Неточные совпадения
— Прощай, мой ангел! — обратилась она потом к Паше. — Дай я тебя перекрещу,
как перекрестила бы тебя родная мать; не меньше ее желаю тебе счастья.
Вот, Сергей, завещаю тебе отныне и навсегда, что ежели когда-нибудь этот мальчик, который со временем будет большой, обратится к тебе (по службе ли, с денежной ли нуждой), не смей ни минуты ему отказывать и сделай все, что будет в твоей возможности, — это приказывает тебе твоя мать.
— Возьми ты Павла Михайлыча ружье, запри его к себе в клеть и принеси мне ключ.
Вот как ты будешь сидеть на медведя! — прибавил он сыну.
— Для чего, на кой черт? Неужели ты думаешь, что если бы она смела написать, так не написала бы? К самому царю бы накатала, чтобы только говорили, что
вот к кому она пишет; а то видно с ее письмом не только что до графа, и до дворника его не дойдешь!.. Ведь
как надула-то, главное: из-за этого дела я пять тысяч казенной недоимки с нее не взыскивал, два строгих выговора получил за то; дадут еще третий, и под суд!
— Еще бы!.. Отец
вот твой, например, отличный человек: и умный, и добрый; а если имеет
какие недостатки, так чисто
как человек необразованный: и скупенек немного, и не совсем благоразумно строг к людям…
— Теперь по границе владения ставят столбы и, вместо которого-нибудь из них, берут и уставляют астролябию, и начинают смотреть
вот в щелку этого подвижного диаметра, поворачивая его до тех пор, пока волосок его не совпадает с ближайшим столбом; точно так же поворачивают другой диаметр к другому ближайшему столбу и
какое пространство между ими — смотри
вот: 160 градусов, и записывают это, — это значит величина этого угла, — понял?
— Нет, у меня-то благодарить бога надо, а тут
вот у соседей моих, мужичков Александры Григорьевны Абреевой, по полям-то проезжаешь, боже ты мой! Кровью сердце обливается; точно после саранчи
какой, — волотина волотину кличет! […волотина волотину кличет — волотина — соломинка ржи или другого злачного растения.]
—
Вот бы мне желалось знать, в
какой мой попадет. Кабы вы были так добры, проэкзаменовали бы его…
Но
вот пришел день отъезда; все встали,
как водится, очень рано; напились чаю.
—
Вот, посмотрите,
какая! — проговорила, не утерпев, Анна Гавриловна. — Это племянник Еспера Иваныча, — прибавила она девушке, показывая на Павла.
Вот что забавляло теперь этого человека. Анна Гавриловна очень хорошо это понимала, и хоть у ней кровью сердце обливалось, но она все-таки продолжала его забавлять подобным образом. Мари, все время, видимо, кого-то поджидавшая, вдруг
как бы вся превратилась в слух. На дворе послышался легкий стук экипажа.
— Ой,
какой вы сегодня нехороший!..
Вот я у вас сейчас всех гостей уведу!.. Ступайте-ка, ступайте от капризника этого, — проговорила Анна Гавриловна.
— Я
вот,
как приеду в Москву, поступлю в университет, сейчас же напечатаю.
Полковник по крайней мере с полчаса еще брюзжал, а потом,
как бы сообразив что-то такое и произнося больше сам с собой: «Разве
вот что сделать!» — вслед за тем крикнул во весь голос...
— Ну так
вот что, мой батюшка, господа мои милые, доложу вам, — начала старуха пунктуально, — раз мы, так уж сказать, извините, поехали с Макаром Григорьичем чай пить. «
Вот, говорит, тут лекарев учат, мертвых режут и им показывают!» Я, согрешила грешная, перекрестилась и отплюнулась. «Экое место!» — думаю; так, так сказать, оно оченно близко около нас, — иной раз ночью лежишь, и мнится: «Ну
как мертвые-то скочут и к нам в переулок прибегут!»
— Но, святой отец! — воскликнула Александра Григорьевна. — Положим, он нужен какому-нибудь ученому и вам,
как духовной особе, но зачем же он
вот этому молодому человеку?.. — И Александра Григорьевна показала на правоведа. — И моему сыну, и сыну полковника?
— Отчего же — некогда? — вмешался опять в разговор Сергей Абреев. — Только чтобы глупостям разным не учили,
вот как у нас — статистика какая-то… черт знает что такое!
— Когда при мне какой-нибудь молодой человек, — продолжала она,
как бы разъясняя свою мысль, — говорит много и говорит глупо, так это для меня — нож вострый;
вот теперь он смеется — это мне приятно, потому что свойственно его возрасту.
—
Вот как, — «добрый, бесценный»! — произнес Павел, куда-то в сторону смотря.
Макар Григорьев, для первого знакомства, взглянул на него с каким-то презрением и,
как собаке
какой, указав место на осоке, проговорил: «На
вот спи тут: где же тебе больше!»
— Нет, не бывал!.. В Новоселках, когда он жил у себя в деревне, захаживал к нему; сколько раз ему отседова книг, по его приказанью, высылал!.. Барин важный!.. Только
вот, поди ты: весь век с ключницей своей, словно с женой
какой, прожил.
—
Вот какой ты стал большой, — сказал ему Павел.
В настоящую минуту он почти не слушал его: у него,
как гвоздь, сидела в голове мысль, что
вот он находится в какой-нибудь версте или двух от Мари и через какие-нибудь полчаса мог бы ее видеть; и он решился ее видеть, будь она там замужем или нет — все равно!
— Да нашу Марью Николаевну и вас —
вот что!.. — договорилась наконец Анна Гавриловна до истинной причины, так ее вооружившей против Фатеевой. — Муж ее как-то стал попрекать: «Ты бы, говорит, хоть с приятельницы своей, Марьи Николаевны, брала пример —
как себя держать», а она ему вдруг говорит: «Что ж, говорит, Мари выходит за одного замуж, а сама с гимназистом Вихровым перемигивается!»
—
Какое дело делать! — повторил Макар Григорьев. — А
вот я тебя сейчас рылом ткну: что, барина платье надо было убрать, али нет?
Вот этот цветок, употреби его для обоняния — он принесет пользу; вкуси его — и он — о, чудо перемены! — смертью тебя обледенит,
как будто в нем две разнородные силы: одна горит живительным огнем, другая веет холодом могилы; такие два противника и в нас: то — благодать и гибельные страсти, и если овладеют страсти нашею душой, завянет навсегда пленительный цветок».
— Это доказательство вовсе не из катехизиса, а, напротив — доказательство истории, — поддержал его Неведомов. — Существование везде и всюду религии есть такой же факт,
как вот этот дом, эти деревья, эти облака, — и от него никакому философу отвертеться нельзя.
Я очень хорошо понимаю, что разум есть одна из важнейших способностей души и что, действительно, для него есть предел, до которого он может дойти; но
вот тут-то, где он останавливается, и начинает,
как я думаю, работать другая способность нашей души — это фантазия, которая произвела и искусства все и все религии и которая, я убежден, играла большую роль в признании вероятности существования Америки и подсказала многое к открытию солнечной системы.
— Превосходно, превосходно! — повторял и Неведомов,
как бы утопавший в эстетическом наслаждении. —
Вот вам и английские клоуны: чем хуже их?
— Ну,
вот этого мы и сами не знаем —
как, — отвечал инженер и, пользуясь тем, что Салов в это время вышел зачем-то по хозяйству, начал объяснять. — Это история довольно странная. Вы, конечно, знакомы с здешним хозяином и знаете, кто он такой?
— Павел Михайлович, — начал он, становясь перед сыном, — так
как вы в Москве очень мало издерживали денег, то позвольте
вот вам поклониться пятьюстами рублями. — И, поклонившись сыну в пояс, полковник протянул к нему руку, в которой лежало пятьсот рублей.
— Так
как вы, Иван, сберегли барина и привезли его мне жива и невредима, то
вот вам за это двадцать пять рублей награды!..
—
Вот как, а! — отвечал ему на это полковник. — Ах, миленький мой! Ах, чудо мое! Ах, птенчик мой! — продолжал вскрикивать старик и, схватив голову сына, стал покрывать ее поцелуями.
— А
вот — сам побольше поживешь с ними, да поуправляешь ими — и увидишь,
как они не виноваты! — возразил ему на это полковник.
— Я не знаю,
как у других едят и чье едят мужики — свое или наше, — возразил Павел, — но знаю только, что все эти люди работают на пользу вашу и мою, а потому
вот в чем дело: вы были так милостивы ко мне, что подарили мне пятьсот рублей; я желаю, чтобы двести пятьдесят рублей были употреблены на улучшение пищи в нынешнем году, а остальные двести пятьдесят — в следующем, а потом уж я из своих трудов буду высылать каждый год по двести пятидесяти рублей, — иначе я с ума сойду от мысли, что человек, работавший на меня —
как лошадь, — целый день, не имеет возможности съесть куска говядины, и потому прошу вас завтрашний же день велеть купить говядины для всех.
— Батюшка, вы подарили мне эти деньги, и я их мог профрантить, прокутить, а я хочу их издержать таким образом, и вы, я полагаю, в этом случае не имеете уж права останавливать меня!
Вот вам деньги-с! — прибавил он и, проворно сходя в свою комнату, принес оттуда двести пятьдесят рублей и подал было их отцу. — Прошу вас, сейчас же на них распорядиться,
как я вас просил!
— Добрый ты у меня будешь, добрый. Это хорошо! — произнес старик. — А
вот богу так мало молишься, мало —
как это можно: ни вставши поутру, ни ложась спать, лба не перекрестишь!
— Да
вот,
как — он, — сказал полковник, указывая на сына.
Только
вот, проезжая мимо этого Семеновского, он и говорит: «Посмотрите, говорит, ваше величество,
какая усадьба красивая!.. (прошен уж тоже заранее был).
—
Вот это и я всегда говорю! — подхватил вдруг полковник, желавший на что бы нибудь свести разговор с театра или с этого благованья,
как называл он сие не любимое им искусство. — Александра Ивановича хоть в серый армяк наряди, а все будет видно, что барин!
— Ну,
вот видишь! — подхватил
как бы даже с удовольствием полковник. — Мне, братец, главное, то понравилось, что ты ему во многом не уступал: нет, мол, ваше превосходительство, не врите!
— Вот-с,
как это было, — начал Михаил Поликарпович, — не полковник, а майор подошел к ней, и только было наклонился, чтобы руку ей подать и отвести в карету, она выхватила из-под фартука кинжал да и пырнула им его.
— Я
вот никак не могу себе представить,
как это женщина может решиться на убийство? — вмешалась в разговор m-lle Прыхина.
— Да,
вот на это они тоже мастерицы: мужу
как раз глаза выцарапают, — это их дело! — подхватил полковник. Вообще он был о всех женщинах не слишком высокого понятия, а об восточных — и в особенности.
—
Вот,
как я, по милости вашей, платье-то себе истрепала, — сказала бойко m-lle Прыхина Павлу, показывая ему на заброженный низ своего платья.
— А
вот тут поглядеть надо,
как ехать! — сказал он уклончиво. — Сбегай, поди-ка, — сказал он Ивану, — посмотри, где дорога побойчее идет.
— Вчерашнего числа (она от мужа заимствовала этот несколько деловой способ выражения)… вчерашнего числа к нам в село прибежал ваш крестьянский мальчик —
вот этакий крошечка!.. — и становая, при этом, показала своею рукою не более
как на аршин от земли, — звать священника на крестины к брату и, остановившись что-то такое перед нашим домом, разговаривает с мальчиками.
— А это
вот — угольная, или чайная,
как ее прежде называли, — продолжала хозяйка, проводя Павла через коридор в очень уютную и совершенно в стороне находящуюся комнату. — Смотрите,
какие славные диваны идут кругом. Это любимая комната была покойного отца мужа. Я здесь буду вас ожидать! — прибавила она совершенно тихо и скороговоркой.
Как некогда Христос сказал рабам и угнетенным: «
Вот вам религия, примите ее — и вы победите с нею целый мир!», — так и Жорж Занд говорит женщинам: «Вы — такой же человек, и требуйте себе этого в гражданском устройстве!» Словом, она представительница и проводница в художественных образах известного учения эмансипации женщин, которое стоит рядом с учением об ассоциации, о коммунизме, и по которым уж, конечно, миру предстоит со временем преобразоваться.
—
Вот уж —
как в басне, — сказала она, — понес студент обычный бред.
—
Вот в этой келейке мы и будем жить с вами,
как отшельники
какие, — сказала Фатеева, — и я на шаг не буду вас отпускать от себя.