Неточные совпадения
Это был лет шестидесяти мужчина, с несколько измятым лицом, впрочем, с орлиным носом и со вздернутым кверху подбородком, с прямыми редкими и поседевшими волосами; руки его были хороши, но женоподобны; движения медленны,
хотя в то же время серые проницательные глаза, покрывавшиеся светлой влагой, показывали, что страсти еще не совершенно оставили
графа и что он не был совсем старик.
— Упрям? — сказал
граф, подумав. — Стало быть, он не был у меня не потому, что болен, а потому, что не
хочет.
— Да, — отвечал отрывисто
граф, — ты теперь ступай в их усадьбу и как можно аккуратней узнай: будут ли дома муж и жена? Теперь прощай, я спать
хочу!
— Благодарю, — сказал
граф, протягивая Мановскому руку. — Вы очень оригинально
хотите отметить мне за любовь к вашей супруге.
— Бедная моя, — говорил
граф, — не плачьте, ради бога, не плачьте! Я не могу видеть ваших слез; чем бесполезно грустить, лучше обратиться к вашим друзьям.
Хотите ли, я разорву ваш брак? Выхлопочу вам развод, обеспечу ваше состояние, если только вы нуждаетесь в этом.
— Давно бы так! — сказал
граф более ласковым голосом. — Ты, по чувству чести, должен сказать, как дворянин, который не
хочет видеть бесчестия своего брата.
Граф, знавший ее по Петербургу и, может быть, уже бывший с нею в некоторых сношениях, приехав в деревню,
захотел возобновить с нею прошедшее, а потому первый приехал к Мановскому.
Инстинкт женщины очень ясно говорил, что участие
графа было не бескорыстное и не родственное, так что она не
хотела было даже отвечать; но совершенно иными глазами взглянул на это Эльчанинов.
Между тем
граф часу в первом пополудни был по-прежнему в своей гостиной:
хотя туалет его был все так же изыскан, но он, казалось, в этот раз был в более спокойном состоянии духа, чем перед первым визитом Анны Павловны: он не ходил по комнате тревожными шагами, не заглядывал в окно, а спокойно сидел на диване, и перед ним лежала раскрытая книга.
Будь другой человек на месте Эльчанинова, он бы, может, понял, на что бил
граф; он бы понял, что Сапега с намерением будил в нем давно уснувшее честолюбие; он бы понял, что тот
хочет его удержать при себе, покуда сам будет жить в деревне, а потом увезти вместе с Анной Павловной в Петербург.
— Ах, боже мой! Я очень люблю сельское хозяйство,
хочу даже у себя сделать эту шестипольную систему. Это очень удобно и выгодно. — Клеопатра Николаевна, видимо,
хотела похвастать перед
графом своими агрономическими сведениями.
— Ничего нет ужасного!.. «Я мертвецу святыней слова обречена!» [«Я мертвецу святыней слова обречена!» — искаженные строки из стихотворения М.Ю.Лермонтова «Любовь мертвеца».] — произнесла с полунасмешкою Клеопатра Николаевна и
хотела еще что-то продолжать, но в это время вошел хозяин с озабоченным и сконфуженным лицом. Он значительно посмотрел на Клеопатру Николаевну и подошел к
графу.
Михайло Егорыч подошел к толпе мужчин, окружавшей
графа, и, казалось,
хотел принять участие в разговоре.
Впрочем, тот однажды нашел случай и спросил его: придумал ли он какое-нибудь средство уехать, но Эльчанинов, рассказав очень подробно весь свой разговор с
графом, решительно объявил, что он без воли Сапеги ничего не
хочет делать и во всем полагается на его советы.
Она бросилась к окну и, увидев выезжавшего Мановского, тотчас же сбежала вниз, выглянула из спальни в гостиную, чтобы посмотреть, не уехал ли
граф, но Сапега сидел на прежнем месте. Клеопатра Николаевна, несмотря на внутреннее беспокойство, поправила приведенный в беспорядок туалет и
хотела войти в гостиную, как вдруг глаза ее остановились на оставленной Мановским записке. Она схватила ее, прочитала и окончательно растерялась.
— Но какое же вам
хочет дать место
граф?
— Ничего, одевается,
хочет сейчас ехать к
графу и пожаловаться ему на исправника.
— Извините, что я вас обеспокоил, — начал
граф очень серьезным тоном, — я
хотел вас спросить, какой вы в усадьбе и в доме господина Эльчанинова делали обыск?
В продолжение всего ужина Эльчанинов переглядывался с Клеопатрою Николаевною каким-то грустным и многозначительным взором. Ночевать, по деревенскому обычаю, у
графа остались только Алексей Михайлыч, никогда и ниоткуда не ездивший по ночам, и Клеопатра Николаевна, которая
хотела было непременно уехать, но
граф ее решительно не пустил, убедив ее тем, что он не понимает возможности, как можно по деревенским проселочным дорогам ехать даме одной, без мужчины, надеясь на одних кучеров.
—
Граф! Я вас
хотел просить об этом. Позвольте мне предоставить ее в полное ваше покровительство. Вы один, может быть, в целом мире…
— Господи боже мой! — вскричал
граф. — Что вы с нею делаете! Вы
хотите просто ее уморить! Это ужасно! Сегодня же, сейчас же перевезу ее к себе.
Услышавши намерение
графа взять к себе Анну Павловну, он сначала не
хотел отпускать ее, не зная, будет ли на это согласна она сама и не рассердится ли за то; но, обдумавши весь ужас положения больной, лишенной всякого пособия, и не зная, что еще будет впереди, он начал колебаться.
Граф прошел в свой кабинет; его беспокоило, что скажет Анна Павловна, пришедши в чувство, и не
захочет ли опять вернуться в Коровино.
Употребить для того кого-нибудь из людей
граф не
хотел; Иван Александрыч лучше всех оказался удобным исполнить это поручение…
— Тебе нечего тут в ум и брать, — перебил его
граф, — твое дело будет только подслушать и подсмотреть все, что будет делаться в комнате, и мне все передать,
хотя бы стали бранить меня. Понимаешь?
— У
графа! — вскрикнула она. — Зачем же мы у
графа? Поедемте, бога ради, поедемте поскорее, я не
хочу здесь оставаться.
—
Граф! Я вижу, вы
хотите обижать меня, но это ужасно! Если вы разлюбили меня, то скажите лучше прямо.
— Я
хочу вашей любви,
граф, — продолжала Клеопатра Николаевна, —
хочу, чтоб вы позволили любить вас, видеть вас иногда, слышать ваш голос. О, не покидайте меня! — воскликнула она и упала перед
графом на колени.
—
Граф! — воскликнула уже со слезами бедная женщина. — Вы терзаете меня, вы злой человек, я не
хочу с вами говорить.