получившего название Октябрьской революции 25 октября 1917 г.

Медушевский А. Н., Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке, 2017

Познавательный, или когнитивный, элемент политической культуры составляют доминирующие в обществе или наиболее характерные для той или иной социальной группы типичные, укоренившиеся представления о разных аспектах политической жизни общества: о политическом режиме, механизме власти и управления; о принятии решений и их реализации; о носителях властных полномочий; о собственном месте в политической жизни, компетентности и эффективности участия в политической деятельности и т. д. Словом, в качестве когнитивного элемента политической культуры выступают устойчивые стереотипы политического сознания во всех его формах и проявлениях.

Мельник В. А., Политология, 2014

Под термином политический режим понимают методы осуществления политической власти, приводящие к созданию гармоничного или негармоничного состояния общества, которое складывается в результате взаимодействия и противоборства различных политических сил, деятельности политических институтов, политический режим является показателем уровня демократии в стране, прав и свобод личности, реальности участия населения в управлении государством и обществом и характеризуется демократизмом или антидемократизмом.

Теория государства и права. Конспекты + Шпаргалки. Две книги в одной!, 2012

Политический режим представляет собой функциональную характеристику политической жизни, ценностную особенность той или иной государственности, содержащую позитивное или негативное представление о данном обществе. Он показывает, как взаимодействуют между собой различные элементы политической системы: законодательные и исполнительные, правящая партия и оппозиция, государство и общественные объединения. Иными словами, политический режим – это способы и методы осуществления политической власти в обществе.

Яскевич Я. С., Политология. Практикум, 2015

По степени консенсуса в обществе между его членами касательно вопросов политического устройства и определения правил политической «игры», У. Розенбаум выделил два крайних положения общества для такой модели: фрагментарное и интегрированное общество. Для фрагментарного общества по У. Розенбауму характерно: отсутствие какого-либо единого согласованного решения касательно политического устройства страны, следующее из этого нестабильное положение правительства, минимальный уровень доверия между общественными группами, отсутствие всеми принятых процедур улаживания социальных конфликтов. Для интегрированного типа общества характерно прямо противоположное: развитое гражданское общество, непротиворечивость и согласованность политических идентификаций, улаживание возникающих социальных конфликтов при помощи гражданских процедур, высокий уровень доверия среди общественных групп, лояльность в отношении существующего политического режима, а также низкий уровень политического насилия. Что примечательно, такой тип политической культуры присущ и поддерживается в странах с высоким уровнем образования и материальной обеспеченности граждан.

Тульчинский Г. Л., Российская политическая культура. Особенности и перспективы, 2015

Переход к демократии во всемирном масштабе оказался тем вызовом, ответом на который стала политическая философия либерализма, обосновавшего концепцию гражданского общества и правового государства. Мы реконструировали различные тенденции интерпретации демократии и показали, в чем состояла принципиальная новизна решения данной проблемы либеральной политической теорией и практикой конституционализма. Определяя либерализм как политическое движение, имеющее своей целью защиту прав личности, необходимо рассматривать тот или иной вариант либерализма в связи с тем, каков механизм достижения цели в данных конкретных условиях. Мы видели, что либерализм определяет направление своего движения в рамках стратегии правового государства, конституционализма. При таком подходе становится возможным интерпретировать политическую программу и политическую деятельность, которая, варьируясь в ходе изменения политической ситуации в истории и современности, остается в то же время сама себе равной по отношению к главным ценностям либерализма и конституционализма. В результате мы получаем определенную познавательную модель, которая может быть использована для объяснения политических режимов и политических конфликтов в широкой сравнительной перспективе как в прошлом и настоящем, так и в будущем.

Медушевский А. Н., Социология права, -1

Третий тип – это монархический или мнимый конституционализм. По мнению Медушевского в нем в полной мере реализовалась коалиция монарха и бюрократии против Парламента. Историческая же функция данного типа состояла в сохранении монархической системы в новых условиях путем формального изменения структуры власти и формы правления без изменения её фактической сущности. Характерной чертой мнимого конституционализма признается разрыв между конституционными гарантиями демократических прав и свобод и реальной практикой политического режима, а также тенденция к слиянию всех видов власти в одном центре, реальный приоритет исполнительной власти (в лице монарха или диктатора) над законодательной или судебной, которая используется в качестве прикрытия, принятие основных политических решений вне конституционно зафиксированной процедуры, подмена открытой политической дискуссии закулисной интригой и т. д… В целом мнимый конституционализм рассматривается как особая форма авторитаризма, при которой впервые был применен принцип правового обоснования антиправовых действий. По мнению Медушевского, именно этот тип конституционализма и развивался в России со второй половины XVIII в.[111]

Захаров В. Ю., Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Демократия – это еще и политический режим, когда закон и реальность совпадают, а политический режим возникает как сочетание соответствующих идеологических установлений и как результат действий органов государства, правящих социальных сил и политических партий[14]. Если государство претендует на то, чтобы считаться демократическим, в нем должно обеспечиваться единство государственных институтов, свобода человека и гражданина. Будучи структурой, объединяющей государственные и общественные начала, местное самоуправление способствует реализации и этой стороны демократии.

Васильев В. И., Муниципальное право России, 2012

1) Преемственность абсолютизма в различных исторических формах. Известные формы абсолютизма (неограниченный, просвещенный, партийный, советский, постсоветский и т. д.) обеспечивали несменяемость типа политического режима. Смена формы правления изменила иерархию нормативных систем, но монистический дух империи и поныне можно рассматривать как онтологическую особенность российской правовой доктрины. Реформы Петра I, изменения законодательства во второй половине XIX в., Октябрьская революция 1917 г., корректировки политического курса в связи со сменами вождей и трансформацией правящей партии – суть «настройки» правящего режима государства, обеспечивающие максимальную продолжительность удержания государственной власти в руках одного клана финансово-политических олигархов.

Ветютнев Ю. Ю., Право – язык и масштаб свободы, 2015

Особенности политической системы любого общества обусловлены не только своеобразием государственного устройства, политического режима и активности партийной жизни, но и наличием в обществе той социальной базы, которая благожелательно поддерживает ее, способствуя стабилизации социального порядка, провозглашаемого данным типом государственности. В СССР социальную базу политической системы составляли рабочие и трудовое крестьянство, в современных постсоветских странах, в зависимости от сложившейся в обществах социальной структуры и степени влияния на власть, – олигархи, чиновничья бюрократия, предприниматели, средний класс, креативный класс, трудящиеся сферы производства и т. п. Основными субъектами легитимации государственной идеологии были и остаются политические деятели разного уровня и гуманитарная интеллигенция, одно из социальных предназначений которой состоит в научном обосновании адекватности политической системы сложившимся реалиям. От того, каким видится политикам и ученым будущее общества, в котором они живут, его социальная структура, основные социальные группы как носители социальных изменений, в конечном счете зависят основные направления международной и внутренней политики государства, принципы устройства экономики и социальной сферы, культурная и социальная политика. Поэтому в СССР изучение состояния рабочего класса и его места в социальной структуре общества было важнейшей задачей для социологов, однако с изменением в стране социально-экономического уклада и, соответственно, идеологии и мировоззрения судьба рабочего класса оказалась под вопросом.

Беларусь на пути в будущее. Социологическое измерение, 2015

Конституционное развитие России не опиралось на однажды принятую конституцию, которая стала бы постоянным во времени юридическим каркасом государства и общества. В этом смысле конституционный процесс в России ближе к опыту тех государств, в которых конституции часто сменяли друг друга, вовлекая в исторические перемены и форму правления, и политический режим, и территориальную организацию государства. Идея «перманентной конституции» в отличие от идеи «перманентной революции» в эпоху политико-правовой модернизации, на переломных этапах трансформации российской государственности не находила поддержки у различных политических сил. Не выдвигалась она и представителями конституционного движения, стремившимися свои политические и правовые идеалы примерять к задачам текущей политической борьбы. В немалой степени это происходило потому, что социальная дифференциация российского общества в период политико-правовых реформ усиливалась, приводила к социальному и политическому расколу. Поэтому конституционный процесс в России в XIX–XX веках не имел перманентных основ, по поводу которых существовало общественное согласие, а идеология классовой борьбы, примененная к области конституционного строительства, объективно препятствовала выработке традиции публичного и научного обсуждения основополагающих, конституционных принципов организации общества и государства. По-настоящему творческий подход к обсуждению проблемы конституционной реформы и способов ее реализации проявился на рубеже конца 80-х – начала 90-х годов ХХ столетия, предшествовавших принятию Конституции РФ 1993 года, и происходит в настоящее время, когда ведутся научные и политические дискуссии по поводу параметров и направлений внесения поправок в ныне действующую Конституцию.

Кравец И. А., Российский конституционализм: проблемы становления, развития и осуществления, 2005

Применительно к предмету исследования речь идет о том, что в современных условиях глобального становления нового социального качества структурной организации человеческих сообществ анализировать преступность, и в особенности ее организованные формы, с традиционных позиций отклоняющегося поведения, с установкой на значительно отстающие от темпов и качества процессов социальной трансформации положения теории права и криминологии уже недостаточно. Необходимы более широкий взгляд на совокупность социально-экономических изменений и их отражение в действующих в мировом сообществе правовых системах с тем, чтобы понять качественную сущность того мира, в котором мы живем, и на этой основе определить эффективные ориентиры в борьбе с новыми негативными явлениями, процессами и тенденциями. Ряд социальных изменений, и среди них не последнее место занимает преступность в ее сущностной взаимосвязи с политическим режимом и олицетворяющим данный политический режим государством, пока еще реализуют себя не как сложившийся социальный феномен, а как тенденция. И сегодня государство еще в состоянии если не отменить ее полностью, то, по крайней мере, замедлить действие и предотвратить наиболее опасные социально-экономические, политические и духовные следствия.

Голик Ю. В., Коррупция как механизм социальной деградации, 2005

Духовно-идеологические функции журналистики проявляются не только на теоретическом уровне осознания ценностей и определения смыслов, но и практически. Практические информационные действия можно обозначить как подфункции, или функции второго порядка; обычно к ним относят пропагандистскую, агитационную и организаторскую. Еще один подход к структурированию духовно-идеологических функций журналистики строится на основании их культурной специфики. Культура, разделяемая большинством (в демократических системах – политическим большинством избирателей), служит основанием выделения функции медиалегитимации власти. Исследователь А. И. Вертешин определяет, что «для журналистики и СМИ медиалегитимация политической власти означает восприятие ценностей и норм, которые формулирует политический режим и которыми он руководствуется, и ретрансляция их обществу в целом»[12]. Группы политических субкультур с собственными ценностями и нормами формируют идеологии, предлагающие альтернативные правящему курсу социальные идеалы и пути развития, но в рамках существующих правил общественных отношений и функционирования политических систем. Политическая журналистика идеологических субкультур осуществляет прежде всего критические функции (в том числе функцию медиакритики официальных СМИ и критики своих политических конкурентов). Политические контркультуры вырабатывают идеологии, отвергающие политические (иногда социальные) системные принципы существования. Как правило, организации, формирующие контркультурные идеологии, подвергаются различным формам давления власти, включая информационную (диффамация, демонизация, игнорирование).

Блохин И. Н., Журналистика в этнокультурном взаимодействии, 2013

Негативные стороны Б. проявляются в зависимости от способа властвования, т.е. политического режима. В авторитарных режимах Б. характеризуется следующими основными признаками: 1) выдает свои собственные, профессиональные интересы за всеобщие, выражающие, по ее мнению, потребности и интересы всех членов общества; 2) абсолютизируя собственные узкопрофессиональные интересы, создает иллюзию своей независимости как от общества в целом, так и от политически господствующей силы, властвующей в обществе и государстве; 3) в силу того, что деятельность Б. связана с механизмом реализации исполнительной власти в обществе и государстве, она может оказывать существенное влияние на развитие политического процесса в стране.

Мокшин В. К., Словарь-справочник по социологии, 2011

Взаимоотношения между государством и системой высшего образования представляют собой сложную комплексную проблему. Сам принцип открытого, свободного интеллектуального поиска вступает в противоречие с императивами, налагаемыми на него теми, кто их поддерживает и финансирует. Не случайно, особенно в условиях авторитарных и тоталитарных политических режимов, автономия университетов урезается или вообще ликвидируется. Впрочем, и в демократических обществах периодически могут возникать достаточно острые ситуации со «слишком далеко зашедшей» профессурой, студентами, выходящими в своей активности за рамки общепринятого, научными исследованиями, объявляемыми вредными и опасными для общественного развития. Для того, чтобы предотвратить подобного рода развитие событий, и создаются попечительские или наблюдательные советы, куда входят представители государства и бизнеса, принимаются решения органов государственной власти в отношении отдельных университетов, усиливается отчётность перед министерствами образования и, соответственно, контроль над определёнными сферами и формами деятельности университетов. Тем не менее вряд ли государство способно реально контролировать всё, что происходит в библиотеках и лабораториях. Само стремление к контролю и ограничению вступает в противоречие с теми требованиями, которые общество предъявляет к университетам. От учёных требуют приращения научного знания, но, как известно, научный поиск имеет свою логику, которую нельзя нарушать, не рискуя разрушить весь процесс. Конечно, со стороны государства могут применяться различного рода дисциплинарные меры, вплоть до увольнения преподавателей и исключения студентов, однако либеральные общества, как правило, крайне негативно реагируют на подобные вещи, и властным структурам приходится искать более изощрённые способы ограничения академических свобод.

Михальченкова Н. А., Высшая школа и государство. Глобальное и национальное измерение политики, 2017

В качестве одного из важнейших факторов порядка в международной политике конструктивисты рассматривают «конституционные структуры» ("constitutional structures"), относящиеся к числу ключевых международных институтов и представляющие собой «взаимосвязанные совокупности интерсубъективных убеждений, принципов и норм», определяющих сущность легитимности в международной политике, а также основные параметры правомерности действий государств[58]. Конституционные структуры, как подчеркивает А. Санта-Круз, формируются в результате практики наиболее значимых акторов (в международной политике – прежде всего великих держав), взаимодействие которых направляется интерсубъективными ожиданиями с целью решения ключевой проблемы – упорядоченного сосуществования в анархической международной системе[59]. К числу конституционных структур могут быть отнесены такие фундаментальные институты, как государство, суверенитет, международное право и дипломатия, поскольку все они, во-первых, формируются на основе общего понимания и разделяемых ожиданий и, во-вторых, призваны обеспечить относительный порядок в международной политике. Например, суверенитет предполагает, что государства исходят из взаимного признания прав друг друга принимать независимые внутри – и внешнеполитические решения (определять форму политического режима, выбирать союзников и т. д.). При этом согласно принципу суверенитета, государства признают права и обязанности друг друга, а также принимают на себя соответствующие обязательства (уважать территориальную целостность и неприкосновенность границ друг друга, не вмешиваться во внутренние дела суверенных государств и т. д.). Эти общие понимания и основанное на них поведение (паттерны) государств, по мнению конструктивистов, представляют собой одну из фундаментальных опор любого международного порядка.

Богданов А. Н., Международный порядок, 2017

Сталинизм представлял собой систему общественных отношений и политической власти, созданную И. В. Сталиным (1878–1953 гг.) в 30-е годы в СССР. В политической сфере сталинизм означал фактическую ликвидацию демократии в большевистской партии, государственных учреждениях и общественных организациях, подавление любой оппозиции, любых неподконтрольных структур, создание системы тотального государственного террора. Страной управляла номенклатура – слой ответственных работников партийных, государственных и других руководящих органов. Произошло отстранение народа от решения важнейших вопросов народной жизни. В то же время в СССР была ликвидирована частная собственность во всех ее видах, официальной идеологией осуждался национализм, расизм, шовинизм. Фашизм рассматривался советской идеологией как наиболее бесчеловечная разновидность теории и практики господства крупного капитала. Сохранение жесткого политического режима в стране Сталин и его преемники оправдывали наличием мощного «капиталистического окружения» и постоянными угрозами извне первому в мире социалистическому государству.

Фортунатов В. В., Политология: ответы на экзаменационные билеты, 2009

Всегда подвижные отношения между федеральным центром и субъектами федераций рассматривались аналитиками вплоть до конца XVIII в. исключительно в их статике как нечто раз и навсегда данное, застывшее. Не обсуждалась даже теоретически возможность появления в федерациях субъектов, наделенных «специальным статусом».[10] Такое состояние исследований федерализма, безусловно, отражало тогдашнюю неразвитость федеративных институтов и отношений, крайне малое количество примеров действующего федерализма. Аналитикам при рассмотрении данной тематики приходилось в значительной мере опираться на первоисточники о малочисленных федеративных государствах, существовавших в Античное время и в Средневековье (Ахейский и Пелопоннесский союзы, Нидерланды, Швейцария и т. д.[11]). В административно-территориальной организации этих образований были сильны элементы конфедерации, что порождало в дальнейшем путаницу во многих понятиях, оценках и выводах. Нельзя не отметить также того обстоятельства, что целый ряд видных западных мыслителей, например Н. Макиавелли, Ж. Боден, Дж. Вико, Б. Спиноза в странах романо-германского права, Т. Гоббс, Й. Бентам, Дж. С. Милль и Г. Спенсер в странах «общего права», плодотворно исследовавшие такие фундаментальные проблемы на стыке гуманитарных наук, как природа права и государства, верховенство закона и права, общее и особенное в формах правления, сущность политических режимов и т. д., не видели актуальности тематики федерализма, во всяком случае не уделяли ей заметного внимания.

Данилов С. Ю., Эволюция канадского федерализма, 2012

1) политический режим прежде всего зависит от того, какими методами в государстве осуществляется политическая власть. Если это методы убеждения, согласования, законности, парламентаризма, если применяется только правовое принуждение, то налицо прогрессивный, демократический режим. Когда же на первый план выходят метода насилия, в государстве складывается режим реакционный антидемократический. Существуют режимы, где в той или иной степени сочетаются оба начала;

Кузнецова И. А., Государственное и муниципальное управление: конспект лекций, -1

В XXI в., когда важнейшими предпосылками успешного развития в условиях глобальной конкуренции является именно гибкость режима, его способность и готовность менять с учетом требований времени установки сложившейся структуры, в «закрытых» демократиях возникает серьезная угроза устойчивому экономическому росту. И если по ряду внешних характеристик (в первую очередь, видимость политической конкуренции, свободных выборов и конституционного режима) «закрытые» демократии отличаются от откровенно авторитарных режимов, то неспособность политической элиты обеспечить устойчивое функционирование такой системы нередко приводит к формированию откровенно авторитарных политических режимов.

Мишин А. А., Конституционное (государственное) право зарубежных стран, 2010

Традиционным, например, для отечественного государствоведения и правоведения 60-70-х гг. было представление о форме государства как об институте, складывающемся из формы правления и формы государственного устройства. В более поздний период в научной литературе утвердилось мнение, согласно которому форма государства объединяет форму правления, форму государственного устройства и форму политического режима. Наряду с элементным подходом (полезным и необходимым, особенно в учебных целях) стали выдвигаться предложения о системном анализе формы, о необходимости учитывать не только элементы и их качества, но и связи, соединяющие элементы в единое, целостное образование (форма государства). По мнению Л. И. Спиридонова, «форма государства – это его устройство, выражающееся в характере политических взаимоотношений между людьми, между людьми и государством, между государством и людьми в процессе управления ими (политический режим), в способах организации высших органов государственной власти (форма правления) и в административно-территориальном делении государства (форма территориального устройства)».

Коллектив авторов, Правоведение. Учебник для вузов морского и речного транспорта, 2008

В политической науке наиболее распространенное определение политических режимов Арабского Востока – гибридные, т. е. режимы соревновательного авторитаризма (за исключением традиционного авторитаризма аравийских монархий и слабоконсолидированной ливанской демократии, воспроизводящейся благодаря исторической многосоставности общества). Ларри Даймонд охарактеризовал режим Хосни Мубарака как «гегемонически-электоральный авторитаризм». Однако термин «соревновательный авторитаризм» фиксирует лишь сосуществование авторитарных и либеральных начал. Это видимая часть айсберга, или гибридность в узком понимании слова. При учете хронополитических фаз развития арабских государств гибридность можно трактовать шире – как синтез традиционных и современных структур, обусловленный объективной двойственностью учреждающих оснований политических систем, приобретенной в результате неорганической модернизации.

Новикова О. Н., Актуальные проблемы Европы №3 / 2012, 2012

Во-первых, Украина вступила в период формирования нового политического режима, кристаллизации его основных характеристик, который продлится как минимум до середины 2006 года, когда после парламентских выборов марта 2006 года сформируется новая конфигурация и баланс политических сил. Основными особенностями этого периода, вероятно, будут половинчатость и противоречивость. Причем последствия «оранжевых» протестов для протекания и направления этого процесса будут иметь скорее психологический, нежели практический политический характер.

Коллектив авторов, «Оранжевая революция». Украинская версия, -1

В долговременной перспективе зависимость от «матрицы национального образа жизни» политической культуры и истории проявляется даже в случае сильнейшего влияния других государств. Таковым, например, является пример Кореи: «США и СССР оказали решающее воздействие на формирование политических режимов в обоих корейских государствах. Южная Корея заимствовала американский опыт, Северная Корея – советский. Однако, по мнению экспертов, по мере развития государственности на Юге и Севере политические системы „кореизировались“, наполнились национальным содержанием»[1] – каждая по-своему.

Григорьев Максим, FAKE – структуры. Призраки российской политики, -1

В XIX веке человеческое познание, раскрывая реальные основания такого сложного и многоуровневого феномена как государство, более глубокую сущность государства увидело в его классовом содержании. Рассматривая государство как политическую организацию, которая обеспечивает господство одного класса над другим, сущностью второго уровня государства оказывается диктатура экономически и политически господствующего класса. Политические режимы, опирающиеся на социальный компромисс, лишь подтверждают общее правило.

Бабурин С. Н., Новая русская империя, 2013

Политическая или социально-политическая функция проявляется в том, что конституция есть политический документ (своего рода договор общественного согласия), оказывающий регулирующее воздействие на политический процесс и политические отношения. Выполнение конституцией этой функции возможно лишь в том случае, если учреждаемая ею система власти функционирует в режиме демократического политического режима. Политическая функция отражает роль конституции в закреплении и развитии основ государственной политики (идей, принципов, целей), взаимодействия политических институтов общества в функционировании всей политической системы. В этом смысле конституция выполняет роль генеральной политической директивы.

Осиночкина Е. В., Конституционное право, 2012

Хантингтон не упоминает в ряду перечисленных стран Соединенные Штаты. И вполне обоснованно. Там не было массовых антидемократических движений, направленных на смену политического режима. Не получили там сколько-нибудь широкого распространения коммунистическая (социалистическая), фашистская и милитаристская идеологии. Но и в Америке сложилась ситуация, которую можно назвать кризисной. Прежде всего, надо сказать, что «откат», о котором говорит Хантингтон, не остался не замеченным за океаном и вызвал тревогу среди немалой части американских демократов, заставив их всерьез задуматься о прочности и эффективности существующих в стране демократических институтов и о жизнеспособности политических режимов как таковых. Во-вторых, стало очевидным, что большинство пунктов сформулированной прогрессистами демократической повестки дня остались нереализованными, а многое из того, чего удалось добиться, не оправдало или не вполне оправдало надежд и ожиданий – зачастую завышенных – его бывших активистов и сторонников. Демократия уже не воспринималась как универсальное средство решения встающих перед обществом проблем.

Баталов Э. Я., Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века, -1

Дальше, однако, процесс правового оформления в ЕС гарантий политического участия легальных резидентов пока не продвинулся. Выше мы видели, что, несмотря на уже сформированную правовую рамку, среди европейских государств наблюдается существенный разброс режимов политического участия иммигрантов: от наделения их достаточно объемным пакетом политических прав до полного исключения их из политической жизни.

Кондратьева Т. С., Актуальные проблемы Европы №4 / 2010, 2010

Во всех своих разновидностях фашизм противопоставлял институтам и ценностям демократии так называемый новый порядок или, иными словами, тоталитарный политический режим. Фашизм опирался на массовую военизированную политическую партию и непререкаемый авторитет «вождя», «фюрера». Его отличают абсолютная нетерпимость к инакомыслию внутри общности, а также агрессивность во внешней политике. Непременным элементом идеологии и практики фашизма является деление социального целого по принципу «свой – чужой» с обязательной направленностью уничтожения всего «чужого», культивирования образа врага.

Мельник В. А., Основы идеологии белорусского государства, 2013

В современной англо-американской политологии отстаиваются сходные представления. Все отклонения от объявляемой «нормы», созданной на основе североамериканского и в лучшем случае еще нескольких западноевропейских образцов, трактуются как случаи ненастоящего федерализма, а государства, не вписывающиеся в эту самую норму, провозглашаются «квазифедерациями» или даже «ложными федерациями»[48]. Такие утверждения становятся возможными лишь благодаря теоретической путанице, ведущей к смешению разнородных понятий: федерации как формы государственного устройства и демократии как политического режима. Подобное смешение понятий приводит к сужению содержания термина «федерация», снижает познавательную ценность научного инструментария, а порой может приводить к совершенно ошибочным выводам (например, к отказу признать федеративный характер Германской империи, существовавшей в 1871–1918 гг., хотя он открыто признавался не только немецкими и русскими исследователями рубежа XIX–XX вв., но и официальными лицами этой империи). На самом деле равностатусность и равноправие субъектов не относятся к обязательным признакам федеративного государства. Более того, те или иные элементы асимметрии встречаются в государственном строе большинства современных федераций (от различного статуса субъектов до различных норм их представительства в центральных органах власти). Современная наука располагает даже специальным термином для обозначения федеративных государств, не вписывающихся в схему равностатусности, – асимметричная федерация.

Евсеенко Т. П., От общины к сложной государственности в античном Средниземноморье, 2005

Понятие «форма государства» является универсальной для характеристики государства. Форма государства – это «совокупность устойчивых взаимоотношений между властными органами государства и между его территориальными единицами, т. е. способ их сосуществования, в том числе способ распределения государственной власти между ее органами, способ их образования (формирования) и взаимной ответственности» [Гомеров, 2002, с. 736–737]. Форма государства как механизм осуществления политической власти включает: форму правления (система построения высших органов государственной власти), форму устройства (территориальная, национальная и национально-территориальная организация государства) и политический режим (организация политической жизни, специфические пути и средства взаимодействия институтов друг с другом).

Коллектив авторов, Теория и история политических институтов, 2014