Риторика

Рито́рика (др.-греч. ῥητωρική — «ораторское искусство» от ῥήτωρ — «оратор») — филологическая дисциплина, изучающая искусство речи, правила построения художественной речи, ораторское искусство, мировоззрение, красноречие.

Первоначальное значение слова риторика — наука об ораторском искусстве — впоследствии расширилось до теории прозы, аргументации. Европейская риторика началась в Древней Греции, в школах софистов, практиковавших обучение красноречию и собиравших стилистические и грамматические правила. Риторика развивалась под влиянием Аристотеля, Цицерона и Квинтилиана. Расцвет христианского красноречия относится к IV—V векам. Западное красноречие было особенно сильным в Италии (Бембо и Кастильоне; XVI век), где, благодаря противостоянию латинского (научного) и итальянского (народного) языков получило развитие учение о трёх стилях. В России до Петра I существовало исключительно духовное красноречие, которое преподавали в юго-западных духовных школах с XVII века на латыни и которое изучается гомилетикой. Первые русские научные труды по риторике были изданы М. Ломоносовым («Риторика», 1748, и «Рассуждение о пользе книг церковных», 1757).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

РИТОРИКА. Сначала риторика считалась искусством убеждать словом, теорией эффективной, убедительной публичной речи. Это понимание было связано с Аристотелем, который соотносил риторику и логику. Именно его и считают основателем классической теории аргументации. В условиях античного мира публичная ораторская речь была мощным политическим инструментом, своеобразным средством агитации, способом управления массовым сознанием. Из этого и вытекала основная задача риторики – она должна была позволять ораторам аргументированно выступать. Однако это первый, узкий подход к рассмотрению такой науки, как риторика. Второе ее видение связано с древнегреческим оратором Исократом, который считал, что убедительность не должна служить единственным критерием речи. Она, по его мнению, должна быть украшенной, пышной, построенной по канонам эстетики. Это направление риторики можно образно назвать литературным. Современная риторика удачно сочетает в себе оба направления: логическое и литературное. Она учит не только убедительно и эффектно говорить, но и грамотно применять речевые компоненты и разные формы языкового воздействия на аудиторию, строить речь по законам композиции, использовать необходимые стилистические приемы и т. д.

Никита Непряхин, Убеждай и побеждай. Секреты эффективной аргументации, 2010

В своем знаменитом сочинении «Об ораторе», восходящем к традициям философского диалога Платона и Аристотеля, Цицерон показывает образ правозащитника и оратора-политика, который разбирается во всех науках, так как они дают ему пищу для мышления и речей. В диалоге Цицерона Красе предоставляет иное решение: риторика не есть истинная, т. е. точная наука, но она воплощает в себе практически полезную, четкую систематизацию ораторского опыта. Цицерон не практикует мировоззренческих диспутов риторов и философов греческой классики, поэтому он пытается примирить, с одной стороны, Сократа и Платона, а с другой – Аристотеля с Исократом, поскольку две эти школы для него – символы величайшего греческого искусства и примеры для подражания римлян.

В. С. Пронин, Риторика. Шпаргалка, 2009

Сменяются эпохи, развивается культура, но одно остаётся неизменным – сила слова. Со времён Древней Греции красноречие считалось необходимым навыком любого горожанина. Что говорить о политиках, толпу и вести её за собой. Уже в те времена слово становилось действием, делом, и появлялись особые профессии – риторы, логографы, подобные нынешним тренерам ораторского мастерства. Так риторика стала учебной дисциплиной, частью развивающихся наук в области языка. Сейчас риторику воспринимают в более широком смысле – как некий набор техник, особых знаний, которые человек использует в повседневном и деловом общении.

Ричард Дэнсон, Черная риторика. Запрещенные приёмы ведения дискуссий, 2016

В риторике наука и искусство составляют сложный сплав, единство. Именно поэтому вслед за ораторами – людьми, способными сколь угодно долго красиво и содержательно говорить на любую предложенную тему, в Древней Греции стали появляться риторы – учителя красноречия, которые разрабатывали теорию риторики как науки, и логографы – составители речей для тех, кто не обладал подобным даром.

Елена Костромина, Риторика

Но если уж судить о состоянии образования по результатам его функционирования, то самое главное, что следовало бы принять во внимание – это формирование им определенных социальных типов, способов поведения и самореализации, габитусов, динамики интеллектуальной жизни общества. А.В. Карташев рассматривал под этим углом зрения таких крупных деятелей русской церкви, как Кирилл Туровский и Климент Смолятич (оба – XII в.). Он находил в их литературном стиле свободное владение диалектикой и риторикой, что косвенно указывает на близкое знание «греческой учености», а стало быть, и на соответствующее обучение30. К этому, несомненно, было бы справедливо добавить их предшественника митрополита Илариона, чье знаменитое «Слово о Законе и Благодати» обнаруживает не только мастерство писателя, но и самостоятельность философского мышления, возвысившегося до выработки оригинальной теории исторического процесса. Это своеобразное «эстетическое философствование»31– здесь нет изощренной логической аналитики западной схоластики, но определенно присутствует та возникающая на основе достаточно широкого запаса знаний интеллектуальная способность, которую Кант называл продуктивным воображением.

Андрей Андреев, Образование и образованность в социальной истории России: от Средневековья к Новому времени, 2014

Исократ – ученик Горгия и других софистов, выдающийся ритор, сочинитель многих воззваний к народам и правителям. Учиться у него стремились многие, Цицерон имел все основания сказать, что дом Исократа был мастерской всей Эллады. Его мигли одновременно слушать до ста учеников разных возрастов. Из его школы вышел Ликург, о степени влияния на иноземцев говорят отклики римлян, в том числе Цицерона. В «Риторике» Аристотеля использованы приемы Исократа как образцы мастерства построения текстов и речей.

И. Б. Романенко, Педагогическая антропология в зеркале философии, 2017

Следующий признак панегирика – репрезентативность – ни в коей мере не сводится лишь к пышной, бесцельной саморепрезентации двора, преследующей чисто эстетические цели. Эпидейктическое красноречие – это не просто риторическое «искусство ради искусства», как его часто определяют со ссылкой на Аристотеля[33]. Аристотель, предпринявший в своей «Риторике» первый опыт теоретической систематизации панегирика, отмечал, что эпидейктическое красноречие рассчитано на «наслаждающегося», а не «оценивающего» реципиента, которому важен главным образом стиль речи, а не ее содержание[34]. На основании этого эпидейктическое красноречие часто понималось исключительно как демонстрация ораторского мастерства[35]. Такое восприятие, однако, не учитывает значения функциональности панегирика, коренящейся уже в самом факте символического изображения власти. По замечанию Б. Хамбша, восхваление монарха и панегирик вообще изображают «в типизированной форме политические и моральные представления о норме как уже реализованные»; они служат «церемониальному приходу к власти или ее утверждению» [Hambsch 1996: 1379].

Риккардо Николози, Петербургский панегирик ХVIII века, 2009

С классическим понятием «риторика» соотносится и латинское «ораторское искусство», и русское «красноречие», преобразованное сегодня в «искусство презентации и публичных выступлений», «мастерство речевого общения», «бизнес-риторику» и т. п. На полках книжных магазинов без труда можно найти как традиционный учебник, так и интерпретацию риторического канона. Каждый автор пытается внести свою лепту, проецируя на книжные страницы теоретические знания и практический опыт. Интерес к Риторике объясняется стремлением человека к личностному росту, что требует от него умения свободно и грамотно изъясняться во время публичных выступлений и эффективно общаться с людьми. «Будущее за теми, кто умеет хорошо говорить!» – это не рекламный слоган дня, а осознание важности гуманитарного риторического образования, владения основными элементами речевого общения, формирования умений и навыков, необходимых для эффективного речевого поведения в любых речевых ситуациях.

Ирина Лешутина, Риторика. Искусство публичного выступления, 2008

Хотя Исократ опубликовал речь против софистов, в педагогике он был их наследником, а именно Протагора и Продика. В созданной им (примерно в 390 г. до н. э.) риторской школе за немалые деньги учили примерно сотню тех, кто намеревался заниматься не философским созерцанием, но будущую правящую элиту. Основы философии и ряда теоретических дисциплин входили в программу этой трехлетней школы именно потому, что оратор (политик, юрист) в своей деятельности мог столкнуться с самыми разнообразными предметами, а потому должен был иметь достаточно широкий кругозор. Главным предметом была риторика, но обучали и этой школе и владению оружием, и конной скачке – классическое образование исходно было «классовым»[7], образование исходно было «классовым» образование исходно было «классовым»

Коллектив авторов, Философия в университете. Взгляд из Москвы и Шанхая, 2014

Факты из античных времен свидетельствуют, что врачи того времени и напрямую в лечебных целях использовали стихи Гомера и Гесиода. Пифагор, которого все знают как крупного ученого, был еще и знаменитым целителем, обучившимся этому искусству у древнерусских специалистов того времени, успешно практиковал применение стихов наряду с музыкой и травами для лечения некоторых заболеваний. Да и подготовка самих врачей и последующая творческая продуктивность их деятельности и личности напрямую была связана с высокой культурой чтения. Величайший ученый-энциклопедист, знаменитый поэт и врач Ибн Сина ( Авиценна) уже в 16 лет успешно исцелял больных благодаря тому, начав свое обучение с 5лет к 10 годам имел разносторонние знания по математике, грамматике, логике, законоведении, риторике, культуре народов Востока, затем философии, физике и метафизике и медицине, изучал фикх и участвовал в диспутах по нему, о чем с гордостью повествует в своей автобиографии. И даже его второй по значению медицинский труд – учебное пособие «Поэма о медицине» не только целиком построено на стихотворной основе (в форме урджузы), но и содержит специальный раздел мыслей великих людей относительно четырех времен года. А в «Поэме о душе» – важнейшем психологическом произведении Ибн Сина предлагает довольно любопытную классификацию душевных сил, акцентируя внимание на взаимосвязи между душой и душевными силами, душой и телом человека, анализирует природу разума, особое внимание уделяя познавательному разуму и его этапам и ступеням развития, предлагает классификацию познания.

И. Н. Казаринова, Библиотерапия, 2014

В древнерусской литературе выделялся ряд синонимов с ценностным значением, обозначающих «владение искусством хорошей речи»: благоязычие, доброречие, красноглаголание, хитрословие, златоустие и, наконец, красноречие. В указанный период морально-этическая составляющая выступала в качестве ценностного элемента. В этом свете риторика становилась наукой и искусством приведения к добру, убеждения в хорошем посредством речи. Морально-этический компонент в современной риторике сохранился лишь в усеченном виде, хотя некоторые исследователи предпринимают попытки восстановить его значение. Предпринимаются и другие попытки – определять риторику, полностью удаляя из определений ценностный аспект. Существуют, например, дефиниции риторики как науки о порождении высказываний (такую дефиницию приводит А. К. Авеличев со ссылкой на У. Эко-Дюбуа). Устранение ценностного аспекта исследования речи и текста приводит к утрате специфики риторики на фоне описательных филологических дисциплин. Задачей филологических наук является полное описание предмета, которое предполагает дальнейшее прикладное использование. Однако описание также ориентируется на потребности речевой практики. Таким образом, важную роль, как и научная риторика, в системе риторических дисциплин, играет учебная (дидактическая) риторика, т. е. обучение технике порождения хорошей речи и качественного текста.

М. А. Невская, Риторика, -1

В Древней Греции мыслители посвящали жизнь исканию истины ради нее самой, замыкаясь в тесном кругу друзей, которых объединяли духовные интересы. В спорах они делились своими идеями, отстаивали свои позиции, не искали публичного признания, не создавали аудитории слушателей. В V веке до н. э. ситуация изменилась. Во многих городах Греции на смену политической власти старинной аристократии и тирании пришла власть рабовладельческой демократии. Возникали новые выборные учреждения – народные собрания и суды, что породило потребность в подготовке людей, владеющих искусством политического и судебного красноречия силой убедительного устного слова и логической доказательностью своих суждений. В этих новых условиях на смену философам и поэтам стали выдвигаться оплачиваемые профессиональные учителя – сначала просто грамоты, музыки и гимнастики, затем уже словесности, риторики, философии, красноречия и дипломатии.

М. В. Малышкина, Философия. Шпаргалки, 2013

Толчок к развитию логики дала риторика. Ораторское искусство использовало зачатки логических знаний для достижения основной цели говорящего – убеждения слушающих, а не для установления истины, как это имеет место в более поздние периоды. Логический элемент здесь носит характер подчиненный, является как бы составной частью ораторского искусства.

Д. А. Шадрин, Логика: конспект лекций, -1

Говорить о первом периоде русской философии не входит в нашу задачу. Без сомнения, такие явления, как Нил Сорский и старец Артемий, как Максим Грек, Филофей, Крижанич и князь Курбский представляют интерес для философа и заслуживают полного внимания, но следует признать, что потребность в философии на Руси до восемнадцатого века была невелика, и она удовлетворялась переводной литературой и разными азбуковниками, – своего рода реальными словарями или энциклопедиями, в которых среди различных практических сведений попадались также и сведения по части философии. Более систематические занятия философскими науками начались в школах Киева и Москвы в семнадцатом веке. В двух высших классах преподавалась диалектика, физика, этика и метафизика в духе Аристотеля. Образцом преподавания могут служить лекции Иоасафа Краковского, или же учебники, какие были в ходу в начале шестнадцатого столетия на западе, например, Фомы Posnaniensis'a или Михаила de Vratislavia или Иоанна Glogoviensis'a. Из числа наиболее известных преподавателей в Киевской Могилянской академии назовем Феофилакта Лопатинского, Феофана Прокоповича и Вишневского. В Московской Греко-латинской академии братья Лихуды преподавали риторику, комментировали логику Аристотеля и “введение” Порфирия. Они комментировали также и первые две книги “Физики” Аристотеля. Впрочем в 1694 г. преподавание Лихудов в академии было прервано, а в 1702 г. они сосланы в Ипатьевский монастырь.

Э. Л. Радлов, Очерки истории русской философии, 1912

Логично было бы предположить, что сходные паттерны, обозначающие апелляцию к архетипу Правителя, должны отличать и выступления других российских лидеров – скажем, Б. Ельцина или Д. Медведева в пору их нахождения у власти. Сходные политические ситуации чаще всего порождают сходные модели речевого поведения. Однако это не так. Президентская риторика сама по себе – особый жанр; согласно мнению Р. Блакара, справедливо считавшего язык инструментом социальной власти, тот, кому принадлежит наивысшее положение в обществе, может в любой момент самостоятельно решать, какой лингвистический механизм наиболее полезен, а также определять не только выбор слов и выражений, но словотворчество (создание неологизмов, например), и выбор грамматических форм, и иные «правила языковой игры»[149]. Тем не менее Д. Медведев, например, не слишком активно пользуется языком как «правом на индивидуализированную речь»; его достаточно скромные ораторские возможности, как и стремление следовать риторическим шаблонам, не раз отмечались аналитиками, хотя с годами в плане коммуникативного мастерства у этого политика и можно диагностировать определенный прогресс.

С. А. Шомова, От мистерии до стрит-арта. Очерки об архетипах культуры в политической коммуникации, 2016

В своей книге Mein Kampf Адольф Гитлер наряду с прочим с грубой откровенностью высказался о роли оратора и о значении речи: «Фактором, который приводил в движение великие исторические лавины как религиозного, так и политического характера, испокон веков была магическая сила устного слова. Прежде всего широкие массы народа подчиняются той огромной мощи, которая заключена в живой речи, и все великие движения есть народные движения, вулканические извержения человеческих страстей и душевных переживаний. Их вызывают к жизни суровая богиня нужда или пламенная сила слова, и они не имеют ничего общего с лимонадными излияниями эстетствующих литераторов и салонных героев». Однако тот, кто сейчас поспешит поднять указующий перст, приготовившись обличить аморальную сущность черной риторики вообще, пусть сперва прочтет, что думает об этом известный публицист и журналист Вольф Шнайдер: «Техника обольщения – главными пользователями которой сегодня становятся реклама и пропаганда – вначале называлась риторикой, изобрели ее греки, и громче всего она звучала на афинских и римских форумах, позже – в британской палате общин и во французском национальном собрании. При этом тот факт, что искусство говорить есть искусство уговаривать, не только не оспаривался, но и преподносился как нечто само собой разумеющееся во все времена – от Аристотеля и Цицерона до Готтшеда, Геллерта и Вальтера Йенса; единственное, что требовалось от оратора, – служить справедливости… Таким образом, после молитвы и приказа риторика составляет третью большую область языка, которая не информирует, а, скорее, образует внушающую ужас пропасть. Практически все речевые приемы, которыми пользовались Гитлер и Геббельс, были известны еще в античных школах красноречия».

Карстен Бредемайер, Черная риторика: Власть и магия слова, 2002

Этот отвлеченный очерк возрожденческой духовной культуры создает впечатление полного расцвета мысли, но если мы посмотрим на картину с нашей узкой точки зрения, то увидим, что в целом эпоха не слишком благоприятствовала философии и не породила великих результатов, за исключением доктрины Кузанца. В культурной ситуации Возрождения философия Николая Кузанского оказалась невостребованной; серьезные результаты, достигнутые в онтологии «второй схоластики» Фомой де Вио (Каэтаном) и Суаресом, по-настоящему оценили только в нашем веке; философский потенциал гуманизма оказывается весьма скудным; натурфилософия обесценивается рождением нового научного метода в ходе коперниканско-галилеевской революции. И хотя для культурного поворота Европы к Новому времени интуиции и схемы мысли, опробованные в ходе Возрождения, имели колоссальное значение, собственно философия Возрождения развивалась лишь в косвенных формах эстетической, этической, политической и натурфилософской мысли. Философия даже в социальном отношении вытесняется из центра культуры, уходит или в ставшие духовной провинцией университеты, или в кружки гуманистов, эпигонов римской образованности. Поэтому мы можем констатировать скрытый за ренессансной пестротой и гуманистической риторикой глубокий упадок философии, причем, как раз в ту эпоху, когда она должна была бы создавать новый образ мира.

А. Л. Доброхотов, Избранное, -1

Общее нуждается в частностях, а теоретические принципы – в практической реализации. Этот закон риторики мы нарушать не будем даже здесь, где одни правила обречены на встречу с правилами другими, не менее категоричными. Ведь, по слову классика современной арабской поэзии, вынесенному в заглавие, «места» должно «хватить всем».

Ф. О. Нофал, «И места хватит всем…». Современная арабская поэзия и мировая литература, 2018

Каппадокийцы внесли свой вклад в составление Правил святых отцов, имеющих значение юридической нормы, закона, для жизни церкви, включенных впоследствии в Номоканон. Влияние каппадокийцев на формирование культуры Средневековья весьма обширно, поскольку с их именами связаны начала христианской педагогики и медицины, теории музыки и изобразительного искусства, риторики и литературы. Авторы исследований по истории и теории столь, казалось бы, далеко отстоящих друг от друга областей деятельности человека обращаются к «великим каппадокийцам» – основоположникам и теоретикам этих наук и искусств в культуре Средневековья.

Р. В. Щипина, Григорий Нисский. Создание канона, 2013

Изучение теоретического материала является необходимой и важной, но не главной задачей курса культуры речи. Основное – научиться практическому применению знаний о языке, сделать его использование более свободным и осознанным, будь то чтение, написание научных работ или частных писем, выступление с докладом или неформальная беседа. М. Л. Гаспаров в книге «Записи и выписки» пишет о такой близкой культуре речи дисциплине, как риторика: «Напрасно думают, что это – умение говорить то, чего на самом деле не думаешь. Это – умение сказать именно то, что ты думаешь, но так, чтобы не удивлялись и не возмущались» (Гаспаров М. Л. Записки и выписки. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 54). Совершенствование этого умения особенно важно для студентов, изучающих гуманитарные дисциплины. В этом случае слово – основной «рабочий инструмент», который необходимо учиться использовать осознанно и творчески.

Я. Р. Пантуева, Русский язык и культура речи. Учебник для студентов теологического, религиоведческого и других гуманитарных направлений и специальностей высших учебных заведений, 2015

История культуры и литературы знает немало примеров, когда фразы того или иного произведения входили в культурный и повседневный обиход, становясь поговорками, афоризмами, идиомами. Но с культурфилософскими трактатами это происходит крайне редко, и работа Шпенглера в этом смысле, скорее, исключение. Она не просто обогатила западноевропейскую культурную риторику, но, по мнению исследователей, предстала «набором ходячих идиом, исподволь формирующих ведение себя и мира носителями данной культуры. Первейшее место среди них принадлежит, разумеется, обороту «Закат Европы» – одному из вариантов перевода заглавия книги Шпенглера, который бытовал в русском культурном сознании наряду с иной его интерпретацией – «Закат Запада». Само наличие такой вариативности представляется значимым, поскольку указывало на близость, а порой и совпадение в культурном сознании понятий «европейского» и «западного». И тем не менее, именно «Закат Европы» стал одним из самых «маркирующих» заглавий века» [3, с. 52], которое трактовалось не только неоднозначно, но и подчас несообразно.

А. А. Степанова, «Закат Европы» Освальда Шпенглера и литературный процесс 1920–1930-х гг. Поэтология фаустовской культуры, 2015

В «Поэтике» и «Риторике» Аристотель сформулировал учение о художественной деятельности и о жанрах эпоса и драмы, развил теорию искусства, рассматривая его как особый вид деятельности, основанный на подражании познания. Он ставил искусство выше исторического познания, предмет которого заключался в фактологическом воспроизведении однократных индивидуальных событий.

Т. П. Ритерман, Философия и история философии, 2010

В другой работе[81] и сам Варнке, анализируя основные понятия в текстах Варбурга, тоже выстраивает ключевые слова парами: иконология и формула пафоса, полярность и равновесие, популярные образы (Schlagbilder) и мобильные изображения (Bilderfahrzeuge).[82] Последняя пара, в частности, может считаться девизом собственного проекта Варнке, курса «Введение в политическую иконографию» (в рамках семинара по истории искусства в Гамбургском университете), где представлен обзор различных видов использования изображений политической тематики. Правители всегда считали изображения (Bild) наиболее действенным средством влияния: начиная от оформления резиденций до разработанной иконографии портрета государя. Да и в современных демократиях конкурирующие партии прибегают к визуальной пропаганде – будь то плакаты, фильмы или телевизионные дебаты. С одной стороны, задачи новы, но с другой – средства массовой информации работают со старыми стратегиями изобразительной риторики. Поэтому задача курса – разработать методы анализа изображений в политическом контексте. Основой учебного курса и исследовательской программы является «Справочник по политической иконографии» (Index zur Politischen Ikonographie), который содержит около 400.000 карточек с изображениями (распределенных по 500 ключевым словам). Архив семинара хранится в доме Варбурга в Гамбурге. В настоящее время издан двухтомник «Пособие по политической иконографии».[83]

М. Ю. Торопыгина, Иконология. Начало. Проблема символа у Аби Варбурга и в иконологии его круга, 2015

Софисты периода расцвета Афин за отдельную плату обучали молодежь логике и философии, риторике, умению убеждать и вести политические дискуссии. Они полагали, что главное – это познание, впервые поставили вопрос о важности воспитания.

Н. А. Богачкина, Социальная педагогика. Шпаргалка, 2009

Уже к VI–VII в.в. церковь завоевала монополию на интеллектуальное образование. Ситуацию не изменило и появление, один за другим, университетов. (В 1160 году основана Сорбонна, Парижский университет, в 1209 году – Кембридж, в 1229 – университет в Падуе, в 1224 – в Саламанке, в 1225 – в Неаполе). Одновременно (1183 г.) была создана инквизиция (от лат. – розыск), просуществовавшая вплоть до XVIII в. В средневековых университетах высшую ступень обучения составляла теология, а содержание семи «свободных искусств» античности (арифметика, геометрия, музыка, астрономия, грамматика, риторика, диалектика) было урезано до прямого служения церкви (вычисление дат церковных праздников, музыкальное сопровождение службы, систематизация догматов и так далее).

В. Г. Торосян, Концепции современного естествознания, -1

Софисты считали, что учащийся должен овладевать широким спектром знаний. Самой главной софистической дисциплиной была риторика. Первоначально софисты учили приемам доказательства и опровержения. Они открыли целый ряд логических принципов. Но они пошли по пути изобретения уловок, полезных в спорах.

В. В. Баталина, История политических и правовых учений. Шпаргалка, -1

Битва на Куликовом поле в соответствии с христианской риторикой отражает борьбу всего христианского мира с «неверными». Русские воины показаны защитниками земли Русской и веры христианской. Как видно из приведённого фрагмента, с помощью библеизмов в произведении реализовывалась смысловая нагрузка, достигалась связь происходящего с событиями «всемирной» истории, в то время как с помощью образных характеристик, свойственных былинному эпосу, автор отражал восприятие события и его оценку современниками; таким образом, передавалось отношение автора, а вместе с ним и всего русского народа к происходящему.

О. А. Плотникова, Боги и герои Древней Руси, 2016

АРИСТОТЕЛЬ (’?ριστοτελης) С т а г и р и т (384–322 до н.э.) – др. – греч. философ и ученыйэнциклопедист. В 367–347 учился в Академии платоновской. С 343/342 воспитатель 13-летнего Александра Македонского (вероятно, до 340). В 335 основал Ликей, или перипатетическую школу. Соч. А. охватывают все отрасли современного ему знания. Основоположник формальной логики, создатель силлогистики (см. силлогизм). «Первая философия» (изв. как «Метафизика») содержит учение об осн. принципах бытия: возможности и осуществлении (см. акт и потенция), форме и материи, действующей причине и цели (см. энтелехия). Идеи (формы, эйдосы) – внутренние движущие силы вещей, неотделимые от них. Источник движения и изменчивости бытия – сам себя мыслящий «нус» (греч. νους – ум, мысль, разум), неподвижный перводвигатель, запредельный космосу, существующий не во времени, а в вечности. «Знать» (?πιστ?μη, είδ?ναι), полагал А., означает знать первые причины, или элементы вещи, «всякое науч. знание есть знание об общем», эпистеме о единичном невозможна. Ступени природы по А.: неорганический мир, растение, животное, человек, к-рого отличает от животного разум. Осн. принцип этич. учения А. – разумное (середина между крайностями) поведение, умеренность (метриопатия). Наилучшие формы государства – монархия, аристократия, «полития» (смешение олигархии и демократии), наихудшие – тирания, олигархия и охлократия (власть «толпы»). Суть искусства – подражание (мимесис), цель трагедии – очищение духа с помощью «страха и сострадания» (катарсис). Понятийный аппарат и стиль мышления А. («история вопроса и критика предшественников» – «формулировка проблемы» – «аргументы за и против» – «решение») до сих пор используются в филос. лексике и в методологии науч. исследований. Осн. соч.: логический свод «Органон» («Категории», «Об истолковании», «Аналитики» 1-я и 2-я, «Топика»), «Метафизика», «Физика», «О возникновении животных», «О душе», «Этика», «Политика», «Риторика», «Поэтика».

В. Д. Губин, История и философия науки: основные имена и понятия, 2013

Но вся эта лакунарность, как и прочие антиантропологические элементы, лишь незначительно мешали тому, что в широком восприятии речь Канта о человеке оставляла впечатление великого уважения и внимания к человеку и человечеству. Кант одновременно использует оба значения немецкого Menschheit, сближая их, так что даже не всегда ясно, имеет ли в виду философ человеческий род или «человечность», суть человека, которую он видел как самое возвышенное начало, достойное глубокого почитания. Притом, это возвышенное видение человеческой природы далеко не было пустой риторикой, оно воплощалось в самых строгих конструкциях, какие до этого знала мысль. Два рода текстов Канта были удачным сочетанием: корпус «Критик» служил базой доверия к выдвигаемым идеям, тогда как популярные тексты широко доносили эти идеи. Существенно было также то, что идеи Канта заключали в себе не только лесть человеку, но и требовательность к нему; но самое важное, бесспорно, – в чем была эта требовательность.

С. С. Хоружий, Фонарь Диогена, 2010

2. В лингвистике XIX в. больше всего внимания уделялось разработке фонетики и морфологии; в XX в., как бы под действием обратной тенденции, развиваются прежде всего синтаксис и семантика. В конце прошлого века М. Бреаль первым сформулировал принципы диахронической семантики, призванной изучать изменения значений слов, и приспособил для исследования социального аспекта естественных языков приемы античной риторики (особенно учения о тропах) и стилистики XIX в.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Об эффективности «онтологизирующей» риторики советского идеологического дискурса можно судить уже по примерам исключительно широкого использования в нем числовых значений и счетных процедур. Советская пропаганда постоянно и последовательно оперирует цифрами, призванными придать идеологической утопии счетную атрибутику. Числовые показатели народно-хозяйственных планов, итогов и задач соцсоревнования, (мета)математическая лексика точных «формул» – умножения, увеличения, сравнения и т.д. – представляют собою неотъемлемую часть «текста» советской идеологии, придавая ей пафос медиально наглядной и эмоционально навязчивой статистики. Мера такой навязчивости кажется при этом тем выше, чем в большем загоне находилась в Советском Союзе сама статистическая наука, всецело подчиненная политэкономии и призванная лишь подтверждать директивные фантазии о росте производства и экономического благосостояния советских граждан. Начиная с середины 1920-х годов и вплоть до эпохи перестройки, советская статистика оставалась пропагандистской машиной, неизменно выдававшей желаемое за действительное – в экономике, демографии, социальной и культурной жизни. Медиальное засилье количественных показателей, должных доказывать поступательные успехи советской власти, оказывается в этих случаях характерно связанным с пропагандой качественных особенностей самой социалистической экономики, директивно освобожденной от роли случайности и приоритетов математического анализа89. На фоне критики зарубежной математической статистики, повинной в «фетишизации числа» и опоре на теорию вероятности, численные показатели советской статистики неизменно выражали «качественные» преимущества социалистического хозяйствования и, парадоксальным образом, придавали самому числу перформативную и «онтологизирующую» эффективность.

К. А. Богданов, Vox populi. Фольклорные жанры советской культуры, -1

Флорообраз не раз становился основной темой западных коллоквиумов, семинаров, конференций. В 2006 г. в университете г. Бордо (Франция) прошла конференция на тему «Мифология сада от античности до конца XIX века» («Les mythologies du jardin de l’Antiquité à la fin du XIXe siècle»). Доклады были посвящены образу сада в поэзии французского романтизма и декаданса, а также флорообразам и флоросимволам как элементам природы садов, парков, теплиц, оранжерей, имеющих большое значение в новой риторике литературы декаданса. В том же году был выпущен сборник материалов конференции, составленный Ж. Пей летом (G. Peylet). В Музее естественной национальной истории в Париже уже многие годы работает постоянный семинар «Культурная и естественная история животных», посвященный зоониму, но в рамках этого семинара неоднократно проводились секции и по истории фитонима, в том числе делались доклады о фитониме в аспекте истории литератур[19]. Знаменательна работа даугавпилсского семинара «Филологические чтения» при Даугавпилсском университете, где одна из секций в 2006 г. была посвящена флористическому коду в русской, латвийской, белорусской, английской и французской литературах[20]. В апреле 2013 г. в Сорбонне в рамках проекта «Пишите образно» («Ecrivez-le avec des fleurs»)[21] состоялся семинар «Женщина-цветок: больше не клише?» («Femme fleur: la fin dun cliché?»), где обсуждался флорообраз в литературе, живописи, музыке, танце в свете гендерных исследований. Кроме того, 20 мая 2014 г. здесь прошел семинар на тему «Художественная метафлора: метафора цветка в живописи и танце» («Métaflores artistiques: la métaphore florale en peinture et en danse»). В сентябре 2013 г. в Эрфурте (Германия) флорообраз в литературе, архитектуре, кино, живописи опять стал центром внимания и основной темой международной конференции на тему «Язык цветов. Средства цветочной коммуникации» («Die Sprachen der Blumen. Medien floraler Kommunikation»).

С. Г. Горбовская, Флорообраз во французской литературе XIX века, 2017

Давно пора серьезно отдать себе отчет в опасностях, которыми, благодаря своей застарелой скудости, эстетика угрожает нам. Уже давно сведенная к древней риторике или к критике каждого произведения в частности, эстетика стала своего рода интимной интуицией любителей искусства, идеал которых – приблизиться к психологии художественного творчества. В этой форме эстетика представляет собой в сущности лишь перенесение в область искусства метода интроспекции спиритуалистов.

Шарль Лало, Введение в эстетику, 1912

В том же сборнике учёный А.Г. Горнфельд писал, что доводы от разума, науки и хорошего тона действуют на язык не больше, чем курсы геологии на землетрясение: «В том-то и беда, что ревнителей чистоты и правильности родной речи, как и ревнителей добрых нравов, никто слушать не хочет. За них говорят грамматика и логика, здравый смысл и хороший вкус, благозвучие и благопристойность, но из всего этого натиска грамматики, риторики и стилистики на бесшабашную, безобразную, безоглядную живую речь не выходит ничего».

В. Г. Костомаров, Язык текущего момента. Понятие правильности, 2014

Еще раз воспроизводить эту логику, конечно, нет смысла: «углубляться» в затоптанное общее место – не все ли равно, что нырять в пустой бассейн? Но покопаться в культурных слоях, задавленных шлаком привычной риторики, стоит. Не исключено ведь, что мы не все знаем про «буржуазного читателя» и что, помимо культурной дефектности, у него имеются заслуги перед культурой. Стоит исследовать и взаимосвязь между литературным чтением – занятием досуговым, приватным, по преимуществу домашним – и множеством других коммуникативных практик, образующих в совокупности социокультурный «ансамбль».

Татьяна Венедиктова, Литература как опыт, или «Буржуазный читатель» как культурный герой, 2018

Во внутренних школах изучались грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия, музыка, т. е. семь свободных искусств.

Н. А. Богачкина, Педагогика. Шпаргалка, 2009