Неточные совпадения
Через неделю этому же отцу Гермогену исповедала грехи свои и отходившая Флора, а двое суток позже тот же отец Гермоген, выйдя к аналою, чтобы
сказать надгробное слово Флоре, взглянул в тихое лицо покойницы, вздрогнул, и, быстро устремив взор и
руки к стоявшему у изголовья гроба генералу, с немым ужасом на лице воскликнул: «Отче благий: она молит Тебя: молитв ее ради ими же веси путями спаси его!» — и больше он не мог
сказать ничего, заплакал, замахал
руками и стал совершать отпевание.
— Совершенная правда! ты пристроилась, а мы стары. Нет; да мимо меня идет чаша сия! — решил, махнув
рукой, старый Гриневич и отказался от места,
сказав, что места нужны молодым, которые могут быть на службе гораздо полезнее старика, а мне-де пора на покой; и через год с небольшим действительно получил покой в безвестных краях и три аршина земли на городском кладбище, куда вслед за собою призвал вскоре и жену.
— Вы много изменились, —
сказал Висленев, удерживая его
руку в своей
руке.
— Вашу
руку! — и Висленев, взяв
руку Подозерова, крепко сжал ее в своей
руке и
сказал: «До свидания».
— Нет, а ты не шути! — настойчиво
сказал Горданов и, наклонясь к уху собеседника, прошептал: — я знаю, кто о тебе думает, и не самовольно обещаю тебе любовь такой женщины, пред которою у всякого зарябит в глазах. Это вот какая женщина, пред которою и сестра твоя, и твоя генеральша — померкнут как светляки при свете солнца, и которая… сумеет полюбить так… как сорок тысяч жен любить не могут! — заключил он, быстро кинув
руку Висленева.
Горданов еще раз поклонился дамам, пожал
руки мужчинам и затем, обратясь к хозяйке,
сказал...
— На смерть… и… потом… на жизнь, — повторила она, и, встретив взгляд Павла Николаевича, отодвинула его от себя подалее
рукой и
сказала, — я советую тебе погасить свечи.
— Смотри, — она стала загибать один по одному пальцы на левой
руке, — генерал Синтянин предатель, но его опасаться особенно нечего; жена его — это женщина умная и характера стального; майор Форов — честность, и жена его тоже; но майора надо беречься; он бывает дурацки прям и болтлив; Лариса Висленева… я уже
сказала, что если б я была мужчина, то я в нее бы только и влюбилась; затем Подозеров…
— Ну, наконец, совсем прощай, — торопливо
сказала Бодростина и, взяв Горданова
рукой за затылок, поцеловала его в лоб.
— Здравствуй, голубушка Саша! —
сказала она, поставив ногу на ступеньку тюльбюри, и пожала
руку Синтяниной. — А я не думала, что ты поедешь нынче на хутор.
— Да-а-с, сумасшедший, а вы что же меня допрашиваете! Мы ведь здесь с вами двое с глаза на глаз, без свидетелей, так вы немного с меня возьмете, если я вам
скажу, что я этому не верю и что верить здесь нечему, потому что пятьдесят тысяч были, они действительно украдены, и они в
руках Кишенского, и из них уже вышло не пятьдесят тысяч, а сто пятьдесят, и что же вы, наконец, из всего этого возьмете?
— Так войте ж! Войте! Если вы это понимаете! —
сказал ей Горданов, крепко стиснув Ванскок за
руку повыше кисти.
Ванскок протянула
руку и взяла скомканную и перекомканную ассигнацию и
сказала: «прощайте!»
— Нет, теперь опять
скажите, ожидали вы или нет, что я вам отдам деньги? — настаивал Горданов, удерживая
руку Ванскок. — Видите, как я добр! Я ведь мог бы выпустить вас на улицу, да из окна опять назад поманить, и вы бы вернулись.
— Вот что! —
сказал он в раздумье, — не хотите ли с меня еще взятку? У меня бывали в
руках разные польские переписки, и я кое-что списал. Вот тут у меня они все под
рукой, в этой шкатулке. Хотите, передайте их Висленеву.
Горданов рассказал счастливое событие, как он был извещен намеком Кишенского, что им грозит опасность, и передал ему Висленевское сочинение, отчего Кишенский будто отбивался и
руками и ногами, но потом, наконец, махнул
рукой и, взяв,
сказал, что занесет и отдаст его Алине Фигуриной.
Висленев никогда никому не говорил настоящей причины, почему он женился на Алине Фигуриной, и был твердо уверен, что секретную историю о его рукописном аманате знает только он да его жена, которой он никому не хотел выдать с ее гнусною историей, а нес все на себе, уверяя всех и каждого, что он женился из принципа, чтоб освободить Алину от родительской власти, но теперь, в эту минуту озлобления, Горданову показалось, что Иосаф Платонович готов сделать его поверенным своей тайны, и потому Павел Николаевич, желавший держать себя от всего этого в стороне, быстро зажал себе обеими
руками уши и
сказал...
— В городе душно, и Тихон Ларионыч не захотел оставаться, —
сказала она, идучи под
руку с мужем, — но я нарочно упросила сюда приехать Горданова: они будут заняты, а мы можем удалиться в парк и быть совершенно свободны от его докуки.
— Господа! —
сказал он им, — то, что со мною сделалось, превыше всякого описания, но я не дурак, и знаю, что с воза упало, то пропало. Ни один миллионер не махал так равнодушно
рукой на свою потерю, как махнул я на свое разорение, но прошу вас, помогите мне, сделайте милость, стать опять на ноги. Я сделал инвентарь моему имуществу — все вздор!
— Потом, подумав, она
сказала мне… что она готова отдать мне свою
руку, но…
— Что же вы этим хотите
сказать? — спросила Глафира, но Бодростин вместо ответа поцеловал несколько раз кряду ее
руку и проговорил...
— Садитесь, Генрих, —
сказала она, выпуская его
руку и проходя далее по ковру своею развалистою походкой. — Что нового у нас?
Ропшин молча вынул из кармана гербовую печать, которою Глафира Васильевна собственною
рукою запечатала конверт и
сказала: «надпишите!»
Глафира Васильевна встретила его очень радушно, отрекомендовала его своим гостям и назвала ему гостей. Водопьянов изо всех трех знал одну Ларису, но, подав всем
руку и обменявшись приветствиями с последним по очереди, Висленевым,
сказал...
— Без но, без но: вы сегодня мой милый гость, — добавила она, лаская его своими бархатными глазами, — а я, конечно, буду не милою хозяйкой и овладею вами. — Она порывисто двинулась вперед и, встав с места,
сказала, — я боюсь, что Висленев лукавит и не пойдет искать моего Бедуина. Дайте мне вашу
руку и пройдемтесь по парку, он должен быть там.
— Мы будем ужинать en petite comité, [в тесном кругу (франц.).] —
сказала она, и, держа под
руку Подозерова, вернулась с ним в большую темную гостиную, откуда был выход на просторный, полукруглый балкон с двумя лестницами, спускавшимися в парк. В наугольной опять мелькнуло платье Ларисы.
Я же, хотя тоже была против принципов Бодростиной, когда она выходила замуж, но как теперь это все уже переменилось и все наши, кроме Ванскок, выходят за разных мужей замуж, то я более против Глафиры Бодростиной ничего не имею, и вы ей это
скажите; но писать ей сама не хочу, потому что не знаю ее адреса, и как она на меня зла и знает мою
руку, то может не распечатать, а вы как служите, то я пишу вам по роду вашей службы.
Висленев, по обыкновению, расхаживал важною журавлиною походкой и, заложив большие пальцы обеих
рук в карманы, остальными медленно и отчетисто ударял себя по панталонам. Говорил он сегодня, против своего обыкновения, очень мало, и все как будто хотел
сказать что-то необыкновенное, но только не решался.
Встретив стоящее на дворе общество, они, по-видимому, смешались, но, однако, Форов тотчас же поправился и, взяв за
руку Бодростину,
сказал...
— Не будем сердиться друг на друга, —
сказала Бодростина, пожимая
руки Синтяниной.
Павел Николаевич не успел опомниться, как Форов отмахнул пред ним настежь дверь и, держа в другой
руке свою палку, которая «чужих бьет»,
сказал...
— Не говорите: переходы в этих случаях ужасно нехороши: от ходьбы ноги слабеют и
руки трясутся и в глазу нет верности. И еще я вам вот что хотел
сказать… это, разумеется, может быть, и не нужно, да я даже и уверен, что это не нужно, но про всякий случай…
Отец благословил меня на страдания ради избавления несчастных, выданных моим женихом. Это было так. Он
сказал: „Не я научу тебя покинуть человека в несчастии, ты можешь идти за Висленевым, но этим ты не спасешь его совести и людей, которые ради его гибнут. Если ты жалеешь его — пожалей их; если ты женщина и христианка, поди спаси их, и я… не стану тебя удерживать: я сам, моими старыми
руками, благословляю тебя, и скрой это, и Бог тебя тогда благословит“.
Я уже
сказала, что генерал Синтянин, нынешний муж мой, от которого зависело все, или, по крайней мере, очень многое для этих несчастных, искал
руки моей, и после моего отказа в ней мстил отцу моему.
Случай, устроивший странную судьбу мою, быть может, совершенно исключительный, но полоса смятений на Руси еще далеко не прошла: она, может быть, только едва в начале, и к тому времени, когда эти строки могут попасть в
руки молодой русской девушки, готовящейся быть подругой и матерью, для нее могут потребоваться иные жертвы, более серьезные и тягостные, чем моя скромная и безвестная жертва: такой девушке я хотела бы
сказать два слова, ободряющие и укрепляющие силой моего примера.
— Какая добрая! — продолжала сообщать Вера, и вдруг, задыхаясь, схватила мачеху за
руку и
сказала...
— Vous êtes bien aimable, [Вы очень любезны (франц.).] —
сказал ей Горданов, сходя и протягивая ей свою
руку. — Я никак не ожидал, чтобы вы меня даже встретили.
— Я вас ждала с нетерпением, —
сказала она Горданову, сходя с ним под
руку с крыльца дебаркадера вслед за носильщиками, укладывавшими на козлы наемной кареты щегольские чемоданы Павла Николаевича. — Мы должны видеться здесь в Москве самое короткое время и потом расстаться, и может быть очень надолго.
— Ну, еще раз прощай, «вулкан», —
сказал он, смеясь и протягивая ей свою
руку.
Горданов протянул на прощанье
руку и
сказал...
Она теребила и мяла в
руках руку Подозерова и наконец нетерпеливо
сказала, морща лоб и брови...
Лара отвергнула услуги генеральши, желавшей быть при ее туалете, и Александра Ивановна, принимая в передней из
рук Подозерова свою шаль,
сказала ему...
— Нет; вы ей не верьте: она преумная, — уверял, смеясь и тряся майора за
руку, Евангел. — Она вдруг иногда, знаете, такое
скажет, что только рот разинешь. А они, Паинька, в Бога изволят не веровать, — обратился он, указывая жене на майора.
Попадья слегка вспыхнула и хотела возражать мужу, но как тот махал на нее
руками и кричал: «т-с, т-с, т-с! молчи, Пайка, молчи, а то хуже
скажешь», то она быстро выбежала вон и начала хлопотать о закуске.
Кишенскому не было ни малейшего труда прочесть и истолковать себе смущение Казимиры, и он, нимало не медля, тронул ее слегка за
руку и
сказал самым кротким тоном...
— Мы лучше бежим оба из России, —
сказала она Горданову, ломая свои
руки.
Бодростина замолчала; Висленев тоже безмолвствовал. Он что-то прозревал в напущенном Глафирой тумане, и вдали для него уже где-то мелодически рокотали приветные колокольчики, на звуки которых он готов был спешить, как новый Вадим. В ушах у него тихо звонило, опущенные
руки тяжелели, под языком становилось солоно, он в самом деле имел теперь право
сказать, что ощущает нечто неестественное, и естественным путем едва мог прошипеть...
Мы сейчас это поверим, — и Висленев засуетился, отыскивая по столу карандаш, но Глафира взяла его за
руку и
сказала, что никакой поверки не нужно: с этим она обернула пред глазами Висленева бумажку, на которой он за несколько минут прочел «revenez bientôt» и указала на другие строки, в которых резко отрицался Благочестивый Устин и все сообщения, сделанные от его имени презренною Ребеккой Шарп, а всего горестнее то, что открытие это было подписано авторитетным духом, именем которого, по спиритскому катехизису, не смеют злоупотреблять духи мелкие и шаловливые.
Подойдя к двери, она на минуту остановилась и, прежде чем взяться за ручку, насупила брови и еще раз продумала: хорошо ли она это делает? Но, вероятно, по ее расчетам выходило хорошо, потому что она
сказала в успокоение себе: «Вздор! все они здесь на ножах, и в ложке воды готовы потопить друг друга. Кураж, Глафира, кураж, и хотя вы, Павел Николаевич, загарантировались, но на всякого мудреца бывает довольно простоты!» — и с этим она смелою
рукой пожала белую пуговку звонка.
Они пожали друг другу
руки, причем жена Грегуара тотчас же
сказала сыну, чтоб он убирал свои книги и шел к себе, а сама попросила гостью в кабинет мужа.