Эпистемология

Эпистемоло́гия (от др.-греч. ἐπιστήμη «научное знание, наука», «достоверное знание» + λόγος «слово», «речь») — философско-методологическая дисциплина, исследующая знание как таковое, его строение, структуру, функционирование и развитие. Нередко (особенно в английском языке) слово выступает как синоним гносеологии.

Гносеоло́гия (от др.-греч. γνῶσις «познание», «знание» + λόγος «слово», «речь») — философская дисциплина, занимающаяся исследованиями, критикой и теориями познания.

Тенденция к разграничению этих двух понятий характерна для неклассической (современной) философии, и при таком подходе:

гносеология изучает отношение «субъект-объект»;

эпистемология изучает отношение «объект-знание».

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Следует иметь в виду, что помимо частнонаучных науковедческих дисциплин в самой философии есть разделы, непосредственно связанные с изучением как самого познания, так и его отдельного типа – научного познания; это – гносеология и эпистемология. Гносеология (от греч. gnosis – знание и logos – учение, мысль, слово), или теория познания, изучает сущность познавательной деятельности, ее исходные и всеобщие основания, структуру процесса познания, взаимоотношения субъекта и объекта, основные формы и виды познания, закономерности его функционирования и развития, возможности постижения истины и ее проверки и др. В отличие от гносеологии как учения о познании вообще эпистемология является теорией научного познания. Слово «эпистемология» древнегреческого происхождения, в переводе также означающее «учение о познании»: episteme – знание, logos – учение. Однако следует учитывать, что в древнегреческом языке есть несколько терминов, обозначающих различные виды знания; «эпистема» означала высший вид знания, доказательное, достоверное знание, к которому относили математику и логику, все остальное считалось мнением («doxa») – недостоверным знанием. Соответственно под эпистемологией понимали учение о доказательном, достоверном знании. Парменид и Платон рассматривали эпистему как «знание по истине» и противопоставляли ее мнению, основанному на чувственном восприятии.

Яна Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011

Гносеологический подход А. В. Брушлинского к анализу психических явлений объясняет, почему он категорически не принимал идею эпистемолога К. Поппера о том, что объективное содержание мышления составляет так называемый «третий мир». Основываясь на гносеологических представлениях С. Л. Рубинштейна и уже внеся бесценный вклад в формирование психологии субъекта как самостоятельной области психологической науки, он писал: «Поппер справедливо отмечает, что его теория отчасти идет от Платона, и потому закономерно развивает ее в контексте своей общей установки „эпистемология без познающего субъекта“. И здесь с этим нельзя не согласиться: при таком подходе к обсуждаемой проблеме „третий мир“, т. е. научное знание как продукт, результат познавательной деятельности субъекта, уже не нуждается в последнем. И тогда уничтожение субъекта в „третьем мире“ закономерно приводит к его изгнанию из теории познания» (Брушлинский, 1999, с. 10).

Коллектив авторов, Психологические исследования личности. История, современное состояние, перспективы, 2015

Гносеологический подход А. В. Брушлинского к анализу психических явлений объясняет, почему он так категорически не принимал идею эпистемолога К. Поппера о том, что объективное содержание мышления составляет так называемый «третий мир». А. В. Брушлинский, основывавшийся на гносеологических представлениях С. Л. Рубинштейна и внесший бесценный вклад в формирование психологии субъекта как самостоятельной области психологической науки, писал: «Поппер справедливо отмечает, что его теория отчасти идет от Платона, и потому закономерно развивает ее в контексте своей общей установки „эпистемология без познающего субъекта“. И здесь с этим нельзя не согласиться: при таком подходе к обсуждаемой проблеме „третий мир“, т. е. научное знание как продукт, результат познавательной деятельности субъекта, уже не нуждается в последнем. И тогда уничтожение субъекта в „третьем мире“ закономерно приводит к его изгнанию из теории познания» (Брушлинский, 1999, с. 10).

Коллектив авторов, Принцип развития в современной психологии, 2016

При таком подходе культура предстает в виде сложного, иерархически выстроенного организма, для сохранения которого должны быть соблюдены условия наследования культурного опыта, знаний, умений, навыков. Подобное понимание феномена культуры складывается в период, когда человек начинает активно проявлять себя в производстве знаний, и сама идея его накопления способствует образованию деятельной среды, нацеленной на преобразование мира. Это, по сути, новоевропейское воззрение противостоит средневековой концепции знаний, источником которых является Божественное откровение. Средневековая эпистемология строится на парадигме толкования. При этом интеллектуальная процедура толкования, освященная авторитетом церковного предания, в позднее средневековье начинает пониматься как производство знаний о мире. В этом исторически сложившемся формате интеллектуальной культуры можно, на наш взгляд, видеть внутреннюю взаимосвязь с современным философским дискурсом – с герменевтической традицией. От средневекового философско-богословского метода она усваивает принцип истолкования мира с процедурой проникновения сквозь некую «поверхность», к примеру, текста с целью распознания его смысла, что в средневековом сознании предстает как образ духовного мира. Переход к субъектно-объектной парадигме на определенный период вытеснил герменевтическую линию философствования на периферию интеллектуальной культуры, актуализировав ее в эпоху кризиса классической метафизики. И не случайно, что новая традиция философствования строилась как рефлексия над основами культурного опыта человечества – той предметной реальности, которая предоставляла возможность проследить сам путь образования и метафизических систем, и духовно-социальных практик с ними связанных.

Ольга Жукова, Избранные работы по философии культуры, 2014

Под влиянием стремления к созданию «объективной» науки в психологии на начальных этапах ее становления сформировалась научная идеология, утверждавшая «господство позитивистской эпистемологии», в соответствии с которой «факты “даны” в окружающей действительности», а «подлинно научный критерий – это эксперимент» [Московичи, 1984, с. 218]. На ее основе складывается строгий канон научных исследований, а наука отождествляется с определенными стратегиями и методами исследования, вследствие чего за ее рамками остается все, что не соответствует этому канону, и это существенно сужает проблемное поле исследований человека. Следствием данного подхода становится фактический отказ от обсуждения сущностных вопросов психологии, нечто «вроде молчаливого компромисса, когда мы избегаем иметь дело с вопросами, касающимися сущности законов, к которым имеет отношение наша дисциплина, и все сводим к способу их проверки» [Там же].

Н. В. Гришина, Введение в экзистенциальную психологию. Учебное пособие, 2015

Биоэпистемология возникла в середине XX в. Ее развитие было связано с натуралистическим поворотом в эпистемологии. Биоэпистемологию, или эволюционную эпистемологию, можно рассматривать как одну из версий натурализованной (натуралистической) эпистемологии. Основатель эволюционной эпистемологии, австрийский ученый-этолог Конрад Лоренц выразил суть этого натуралистического поворота так: «Наука о человеческом духе, прежде всего, теория познания начинает превращаться в биологическую науку». Разумеется, это заострение реального положения дел: эпистемология как раздел философии не превращается в науку, а биологическая наука – в философию. Речь здесь, скорее, идет о влиянии биологии, прежде всего теории эволюции в биологии, на изучение феноменов познания и сознания в философии. Наметившийся общий крен в современной философии к философии науки и техники выражается в эпистемологии в форме ее заинтересованного внимания ко всем новым достижениям, затрагивающим понимание процессов познания, а также возникновение и функционирование сознания, которые появляются в конкретных науках биологического, медицинского, информационного толка.

Е. Н. Князева, Энактивизм: новая форма конструктивизма в эпистемологии, 2014

Герменевтика (от греч. hermeneutics – разъясняющий, истолковывающий) − теория и методология исследования общества, человека, культуры, выдвигающая в качестве основного способа познания интерпретацию и понимание смыслового содержания различных социально-гуманитарных феноменов. Герменевтику рассматривают как специфически социально-гуманитарный метод познания, поскольку, выдвигая метод понимания как основной, она тем самым утверждает специфику таких объектов, как общество, человек, культура, демонстрирует, что это объекты особого рода – «смыслосодержащие» объекты. Основные значения термина «герменевтика», утвердившиеся в современном социально-гуманитарном дискурсе, можно свести к следующим: искусство выявления смыслов и значений знаков, теория и общие правила толкования текстов, философское учение об онтологии понимания и эпистемологии интерпретации.

В. Н. Иванов, История и философия науки. Материалы к курсу лекций, 2016

Американский философ Ричард Рорти (1931–2007), выдвинувший проект «деструкции» предшествующей философской традиции, предложил переописать «таинственную природу ментального» в терминах нейрофизиологии. При этом, стремясь отмежеваться от сциентизма, он подчеркивал неограниченность словаря для такого переописания. В контексте постмодернистского варианта прагматизма (или «аналитического неопрагматизма») позитивный характер получали такие описания действительности, которые предельно полезны в той или иной особой ситуации. Рорти, немало сделавший для пропаганды лозунга о «смерти эпистемологии», на место философии предложил поставить индифферентное к дисциплинарным и мировоззренческим делениям исследование индивидуальности и социума, в центре которого расположена идея «вездесущности языка» как всеобъемлющей формы человеческого опыта. Тем самым сущность гуманитарного мышления должна была совпасть с «литературной критикой», а история философии превращалась в череду гениальных творений человека – неких «словарей», обогащающих его «самообраз» [Рорти, 1996а. С. 155–172; 1994. С. 29–34].

И. Б. Орлов, «Человек исторический» в системе гуманитарного знания, 2012

Идея субъекта – порождение эпохи модерна. Она разрабатывалась как основание эпистемологии вплоть до середины XX века. Во всяком случае от Декарта до логического позитивизма в философии доминировало противопоставление познающего субъекта и познаваемой реальности. Теория познания, основанная на такой концепции, озабочена преимущественно вопросом об адекватном отражении реальности в сознании. Впрочем, еще во времена Декарта подобная адекватность выглядела проблематичной, поскольку исходный дуализм не позволял понять, как вообще возможна связь между мыслящим и познающим субъектом и подлежащей познанию материальной природой. Уже в более позднее время эта проблема породила в аналитической философии так называемую mind-body problem [58].

Г. Б. Гутнер, Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

Особый рост интереса к макроэволюционным идеям приходится на вторую половину XX столетия. Онтологическое оправдание такая смена акцентов получила благодаря развитию синергетики с её центральной идеей глобального эволюционизма, частью которой является идея биологической макроэволюции (Brooks, Wiley, 1986). Эпистемологической основой такого смещения акцентов стала неклассическая концепция науки, узаконившая включение этой онтологии в качестве предпосылочного знания в таксономическую познавательную ситуацию (Павлинов, 2006, 2007а; см. 6.1.1). Некоторые современные эволюционно интерпретированные таксономические концепции, пожалуй, в наибольшей степени воплощают идеи этой эпистемологии и поэтому с наибольшим правом могут быть отнесены к неклассической систематике. Именно в них началось обсуждение условий применимости гипотетико-дедуктивной схемы аргументации в таксономических исследованиях (Воск, 1977; Wiley, 1981; Neff, 1986; Павлинов, 1990а, 1992а, 1995, 1996; Песенко, 1991; Panchen, 1992; Расницын, 2002), онтологического статуса монофилетических групп как объектов квазииндивид-ной природы (Wiley, 1981; Павлинов, 1996, 2005b, 2006; Kluge, 1997; Rieppel, 2003).

И. Я. Павлинов, Биологическая систематика: Эволюция идей, 2011

Открывающая книгу метафора говорит, что речь о ее предмете сегодня не может вестись на прежних основаниях классической европейской метафизики. Предстоит найти новый язык, новые принципы для антропологического дискурса, и современная мысль уже весьма активна в решении встающих проблем. Движимый и направляемый новым опытом, поиск в то же время неизбежно развертывается в освоенном пространстве мировой мысли о человеке, в диалогическом взаимодействии с традицией – или точней, с традициями, ибо рабочее поле мысли расширилось и глобализовалось, все более органично включая не только Запад, но и Восток. И вместе с тем, в этом расширившемся поле не может не служить особою, выделенной областью именно классическая европейская метафизическая традиция – та самая, в которой мы более не можем остаться. Это единственная область, где в распоряжении гуманитарной мысли есть достаточная система правил (само) организации и критериев (само)проверки: достаточная не в смысле позитивистской эпистемологии Поппера или Витгенштейна, а в смысле концептуальной структуры философского дискурса, менее формализуемой, но в своем роде не менее строгой и не менее обязательной. Поэтому лишь посредством соотнесения себя с этой областью мысль обеспечивает свое пребывание в сфере мыслительной культуры, без риска впасть – не столько в древнее «варварство» (едва ли оно есть еще на Земле), сколько в новейший беспредел тотального уравнивания и обесценивания всех установок, культурных, внекультурных, антикультурных… И это значит, что всякий опыт продвижения мысли заново обозревает «основоустройство», Grundverfassung, классической европейской метафизики, входя в тесную связь с теми или иными его элементами и темами.

С. С. Хоружий, Фонарь Диогена, 2010

В первой части книги Кигана «Эволюция примирения» раскрываются заслуги «непризнанного гения Жана Пиаже» в развитии теории личности, освещаются отдельные аспекты смыслообразующей деятельности, дается характеристика конституционных основ человека. Отмечается, в частности, что «гений» Пиаже заключается в его своеобразном видении человека, приведшем к возникновению новой биологии и эпистемологии, в остове которых сформировалась новая психология личности. Отталкиваясь от генетической эпистемологии Пиаже, автор книги призывает к такому понимании личности, согласно которому интеллект и познавательные способности не являются основой человека, развитие индивида сопровождается установлением и нарушением равновесия между субъектом и объектом, процесс эволюции зависит от смыслообразующей деятельности человеческого существа.

В. М. Лейбин, Психоаналитические идеи и философские размышления, 2017

Существуют проблемы, решение которых возможно только при совместном участии психологов и философов. К таким проблемам относятся, например, проблемы эпистемологии – науки о познании человеком окружающего мира. Благодаря исследованиям известного швейцарского ученого Ж. Пиаже и созданного им Международного эпистемологического центра в Женеве удалось узнать много нового о природе человеческого интеллекта и его развитии. Кроме того, существуют психологические теории, которые носят характер психолого-философских. К ним следует отнести теоретические работы современных последователей З. Фрейда – неофрейдистов. Например, работы психолога-неофрейдиста Э. Фромма часто используются современными зарубежными социологами и философами.

А. Г. Маклаков, Общая психология: Ответы на экзаменационные билеты, 2012

8 Возникшую дилемму хорошо показал В. Н. Порус в своей книге «Парадоксальная рациональность». Характеризуя точку зрения внеисторичности научной рациональности как абсолютизм, он пишет: «Абсолютизм стремится определить научную рациональность как таковую, как некое универсальное свойство научной деятельности и ее результатов, используя для этого методы нормативной эпистемологии. С помощью этих методов формулируют критерии рациональности. Но как только эти критерии объявляются адекватными выразителями научной рациональности, они становятся ложем Прокруста. Релятивизм отбрасывает требование универсальности и абсолютности, поворачивается к реалиям науки и ее истории, отказывается от априорных определений рациональности… Но при этом аннулируется само понятие «рациональности»… Абсолютизм не в состоянии сладить с фактом исторического движения в сфере рационального, в особенности – в науке. Релятивизм, напротив того, исходит из историчности, придает ей решающее значение. Но за движением ему не удается рассмотреть того, что движется. И тот, и другой в конечном счете утрачивают предмет своих исследований и притязаний» (Порус В. Н. Парадоксальная рациональность. С. 86).

П. П. Гайденко, Научная рациональность и философский разум, -1

Э. Агацци – последовательный реалист в эпистемологии и научный реалист в истолковании научного познания. При этом он не просто декларирует свою позицию, а тщательным образом ее обосновывает как путем концептуального анализа, так и посредством интерпретации фактов истории науки. Он самым основательным образом разбирает аргументацию, выдвигаемую современными антиреалистами, и формулирует свои контрдоводы. В результате он предлагает детально разработанную реалистическую концепцию научного знания, в рамках которой дает ответы на многие обсуждаемые сегодня проблемы, связанные с пониманием научного знания: начиная с его смысловой структуры и кончая вопросами связи науки и технологии, этики науки, социального контекста научной деятельности, взаимоотношения науки и метафизики. Предлагаемая вниманию читателя солидная книга Э. Агацци – итог более чем 40-летнего исследования им данных проблем. По убедительности аргументации, основательности и детальности анализа, эрудиции она резко выделяется среди многих работ по данной тематике.

Эвандро Агацци, Научная объективность и ее контексты, 2014

Часть 2: Эволюция человека. Десять статей по эпистемологии восприятия – развивает некоторые важные идеи автора, кроме того, в ней уделено внимание темам «зависимости», «личности», «использования силы», напрямую связанных с проблемой практической эволюции индивида.

Л. Г. Пугачева, Человек в космосе мышления. Введение в эпистемологию (сборник), 2008

Говоря о процессе познания, нельзя, очевидно, ограничиться только процессом индивидуального познания, познания мира индивидом, нужно иметь в виду и процесс исторического развития знания; самый процесс познания мира индивидом опосредствован развитием познания мира человечеством, историческим развитием научного знания, как, с другой стороны, процесс исторического развития научного знания опосредствован познавательной деятельностью индивидов. (Изучение этого последнего, т. е. процесса познания, мышления индивида, опосредствованного процессом исторического развития познания, результаты которого индивид осваивает в процессе обучения, составляет предмет психологии; изучение же исторического развития познания – предмет теории познания, гносеологии, эпистемологии – теории научного познания.) Процесс исторического развития познания есть, по существу, процесс развития знания, он по преимуществу имеет дело с соотношением объективированных результатов познания, исторически проверенных и консолидировавшихся в систему науки. В применении к ним закономерно выступает логическая, а не психологическая характеристика познавательных процессов. При этом, однако, так же как индивидуальное познание и мышление индивида опосредствовано общественно-историческим развитием знания, исторический процесс развития научного знания опосредствован познавательной деятельностью индивидов, людей, трудами которых осуществляется развитие научного знания.

С. Л. Рубинштейн, Бытие и сознание, 1957

Эта разница начинает формироваться и состоит в том, чтобы относить к гносеологии только то, что в процессах познания связано с взаимодействием познающего субъекта и познаваемого объекта. На долю же эпистемологии, в соответствии с этой тенденцией, отводят то в процессах познания, что относится только к объективным законам познания, то есть нечто стоящее вне прямых и конкретных процедур познавательного акта. Хорошо забудем это, но на всякий случай где-нибудь запишем.

В. А. Нюхтилин, Как понять сложные законы философии. 47 шпаргалок, 2010

"Мир" в данном контексте – это причинно-обусловленные дхармы с притоком аффектов, и этот «мир» ни в каком случае не может быть предицирован посредством предложенных четырех альтернатив. С другой стороны, одержимость метафизической любознательностью вовсе не свидетельствует о глубоком гносеологическом запросе, поскольку в ней отсутствует необходимая рефлексия относительно процедуры получения знания. Вечность/невечность, конечность/бесконечность мира не может быть установлена благодаря двум источникам истинного знания – ни посредством презентативного знания (в восприятии), ни посредством дедукции, а иные источники не считались буддийскими гносеологами истинными. Ответ на "неуместные вопросы" мог представлять собой лишь манифестацию спекулятивных воззрений и быть принят на веру. Принципы абхидхармистской эпистемологии исключали подобную парадигму философствования.

В. И. Рудой, Космос и карма. Введение в буддийскую культуру, 2009

Но «век империй» с персонифицированным абсолютистским субъектом на вершине власти закончился по неумолимым законам истории уже в начале XX в. Это факт, который не смогли узреть и постичь позднее, на протяжении всего столетия, новоявленные диктаторы, претендующие на построение «тысячелетнего рейха» в том или ином его воплощении. Принцип «разделяй сложное на простые составляющие, целое – на части и исследуй их по отдельности» как основной в познании также остался и действует и поныне. Его привнес в эпистемологию и утвердил Р. Декарт. В теории познания, не в пример ситуации на социальном фронте и в сфере организации общества, этот картезианский принцип до сего времени играет главенствующую роль. С одной стороны, объект рассматривается как система, так или иначе устроенная, обладающая определенной структурой, которую подлежит выявить, а с другой – субъект, который и призван заниматься этим, постигая сущность объекта, наводя ясность в вопросах о его строении и содержании.

Коллектив авторов, Философские проблемы междисциплинарного синтеза, 2015

Примечательно, что признавая тот факт, что обычное сознание корнями уходит во множественные «сферы» неопределённых масштабов, описанные автором в другой работе, Джеймс стремится выйти за пределы «логики здравого смысла» и обратиться к эпистемологии, способной объять единство или сосуществование противоположностей. Когда знание устройства (в данном случае, устройства сознания или психики) достигает порога сложности, как показывают многочисленные примеры Морена, в системе знаний неизбежно начинаются соответствующие преобразования. Ниже мы увидим, что подобные преобразования являются характерной чертой трансперсонального проекта.

С. Д. Мири, Общественная мысль Алламы Джа‘фари, -1

В свете темы настоящего исследования важен еще один тезис, выводимый М. Фуко из проблематики «языкового поворота». Именно на почве новой языковой эпистемологии зарождается экспериментальное искусство, литература авангарда (называемая Фуко, в соответствии с французской традицией, «письмом»). Правда, истоки этого движения относятся им к началу еще XIX в., ко времени возникновения самого понятия «литература»: «Именно в начале XIX века– в то время, когда язык как бы погружался в свою объектную толщу и позволял знанию пронизывать себя насквозь, – он одновременно восстанавливал самое себя в другой области и в другой самостоятельной форме – едва доступной, сосредоточенной на загадке своего происхождения, всецело соотнесенной с чистым актом письма. Литература бросает вызов своей родной сестре – филологии: она приводит язык от грамматики к чистой речевой способности, где и сталкивается с диким и властным бытием слов» [Там же: 324]. О том же повороте, только в русском контексте, свидетельствует и русский лингвист Л. В. Щерба, фиксируя, что «поэты, для которых язык является материалом, стали более или менее сознательно относиться к нему; вслед за ними пошли молодые историки литературы, которые почувствовали невозможность понимания многих литературных явлений без лингвистического подхода; наконец, люди сцены, для которых живой произносимый язык является альфой и омегой их искусства, едва ли не более других посодействовали пробуждению в обществе интереса к языку» [Щерба 1923: 102].

В. В. Фещенко, Лаборатория логоса. Языковой эксперимент в авангардном творчестве, 2009

Подавляющее большинство изобретений имеет индивидуальных авторов, что подчеркивает творческую природу даже тех дисциплин, жанров, направлений, которые, казалось бы, существуют извечно и возникли сами собой. Например, создателем лингвистики считается Панини (Древняя Индия), философии – Фалес, эпистемологии – Ксенофан Колофонский, цинизма – Диоген, готической архитектуры – аббат Сугерий, масляной живописи – Ян ван Эйк, протестантизма – Мартин Лютер, феминизма – Мэри Уоллстоункрафт, детектива – Э. По, научной фантастики – Мэри Шелли, экзистенциализма – С. Кьеркегор, анархизма – М.А. Бакунин, бихевиоризма – Джон Уотсон, логического позитивизма – Морис Шлик и т. д.

М. Н. Эпштейн, От знания – к творчеству. Как гуманитарные науки могут изменять мир, 2016

• эпистемология (философия науки) – учение о научном знании и научном познании, о его основаниях и предпосылках, а также о принципах, методах, формах и целях научного познания.

Коллектив авторов, Философия. Краткий курс, 2016

У самых своих истоков борьба двух учений строилась вокруг предположения о детерминантах развития индивида (влияние «материальных структур», генов, либо влияние эпигенетических факторов). Позднее, а именно, вследствие развития генетики и молекулярной биологии, которые показали, что раскрытие закономерностей развития живых существ строится с учетом как внутренних, предетерминированных факторов, так и роли в их реализации условий внешней среды, борьба между преформационными идеями и эпигенетическими взглядами приобрела несколько иной характер и стала трактоваться как противопоставление количественного развития (накопления, развертывания генетически предопределенных свойств) качественному, т. е. развитию путем обретения новообразований. Эпигенетические идеи стали ассоциироваться не столько с безусловным и единственным влиянием средовых факторов, сколько с поступательным, качественным, эквифинальным развитием. Именно в такой трактовке они стали ассимилироваться рядом психологических концепций. Традиционно эпигенетическими считают психоаналитические теории: теорию объектной любви Карла Абрахама (Кремериус, 1998; Шторк, 2001), эпигенетическую теорию Эрика Эриксона (1996а, 1996б), теорию развития ребенка Рене Шпица (Шпиц, Коблинер, 2000) и др. Иногда в разряд эпигенетических попадает генетическая эпистемология Жана Пиаже (Фридмэн, 2001).

Н. Е. Харламенкова, Самоутверждение подростка, 2007

Концепция «эпистемологического анархизма». Анархизм в понимании автора данной концепции – П. Фейерабенда – мало привлекателен в политическом измерении, но незаменим для эпистемологии и философии науки.

С. С. Антюшин, История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей, 2013