Неточные совпадения
— Только что, — продолжала та, не обращая даже
внимания на слова барина и как бы более всего предаваясь собственному горю, — у мосту-то к Раменью повернула за кустик, гляжу, а она и лежит тут. Весь бочок распорот, должно быть, гоны двои она тащила
его на себе — земля-то взрыта!
Паша слушал все это с жадным
вниманием. У Анны Гавриловны и грудь и все мускулы
на лице шевелились, и когда Еспер Иваныч отдал ей назад письмо, она с каким-то благоговением понесла
его и положила
на прежнее место.
Работа Плавина между тем подвигалась быстро;
внимание и удовольствие смотрящих
на него лиц увеличивалось. Вдруг
на улице раздался крик. Все бросились к окну и увидели, что
на крыльце флигеля, с удивленным лицом, стояла жена Симонова, а посреди двора Ванька что-то такое кричал и барахтался с будочником. Несмотря
на двойные рамы, можно было расслышать
их крики.
Две красивые барышни тоже явились в церковь в накрахмаленных белых платьях и в цветах; но
на Павла
они не обращали уже никакого
внимания, вероятно, считая это в такие минуты, некоторым образом, грехом для себя.
Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному магазинами, и даже по знаменитой Тверской, ничего почти этого не видел, и, только уже выехав
на Малую Дмитровку,
он с некоторым
вниманием стал смотреть
на дома, чтобы отыскать между
ними дом княгини Весневой, в котором жил Еспер Иваныч; случай
ему, в этом отношении, скоро помог.
Профессор, как бы с большим
вниманием, несколько времени смотрел
на него.
Неведомов, после того, взглянул
на прочих лиц, помещавшихся за табльдотом, и увидел, что Анна Ивановна сидит с Саловым и, наклонившись несколько в
его сторону, что-то такое слушает не без
внимания, что Салов ей говорит.
Павел взглянул
на нее со
вниманием.
Он полагал, что она это придумала, чтоб уехать от
него.
Людям остающимся всегда тяжелее нравственно — чем людям уезжающим. Павел с каким-то тупым
вниманием смотрел
на все сборы;
он подошел к тарантасу, когда Клеопатра Петровна, со своим окончательно уже могильным выражением в лице, села в
него; Павел поправил за ней подушку и спросил, покойно ли ей.
Он полагал, что те с большим
вниманием станут выслушивать
его едкие замечания. Вихров начал читать: с первой же сцены Неведомов подвинулся поближе к столу. Марьеновский с каким-то даже удивлением стал смотреть
на Павла, когда
он своим чтением стал точь-в-точь представлять и барь, и горничных, и мужиков, а потом, — когда молодая женщина с криком убежала от мужа, — Замин затряс головой и воскликнул...
Кергель о всех этих подробностях, и не столько из злоязычия, сколько из любви и
внимания к новому приятелю, стал рассказывать всему городу, а в том числе и Живину, но тот
на него прикрикнул за это.
Когда танцы прекратились и гости пошли к ужину, Юлия сама предложила Вихрову руку и посадила
его рядом с собою.
На обстоятельство это обратил некоторое
внимание Живин.
— Как же я? Ах ты, подлец этакой!.. Вот, ваше высокородие, как
они разговаривают! — жаловался смотритель Вихрову, но тот в это время все свое
внимание обратил
на моложавого, седого арестанта.
Село Учня стояло в страшной глуши. Ехать к
нему надобно было тридцативерстным песчаным волоком, который начался верст через пять по выезде из города, и сразу же пошли по сторонам вековые сосны, ели, березы, пихты, — и хоть всего еще был май месяц, но уже целые уймы комаров огромной величины садились
на лошадей и ездоков. Вихров сначала не обращал
на них большого
внимания, но
они так стали больно кусаться, что сейчас же после укуса
их на лице и
на руках выскакивали прыщи.
Виссарион, как человек практический, не преминул сейчас же тем воспользоваться и начал для m-me Николовой делать маленькие вечера,
на которых, разумеется, всегда бывал и начальник губернии, — и
на весь город распространился слух, что губернатор очень благоволит к инженеру Захаревскому, а это имело последствием то, что у Виссариона от построек очутилось в кармане тысяч пять лишних; кроме того,
внимание начальника губернии приятно щекотало и самолюбие
его.
Прокурор не ездил обыкновенно к брату
на эти вечера, но в настоящий вечер приехал, потому что Виссарион, желая как можно более доставить удовольствия и развлечения гостям, выдумал пригласить к себе приехавшего в город фокусника, а Иларион, как и многие умные люди, очень любил фокусы и смотрел
на них с величайшим
вниманием и любопытством.
Вихрову ужасно скучно было все это видеть.
Он сидел, потупив голову. Юлия тоже не обращала никакого
внимания на фокусника и, в свою очередь, глядела
на Вихрова и потом, когда все другие лица очень заинтересовались фокусником (
он производил в это время магию с морскими свинками, которые превращались у
него в голубей, а голуби — в морских свинок), Юлия, собравшись со всеми силами своего духа, но по наружности веселым и даже смеющимся голосом, проговорила Вихрову...
Когда
они возвратились к Клеопатре Петровне, она сидела уж за карточным столом, закутанная в шаль.
На первых порах Клеопатра Петровна принялась играть с большим одушевлением: она обдумывала каждый ход, мастерски разыгрывала каждую игру; но Вихров отчасти с умыслом, а частью и от неуменья и рассеянности с самого же начала стал страшно проигрывать. Катишь тоже подбрасывала больше карты, главное же
внимание ее было обращено
на больную, чтобы та не очень уж агитировалась.
«Ну, из этой гадости, конечно, уж ты сама — первая!» — подумал про себя Вихров, и как ни мало
он был щепетилен, но
ему все-таки сделалось не совсем ловко стоять среди белого дня
на Невском с этими чересчур уж провинциальными людьми, которые, видимо, обращали
на себя
внимание проходящих, и особенно m-me Живина, мимо которой самые скромные мужчины, проходя, невольно делали удивленные физиономии и потупляли глаза.
Абреев сначала почти механически взял со стола карточку обеда и начал ее просматривать, но чем далее ее читал, тем более и более выражалось
на лице
его внимание.
— Позвольте, позвольте, я с вами совершенно согласен, но позвольте и мне разъяснить, — подхватил опять Раскольников, обращаясь не к письмоводителю, а все к Никодиму Фомичу, но стараясь всеми силами обращаться тоже и к Илье Петровичу, хотя тот упорно делал вид, что роется в бумагах и презрительно не обращает
на него внимания, — позвольте и мне с своей стороны разъяснить, что я живу у ней уж около трех лет, с самого приезда из провинции и прежде… прежде… впрочем, отчего ж мне и не признаться в свою очередь, с самого начала я дал обещание, что женюсь на ее дочери, обещание словесное, совершенно свободное…
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить
внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами.
Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть
его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения.
Он не в состоянии остановить постоянного
внимания на какой-нибудь мысли. Речь
его отрывиста, и слова вылетают из уст
его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более
он выиграет. Одет по моде.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста:
на что больше барин твой обращает
внимание, то есть что
ему в дороге больше нравится?
В одной письме развивает мысль, что градоначальники вообще имеют право
на безусловное блаженство в загробной жизни, по тому одному, что
они градоначальники; в другом утверждает, что градоначальники обязаны обращать
на свое поведение особенное
внимание, так как в загробной жизни
они против всякого другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как
внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.