Обойдённые

Madame Бюжар побежала к Онучиным. Она знала, что, кроме этого дома, у ее жильцов не было никого знакомого. Благородное семейство еще почивало. Француженка уселась на террасе и терпеливо ожидала. Здесь ее застал Кирилл Сергеевич и обещался тотчас идти к Долинскому. Через час он пришел в квартиру покойницы вместе со своею сестрою. Долинский по-прежнему сидел над постелью и неподвижно смотрел на мертвую голову Доры. Глаза ей никто не завел, и

Мухи ползали по глазам Дорушки.

Кирилл Сергеевич с сестрою вошли тихо. M-me Бюжар встретила их в зале и показала в отворенную дверь на сидевшего по-прежнему Долинского. Брат с сестрой вошли в комнату умершей. Долинский не тронулся.

— Нестор Игнатьич! — позвал его Онучин. Ответа не было. Онучин повторил свой оклик — то же самое, Долинский не трогался.

Вера Сергеевна постояла несколько минут и, не снимая своей правой руки с локтя брата, левую сильно положила на плечо Долинского, и, нагнувшись к его голове, сказала ласково:

— Нестор Игнатьич!

Долинский как будто проснулся, провел рукою по лбу и взглянул на гостей.

— Здравствуйте! — сказала ему опять m-lle Онучина.

— Здравствуйте! — отвечал он, и его левая щека опять скривилась в ту же странную улыбку.

Вера Сергеевна взяла его за руку и опять с усилием крепко ее пожала. Долинский встал и его опять подернуло улыбнуться очень недоброй улыбкой. M-me Бюжар пугливо жалась в углу, а ботаник видимо растерялся.

Вера Сергеевна положила обе свои руки на плечи Долинского и сказала:

— Одни вы теперь остались!

— Один, — чуть слышно ответил Долинский и, оглянувшись на мертвую Дору, снова улыбнулся.

— Ваша потеря ужасна, — продолжала, не сводя с него своих глаз, Вера Сергеевна.

— Ужасна, — равнодушно отвечал Долинский. Онучин дернул сестру за рукав и сделал строгую гримасу. Вера Сергеевна оглянулась на брата и, ответив ему нетерпеливым движением бровей, опять обратилась к Долинскому, стоявшему перед ней в окаменелом спокойствии.

— Она очень мучилась?

— Да, очень.

— И так еще молода!

Долинский молчал и тщательно обтирал правою рукою кисть своей левой руки.

— Так прекрасна!

Долинский оглянулся на Дору и уронил шепотом:

— Да, прекрасна.

— Как она вас любила!.. Боже, какая это потеря! Долинский как будто пошатнулся на ногах.

— И за что такое несчастье!

— За что! За… за что! — простонал Долинский и, упав в колена Веры Сергеевны, зарыдал как ребенок, которого без вины наказали в пример прочим.

— Полноте, Нестор Игнатьич, — начал было Кирилл Сергеевич, но сестра снова остановила его сердобольный порыв и дала волю плакать Долинскому, обхватившему в отчаянии ее колени.

Мало-помалу он выплакался и, облокотясь на стул, взглянул еще раз на покойницу и грустно сказал:

— Все кончено.

— Вы мне позволите, m-r Долинский, заняться ею?

— Занимайтесь. Что ж, теперь все равно.

— А вы с братом подите отправьте депешу в Петербург сестре.

— Хорошо, — покорно отвечал Нестор Игнатьевич.

Онучин увел Долинского, а Вера Сергеевна послала m-me Бюжар за своей горничной и в ожидании их села перед постелью, на которой лежала мертвая Дора.

Детский страх смерти при белом дне овладел Верой Сергеевной: все ей казалось, что мертвая Дора супится и слегка шевелит насильно закрытыми веками.

Одели покойницу в белое платье и голубою лентой подпоясали ее по стройной талии, а пышную красную косу расчесали по плечам и так положили на стол.

Комнату Дашину вычистили, но ничего в ней не трогали; все осталось в том же порядке. Долинский вернулся домой тихий, грустный, но спокойный. Он подошел к Даше, поднял кисею, закрывавшую ей голову, поцеловал ее в лоб, потом поцеловал руку и закрыл опять.

— Пойдемте же к нам, Нестор Игнатьич! — говорил Онучин.

— Нет, право, не могу. Я не пойду; мне здесь хорошо.

— В самом деле, ваше место здесь, — подтвердила Вера Сергеевна.

Он с благодарностью пожал ей руку.

— Знаете, что я забыла спросить вас, m-r Долинский! — сказала Вера Сергеевна, зайдя к нему после обеда. — Вы Дору здесь оставите?

— Как здесь?

— То есть в Италии?

— Ах, боже мой! Я и забыл. Нет, ее перевезут домой, в Россию. Нужно металлический гроб. Вы, ведь, это хотели сказать?

— Да.

— Да, металлический.

— Вы не хлопочите, maman все это уладит: она знает, что нужно делать. Она извиняется, что не может к вам придти, она нездорова.

Старуха Онучина боялась мертвых.

— Позвольте же, деньги нужно дать, — беспокоился Долинский.

— После, после отдадите, сколько издержат.

— Благодарю вас. Вера Сергеевна. Я бы сам ничего не делал.

М-llе Онучина промолчала.

— Как вы хорошо одели ее! — заговорил Долинский.

— Вам нравится?

— Да. Это всего лучше шло к ней всегда.

— Очень рада. Я хочу посидеть у вас, пока брат за мною придет.

— Что ж! Это большое одолжение, Вера Сергеевна.

— У вас есть чай?

— Чай? Верно есть.

— Дайте, если есть.

Долинский нашел чай и позвал старуху. Принесли горячей воды, и Вера Сергеевна села делать чай. Пришла и горничная с большим узлом в салфетке. Вера Сергеевна стала разбирать узел: там была розовая подушечка в ажурном чехле, кисея, собранная буфами, для того, чтобы ею обтянуть стол; множество гирлянд, великолепный букет и венок из живых роз на голову.

Разложив все это в порядке, Вера Сергеевна со своею горничной начала убирать покойницу. Долинский тихо и спокойно помогал им. Он вынул из своей дорожной шкатулки киевский перламутровый крест своей матери и, по украинскому обычаю, вложил его в исхудалые ручки Доры.

Перед тем, когда хотели закрывать гроб покойницы, Вера Сергеевна вынула из кармана ножницы, отрезала у Дорушки целую горсть волос, потом отрезала длинный конец от ее голубого пояса, перевязала эти волосы обрезком ленты и подала их Долинскому. Он взял молча этот последний остаток земной Доры и даже не поблагодарил за него m-lle Онучину.