Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы
так, как фельдъегеря, катили и песни
бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий. Вам тоже посоветовал
бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Как
бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только
бы мне узнать, что он
такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А ведь долго крепился давича в трактире, заламливал
такие аллегории и екивоки, что, кажись, век
бы не добился толку.
Также заседатель ваш… он, конечно, человек сведущий, но от него
такой запах, как будто
бы он сейчас вышел из винокуренного завода, это тоже нехорошо.
Голос городничего.
Так, по крайней мере, чем-нибудь застлать, хотя
бы ковриком. Не прикажете ли, я велю подать коврик?
Городничий. Да я
так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который
бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже
так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Городничий. Скажите!
такой просвещенный гость, и терпит — от кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым
бы и на свет не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?
Добчинский.То есть оно
так только говорится, а он рожден мною
так совершенно, как
бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с.
Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже был совсем, то есть, законным моим сыном-с и назывался
бы так, как я: Добчинский-с.
Бобчинский. Ничего, ничего, я
так: петушком, петушком побегу за дрожками. Мне
бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак посмотреть, как у него эти поступки…
Лука стоял, помалчивал,
Боялся, не наклали
быТоварищи в бока.
Оно быть
так и сталося,
Да к счастию крестьянина
Дорога позагнулася —
Лицо попово строгое
Явилось на бугре…
Филипп подбавил женушке.
«Давненько не видались мы,
А знать
бы —
так не ехать
бы!» —
Сказала тут свекровь.
Мужик я пьяный, ветреный,
В амбаре крысы с голоду
Подохли, дом пустехонек,
А не взял
бы, свидетель Бог,
Я за
такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что я перед последышем
Стою… что он куражится
По воле по моей...
Не будь
такой оказии,
Не умер
бы Агап!
«И рад
бы в рай, да дверь-то
где?» —
Такая речь врывается
В лавчонку неожиданно.
— Тебе какую дверь? —
«Да в балаган. Чу! музыка!..»
— Пойдем, я укажу...
Случись, работой, хлебушком
Ему
бы помогли,
А вынуть два двугривенных —
Так сам ни с чем останешься.
Крестьяне, как заметили,
Что не обидны барину
Якимовы слова,
И сами согласилися
С Якимом: — Слово верное:
Нам подобает пить!
Пьем — значит, силу чувствуем!
Придет печаль великая,
Как перестанем пить!..
Работа не свалила
бы,
Беда не одолела
бы,
Нас хмель не одолит!
Не
так ли?
«Да, бог милостив!»
— Ну, выпей с нами чарочку!
Помещик
так растрогался,
Что правый глаз заплаканный
Ему платочком вытерла
Сноха с косой распущенной
И чмокнула старинушку
В здоровый этот глаз.
«Вот! — молвил он торжественно
Сынам своим наследникам
И молодым снохам. —
Желал
бы я, чтоб видели
Шуты, врали столичные,
Что обзывают дикими
Крепостниками нас,
Чтоб видели, чтоб слышали...
— А кто сплошал, и надо
быТого тащить к помещику,
Да все испортит он!
Мужик богатый… Питерщик…
Вишь, принесла нелегкая
Домой его на грех!
Порядки наши чудные
Ему пока в диковину,
Так смех и разобрал!
А мы теперь расхлебывай! —
«Ну… вы его не трогайте,
А лучше киньте жеребий.
Заплатим мы: вот пять рублей...
— А вам
бы, други милые,
Спросить Ермилу Гирина, —
Сказал, подсевши к странникам,
Деревни Дымоглотова
Крестьянин Федосей. —
Коли Ермил не выручит,
Счастливцем не объявится,
Так и шататься нечего…
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да
так ли
бы надобно было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Правдин. Что ж
бы вас
так теперь занимало?
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь
бы человек ее стоил.
Так, мой батюшка,
так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…
Так, мой друг; да я ждал
бы, чтобы при всех науках не забывалась главная цель всех знаний человеческих, благонравие.
Если б
так должность исполняли, как об ней твердят, всякое состояние людей оставалось
бы при своем любочестии и было б совершенно счастливо.
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке
такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги, не была
бы выше каждого из нас целой головою.
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел
бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который
бы от
такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Всечасное употребление этого слова
так нас с ним ознакомило, что, выговоря его, человек ничего уже не мыслит, ничего не чувствует, когда, если б люди понимали его важность, никто не мог
бы вымолвить его без душевного почтения.
Один только раз он выражается
так:"Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает понять, что, и по его мнению, все-таки было
бы лучше, если б порчи не было.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что
бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И
так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел до того, что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал на съезжую почти весь город,
так что не было дома, который не считал
бы одного или двух злоумышленников.
Не забудем, что летописец преимущественно ведет речь о
так называемой черни, которая и доселе считается стоящею как
бы вне пределов истории. С одной стороны, его умственному взору представляется сила, подкравшаяся издалека и успевшая организоваться и окрепнуть, с другой — рассыпавшиеся по углам и всегда застигаемые врасплох людишки и сироты. Возможно ли какое-нибудь сомнение насчет характера отношений, которые имеют возникнуть из сопоставления стихий столь противоположных?
Поэтому я не вижу в рассказах летописца ничего
такого, что посягало
бы на достоинство обывателей города Глупова.
Но
так как он все-таки был сыном XVIII века, то в болтовне его нередко прорывался дух исследования, который мог
бы дать очень горькие плоды, если б он не был в значительной степени смягчен духом легкомыслия.
И если б не подоспели тут будочники, то несдобровать
бы «толстомясой», полететь
бы ей вниз головой с раската! Но
так как будочники были строгие, то дело порядка оттянулось, и атаманы-молодцы, пошумев еще с малость, разошлись по домам.
Можно только сказать себе, что прошлое кончилось и что предстоит начать нечто новое, нечто
такое, от чего охотно
бы оборонился, но чего невозможно избыть, потому что оно придет само собою и назовется завтрашним днем.
По большей части сих мероприятий (особенно если они употреблены благовременно и быстро) бывает достаточно; однако может случиться и
так, что толпа, как
бы окоченев в своей грубости и закоренелости, коснеет в ожесточении.
— Казар-р-мы! — в свою очередь, словно эхо, вторил угрюмый прохвост и произносил при этом
такую несосветимую клятву, что начальство чувствовало себя как
бы опаленным каким-то таинственным огнем…
— Вам, старички-братики, и книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество по душе назначите, я наперед согласен! Потому теперь у нас время
такое: всякому свое, лишь
бы поронцы были!
Ни реки, ни ручья, ни оврага, ни пригорка — словом, ничего
такого, что могло
бы служить препятствием для вольной ходьбы, он не предусмотрел.
— То-то! уж ты сделай милость, не издавай! Смотри, как за это прохвосту-то (
так называли они Беневоленского) досталось! Стало быть, коли опять за то же примешься, как
бы и тебе и нам в ответ не попасть!
Как
бы то ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что удалился в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пироги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной деятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц во всех городских церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый месяц вздыхали глуповцы, слушая их, —
так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник учил попов, как произносить их.
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели в оба, и к довершению всего устроил
такую кутерьму, которая могла
бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но
так как не было той силы в природе, которая могла
бы убедить прохвоста в неведении чего
бы то ни было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле было прочнее его.
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные законы. В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него
так, что"правее
бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь
бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".
Случилось ему, правда, встретить нечто подобное в вольном городе Гамбурге, но это было
так давно, что прошлое казалось как
бы задернутым пеленою.
Услышав требование явиться, она как
бы изумилась, но
так как, в сущности, ей было все равно,"кто ни поп — тот батька", то после минутного колебания она начала приподниматься, чтоб последовать за посланным.