Феноменология

Феноменоло́гия (нем. Phänomenologie «учение о феноменах») — идеалистическое направление в философии XX века, определявшее свою задачу как беспредпосылочное описание опыта познающего сознания и выделение в нём сущностных черт.

Феноменология началась с тезиса Гуссерля «Назад, к самим вещам!», который противопоставляется распространенным в то время призывам «Назад, к Канту!», «Назад, к Гегелю!» и означает необходимость отказаться от построения дедуктивных систем философии, подобных гегелевской, а также от редукции вещей и сознания к каузальным связям, изучаемым науками. Феноменология, таким образом, предполагает обращение к первичному опыту, у Гуссерля — к опыту познающего сознания, где сознание понимается не как эмпирический предмет изучения психологии, но как «трансцендентальное Я» и «чистое смыслообразование» (интенциональность).

Выявление чистого сознания предполагает предварительную критику натурализма, психологизма и платонизма и феноменологическую редукцию, в соответствии с которой мы отказываемся от утверждений относительно реальности вещественного мира, вынося его существование за скобки.

Дальнейшее свое развитие идеи феноменологии получили в экзистенциализме, персонализме, философии жизни, герменевтике.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Рассматриваемый в таком ракурсе диалог между наукой и богословием приобретает черты не столько внешней дискурсивной деятельности по сравнению содержания того, что утверждает наука и о чем учит богословие, сколько внутреннего осознания того, что наука, артикулирующая внешний, естественный мир, сама нуждается в глубоком обосновании ее смыслообразующих положений изнутри того, что Гуссерль называл «чудесными телеологиями», содержащимися в описаниях природы и в особенности природы человека.[28] Через систематическое изучение таких телеологий сознание приходит к вопросу об основании своей фактичности как возможности смысло-образования и выявления ценности того, что наука представляет как свой результат – ее теории и их коррелятивное содержание о мире. Именно здесь может быть предпринята попытка соотнесения оснований науки с богословием. Однако такой путь резко отличался бы от того, что предложено классической феноменологией. Для феноменологической философии вопрос об обосновании сознания, которое артикулирует факты и теории науки, не представлял интереса и даже не имел особого смысла, в особенности, если этот вопрос ставился в религиозном контексте, поскольку само религиозное сознание не изучалось в феноменологии в аскетическо-опытном (т. е. мистическом) смысле. Поскольку Гуссерль подверг трансцендентальной редукции самого Бога[29], любая апелляция к обоснованию дискурсивного сознания посредством ссылки на божественный образ в человеке для последователей Гуссерля не имела опытного смысла, так что и диалог между наукой и религией в этом случае являлся бы не более чем бесплодным поиском соотношения между тем, что выносится трансцендентальным сознанием «за скобки».

Коллектив авторов, Научные и богословские эпистемологические парадигмы. Историческая динамика и универсальные основания, 2009

Широкое распространение в западной философии ХХ в. получила феноменологическая трактовка сознания, основателем которой был Э. Гуссерль. Исходный пункт феноменологии как философского учения – интенциональность (направленность на предмет) сознания, его несводимость (нередуцируемость) к предметному миру, хотя несомненна и неразрывность его с последним. Феноменология отвлекается от причинных и функциональных связей между сознанием и предметным миром.

А. И. Осипов, Философия и методология науки, 2013

Ответ одних исследователей по-прежнему отрицательный: ноология Субири никак не может быть феноменологией, ибо от Гуссерля в ней остается только требование радикальной установки – но уже не в феноменологической форме. Что касается базовых понятий философии Субири (понятий реальности, сущности, субстантивности, актуальности, религации), их нельзя считать ни производными от феноменологических понятий, ни альтернативными по отношению к ним[30]. Напротив, другие исследователи полагают, что философская позиция Субири близка к тому, «к чему по-своему стремился Гуссерль в феноменологии: к постановке проблемы знания на более радикальном уровне, нежели уровень старой метафизики или нововременной теории познания»[31]. Поэтому существенные новации в философии Субири возникают по ходу диалога (критического и преодолевающего) с феноменологией: например, «субирианское понятие реальности рождается в противостоянии не аристотелевскому понятию природы, а феноменологическому понятию вещи-смысла»[32].

Хавьер Субири, Чувствующий интеллект. Часть I: Интеллект и реальность, 2006

Принимая данную верификацию осознания субъектом своего Я, представитель экзистенциальной феноменологии Карлос Вальверде не считает возможным объяснение феномена сознания как «совокупности» переживаний, обусловленной деятельностью нервной системы. Он видит необходимость дальнейшего исследования Я не в модели «психологического Я», а в структуре «онтологического Я»[19]. В качестве метода исследования он предлагает феноменологический подход, который обеспечивает переход к формам метафизического познания. Иными словами, по мнению Вальверде, феноменологический взгляд на Я позволяет объяснить бытие «онтологического Я».

Владимир Никитин, Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд, 2006

Однако в отличие от позитивистского подхода феноменология обращает внимание на необходимость за эмпирической данностью увидеть явление, т. е. она предполагает специальные гносеологические устремления исследователя к тому, чтобы воссоздать в первозданной целостности то явление, которое нашло воплощение в некотором вещественном продукте. И, наконец, еще один, а по сути основной принцип феноменологического подхода – это понимание отношений между реальным миром и изучающим его научным методом, наукой. Мир представляется как целостный и системный. Наука не привносит извне или из идей познающего субъекта системности в первозданный хаос (что происходит, например, при неокантианском подходе к наукам о культуре). Напротив, феноменологический подход исходит из того, что в мире существует системность, взаимосвязанность, которую исследователь как раз и стремится открыть. При таком подходе можно сказать, что главная задача научного метода состоит в том, чтобы за внешними проявлениями выявить имманентный порядок вещей, ту реальную сеть отношений и взаимосвязей, которая дает о себе знать спонтанно возникающими эмпирическими явлениями.

Ольга Медушевская, Теория и методология когнитивной истории, 2015

Выдающийся немецкий философ, основатель феноменологии Эдмунд Гуссерль (1859–1938) утверждал, что «противопоставлять следует не образ и действительность, как в классической метафизике (это противоречит опыту и ведет к бесконечному регрессу), а ноэзис и ноэму»[8]. Ноэзис (греч. noesis – мышление) в феноменологии Гуссерля – это содержание переживания как такового, абстрагированное от трансцендентной реальности. Ноэма (греч. noema – мысль) – «вынесенное суждение», мысленное представление о предмете, или предметное содержание мысли. Ноэма означает содержание переживания, сопряженного с трансцендентным. Таким образом, снимается традиционное для классической философии противопоставление материального и духовного. В творческом акте художника эти понятия сливаются и преобразуются в новое метафизическое качество.

В. Г. Власов, Теория формообразования в изобразительном искусстве, 2017

Теперь нам предстоит совладать с разнообразием рассмотренных трактовок и дать обоснованную онтологическую характеристику смысла и смысловой реальности. Под онтологической характеристикой мы понимаем, вслед за современными философами (см. например, Мотрошилова, 1967; Юдин Э.Г., 1978; Юдин Б.Г., 1986), место нашего объекта в той общей модели реальности, картине мира, которая является инструментом научного познания и осмысления действительности. Философия XX века полностью преодолела характерный для классической философии отрыв онтологии от гносеологии; поэтому, когда мы говорим о задаче построения онтологии, мы имеем в виду, конечно же, не движение от познавательных конструкций к тому, как «на самом деле», а движение от феноменологии и поверхностно ухватываемых закономерностей к общей объяснительной концепции, которая сохраняет статус теоретической конструкции, но при этом увязывает представления о формах и закономерностях существования смысла с системой общепсихологических и даже еще шире, общеантропологических представлений.

Д. А. Леонтьев, Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности, -1

Сознание можно рассматривать и с точки зрения системно-структурного подхода – как мир субъективной реальности, который гносеологически противопоставляется миру объективной реальности. Этот «постоянный» внутренний мир изучается философским структурализмом, феноменологией, экзистенциализмом, герменевтикой, психоанализом и др. с целью достижения его понимания и овладения структурой субъективности.

Т. П. Ритерман, Психология. Полный курс, 2010

2) философия – это область незнания, и вместе с началом знания, имеет место конец философии; в лучшем случае, философия – это формальное, бессодержательное знание; 3) гениальность, свободное творчество воображения, ставящее себя выше рациональных понятий. В приведенном отрывке из главной работы Гегеля «Феноменология духа» подразумевается понимание философии Иммануилом Кантом (1724–1804), который видел в философии природную склонность, отводил философским понятиям пограничное, упорядочивающее, регулятивное значение в познании, и считал философию познанием в понятиях, которые образуются посредством синтетической способности воображения.

С. Д. Лобанов, О природе философии, -1

Феноменологический метод также рассматривает объект перцепции по возможности изолированно от рациональных схем, беспредпосылочно, подвергнув редукции все исторические, психологические, пространственные контексты и взяв объект непосредственно в его специфической, неповторимой данности сознанию. Феноменология художественного восприятия М. Мерло-Понти в качестве программного тезиса провозглашает концепцию возвращения к вещам, очищения вещей от стереотипов, предустановленной схемы. «Освобождение» вещей необходимо ради достижения непосредственного, очевидного переживания и слияния субъекта с объектом созерцания. Согласно феноменологическому подходу, полное единство объекта в нашем восприятии недостижимо, вещь сама по себе трансцендентна нашему познанию. В то же время любое восприятие интенционально, то есть осуществляет прогностическое полагание целостного смысла, формы предмета, благодаря направленности сознания наш взгляд воспринимает часть как знак целого. Восприятие и поведение есть не реакция на стимул, а дорефлексивное структурирование представшей для наблюдения ситуации, конституирование феномена, через который мы и познаем мир. Одновременно с попаданием предмета в сферу внимания восприятие начинает формировать новый единый образ этого предмета, реальный предмет служит «мотивом» такого смыслопорождения.

Е. А. Кондратьев, Художественная деталь и целое: структурные и исторические вариации, 2010

Такая позитивистская практика без возникающих сложностей может взаимодействовать лишь с рационалистической по своей направленности философской теорией. Примером такого взаимодействия является романтическая психиатрия: возникающая в ней философско-ориентированная клиническая теория, так же как и предшествующая ей позитивная теория психиатрии, выдвигает основной мерой помощи перевоспитание, и в этом они едины. Никакого противоречия хотя бы здесь нет. Совсем другая ситуация складывается в XX в…: феноменология и экзистенциальная аналитика, отходя от парадигмы позитивизма и рационализма, предлагают психиатрии совсем другое мировоззрение. Объективный мир конституируется в момент его восприятия человеком, однозначные причинные связи снимаются, а психическое заболевание перестает трактоваться подобно физическому. В результате развивается в корне отличная от позитивистской практики философско-клиническая теория, к противоречию теории и практики добавляется еще и противоречие между медицинским позитивизмом и философским «иррационализмом».

О. А. Власова, Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы, 2010

С философией языка тесно связана герменевтика (подробный анализ этого направления дается в теме 9.4) и феноменология. Основателем феноменологии является Эдмунд Гуссерль (1859–1938). Структура сознания, по мнению этого немецкого философа, представляет собой поток феноменов – идеальных объектов мысли, на которые сознание направлено. Сознание не подчинено законам эмпирического материального мира, поэтому оно не может быть изучено как внешний предмет, а может быть схвачено с помощью дескриптии (описания). Гуссерль занимался проблемой интерсубъективности, открытия человеку мира другого Я. Гуссерль ввел понятие жизненного мира как совокупности дорефлексивных слоев сознания, как сферы обыденного опыта, на которых возводится любая теория (тема 9.3).

В. Н. Калмыков, Философия, 2017

Наряду с этой, доминирующей пока в массовом сознании, установкой формируется – благодаря развитию таких философских направлений как феноменология, экзистенциализм и герменевтика – иное отношение к тому, что полагать за "реальность". Его можно обозначить как понимающе-рефлексивное -ибо в основе его лежат рефлексия – самоанализ и самообоснование человеческим сознанием имеющихся у него образов реальности, сознательное отношение к ним именно как к "образам", "значениям"; и понимание – признание равномочности, равнозначимости разных многих образов реальности, имеющихся у других людей, культур, эпох, их зависимости от полагающих субъектов (тех, кто устанавливает значения данных картин мира: ученые, философы, пророки и т.п.)

В. И. Красиков, Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира, -1

К концептуальным разработкам проблемы духовных основ культурного творчества следует отнести феноменологию «священного» Р. Отто и М. Элиаде и экзистенциальную философию Г. Марселя, понимаемую в качестве рефлексии над религиозным опытом личности. В этом ряду находится теория «духовного бессознательного» Ж. Маритена, выявляющая соотношение понятийной и внелогической сфер человеческого интеллекта. Эвристическое значение имеет также теологическая версия философии культуры и истории К. Доусона, К. Ранера, й. Ратцингера (Бенедикта XVI), П. Тиллиха, определяющая место Божественного Откровения и творчества человека в опыте современности.

О. А. Жукова, Избранные работы по философии культуры, 2014

Поворот, осуществленный в европейском мышлении Кантом, позволил сделать предметом интерпретации, теоретического исследования и системных построений именно эту третью реальность, не сводимую к «природе» и «свободе» и по существу открывающую измерение «культуры». Принцип историзма, соединенный с открытием Канта, в свою очередь позволил в начале XIX в. представителям классической немецкой философии – Фихте и Гегелю – построить развернутые модели поступательной эволюции универсума как творческого развития духа. Описанные при этом диалектические механизмы предметной объективации духа и его возвращения к своей субъективности через самоинтерпретацию позволяют считать эти модели развернутыми концепциями философии культуры (cм. особенно «феноменологию Духа» Гегеля). В это же время подспудное становление философии культуры происходит в других течениях европейской интеллектуальной жизни: в историософии позднего немецкого Просвещения (Гаман, Гёте, Шиллер), в панэстетизме немецкого романтизма (Новалис, Ф. Шлегель, А. Мюллер – автор термина «культурфилософия»), во французской политической мысли, обе ветви которой – консервативная и революционная – оперировали культурологическими мифологемами. (Показателен также в этом отношении российский спор славянофилов и западников, в ходе которого начинает осознаваться необходимость перехода от историософских схем к конкретно-философскому анализу явлений культуры.)

А. Л. Доброхотов, Телеология культуры, 2015

Понимание субъекта и объекта как «сделанных из одного куска» роднит Иванова, с одной стороны, с известными версиями феноменологии, с другой – с соответствующими религиозно-мистическими традициями. Известно, что идея субъект-объектного сближения порождает в феноменологии своего рода онтологизацию самого языка (Хайдеггер), инициируя введение языковых структур внутрь самой реальности на ее экзистенциальном уровне. А это уже абсолютно иной процесс, нежели описанная выше искажающая объективация или искусственная «дискретизация» реальности под влиянием некритически воспринимаемых и бессознательно онтологизируемых объективирующих потенций языка. Здесь внутрь экзистенциальной реальности «вмонтируются» другие силы языка – его семантические и синтаксические «механизмы».

Людмила Гоготишвили, Непрямое говорение, 2006

Феноменология явилась одним из наиболее авторитетных течений философии XX в. Интерес к ее достижениям обусловлен фундаментальным характером основного вопроса феноменологии – вопроса сознания. Феноменология утверждает бытийную самоценность сознания, нередуцируемость сознания и мира во всех его многообразных предметных, социальных и культурных проявлениях.

Дильнара Еникеева, Культурология: конспект лекций, -1

Однако пристрастность познания не препятствует, а скорее способствует осуществлению понимания. Это оказывается следствием того, что формирование отношения субъекта к объекту, определение ценности знания о понимаемом предмете, событии, явлении непосредственно вплетено в психологическую ткань понимания, является обязательной предпосылкой его возникновения и развития. Вместе с тем установление истинности знания о понимаемом не имеет прямого отношения к феноменологии понимания (Знаков, 19996). Тем не менее определение истинности-ложности знания помогает исследователю получать новые, более адекватные знания о понимаемой реальности. В конечном счете это приводит к углублению и уточнению понимания мира познающим субъектом.

В. В. Знаков, Психология понимания. Проблемы и перспективы, 2005

Наследовавший этим теориям проект «социологии знания» в версии Мангейма был основан на последовательной попытке помыслить Seinsverbundenheit категорий мышления, притязаний на знание и репрезентаций социальной реальности, тогда как Wissenssociologie Шел ера, наряду с «реальными факторами», формировавшими культурно-историческую специфичность мышления, допускала влияние внеисторических ценностей и идей на те самые исторические и культурные силы, которые вели к изменениям в мышлении. Эта исходная неоднозначность теоретических представлений об источниках, направлениях и эффектах социальной детерминации знания усугубилась с возникновением опиравшегося на социальную феноменологию Шютца конструктивистского проекта Бергера и Лукмана, который был вдохновлен не столько стремлением обнаружить мангеймовские «реальные факторы» социальной жизни, определяющие категории и содержание сознания, сколько надеждой укоренить в самом сознании формы социального взаимодействия и социальные институты, сделав знание не столько продуктом, сколько источником детерминации «реальности». Формирование сильной программы «социологии научного знания» лишь усугубило проблему подмены изучения каузальных отношений между фактами и убеждениями описанием конститутивных отношений между сознанием и «институционализированными верованиями относительно фактов» [32], распространив изначально противоречивые модели социальной детерминации знания на область естественных и точных наук. Однако попытки сторонников сильной программы заместить философские теории знания, искавшие для научного познания более прочного обоснования, нежели социологический релятивизм, до сих пор скорее препятствовали формированию проекта эмпирически-ориентированной социологии знания, которая обратила бы свое внимание на возможность теоретического моделирования и эмпирического изучения «народной социологии», обыденного знания об обществе, его источников, функций, границ и, в конечном счете, его непростых отношений с самой социологической наукой.

Коллектив авторов, Обыденное и научное знание об обществе: взаимовлияния и реконфигурации, 2015

В противоположность классическим онтологическим моделям, сознание в современной философской рефлексии предстает не как феноменология духа, но сам мир предстает как феномен человеческого сознания, которое при таком подходе трактуется не столько как отражение, сколько осмысление, творческое конструирование смысла действительности, задающее и формирующее мировоззренческое видение «жизненного мира» человеческого бытия. Поэтому истинное бытие сознания многовекторно в своей целостности и сложности, включая дорефлексивные и рефлексивные аспекты, сознательное и бессознательное, «архетипы» и ассоциации, онтологические и гносеологические измерения, самосознание и самоидентификацию в непрекращающемся творческом диалоге «Я» и Мира, «Я» и Другого, межличностной коммуникации, обусловливая вариативность и открытость проекции человеческого сознания и бытия человека в мире.

Я. С. Яскевич, Философия и методология науки. Вопросы и ответы. Полный курс подготовки к кандидатскому экзамену, 2007

Замысел эстетики Другого предполагает сохранение связи с классической эстетикой и одновременно радикальное переосмысление ее категорий с новых методологических позиций. Такой подход позволяет инсталлировать в предметное поле эстетического познания те формы чувственного опыта, которые до настоящего времени в нем не рассматривались. Возможность расширения тематического горизонта эстетического анализа объясняется тем, что в границах феноменологии эстетических расположений эстетическое не связывается (на первом шаге) ни с какой-либо определенной предметностью, ни с какими-то особенными способностями субъекта, ни с какой-то его специализированной деятельностью. Феноменология (онтология) эстетических расположений исходит из того, что эстетическое разворачивается в точке события чувственной данности особенного, Другого. Эстетическое событийно, непроизвольно, автономно. Оно не производится специфическими свойствами предмета. Доступ к нему не гарантируется эстетической деятельностью. И предмет с его особенными свойствами, и деятельный субъект с его способностями создают лишь условия для свершения эстетического события, но сами по себе произвести его не могут. Лишь постфактум, уже после того, как событие свершилось, предмет и субъект, вовлеченные в его силовое поле, обретают эстетическую определенность (эстетическую качественность).

С. А. Лишаев, Эстетика пространства, 2015

6-я лекция «Специфика иррациональной направленности западноевропейской мысли от Ницше, Шопенгауэра, Дильтея к современному экзистенциализму, феноменологии, герме невтике. Специфика философии. Постмодернизация» посвящается анализу антигегелевской «волны» первой пол. XIX в. Предпосылки философии А. Шопенгауэра. Влияние Канта и Платона, индийской философии и культуры. «Мир как воля и представление». «Воля к жизни» и ее объективации. Этика Шопенгауэра. Критика нравственного императива Канта. Мысли о роли страдания и сострадания. Поиск путей преодоления зла в мире. Влияния Шопенгауэра в европейской философии второй половины XIX и XX вв. Его идеи в России. Основные понятия и принципы философии С. Кьеркегора. Антигегельянство. Критика рационализма. Религиозный характер философии. Учение о трех формах человеческого бытия: этической, эстетической, религиозной. Интерес к индивидуальному существованию человека – его экзистенции. Экзистенциальная диалектика Кьеркегора. Понятия отчаяния, страха и «болезни к смерти». Кьеркегор и экзистенциальные философы XX века. Ф. Ницше. Ницшеанская картина мира как антипод «классического» миропонимания. Понятие «трагической эпохи». Интерпретация греческой философии и культуры. Критика рационализма, понятий истины, добра, цели. «Переоценка ценностей». Феномен «европейского нигилизма», его трактовка у Ницше. Особенности «антихристианства» Ницше. Образ Заратустры как проповедника и мыслителя. Главные идеи концепции «сверхчеловека». Социально-политическая концепция Ницше. Фальсификация его наследия. Философия Ницше в России. Современные интерпретации его философии.

Ю. В. Ворожко, Философия. Учебно-методический комплекс, 2009

Мыслитель исходит из гипотезы о связанности всех этих уровней, что, в свою очередь, предполагает диалектическую связь коллективного и индивидуального начал социальной жизни. Это означает, что и социум и индивид являются равноположными и взаимно интегрированными субъектами коммуникации, между которыми нет никакой иерархической зависимости. В этом, как было показано выше, и заключается одна из основных идей социальной философии Гурвича – имманентность социума и индивида и соответственно индивидуального и коллективного сознаний. Ключ к ее пониманию находится в феноменологии (Э. Гуссерля и М. Шелера) и русском интуитивизме (Н. О. Лосского и С. Л. Франка): ученый пытался сформулировать некую промежуточную социально-психологическую концепцию. После отказа от идеи такого синтеза[529], он создает диалектическую модель знания (см. выше), в основе которой лежат идеи А. Бергсона. В этой модели основной акцент делается на открытости сознаний, их свободной коммуникации на индивидуальном и коллективном уровнях.

М. В. Антонов, Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича, 2013

Одним словом, называя в качестве объекта исследования социальную феноменологию, В. А. Янчук, возможно, сам того не желая, сократил предметное поле социальных наук, оставив в нем лишь то, что можно назвать «субъективной реальностью». Отсюда вывод автора о том, что, по существу, единственным способом постижения социальной реальности является обращение к самому ее субъекту, т. е. человеку путем диалога с ним, носящим опосредованный (знаковый, интерпретационный) характер. В столь категоричной форме («единственный способ») это положение неприемлемо не только для социологии, экономики, права, политологии, но и для самой психологии. Именно поэтому известный дильтеевский тезис «Природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем» отвергли и психологи, и социологи, и философы. В обстоятельной работе о Дильтее Р. Арон делает следующий вывод: «Он хотел, чтобы учение о жизни сделало бесполезными онтологические вопросы, но ему самому не всегда удавалось преодолеть колебания между невозможностью знания и неправомерностью вопросов»[151]. Имеется в виду, что если запрещен онтологический вопрос «Что это?», то знание невозможно, ибо нечего и не о чем знать. Феноменологи обходят эту контроверзу с помощью вопроса «Как?», а именно – как представлен предмет в сознании, исходя из того, что знания о предмете в самом предмете нет, оно возможно лишь в голове познающего человека. Дильтей не решил поставленную им самим перед собой проблему: дать обоснование гуманитарных наук. Категория «жизнь» не позволяет даже разделить науки по предмету, иначе пришлось бы признать, что биология, физиология и другие не относятся к естественным наукам.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

Классические психологические концепции морального развития постепенно отказываются от метафизических категорий и последовательно анализируют феноменологию нравственности с позиции антропологических категорий переживаний, суждений, сознания. Онтогенез нравственности рассматривается через призму отношений, общения субъекта и дискурс социальности в целом.

Т. П. Авдулова, Классические концепции в психологии морального развития, 2015

В трудах М. М. Бахтина раскрывается смысл и феноменология диалога, доказывается, что объективность диалогического познания зависит от установки познающего на «вненаходимость», к-рая дает беспристрастность, объективность восприятия и оценки другого: «Критерий здесь не точность познания, а глубина проникновения» (1979). Данные идеи совпадают с методологическими идеями Ухтомского, осознавшего ограниченность возможностей естеств. – науч. исследований.

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

В это же русло были направлены критические соображения, высказанные К. Г. Юнгом по поводу фрейдовского толкования сновидений и психической реальности как таковой. Если фрейдовская этиология психических явлений сводилась к отысканию причинных факторов, лежащих в их основе, то К. Г. Юнг считал, что психическое следует рассматривать с двух точек зрения, а именно: с каузальной и финальной, причинной и целевой. Причем он специально указывал на то, что используемое им понятие «финальное» служит для обозначения имманентного устремления психических процессов, выявление которого должно составить одну из важнейших задач психологической науки. В понимании К. Г. Юнга все психические процессы ориентированы не только на причину, но и на цель, т. е. являются в некотором смысле «телеологическими, поскольку служат определенной цели» (Jung, 1978, р. 317), и, следовательно, необходимо изучать их «феноменологию, этиологию и телеологию» (Jung, 1973, р. 70).

В. М. Лейбин, Психоаналитические идеи и философские размышления, 2017

И еще две немаловажные вещи хочу сказать в связи с темой «философия культуры сама по себе». Первое. «Обобщающе-интегрирующий» познавательно-смысловой статус и роль абстрактного, реально – «донаучного» философского концепта культуры в сочетании со спецификой конкретных философий приводят, в целом, к факультативности культурфилософской составляющей в «систематических» философиях. В том числе, заметьте, и уже после появления культурологии. Мы знаем такие философии, что прекрасно решают свои задачи без специальной философии культуры (как уже названные выше или, скажем, многочисленные варианты позитивизма, ранняя феноменология, прагматизм и т. д.). И такие, что включают в себя культурфилософскую по своему объективному содержанию, но не по рефлексивной форме составляющую (таковы, скажем, философии поздних Гуссерля, Витгенштейна, Хайдеггера). Но есть и такие, особенно в XX веке, что осознанно включают в себя философию культуры, причем в качестве центральной и доминирующей составляющей. Таковы философия неокантианства и философия жизни, с которых началась современная философия культуры, или фрейдистская философия. Наконец, мы знаем современные философии абсолютно кулыпуроцентристского типа. Для них философия культуры – единственно возможная философия, как реальность культуры – единственная реальность вообще. Таковы, например, философия М. М. Бахтина или вся французская постструктуралистская философия (Р. Барт, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делёз, Ж. Бодрийяр).

Л. М. Мосолова, Культурология и глобальные вызовы современности, 2010

Однако между той и другой группой методов невозможно провести границу, чтобы четко отделить субъект анализа и изучаемый объект. Методы гуманитарного и социального анализа отличаются от методов естественных и математических, а также инженерно-прикладных наук, которые объясняют, а не актуализируют процедуру понимания. Первым внимание к невозможности разделения субъекта и объекта анализа в науках об обществе и культуре привлек М. Вебер. Он считал, что эти науки должны иметь в своем арсенале и метод понимания, и метод объяснения. Процедуру, связывающую их воедино, М. Вебер называл «объясняющим пониманием». В рамках понимающей социологии (Ф. Знанецкий, У. Томас и др.), феноменологии (А. Шюц и др.), социологии культуры (Ф.-Х. Тенбрук, П. Бурдье и др.) и в отечественной социальной культурологии, социологии культуры наблюдается стремление преодолеть ограниченность и этнографической описательности, и формализма структурно-функционалистских методов, выработать аналитические способы познания культуры, которые позволят перейти к социологической интерпретации историко-культурного материала.

Т. П. Ритерман, Культурология, 2010

В современных исследованиях саморазвития с позиций гуманистической парадигмы названное ограничение в значительной степени преодолено. Например, Г.Медлок [Medlock, 2012] обращается к раскрытию механизмов саморазвития в русле гуманистической и позитивной психологии через категории аутентичности и самости. Основу для понимания саморазвития он усматривает в таких личностных процессах, как определение своей ценностной ориентации, осознание подлинных чувств, предпочтений и интересов, умение делать выбор и выполнять обязательства в конкретных ситуациях, быть открытым для других людей в подлинности собственной позиции. С точки зрения автора, саморазвитие отвечает идеалу хорошей, подлинной жизни и процветания человека, поскольку в ходе саморазвития человек обретает свое индивидуальное измерение, находит соответствующий своей идентичности способ бытия и способы самовыражения. В то же время подлинность жизни единичной личности не противопоставляется общественному благу. Если в классической гуманистической и экзистенциальной психологии существовал конфликт между свободой личности и давлением социума, то благодаря фундаментальному сдвигу, произошедшему в феноменологии и лингвистической философии в 1970-1990-е годы, сегодня в рамках гуманистической парадигмы ведутся поиски баланса между личной автономией и подлинностью, с одной стороны, и потребностью в социальном порядке и общем смысле и цели – с другой. Представители этого движения среди философов работают в сферах этики добродетели [MacIntyre, 1984; Taylor, 1989] и общественно-политической философии [Etzioni, 1995; 1996; Habermas, 1987]. В психологии поиски этого баланса, перемирия в системе «Я и другие» являются центральной темой работ Р. Кигана [Kegan, 1982; Kegan, Lahey, 2009], которые выполнены на стыке неопсихоанализа, гуманистической и когнитивно-бихевиоральной теорий личности. Названные работы объединены пониманием того, что человек всегда существовал в социальном контексте и что исключительное внимание к правам и свободам личности в ущерб вопросам общественного порядка было бы ограничением и препятствием на пути к полноценному определению природы хорошей жизни.

М. А. Щукина, Психология саморазвития личности, 2015

Именно многомерность феноменологии личности нашла свое отражение в различной этимологии и определениях личности, встречающихся в философии, гуманитарных, социальных и естественных науках о человеке, а также выступила как основание для выделения следующих аспектов понимания проблемы личности:

А. Г. Асмолов, Психология личности. Культурно-историческое понимание развития человека, 2007

Всякий раз, когда Маркс говорит о скрытой логике истории, он фактически воспроизводит метафизику Гегеля20. Невольно он провоцирует своих последователей на поиск ноуменального, обнаруживающего себя в феноменологии истории. Не случайно, что тексты марксистов наполнены мистифицированными, схоластическими рассуждениями о логике, то есть диалектике истории и поисками эйдетических сущностей и чуть ли не универсалий.

Д. Е. Краснянский, Комментарии к материалистическому пониманию истории, 2009

При более тщательном анализе выясняется, что, скажем, обыденное сознание в определенной мере «ограничивает» действительность преимущественно бытовыми задачами среднего члена общества, а также непосредственно связанными с ними интересами в сфере науки, философии, морали и т. д. При этом обыденное сознание формирует свою собственную стихийную феноменологию, очень пеструю и в конечном итоге обширную, но несистематизированную, эклектичную, «плоскую» и противоречивую; придает прочтению фрагментов научного знания упрощенно-дилетантский оттенок, «слишком» утилитарные смыслы.

С. С. Антюшин, История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей, 2013

Лингвистическая концепция Гумбольдта возникла как реакция на антиисторическую и механистическую концепцию языка XVII–XVIII вв. Гумбольдтианство развивалось в Германии в работах Х. Штейнталя, В. Вундта, Э. Гуссерля, Л. Вайсгербера. В России осмыслению наследия и распространению идей Гумбольдта способствовал А. А. Потебня («Мысль и язык», 1862), а затем Г. Г. Шпет («Внутренняя форма слова», 1927 – реакция на психологизм А. А. Потебни с позиций феноменологии и логики Гуссерля).

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Совокупность вышеизложенной проблематики позволяет составить представление о феноменологии "совместного возникновения" (Васубандху) причинно-обусловленных дхарм – материальных, сознания и явлений сознания, а также тех, которые, будучи реальными сущностями, не связаны с сознанием, но и не относятся к дхармам материальным.

В. И. Рудой, Космос и карма. Введение в буддийскую культуру, 2009

Развитие логической идеи осуществляется в форме понятий, категорий. Последние представляют собой элементы, из которых развивается и развертывается вся логика. Это элементы чистой идеи, «идеи в себе», начальная ступень длительной и сложной работы абсолютного духа от неразвитого своего состояния до высшего, конечного пункта развития. В качестве таковых они не просто формы мышления, которым противостоит мир предметов, а и то и другое. Логика, по Гегелю, предполагает уже освобождение от противоположности между сознанием и его предметом. Снятие этой противоположности происходит в итоге длительного опыта духа. Этот «опыт духа» исследуется Гегелем в «Феноменологии духа», которая, таким образом, представляет собой подготовительную ступень к «Науке логики». Согласно этому «опыту», дух сбрасывает с себя одну за другой формы бытия, не соответствующие его сущности, пока, наконец, не возникает форма, в которой он осознает самого себя. Эта форма и есть понятие. «Дух, – говорит Гегель, – достиг чистой стихии своего наличного бытия – понятия»[9]. В итоге по Гегелю получается, что все сущее есть понятие, а понятие есть «сущее в себе и для себя». С этого момента и начинается царство логики.

Г. В. Гегель, Наука логики, -1

В монографии обоснован принципиально новый подход к трактовке способностей. В частности, если традиционно в психологии способность рассматривалась как свойство индивида, характеризующее его познавательную сферу, то В.Д. Шадриков говорит о способности хотеть (желать) и способности чувствовать. Соответственно детально анализируются конструкты «мотивация», «эмоции и чувства», «произвольное управление поведением». Расширение феноменологии способностей на мотивацию, эмоции и волевую сферу дает возможность, по словам автора, более полно увидеть систему психических явлений и определить значение категории «способность» в системе других психологических категорий. В логике этого подхода закономерно использование понятия «духовные способности». В целом «…введение в систему способностей духовных способностей, способностей желать и хотеть, чувствовать и переживать переводит проблему способностей в категорию ментального опыта человека».

В. Д. Шадриков, От индивида к индивидуальности, 2009

Конец XIX и XX вв. явился эпохой неклассической философии. Это время дало множество замечательных мыслителей, обогативших философскую культуру глубокими идеями, отразившими достижения науки и иные стороны материального и духовного развития человечества. Западная философия данного периода характеризуется огромным многообразием философов всевозможных школ, направлений и концепций. Представители различных течений в философии: иррационализм – А. Шопенгауэр, философия жизни – С. Кьеркегор, Ницше, А. Бергсон, американская философия прагматизма Ч. Пирс, Джемс, феноменология – Э. Гуссерль, герменевтика, философия антропологии, М. Шелер, П. Тейяр де Шарден, экзистенциализм – М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж. П. Сартр, позитивизм и неопозитивизм – Б. Рассел, Л. Витгенштейн, структурализм, рационализм – К. Поппер.

Ю. В. Щербакова, Философия. Шпаргалка, 2009

Леонтьев Д.А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности (статья вторая) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1997 б. № 1. С. 20 – 27.

Коллектив авторов, Современная психология мотивации (сборник), 2002

Монитор отклонения – это механизм, внедряющийся в точность процессов познания и волеизъявления, определяя феноменологию всех известных форм регресса человека, таких как болезни, тоска, боль, экзистенциальный крах и так далее.

Антонио Менегетти, Nova fronda virescit. Введение в онтопсихологию для молодежи, -1