Словесность

Словесность — в широком смысле это совокупность всех произведений человеческого творчества, выраженных словами. Включает в себя не только литературу («изящная словесность»), но и прочие виды, например, устные произведения (фольклор), письма, дневники.

Применяется как замена слову «язык» — вне зависимости и для отделения понятия «языка» как органа пищеварения человека и животных.

Если используется как термин, значение рекомендуется искать непосредственно во мне где, так как полностью общепринятого значения в настоящее время не существует.

Также устаревшее название филологических наук.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

По большому счету, речь, конечно же, не идет о художественном методе отражения действительности, равном художественному методу литературы Нового времени. Корректнее было бы говорить о специфическом «средневековом литературном методе познания-отражения». Хотя этот термин и не безупречен в силу некоторой сомнительности употребления в нем слова «литературный» (произведения русской словесности XI–XVI вв. можно только с существенными оговорками назвать «литературными», в том смысле, который мы ныне вкладываем в это понятие), но он отражает сущность рассматриваемого предмета. Сокращенно его правомочно назвать «средневековым методом отражения». Художественный метод – категория самостоятельная, дифференцированная с методом познания и дистанцированная от него. У художественного метода свои специфические черты (например, типизация, обобщение, вымысел – отсутствующие в средневековом методе отражения). Только поступательное развитие средневекового метода познания-отражения и объективные причины, связанные с секуляризацией сознания, способствовали обособлению художественного метода в переходный период от средневековой литературы к литературе Нового времени (40-е годы XVII в. – 30-е годы XVIII в.). Поэтому для русской литературы XI – 30-х годов XVII в. было бы правильнее говорить все же о средневековом методе отражения, который является предшественником самостоятельного художественного метода, его предысторией.

Александр Николаевич Ужанков, О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации, 2009

Соответственно, настоящий обзор истории некоторых школ и направлений русского литературоведения написан под углом возможного выявления тех моментов, когда литературоведение выходило за рамки своих чисто цеховых задач. С другой стороны, этот выход, всегда весьма широкий и энергичный, был наиболее плодотворным именно тогда, когда литературоведение оставалось наиболее верным своему непосредственному предмету – тому, что ранее было принято называть изящной словесностью. При этом как русское литературоведение, так и зарубежное всегда оставалось в рамках трех основных исследовательских, методологических и мировоззренческих смысловых полей: философии, истории и языка. И для русского, и для зарубежного литературоведения справедливо то, что когда они получали импульс от этих полей, их история начинала наполняться особым смыслом. Именно по этим линиям и будет вестись настоящий обзор. Более того, само развитие литературоведения в России в двадцатом веке во многом возьмет на себя, в какие-то исторические периоды, функции развития именно этих направлений гуманитарной мысли.

Димитрий Сегал, Пути и вехи. Русское литературоведение в двадцатом веке, 2011

Сам термин, появившийся в 1846 г., долгое время понимался как синоним Volkskunde, а с 1880-х гг. объяснялся в качестве устной истории народов. Фольклор рассматривался как комплекс разрозненных элементов исторических эпох, превратившихся в суеверия и традиции низших классов[265]. Как указывает Б.Н. Путилов, введение термина «фольклор» и его «истолкования» вели к новому освещению знакомого материала, позволяя выявлять его «этнографическую сущность» и применять к нему иные методы изучения[266]. В.О. Ключевский так характеризовал перемену, внесенную «сравнительным изучением народности» в словесности: «научный интерес от отдельных памятников личного творчества перенесен был на народную массу»[267].

Мария Лескинен, Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в.: «другой» сквозь призму идентичности, 2010

Как наука семантика оформилась и функционирует в рамках лингвистики (лингвистическая семантика), однако сегодня данный термин все чаще используется в других гуманитарных дисциплинах: культурологии, искусствознании, литературоведении и т. д. По большому счету семантика выходит за рамки отдельных наук; одно и то же значение может быть выражено с помощью различного материала, но язык был и остается наиболее удобным и экономным средством выражения содержания, поэтому семантический подход активно применяется относительно тех или иных форм словесности.

Р. Л. Красильников, Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию., 2015

1950-е годы были временем формирования новой научной дисциплины, предметом которой стал язык фольклора как явление sui generis, – лингвофольклористики. Ее создание диктовалось потребностями комплексного изучения народной словесности: лингвофольклористика открывала путь к решению таких проблем, как язык фольклора и диалект (и, шире, народно-разговорная речь), языковые структуры и эстетическая функция фольклора, его языковой и мелодический строй, языковые основы народной словесности и устнопоэтический стих, семантика языковых единиц и фольклорная семиотика, языковые (семантические) константы устнопоэтического текста и др. К числу ученых, стоявших у истоков лингвофольклористики, принадлежал и П. Г. Богатырев – исследователь чрезвычайно широкого диапазона [Богатырев 1973]. Под его руководством в Воронежском государственном университете был выполнен ряд диссертаций, в их числе и работа Е. Б. Артеменко, посвященная изучению синтаксических функций полных и кратких прилагательных в русской народной лирической песне.

Коллектив авторов, Дело всей жизни…, 2014

Несомненно, что в истории народов много общего. Но при подобном взгляде на историю обычно выбирается некая модель (как правило, построенная на основе Западной Европы), которая накладывается на реальную культурно-историческую жизнь отдельной страны; в результате одним и тем же понятием называются явления качественно отличные и хронологически не совпадающие (не синхронные), а конкретные исследования заменяются схемами, относительность, а иногда и явная неверность которых довольно быстро обнаруживаются. В качестве примеров такой подгонки национальной культуры к схеме можно назвать теории русского Гуманизма и Предвозрождения[2] или же концепцию смены литературных направлений в русской словесности XIX века, предложенную В. В. Кожи-новым[3]. В этих случаях национальная идея оказывается лишь некоторым вариантом общечеловеческой идеи, дополняющим её национальные трансформации, но не несущим принципиально нового и неизвестного другим.

Бухаркин П. Е., «Русская идея» в русской литературе, 2014

Предлагаемые ниже статьи являются итогом работы конференции, состоявшейся в университете г. Констанца (Германия) в октябре 2003 года, посвященной взаимосвязям русской словесности и медицины. Временной диапазон предлагаемых ниже исследований принципиально широк – от древнерусской культуры до современной нам «постперестроечной» литературы. Соответственно широки и жанровые рамки текстов, послуживших предметом аналитического внимания: это художественная проза, поэзия, но также публицистика, научно-медицинские трактаты, театральные манифесты, материалы судебных дел, фольклорные нарративы. Методологические предпочтения авторов в целом были предопределены филологическими навыками анализа (которые, нужно заметить, понимаются авторами настоящего сборника весьма не схожим образом). Кроме того, все они, как увидит читатель, соотносимы с тематическими и дисциплинарными проблемами, выходящими за рамки филологии и открывающими, как это виделось организаторам конференции, перспективу междисциплинарного анализа проблем, определяемых сегодня в терминах пока еще не слишком привычной для русской гуманитарии дисциплины «литература и медицина».

Сборник статей, Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика, 2006

Думается, что данное учебное пособие сможет поспособствовать не только непосредственному изучению реалистической литературы Франции и Англии, но и даст пищу для размышлений над спецификой словесности русского реализма, а также словесности аналогичного периода Германии, Австрии и Америки. Необходимую поддержку этим размышлениям читатель найдет в библиографическом разделе учебного пособия. Самостоятельность учебной работы студента также поддерживает и то, что в изложении разных интерпретаций одного и того же текста мы не стремились к обозначению тех, которые студент должен предпочесть в обязательном порядке. Приводя разные, подчас противоположные точки зрения на один и тот же предмет (например, загадочное название произведения или загадочный поступок героя), мы хотели бы предоставить нашему читателю возможность творческого поиска собственного мнения. При этом особенно хочется подчеркнуть, что адекватность собственной интерпретации возможно измерить только внимательным прочтением полного текста произведения.

Турышева О. Н., История зарубежной литературы XIX века: Реализм, 2014

Научная разработка вопросов стилистики в отечественном языкознании была начата С.В. Ломоносовым, который в трактате «Трёх стилей теория» впервые разграничил стили литературного языка в зависимости от стилистической характеристики языковых средств. Большое значение для становления стилистики как раздела языкознания имела деятельность Н.М. Карамзина и его школы (разработаны вопросы стилистики художественных текстов), А.С. Шишкова и общества «Беседа любителей русского слова» (рассмотрены проблемы стилей русского литературного языка в рамках его развития и функционирования), А.А. Потебни, А.Н. Веселовского, Ф.И. Буслаева (разработана теория словесности и поэтики).

Кобякова Т. И., Стилистика русского языка и культура речи (сфера профессиональной коммуникации), 2013

Обследуя происхождение русской рифмы, В. Жирмунский опять сравнительно много говорит о поздних европейских влияниях (начиная с польского), но весьма недостаточно об основах рифмы в русской народной словесности.

Брюсов В. Я., О рифме, 1924

Впервые в методике преподавания литературы к рассмотрению важнейших пространственных образов, таких, как дом, сад, двор, город, деревня, степь, обратился В.И. Водовозов (1825-1886). Наиболее удачно, на наш взгляд, в пространственном аспекте анализируются им «Старосветские помещики» Н.В. Гоголя и «Бежин луг» И.С. Тургенева (работа «Словесность в образцах и разборах», 1868). Так, при разборе повести «Старосветские помещики» Водовозов заостряет внимание учащихся на описании жилища Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича, которое состоит из трех частей: дома, сада и двора. Методист отмечает, что подробное рассмотрение каждого из этих образов поможет определить идейный смысл произведения. После обсуждения в классе функциональной значимости пространственных описаний делается вывод в виде рисунка 1.1:

Пыхтина Ю. Г., Теория и методика анализа художественного текста: пространственный аспект, 2007

И. Степанова предлагает рассматривать филологический роман как «промежуточную словесность» в русской прозе XX века, утверждая, что в нем должны «…присутствовать романная коллизия и романный герой» [139: 75]. Опираясь на труды Б. Эйхенбаума, И. Степанова замечает, что о промежуточных жанрах говорили еще формалисты, когда занимались «скрещиванием» филологии и литературы. Они, на ее взгляд, были предшественниками данной жанровой формы, а в 90-е годы XX века филологический роман «отвердел и выкристаллизовался», ассимилировал в биографический роман («Довлатов и окрестности» А. Гениса), в мемуары («НРЗБ» А. Жолковского), в роман-пародию («Голубое сало» В. Сорокина), в беллетризованную роман-оперу («Орфография» Д. Быкова) [139: 81–82].

Ладохина О. Ф., Филологический роман: фантом или реальность русской литературы XX века?, 2010

Жизнь поэтического (художественного) произведения – от видения к узнаванию, от поэзии к прозе, от конкретного к общему, от Дон Кихота – схоласта и бедного дворянина, полусознательно переносящего унижение при дворе герцога, – к Дон Кихоту Тургенева, широкому, но пустому, от Карла Великого к имени «короля»; по мере умирания произведения и искусства оно ширеет, басня символистичнее поэмы, а пословица – басни. Поэтому и теория Потебни меньше всего противоречила сама себе при разборе басни, которая и была исследована Потебней с его точки зрения до конца. К художественным «вещным»[71] произведениям теория не подошла, а потому и книга Потебни не могла быть дописана. Как известно, «Записки по теории словесности» изданы в 1905 году, через 13 лет после смерти автора.

Шкловский В. Б., Самое шкловское (сборник), -1

В противовес ленинскому тезису о двух культурах в национальной культуре (культуре эксплуататоров и культуре эксплуатируемых) Н.И. Толстой в статье «Язык – словесность – культура – самосознание» (Русский язык за рубежом. 1994. № 5–6) и других работах связывал языковую правильность с разными внутринациональными культурами в структуре общества и их актуальными «кругами чтения» или «кругами слушания». Впрочем, народ, следуя духу своего вольнолюбивого языка, никогда не рядил его в тесный сословный или тем более прозападный мундир.

Костомаров В. Г., Язык текущего момента. Понятие правильности, 2014

М.В. Ломоносов и другие мэтры российской словесности видели в словосложении источник красоты и богатства русского языка. Данный стилистический прием часто применял А.С.Пушкин. Например, в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях»:

Пашкеева И. Ю., Сложные слова в англоязычных художественных текстах и их перевод на русский язык, 2014

Конечным пунктом его размышлений является тезис о том, что «слово есть вещь», но и «вещь есть слово»: «Слово, имя вещи, взятые как идея, суть выражение и понимание вещи; или вернее, идея и есть сама вещь, но данная в своем максимальном присутствии в инобытии. Имя, слово вещи есть разумеваемая вещь, в разуме явленная вещь, вещь как разум и понятие, как сознание и, следовательно, – разум, понятие и сознание как вещь». Поэтому не лишенным логики кажется переход философии имени к столь радикально-логицистской позиции, гласящей, что «вселенная, мир – это разная степень слова»: «Если сущность – имя и слово, то, значит, весь мир, вселенная есть имя и слово, или имена и слова. Все бытие есть то более мертвые, то более живые слова. Космос – лествица разной степени словесности. Человек – слово, животное – слово, неодушевленный предмет – слово. Ибо все это – смысл и его выражение. Мир – совокупность разных степеней жизненности или затверделости слова. Все живет словом и свидетельствует о нем» («Философия имени»).

Фещенко В. В., Лаборатория логоса. Языковой эксперимент в авангардном творчестве, 2009

4. Далее мы рассматриваем соотношение словесности, книжности и современной мультимедийности, располагая их не на традиционно линейной, а скорее на спиралевидной оси и ратуя за совмещение всех предоставляемых ими возможностей с приоритетом книжности, важность которой для развития и активизации умственной деятельности мы стараемся доказать.

Бурвикова Н. Д., Вот лучшее ученье!, 2010