Он тогда еще был очень красивый кирасирский офицер, в белом мундире, и я бог знает как обрадовалась этому сватанью и могу поклясться перед богом, что первое время любила моего мужа со всею горячностью
души моей; и когда он вскоре после нашей свадьбы сделался болен, я, как собачонка, спала, или, лучше сказать, сторожила у его постели.
Неточные совпадения
— Это,
мой милый друг, — начал он неторопливо, — есть неведомые голоса нашей
души, которые говорят в нас…
— Оттого, что я здесь слыву богоотступником. Уверяю вас! — отнесся Александр Иванович к Павлу. — Когда я с Кавказа приехал к одной
моей тетке, она вдруг мне говорит: — «Саша, перекрестись, пожалуйста, при мне!» Я перекрестился. — «Ах, говорит, слава богу, как я рада, а мне говорили, что ты и перекреститься совсем не можешь, потому что продал черту
душу!»
Никакое сильное чувство в
душе героя
моего не могло оставаться одиночным явлением.
«P.S. Бедный страдалец — муж
мой завтра или послезавтра умрет. Он оставил мне духовную на все имение… Я теперь поэтому помещица двухсот
душ».
— Боже
мой! — воскликнул герой
мой, до
души обрадовавшись гостю.
Злоба в
душе героя
моего между тем все еще продолжалась, и он решился перенесть ее на доктора.
С самой искренней досадой в
душе герой
мой возвратился опять в кабинет и там увидел, что доктор не только не спал, но даже сидел на своей постели.
Живин был в полном увлечении; он, кажется, не чувствовал ни усталости, ни голода, ни жажды; но герой
мой, хоть и сознавал, что он телом стал здоровее и
душою покойнее, однако все-таки устал, и ему есть захотелось.
— Буду всей
душой! — воскликнула Мари. — Буду тебя любить больше мужа, больше детей
моих.
Поддерживаемый буржуазией, 2 декабря 1852 года совершил государственный переворот и объявил себя императором.], то он с удовольствием объявил, что тот, наконец, восторжествовал и объявил себя императором, и когда я воскликнул, что Наполеон этот будет тот же губернатор наш, что весь род Наполеонов надобно сослать на остров Елену, чтобы никому из них никогда не удалось царствовать, потому что все они в
душе тираны и душители мысли и, наконец, люди в высшей степени антихудожественные, — он совершенно не понял
моих слов.
Оставшись один, герой
мой предался печальным размышлениям об этом мерзейшем внешнем русском образовании, которое только дает человеку лоск сверху, а внутри, в
душе у него оставляет готовность на всякую гнусность и безобразие, — и вместе с тем он послал сказать смотрителю, что приедет сейчас в острог произвести дознание о происшедших там беспорядках.
Герой
мой тоже возвратился в свою комнату и, томимый различными мыслями, велел себе подать бумаги и чернильницу и стал писать письмо к Мари, — обычный способ его, которым он облегчал себя, когда у него очень уж много чего-нибудь горького накоплялось на
душе.
«Все кончено, я, как разрушитель храмов, Александр Македонский, сижу на развалинах. Смирный народ
мой поершился было немного, хотели, кажется, меня убить, — и я, кажется, хотел кого-то убить. Завтра еду обратно в губернию. На
душе у меня очень скверно».
— Вопрос тут не во мне, — начал Вихров, собравшись, наконец, с силами высказать все, что накопилось у него на
душе, — может быть, я сам во всем виноват и действительно никуда и ни на что не гожусь; может быть, виновата в том злосчастная судьба
моя, но — увы! — не я тут один так страдаю, а сотни и тысячи подчиненных, которыми начальство распоряжается чисто для своей потехи.
Мари и Вихров оба вспыхнули, и герой
мой в первый еще раз в жизни почувствовал, или даже понял возможность чувства ревности любимой женщины к мужу. Он поспешил уехать, но в воображении его ему невольно стали представляться сцены, возмущающие его до глубины
души и унижающие женщину бог знает до чего, а между тем весьма возможные и почти неотклонимые для бедной жертвы!
«
Душа ль
моя, душенька,
душа, мил сердечный друг», — прочитал Кольберт, нетвердо выговаривая даже слова.
— Но, кроме того, друг
мой, — продолжал Вихров, снова обнимая Мари, — мне скучно иногда бывает до бешенства, до отчаяния!..
Душа простору просит, хочется развернуться, сказать всему: черт возьми!
— Вот как! — произнес герой
мой, и (здесь я не могу скрыть) в
душе его пошевелилось невольное чувство зависти к прежнему своему сверстнику. «За что же, за что воздают почести этому человеку?» — думал он сам с собой.
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже
мой! Я, ей-ей, не виноват ни
душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно! У меня, право, в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Колода есть дубовая // У
моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем
душа!
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с
души красавец
мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Черства
душа крестьянина, // Подумает ли он, // Что дуб, сейчас им сваленный, //
Мой дед рукою собственной // Когда-то насадил?
Еремеевна. Я и к нему было толкнулась, да насилу унесла ноги. Дым столбом,
моя матушка!
Задушил, проклятый, табачищем. Такой греховодник.