Неточные совпадения
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил,
правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть
правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им по женушкам,
Оно
и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «Я спать хочу»,
А Марьюшка: —
И я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили
ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
Ты дай нам слово верное
На нашу речь мужицкую
Без смеху
и без хитрости,
По совести, по разуму,
По
правде отвечать,
Не
то с своей заботушкой
К другому мы пойдем...
Как велено, так сделано:
Ходила с гневом на сердце,
А лишнего не молвила
Словечка никому.
Зимой пришел Филиппушка,
Привез платочек шелковый
Да прокатил на саночках
В Екатеринин день,
И горя словно не было!
Запела, как певала я
В родительском дому.
Мы были однолеточки,
Не трогай нас — нам весело,
Всегда у нас лады.
То правда, что
и мужа-то
Такого, как Филиппушка,
Со свечкой поискать…
Искусственные примеси сверху донизу опутали Глупов,
и ежели можно сказать, что в общей экономии его существования эта искусственность была небесполезна,
то с не меньшею
правдой можно утверждать
и то, что люди, живущие под гнетом ее, суть люди не весьма счастливые.
—
Правда ли, девка Амалька, что ты обманным образом власть похитила
и градоначальницей облыжно называть себя изволила
и тем многих людишек в соблазн ввела? — спрашивала ее Лядоховская.
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне
и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о
правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о
правде,
то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его за эту
правду не посекут.
Между
тем Винтергальтер говорил
правду,
и голова действительно была изготовлена
и выслана своевременно.
Но как ни казались блестящими приобретенные Бородавкиным результаты, в существе они были далеко не благотворны. Строптивость была истреблена — это
правда, но в
то же время было истреблено
и довольство. Жители понурили головы
и как бы захирели; нехотя они работали на полях, нехотя возвращались домой, нехотя садились за скудную трапезу
и слонялись из угла в угол, словно все опостылело им.
Историю этих ошеломлений летописец раскрывает перед нами с
тою безыскусственностью
и правдою, которыми всегда отличаются рассказы бытописателей-архивариусов.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения
и, повернувшись, взял свою палку
и быстро пошел прочь к дому. При словах мужика о
том, что Фоканыч живет для души, по
правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти
и, все стремясь к одной цели, закружились в его голове, ослепляя его своим светом.
― Арсений доходит до крайности, я всегда говорю, ― сказала жена. ― Если искать совершенства,
то никогда не будешь доволен.
И правду говорит папа, что когда нас воспитывали, была одна крайность ― нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив ― родителей в чулан, а детей в бельэтаж. Родители уж теперь не должны жить, а всё для детей.
Кити отвечала, что ничего не было между ними
и что она решительно не понимает, почему Анна Павловна как будто недовольна ею. Кити ответила совершенную
правду. Она не знала причины перемены к себе Анны Павловны, но догадывалась. Она догадывалась в такой вещи, которую она не могла сказать матери, которой она не говорила
и себе. Это была одна из
тех вещей, которые знаешь, но которые нельзя сказать даже самой себе; так страшно
и постыдно ошибиться.
— Мы пойдем. Не
правда ли? — обратилась она к Свияжскому. — Mais il ne faut pas laisser le pauvre Весловский et Тушкевич se morfondre là dans le bateau. [Но не следует заставлять бедного Весловского
и Тушкевича томиться в лодке.] Надо послать им сказать. — Да, это памятник, который он оставит здесь, — сказала Анна, обращаясь к Долли с
тою же хитрою, знающею улыбкой, с которою она прежде говорила о больнице.
Правда, что на скотном дворе дело шло до сих пор не лучше, чем прежде,
и Иван сильно противодействовал теплому помещению коров
и сливочному маслу, утверждая, что корове на холоду потребуется меньше корму
и что сметанное масло спорее,
и требовал жалованья, как
и в старину,
и нисколько не интересовался
тем, что деньги, получаемые им, были не жалованье, а выдача вперед доли барыша.
Он не мог признать, что он тогда знал
правду, а теперь ошибается, потому что, как только он начинал думать спокойно об этом, всё распадалось вдребезги; не мог
и признать
того, что он тогда ошибался, потому что дорожил тогдашним душевным настроением, а признавая его данью слабости, он бы осквернял
те минуты. Он был в мучительном разладе с самим собою
и напрягал все душевные силы, чтобы выйти из него.
Правда, что тон ее был такой же, как
и тон Сафо; так же, как
и за Сафо, за ней ходили, как пришитые,
и пожирали ее глазами два поклонника, один молодой, другой старик; но в ней было что-то такое, что было выше
того, что ее окружало, — в ней был блеск настоящей воды бриллианта среди стекол.
Но не ей,
той, которая была влюблена в Вронского, не ей показывать мне это, хотя это
и правда.
—
И мне
то же говорит муж, но я не верю, — сказала княгиня Мягкая. — Если бы мужья наши не говорили, мы бы видели
то, что есть, а Алексей Александрович, по моему, просто глуп. Я шопотом говорю это… Не
правда ли, как всё ясно делается? Прежде, когда мне велели находить его умным, я всё искала
и находила, что я сама глупа, не видя его ума; а как только я сказала: он глуп, но шопотом, — всё так ясно стало, не
правда ли?
Он знал только, что сказал ей
правду, что он ехал туда, где была она, что всё счастье жизни, единственный смысл жизни он находил теперь в
том, чтобы видеть
и слышать ее.
— Я только
того и желаю, чтобы быть пойманным, — отвечал Вронский с своею спокойною добродушною улыбкой. — Если я жалуюсь,
то на
то только, что слишком мало пойман, если говорить
правду. Я начинаю терять надежду.
«А я сама, что же я буду делать? — подумала она. — Да, я поеду к Долли, это
правда, а
то я с ума сойду. Да, я могу еще телеграфировать».
И она написала депешу...
«Да, на чем я остановилась? На
том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы мучаться,
и что мы все знаем это
и все придумываем средства, как бы обмануть себя. А когда видишь
правду, что же делать?»
Правда, что легкость
и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу,
и он знал, что когда он, вовсе не думая о
том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос
и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь
ту, хотя бы
и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Она не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему
и думала о
том,
правда ли
то, что Вронский не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил,
и ничего не отвечала, потому что не слыхала
того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял
то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку,
и странное заблуждение нашло на него.
― Удивительно! ― говорил густой бас Песцова. ― Здравствуйте, Константин Дмитрич. В особенности образно
и скульптурно, так сказать,
и богато красками
то место, где вы чувствуете приближение Корделии, где женщина, das ewig Weibliche, [вечно женственное,] вступает в борьбу с роком. Не
правда ли?
Стива говорит, что вся цель ее жизни состоит в
том, чтобы доказать свое преимущество над тетушкой Катериной Павловной; это всё
правда; но она добрая,
и я ей так благодарна.
Левин вдруг разгорячился при этих словах, потому что в глубине души он боялся, что это было
правда, —
правда то, что он хотел балансировать между коммунизмом
и определенными формами
и что это едва ли было возможно.
Она уже подходила к дверям, когда услыхала его шаги. «Нет! нечестно. Чего мне бояться? Я ничего дурного не сделала. Что будет,
то будет! Скажу
правду. Да с ним не может быть неловко. Вот он, сказала она себе, увидав всю его сильную
и робкую фигуру с блестящими, устремленными на себя глазами. Она прямо взглянула ему в лицо, как бы умоляя его о пощаде,
и подала руку.
— По привычке, одно. Потом связи нужно поддержать. Нравственная обязанность в некотором роде. А потом, если
правду сказать, есть свой интерес. Зять желает баллотироваться в непременные члены; они люди небогатые,
и нужно провести его. Вот эти господа зачем ездят? — сказал он, указывая на
того ядовитого господина, который говорил за губернским столом.
— Вы ехали в Ергушово, — говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается от счастия, которое заливает его душу. «
И как я смел соединять мысль о чем-нибудь не-невинном с этим трогательным существом!
И да, кажется,
правда то, что говорила Дарья Александровна», думал он.
«Какая, какая она?
Та ли, какая была прежде, или
та, какая была в карете? Что, если
правду говорила Дарья Александровна? Отчего же
и не
правда?» думал он.
Загублена вся жизнь!» Ей опять вспомнилось
то, что сказала молодайка,
и опять ей гадко было вспомнить про это; но она не могла не согласиться, что в этих словах была
и доля грубой
правды.
— Не
правда ли, очень мила? — сказала графиня про Каренину. — Ее муж со мною посадил,
и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Ну, а ты, говорят… vous filez le parfait amour. Tant mieux, mon cher, tant mieux. [у тебя всё еще тянется идеальная любовь.
Тем лучше, мой милый,
тем лучше.]
Правда, часто, разговаривая с мужиками
и разъясняя им все выгоды предприятия, Левин чувствовал, что мужики слушают при этом только пение его голоса
и знают твердо, что, что бы он ни говорил, они не дадутся ему в обман. В особенности чувствовал он это, когда говорил с самым умным из мужиков, Резуновым,
и заметил
ту игру в глазах Резунова, которая ясно показывала
и насмешку над Левиным
и твердую уверенность, что если будет кто обманут,
то уж никак не он, Резунов.
— Да, это
правда, — улыбаясь отвечала Варенька,
и невольно направление их прогулки изменилось. Они стали приближаться к детям. Вареньке было
и больно
и стыдно, но вместе с
тем она испытывала
и чувство облегчения.
И вдруг
тот же Федор говорит, что для брюха жить дурно, а надо жить для
правды, для Бога,
и я с намека понимаю его!
― Как вы гадки, мужчины! Как вы не можете себе представить, что женщина этого не может забыть, ― говорила она, горячась всё более
и более
и этим открывая ему причину своего раздражения. ― Особенно женщина, которая не может знать твоей жизни. Что я знаю? что я знала? ― говорила она, ―
то, что ты скажешь мне. А почем я знаю,
правду ли ты говорил мне…
Я отвечал, что много есть людей, говорящих
то же самое; что есть, вероятно,
и такие, которые говорят
правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают,
и что нынче
те, которые больше всех
и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою
и улыбнулся лукаво...
Вот они
и сладили это дело… по
правде сказать, нехорошее дело! Я после
и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в
то время я ничего не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич
и спрашивает, не нужно ли баранов
и меда; я велел ему привести на другой день.
Не
правда ли, если даже вы меня
и любили,
то с этой минуты презираете?
Я говорил
правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет
и пружины общества, я стал искусен в науке жизни
и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром
теми выгодами, которых я так неутомимо добивался.
Правда, теперь вспомнил: один раз, один только раз я любил женщину с твердой волей, которую никогда не мог победить… Мы расстались врагами, —
и то, может быть, если б я ее встретил пятью годами позже, мы расстались бы иначе…
Конечно, никак нельзя было предполагать, чтобы тут относилось что-нибудь к Чичикову; однако ж все, как поразмыслили каждый с своей стороны, как припомнили, что они еще не знают, кто таков на самом деле есть Чичиков, что он сам весьма неясно отзывался насчет собственного лица, говорил,
правда, что потерпел по службе за
правду, да ведь все это как-то неясно,
и когда вспомнили при этом, что он даже выразился, будто имел много неприятелей, покушавшихся на жизнь его,
то задумались еще более: стало быть, жизнь его была в опасности, стало быть, его преследовали, стало быть, он ведь сделал же что-нибудь такое… да кто же он в самом деле такой?
— Ох, батюшка, осьмнадцать человек! — сказала старуха, вздохнувши. —
И умер такой всё славный народ, всё работники. После
того,
правда, народилось, да что в них: всё такая мелюзга; а заседатель подъехал — подать, говорит, уплачивать с души. Народ мертвый, а плати, как за живого. На прошлой неделе сгорел у меня кузнец, такой искусный кузнец
и слесарное мастерство знал.
Каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за что? за
то, что соблюдал
правду, что был чист на своей совести, что подавал руку
и вдовице беспомощной,
и сироте-горемыке!..
Правда, в таком характере есть уже что-то отталкивающее,
и тот же читатель, который на жизненной своей дороге будет дружен с таким человеком, будет водить с ним хлеб-соль
и проводить приятно время, станет глядеть на него косо, если он очутится героем драмы или поэмы.
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о
том, что должен был переменить много мест
и должностей, что много потерпел за
правду, что даже самая жизнь его была не раз в опасности со стороны врагов,
и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог видеть, что гость его был скорее практический человек.
На вопрос, точно ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку
и правда ли, что он сам взялся помогать
и участвовать в этом деле, Ноздрев отвечал, что помогал
и что если бы не он,
то не вышло бы ничего, — тут он
и спохватился было, видя, что солгал вовсе напрасно
и мог таким образом накликать на себя беду, но языка никак уже не мог придержать.
Они, сказать
правду, боятся нового генерал-губернатора, чтобы из-за тебя чего-нибудь не вышло; а я насчет генерал-губернатора такого мнения, что если он подымет нос
и заважничает,
то с дворянством решительно ничего не сделает.