Философия науки

Философия науки — раздел философии, изучающий понятие, границы и методологию науки. Также существуют более специальные разделы философии науки, например философия математики, философия физики, философия химии, философия биологии, философия медицины, философия психологии.

Философия науки как направление западной и отечественной философии представлена множеством оригинальных концепций, предлагающих ту или иную модель развития науки и эпистемологии. Она сосредоточена на выявлении роли и значимости науки, характеристик когнитивной, теоретической деятельности.

Философия науки как философская дисциплина, наряду с философией истории, логикой, методологией, культурологией, исследующей свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию (в данном случае к бытию науки), возникла в ответ на потребность осмыслить социокультурные функции науки в условиях НТР. Это молодая дисциплина, которая заявила о себе лишь во второй половине XX в. В то время как направление, имеющее название «философия науки», возникло столетием раньше.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

После позитивистского и критико-рационалистического увлечения проблемой демаркации, т. е. поиском точных и неизменных критериев научности, основанных на эмпиризме и понимании научных теорий как средств описания, объяснения и предсказания явлений (в связи с чем была важна истинностная оценка этих теорий), в философии науки наступил период «либерализации» понятия «научной рациональности», апогеем которого можно считать отрицание возможности установления собственных границ науки, придание этому вопросу вполне релятивистского смысла, гипертрофия «контекстуализма» и «социологизма» при определении основных принципов научного познания. Можно сказать, что такие перемены лишь косвенно связаны с процессами в самой науке (в частности, с ростом методологических исследований в области исторического, социального и гуманитарного знания, с окончанием тотальной ориентации науки на образцы, заданные математизированным естествознанием). В значительной мере названные импульсы идут как бы «изнутри» философии науки, имеют свою логику, не следующую за развитием науки, но лишь так или иначе соотносящуюся с ним. Нельзя отрицать и роли постмодернистской моды, оказавшей влияние на эти процессы. И хотя мода, как и следовало ожидать, отступает, след от нее еще очевиден.

Коллектив авторов, Научные и богословские эпистемологические парадигмы. Историческая динамика и универсальные основания, 2009

6. Логический позитивизм был убежден в том, что философия науки сама является наукой, следовательно, в ней должна существовать одна общепризнанная методологическая концепция. Постпозитивизм представил множество таких концепций, однако, долгое время сохранял позитивистское убеждение в том, что лишь одна из них может быть «правильной», истинной и что в философии науки нужно стремиться к научной общезначимости. Однако дискуссии между различными представителями постпозитивистской философии науки зашли в тупик. От многочисленных концепций осталось множество новых проблем, но очень мало общепризнанных результатов. К середине 70-х годов – в основном благодаря усилиям Фейерабенда – стало выясняться, что создание общепринятой теории, описывающей строение и развитие науки, – дело безнадежное. Именно осознание этого обстоятельства и можно считать признаком заката постпозитивизма1.

Яна Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011

Философия неопозитивизма подверглась обстоятельной критике со стороны не только философов-марксистов, но и многих буржуазных философов. Постоянная критика неопозитивизма шла даже, так сказать, изнутри. Потребовалось, однако, значительное время, чтобы с неопозитивизмом окончательно порвала западная философия науки, далеко не сразу осознавшая несовместимость неопозитивистских разработок с реальным процессом научного познания. Произошла удивительная на первый взгляд вещь. Оказалось необходимым достижение условий особенно значительного воздействия науки на общественное развитие, чтобы в достаточной мере оценить детерминированность, в свою очередь, науки, целым комплексом социокультурных (социальных и общекультурных) факторов, накладывающих активный отпечаток на конкретную реализацию внутренней логики науки. Стало осознано, что единственный путь для разработки адекватной философии науки – это обращение к реальному ходу ее развития, с особым вниманием при этом к истории науки, которая расценивается уже не просто как «архив фактов», а как материал для философского анализа и обобщений. Историческое направление постпозитивистской философии науки (Т. Кун, С. Тулмин, М. Финокьяро) с самого начала подчеркивало, что именно философию науки следует выводить из истории науки, а не наоборот. Перефразируя известные слова Ф. Энгельса, можно сказать, что лишь в этом случае возможно избежать опасности «рассматривать историю как реализацию своих любимых идей». Характерно при этом, что история науки начинает рассматриваться уже не просто как история ее открытий, событий и т. д., а в значительной степени и как «история ее метафизических каркасов» (Дж. Агасси).

В. Г. Торосян, Эволюция стиля мышления в исследованиях Вселенной. От древнейших времен до конца ХХ века

Здесь необходимо сказать несколько слов о форме построения самой книги. Подступая к такой масштабной задаче, как организация дискуссии вокруг направлений эволюции и интеграции научного знания, можно следовать одному из двух путей. Первый из них – назовем его «путь Органона» – подразумевает систематизацию и философское осмысление сколь возможно широкого спектра позиций и типов предметности, характерных для современной науки. Это базовый, наиболее фундаментальный подход. Ему следуют, к примеру, работы крупнейших представителей отечественной методологической школы, такие как «Теоретическое знание» B. C. Стёпина (М., 1999), «Философия науки и техники» В. С. Стёпина, В. Г. Горохова. М. А. Розова (М., 1995) и др. Второй – назовем его «путь феноменологии метода» – связан с раскрытием опыта погружения философского сознания в проблематику дисциплинарной идентификации и междисциплинарного синтеза, что в то же время есть опыт постановки и решения конкретных междисциплинарных задач. Такой подход можно рассматривать как более частный, кейс-ориентированный, связанный с методом проблемно-ситуационного самоанализа самой философской методологии. Несмотря на его более частный характер, он не менее важен, поскольку демонстрирует практику научного процесса «изнутри», с акцентом на реальные проблемные ситуации междисциплинарного познания.

Коллектив авторов, Философские проблемы междисциплинарного синтеза, 2015

Например, логический позитивизм рассматривал науку как систему утверждений, в основе которой лежат «протокольные» предложения, описывающие чувственные переживания и восприятия субъекта. Это следует из работ М. Шлика, Р. Карнапа, Г. Фейгеля, Л. Витгенштейна, Б. Рассела и некоторых других. Задачу философии науки они видели в логическом анализе языка науки с целью устранения из него так называемых псевдоутверждений, к которым они относили, прежде всего, спекуляции метафизического характера. Впрочем, сама эта позиция оказалась в противоречии с развитием науки и подверглась серьезной критике.

Николай Васильевич Михалкин, История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей, 2013

Эта неоднородность реализма еще более усилилась в рамках аналитической философии. Если первые аналитические философы, такие как Б. Рассел, Дж. Мур и др., еще воспринимали реализм как определенную позицию в философии восприятия, то во второй половине XX в. баталии между реалистами и их противниками перекинулись и в философию науки, и в этику, и в философию сознания, но главным их полем стала философия языка. В определенной мере это объясняется тем, что в аналитической метафизике основной упор делается на выявление тех категорий языковых выражений, которые несут, так сказать, онтологическую нагрузку, т. е. используются для обозначения разных видов сущего. В результате в центре внимания философов оказывается понятие референции, которое выступает своего рода индикатором существующего. Это представление о референции стало почти «общим местом»: для многих аналитических философов вопрос об онтологическом статусе тех или иных видов объектов и вопрос о референциальном статусе языковых выражений, обозначающих эти виды объектов, – это, по сути, один и тот же вопрос. А поскольку язык изобилует разными видами языковых выражений: в нем есть и научные термины, и оценочные, и психологические и многие другие, то при таком подходе вполне естественно задаться вопросом об их референциальном статусе. Учитывая, что язык, будучи творением человека, представляет собой чрезвычайно богатый и сложный феномен, проявляющийся в огромном многообразии форм, и, более того, человечество накопило большой опыт конструирования новых языков в разных областях: в науке, искусстве, технологии и т. п., – рассмотрение реальности через «призму» языка неизбежно приводит к тому, что такая «призма» калейдоскопически множит образы мира и соответственно порождает великое разнообразие реалистических концепций.

Л. Б. Макеева, Язык, онтология и реализм, 2011

Однако сегоднящнее обсуждение вопроса о рациональности имеет свою специфику: оно переместилось в сферу собственно философии науки, что не могло не внести новых важных акцентов в характер и способы обсуждения этой проблемы. Ни в начале XX века, ни в 30–е – 40–е годы критика научной рациональности не находила своих приверженцев среди тех, кто изучал методологию и логику научного исследования, искал основания достоверности научного знания и пытался предложить теоретические реконструкции развития науки. Наука выступала как образец рациональности. Сегодня же, напротив, один из немецких философов науки, Ганс Ленк, заявляет: «Вероятно, европейской ошибкой было установление слишком тесной связи рационального и рациональности с наукой европейского происхождения…»4. Согласно Ленку, европейская наука не есть прототип рациональности как таковой, рациональность и научность – не одно и то же.

П. П. Гайденко, Научная рациональность и философский разум, -1

В статье 5 «Проблемы исторической философии науки» (1992) рассматривается традиционная философия науки и новая модная «сильная программа» в социологии науки, отмечаются ошибки в той и в другой. Кун высказывает предположение: «затруднения» социологии науки обусловлены тем, что она сохраняет традиционное понимание знания, хотя и замечает, что наука не живет согласно этому пониманию. Требуемое переосмысление, возвращающее на свое место рациональность и эмпирические данные, должно поставить в центр внимания трезвую оценку не самих убеждений, а изменений убеждений.

Томас Кун, После «Структуры научных революций», 2000

Подготовлялось поле для спокойной практики нормальной науки, до тех пор пока следующее накопление наблюдений не вызовет к жизни новую парадигму. Еще один философ, чья работа имеет непосредственное отношение к теме, – Филипп Франк. В своей ключевой книге «Философия науки» (Frank, 1974) он дает проницательный детальный анализ взаимоотношений между наблюдаемыми фактами и научными теориями. Ему удалось развеять миф о том, что научные теории можно логически выводить из наличных фактов и что они однозначно зависят от наблюдений феноменального мира. Используя в качестве исторических примеров геометрические теории Евклида, Римана и Лобачевского, ньютоновскую механику, эйнштейновскую теорию относительности и квантовую физику, он пришел к замечательным догадкам о природе и динамике научных теорий.

Станислав Гроф, За пределами мозга. Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии, 1985

Как известно, главные аргументы современных антиреалистов в философии науки связаны с идеей (идущей от Т. Куна и П. Фейерабенда) о том, что вследствие теоретической нагруженность эмпирических высказываний, описывающих опытные данные, смена научных теорий означает переход из одного мира в другой, который оказывается, таким образом, не чем-то существующим независимо от наших теорий, а лишь результатом теоретических конструкций. Из этих идей вытекает представление о несоизмеримости научных теорий и о том, что понятие прогресса неприменимо к научному познанию.

Эвандро Агацци, Научная объективность и ее контексты, 2014

Признание столь сложного характера познавательной ситуации сделало в высшей степени актуальным тесное взаимодействие собственно науки и философии науки. Если классическое естествознание позволяет себе отвергать это взаимодействие как якобы препятствующее прогрессу знания о том, что есть «на самом деле» (Вайнберг, 2008), то в неклассической науке это взаимодействие считается фундаментально значимым (Griffiths, 1974; Мейен, 1990; Койре, 2003; Hofynski, 2005). Это значит, прежде всего, что серьёзное, а не декларативное обсуждение научной состоятельности той или иной таксономической доктрины, включая оценку научности её методологии, невозможно без обращения к критериям научности, которые не существуют сами по себе, вне философии науки.

И. Я. Павлинов, Биологическая систематика: Эволюция идей, 2011

Итак, провал попыток выработать точные критерии научной рациональности верификационистского или фальсификационистско-конвенционалистского типа, основанные на оценке объяснительно-предсказательных возможностей научного знания, порождают в философии науки 2-й половины XX века скептицизм и релятивизм в отношении статуса науки, сомнения в способности провести четкую демаркационную линию между научным и вненаучным познанием. Рациональность в науке начинает рассматриваться только в плане технологии реализации отдельных парадигм и исследовательских программ, как внутрипарадигмальная рациональность, нормы и критерии которой действуют только в рамках соответствующей замкнутой концептуальной системы.

В. С. Швырев, Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность, -1

Без преувеличения можно сказать, что ‘Аллама Джа‘фари является основоположником исследований сознания[35] с точки зрения примордиалистских подходов, широко применяемых в современной социальной теории. Практически все его идеи касаются устройства сознания как темы гуманитарных исследований. Чтобы оценить важность взглядов ‘Алламы Джа‘фари на проблему сознания, необходимо перечитать недавние работы, в которых переосмысливаются некоторые эпистемологические аспекты современной светской метафизики бытия и онтологии. Иначе говоря, помочь в этом может изучение ряда направлений социальной теории, посвящённых проблемам субъекта и бытия и знакомящих с новыми взглядами на важность сознания в научном контексте. Если рассматривать проблему с этой точки зрения, то по своей значимости труды ‘Алламы Джа‘фари, направленные на изучение проблемы сознания, могут оказать серьёзное влияние на социологию и социальную теорию, а также на другие современные теории в области философии науки и космологии.

С. Д. Мири, Общественная мысль Алламы Джа‘фари, -1

В связи с широким использованием термина «парадигма» уместно заметить следующее. В современной науке просто необходим более «масштабный» взгляд. Идея парадигмы витала в воздухе. Как отмечается историками науки, в философию науки понятие парадигмы было введено в начале ХХ в. позитивистом Г. Бергманом для характеристики нормативности методологии, однако широкое распространение приобрело после работ американского историка физики Томаса Куна. Как отмечает В. С. Черняк, почва была подготовлена. Французский историк и философ науки Элен Мецжер (1889–1944), трагически погибшая в газовой камере в Освенциме, была предшественницей Куна в истории идей.

Коллектив авторов, Взаимоотношения исследовательской и практической психологии, 2015

Коллектив профессоров Московского государственного университета издал учебное пособие для аспирантов «Философия науки» [1]. Книга объемом 735 страниц отличается излишним для учебного пособия многословием. В то же время в пособии нет достаточно четкого определения основных понятий. Например, на стр. 25 знание определяется как «кодифицируемая и благодаря этому идентифицируемая информация любого рода». Но информация – это кодифицированное знание, хранящееся на материальном носителе. Очевидно, что определить знание как информацию невозможно. На стр. 720 и далее философия определяется как «теоретическая форма мировоззрения, сосуществующая с другими формами мировоззрения (обыденным опытом, религией, мифологией, искусством). Главная проблема мировоззрения – решение вопроса об отношении человека к окружающей его действительности…» На этой же странице читаем:

Л. С. Якунин, Философские вопросы науковедения, 2017

Категоризация слова “идентификация” возможна только в меру философского осмысления обозначаемого данным словом явления. При этом главным препятствием оказывается непризнание философами философии наукой наук или основанием (эпистемологией, методологией, гносеологией) всех наук. Поэтому, как бы ни хотелось, не уйти от конфронтации с господствующей философемой о сути философии. Надо понять тот факт, что проблема философии является общенаучной и представители всех наук должны ее решать. Деградируют те науки, представители которых избегают философии и не владеют технологией философствования как основанием своих наук.

А. Г. Войтов, Философская технология идентификации сущности. Наставления мудрецам, 2009

Наконец, гипотетико-дедуктивный метод и построенная на его основе одноименная теория (в отличие от аксиоматической или описательной теории), как доказывает история и философия науки, есть единственный способ подтверждения претензии на получение достоверного знания. Данный способ рождается научно-исследовательским механизмом, не только охватывающим теоретический, эмпирический и практический уровни анализа, но и полностью совмещающий позиции, принадлежащие разным уровням исследования. Поэтапно это достигается:

А. А. Передельский, Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания, 2016

Во-первых, экспликандум (подлежащее объяснению. – А. Г.) должен логически из него следовать. Во-вторых, экспликанс по своему статусу должен быть истинным, хотя, вообще говоря, может быть не известно, что он истинен; в любом случае даже после самой критической из проверок не должно быть выяснено, что он ложный. Если не известно, что экспликанс истинен (так обычно бывает), должны существовать независимые доказательные свидетельства в его пользу. Другими словами, он должен быть независимо проверяемым, и было бы еще лучше, если бы он выжил при независимых проверках возрастающей строгости…» Эти слова написаны в работе К. Поппера «Реализм и цель науки», которая опубликована в хрестоматии «Современная философия науки» (М.: Логос, 1996. – С. 98–100).

Г. С. Абрамова, Психология человеческой жизни, 2018

Для того чтобы определить, является ли описание феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа феноменологическим, необходимо выделить те критерии, которые отличают его от обычного, в частности, клинического, описания. Берриоз отмечает четыре таких особенности феноменологического описания: 1) оно не предполагает систематического сбора информации о мире или функции основания для эмпирических допущений, значимых для науки, феноменологическая философия науки обречена на провал; 2) используется лишь в отношении к субъективным фактам, при этом объективные данные оно совершенно не учитывает; 3) схватывание переживаемых сущностей связано с определенными способностями человека, например, интуицией и эмпатией, обычные стратегии наблюдения с помощью органов чувств исключаются; 4) схватывают не изменяющиеся сущности. Как мы видим, психиатрия не может полностью соблюсти все эти критерии феноменологического описания.

О. А. Власова, Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы, 2010

Философия является базовой дисциплиной гуманитарносоциально-экономического цикла (ГСЭ) – Б.1. Она занимает одно из важных мест в подготовке бакалавра, поскольку помогает осмыслению связи его будущей профессиональной деятельности с глобальными и локальными социально-культурными процессами; развивает сознание и самосознание индивида, личности, способствуя совершенствованию «человеческого в человеке». Усвоение категориального аппарата философии помогает развитию абстрактного мышления, способствует формированию творческого подхода к решению задач. При изучении философии студенты получают базовые сведения по основным гуманитарным наукам. Философия базируется на таких дисциплинах, как история, культурология, и служит основой для изучения психологии и педагогики, политологии и социологии, экономической теории, а в последующем – истории и философии науки.

Н. П. Пугачева, Философия, 2013

Принимая во внимание все отмеченные характеристики самого термина эксперимент, а также бытование и концептуальное наполнение данного термина в различных областях – от философии науки до лингвистики и стилистики, рассмотрим теперь более пристально сущность явления эксперимента в авангардном художественном творчестве. Употребляя далее термин языковой эксперимент, мы будем иметь в виду именно эту сферу его реализации – область словесного творчества.

В. В. Фещенко, Лаборатория логоса. Языковой эксперимент в авангардном творчестве, 2009

(1) Преимущественный интерес к коммуникативным аспектам познания. Если исходно «лингвистический поворот» в философии привел к доминированию семантико-синтаксической парадигмы, проявившейся, в частности, в работах Рассела, раннего Витгенштейна и в логическом позитивизме, то в дальнейшем интерес философов явно сместился к языковой прагматике. Эпистемология и философия науки в значительной мере ориентированы на исследование коммуникативных и социальных сторон познания. В этом смысле интересно развитие новой дисциплины, известной как социальная эпистемология (см. [38]), а также заметное сближение исследовательских интересов философов и социологов[1].

Г. Б. Гутнер, Риск и ответственность субъекта коммуникативного действия, 2008

В качестве методологической основы философский способ познания представляет собой систему наиболее общих приемов теоретического и практического познания, в том числе и самого философского знания. Для многих наук философия является методологической базой практических исследований.

Коллектив авторов, Философия. Краткий курс, 2016

Невозможность «уловить» ценности научным методом – едва ли не важнейший вывод философии науки. При этом ученые активно привлекаются всеми политическими силами для поддержки именно ценностных суждений. Перестройка в СССР дала для этого красноречивые свидетельства, и примером служит деятельность А.Д. Сахарова как идеолога. Конфликт в когнитивной сфере породил и социальный кризис в интеллигенции, вплоть до распада профессиональных сообществ.

С. Г. Кара-Мурза, Спасти Россию. Как нам выйти из кризиса, 2013

Актуальные вопросы философии науки рассматриваются В. Н. Катасоновым на обширном историко-философском и философско-богословском материале. Наследие Платона, Аристотеля, пифагорейцев, Галилея, Декарта, Лейбница, Бергсона рассматривается в книге наряду с идеями русской религиозной философии, московской философско-математической школы, аритмологи Н. В. Бугаева, П. А. Флоренского и других отечественных мыслителей. Обширный материал по истории и философии науки, интерпретированный автором, крайне полезен в качестве пособия для молодых ученых, сдающих ныне в качестве кандидатского экзамена вместо философии вновь введенную и небывалую ранее дисциплину под названием «история и философия науки».

В. Н. Катасонов, О границах науки, 2017

Однако обобщенно можно сказать, что как наука философия – это система знаний о мире и о человеке в нем.

В. А. Нюхтилин, Как понять сложные законы философии. 47 шпаргалок, 2010

ПИРС (Peirse) Чарлз Сандерс (1839, Кембридж, –1914, Милфорд) – американский философ, логик, математик, естествоиспытатель. Родоначальник основных идей прагматизма, математической логики (алгебры логики) и семиотики. Учился в Гарвардском университете, в 1869–1872 читал лекции по логике, истории и философии науки в Гарварде, Балтиморе и Бостоне. Член Американской академии наук и искусств (1877) и Национальной академии наук.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

5. Поппер К. «Реализм и цель науки». По «Современной философии науки» Печенкин А. М. «Логос», 1996.

А. М. Воин, Наука и лженаука, 2015