Неточные совпадения
— Прощай, мой ангел! — обратилась она потом к Паше. — Дай я тебя перекрещу, как перекрестила бы тебя родная мать; не меньше ее желаю тебе счастья. Вот, Сергей, завещаю тебе отныне и навсегда, что ежели когда-нибудь этот мальчик, который со временем будет большой, обратится к тебе (по службе ли, с денежной ли нуждой), не смей ни
минуты ему отказывать и сделай
все, что будет в твоей возможности, — это приказывает тебе твоя мать.
Все эти воспоминания в настоящую
минуту довольно живо представлялись Павлу, и смутное детское чувство говорило в нем, что
вся эта жизнь, — с полями, лесами, с охотою, лошадьми, — должна была навеки кончиться для него, и впереди предстояло только одно: учиться.
«Tout le grand monde a ete chez madame la princesse… [«
Все светское общество было у княгини… (франц.).] Государь ей прислал милостивый рескрипт…
Все удивляются ее доброте: она самыми искренними слезами оплакивает смерть человека, отравившего
всю жизнь ее и, последнее время, более двух лет, не дававшего ей ни
минуты покоя своими капризами и страданиями».
Он готов был бы в эти
минуты всю остальную жизнь отдать, чтобы только иметь право обнять и расцеловать ее.
Павел пробовал было хоть на
минуту остаться с ней наедине, но решительно это было невозможно, потому что она то укладывала свои ноты, книги, то разговаривала с прислугой; кроме того, тут же в комнате сидела, не сходя с места, m-me Фатеева с прежним могильным выражением в лице; и, в заключение
всего, пришла Анна Гавриловна и сказала моему герою: «Пожалуйте, батюшка, к барину; он один там у нас сидит и дожидается вас».
Всеми этими допытываниями он как бы хотел еще больше намучить и натерзать себя, а между тем в голове продолжал чувствовать ни на
минуту не умолкающий шум.
В настоящую
минуту он почти не слушал его: у него, как гвоздь, сидела в голове мысль, что вот он находится в какой-нибудь версте или двух от Мари и через какие-нибудь полчаса мог бы ее видеть; и он решился ее видеть, будь она там замужем или нет —
все равно!
— Превосходно! — воскликнул Павел, которому сам Неведомов показался в эти
минуты таким же монахом-францисканцем, обнимающим своим умом и сердцем
всю природу, и особенно его приятно поразили черты лица того, которые загорались какою-то восторженностью и вдохновением, когда он произносил некоторые слова монолога.
М-lle Прыхина,
все время стоявшая перед полковником, точно солдат, навытяжке и дожидавшаяся, когда придет ее очередь рекомендоваться Михаилу Поликарповичу, воспользовавшись первой
минутой молчания Фатеевой, сейчас же отнеслась к нему...
— Ехать — что за хитрость! — сказал мужик и через несколько
минут вывел их совсем из лесу. — А вот тут
все прямо, — сказал он, показывая на дорогу.
С Фатеевой у Павла шла беспрерывная переписка: она писала ему письма, дышащие страстью и нежностью; описывала ему
все свои малейшие ощущения, порождаемые постоянною мыслью об нем, и ко
всему этому прибавляла, что она больше
всего хлопочет теперь как-нибудь внушить мужу мысль отпустить ее в Москву. Павел с неописанным и бешеным восторгом ждал этой
минуты…
Затем считка пошла как-то ужасно плохо. Анна Ивановна заметно конфузилась при Клеопатре Петровне: женский инстинкт говорил ей, что Фатеева в настоящую
минуту сердится, и сердится именно на нее. Неведомов только того, кажется, и ожидал, чтобы
все это поскорее кончилось. Петин и Замин подсели было к Клеопатре Петровне, чтобы посмешить ее; но она даже не улыбнулась, а неподвижно, как статуя, сидела и смотрела то на Павла, то на Анну Ивановну,
все еще стоявших посередине залы.
Заинтересуйся в это время Клеопатрой Петровной какой-нибудь господин с обеспеченным состоянием — она ни
минуты бы не задумалась сделаться его любовницей и ушла бы к нему от Павла; но такого не случилось, а время между тем, этот великий мастер разрубать
все гордиевы узлы человеческих отношений, решило этот вопрос гораздо проще и приличнее.
Нельзя сказать, чтоб полученное Вихровым от отца состояние не подействовало на него несколько одуряющим образом: он сейчас же нанял очень хорошую квартиру, меблировал ее
всю заново; сам оделся совершеннейшим франтом; Ивана он тоже обмундировал с головы до ног. Хвастанью последнего, по этому поводу, пределов не было. Горничную Клеопатры Петровны он, разумеется, сию же
минуту выкинул из головы и стал подумывать, как бы ему жениться на купчихе и лавку с ней завести.
— Слушаю-с, — отвечал тот и только что еще вышел из гостиной, как сейчас же, залпом, довольно горячий пунш влил себе в горло, но этот прием, должно быть, его сильно озадачил, потому что, не дойдя до кухни, он остановился в углу в коридоре и несколько
минут стоял, понурив голову, и только
все плевал по сторонам.
«Душенька, ангел мой, бесценный, жду тебя каждую
минуту, каждую секунду.
Вся твоя К.»
Этого маленького разговора совершенно было достаточно, чтобы
все ревнивое внимание Клеопатры Петровны с этой
минуты устремилось на маленький уездный город, и для этой цели она даже завела шпионку, старуху-сыромасленицу, которая, по ее приказаниям, почти каждую неделю шлялась из Перцова в Воздвиженское, расспрашивала стороной
всех людей, что там делается, и доносила
все Клеопатре Петровне, за что и получала от нее масла и денег.
Потом Вихров через несколько
минут осмелился взглянуть в сторону могилы и увидел, что гроб уж был вынут, и мужики несли его. Он пошел за ними. Маленький доктор,
все время стоявший с сложенными по-наполеоновски руками на окраине могилы и любовавшийся окрестными видами, тоже последовал за ними.
Вскоре за тем на площади стал появляться народ и с каждой
минутой все больше и больше прибывал; наконец в приказ снова вошел голова.
Вихров шел быстро; священник не отставал от него: он, по
всему заметно было, решился ни на
минуту не выпускать его из глаз своих.
Виссарион, не задумавшись, сейчас же исполнил это приказание, задул
все остальные свечи; в гостиной сделалась совершенная темнота. Начальник губернии начал ловить m-me Пиколову, а она от него бегала из угла в угол. В эту
минуту в гостиную возвратились Пиколов и Вихров. Последний едва рассмотрел прижавшуюся в углу Юлию.
— Я их с рамок-то срезал, на катках они у меня, — говорил Симонов, и через несколько
минут бережно принес одну лесную декорацию и один передний подзор и развесил
все это перед Вихровым.
Груша ушла, и через несколько
минут робкими и негромкими шагами на балкон вошла старая-престарая старушка, с сморщенным лицом и с слезливыми глазами. Как водится, она сейчас же подошла к барину и взяла было его за руку, чтобы поцеловать, но он решительно не дал ей того сделать; одета Алена Сергеевна была по-прежнему щепетильнейшим образом, но
вся в черном. Супруг ее, Макар Григорьич, с полгода перед тем только умер в Москве.
Вихров дал ей денег и съездил как-то механически к господам, у которых дроги, — сказал им, что надо, и возвратился опять в свое Воздвиженское. Лежащая на столе,
вся в белом и в цветах, Клеопатра Петровна ни на
минуту не оставляла его воображения. На другой день он опять как-то машинально поехал на вынос тела и застал, что священники были уже в домике, а на дворе стояла целая гурьба соборных певчих. Катишь желала как можно параднее похоронить свою подругу. Гроб она также заказала пренарядный.
Героя моего последнее время сжигало нестерпимое желание сказать Мари о своих чувствах; в настоящую
минуту, например, он сидел против нее — и с каким бы восторгом бросился перед ней, обнял бы ее колени, а между тем он принужден был сидеть в скромнейшей и приличнейшей позе и вести холодный, родственный разговор, —
все это начинало уж казаться ему просто глупым: «Хоть пьяну бы, что ли, напиться, — думал он, — чтобы посмелее быть!»
По расчету времени Мари можно было еще пробыть в Воздвиженском около недели; но напрасно мои влюбленные старались забыть
все и предаться только счастью любви: мысль о предстоящей разлуке отравляла их каждую
минуту, так что Мари однажды сказала...
В карете генерал, когда они поехали, тоже
все как-то поеживался, откашливался; хотел, как видно, что-то такое сказать и не находился; впрочем, и пространство, которое им надобно было проехать до квартиры Плавина, было слишком небольшое, а лошади несли их быстро, так что через какие-нибудь
минуты они очутились уже у подъезда знакомого нам казенного дома.
Я тут же сказал сам себе: «Я
всю жизнь буду служить моему государю и ни одной
минуты русскому обществу!» — что и исполнил теперь.