Неточные совпадения
— Нет, maman, не пред ним… этого я даже не допускаю, но пред
правдой, пред долгом, пред его матерью, которой он так обязан. Поверьте, maman, что все, что в этом отношении в нем для других мелко
и ничтожно,
то… для меня ужасно видеть в нем. Он… — проговорила Саша
и снова замялась.
Советую тебе прежде всего не объявляться ни под какою кличкой,
тем более, что, во-первых, всякая кличка гиль, звук пустой, а потом, по
правде тебе сказать, ты вовсе
и не нигилист, а весьма порядочный гилист.
— Все не
то, все попадается портфель… Вот, кажется,
и спички… Нет!.. Однако же какая глупость… с кем это я говорю
и дрожу… Где же спички?.. У сестры все так в порядке
и нет спичек… Что?.. С какой стати я сказал: «у сестры…» Да, это
правда, я у сестры,
и на столе нет спичек… Это оттого, что они, верно, у кровати.
— Чокнемся! — сказала Бодростина
и, ударив свой стакан о стакан Горданова, выпила залпом более половины
и поставила на стол. — Теперь садись со мной рядом, — проговорила она, указывая ему на кресло. — Видишь, в чем дело: весь мир,
то есть все
те, которые меня знают, думают, что я богата: не
правда ли?
Правда, не бог весть какие это суммы, около трех-четырех тысяч, но
и тех ему отдать было нечем, а между
тем сроки наступали,
и Павел Николаевич легохонько мог переселиться из своих удобных апартаментов в Tarasen Garten (как называют в шутку петербургскую долговую тюрьму).
До побежденных женщинам нет дела! Видите, какая я предательница для женщин; я вам напоминаю
то, о чем должна бы стараться заставить вас позабыть, потому что Байрон этими словами, действительно, говорит ужасную
правду,
и дает советы против женщин...
Он,
правда, смотрел на нее, как на прекрасный
и нужный ему комфорт, но вместе с
тем хотел, чтоб эта прекрасная, красивая девушка принадлежала ему на самом нерушимом крепостном праве, против которого она никогда не смела бы
и подумать возмутиться.
— То-то еще хорошо ли это, я… этого, по
правде вам сказать,
и сам достоверно не знаю. Я, как настоящий нигилист, сам свои убеждения тоже, знаете… невысоко ставлю. Черт их знает: кажется, что-нибудь так, а… ведь все оно может быть
и иначе… Я, разумеется, в жизнь за гробом не верю
и в Бога не верю… но…
— Я говорю вам
правду: я тогда был приведен этому многим, — многим,
и вами в
том числе,
и Александрой Ивановной,
и моею личною обидой. Я не знаю сам хорошо, за что я шел.
Все шло к
тому, что надо было три раза хлопнуть в ладоши
и занавес взовьется,
и пред зрителем совершится акт хитрого
и далеко рассчитанного злодейства без наказания порока
и без торжества
правды.
— Ну уж это сочинение! — молвила, закрасневшись, Казимира. Она живо сознавала
и чувствовала, что Кишенский говорит
правду и что он заметил именно
то самое, что она
и сама заметила,
и идет именно прямо к
тому, что ее занимало в ее затруднительнейшем положении, без гроша денег
и со скрипачом,
и золотою рыбкой.
— Он?.. он ничего, дрянь, старый мешок с деньгами, а… ваше сиятельство — женщина с сердцем,
и тот, кого вы любите, беден
и сир…
Правду я говорю? Надо чем-нибудь пожертвовать, — это лучше, чем все потерять, матушка-княгиня.
Не только печатать, а даже
и дружески предупреждать стало бесполезно,
и я прекрасно это чувствую сию минуту, дописывая вам настоящие строки, но верьте мне, что я вам говорю
правду, верьте… верьте хоть ради
того, черт возьми, что стоя этак на ножах друг с другом, как стали у нас друг с другом все в России, приходится верить, что без доверия жить нельзя, что… одним словом, надоверить».
— На что оно мне? на что? — говорила она, вздыхая, — мне ничего не нужно, я все отжила
и ко всему равнодушна, —
и в этих ее словах была своя доля
правды, а так как они высказывались еще с усиленною задушевностью,
то имели свое веское впечатление.
Картины с композицией, более обширною, при которой уже невозможна такая отделка подробностей, к какой мы привыкли, многим стали казаться оскорблением искусства, а между
тем развивающаяся общественная жизнь новейшей поры, со всею ее
правдой и ложью, мимо воли романиста, начала ставить его в необходимость отказаться от выделки чешуек селедки
и отражения окна в глазу человека.
— Тому-с, что она забрала в руки-с Михаила Андреевича, я готов-с верить, — сказал генерал, — да это
и не мудрено-с, если
правда, что он в Петербурге так попался с какою-то барынькой…
— Да фу, черт возьми совсем: не вру я, а
правду говорю! Она была всем, всем тронута, потому что я иначе не могу себе объяснить письма, которое она прислала своему мужу с радостною вестью, что Горданов оказался вовсе ни в чем пред ней не виноватым, а у Подозерова просит извинения
и не хочет поддерживать
того обвинения, что будто мы в него стреляли предательски.
Правда, он по старой привычке, позволял себе слегка подтрунивать над ее «общениями» с духами, которые после ее знакомств с Алланом Кардеком избрали ее своим органом для передачи смертным их бессмертных откровений, но, при всем
том, видел несомненное чудо в происшедшем в Глафире нравственном перевороте
и слегка кичился ее новыми знакомствами в светском круге, которого он прежде убегал, но который все-таки был ему более по кости
и по нраву, чем
тот, откуда он восхитил себе жену, пленясь ее красотой
и особенным, в
то время довольно любопытным, жанром.
Генерал, со свойственною ему подозрительностью, клялся жене, что это не что иное, как новая ловушка,
и та чувствовала, что в этом подозрении много
правды.
Спор становился очень затруднительным, только было слышно: «Кавель Кавеля», «нет, Кавель Кавеля». На чьей стороне была
правда ветхозаветного факта — различить было невозможно,
и дело грозило дойти до брани, если бы в
ту минуту неразрешаемых сомнений из темной мглы на счастье не выплыл маленький положайник Ермолаич
и, упадая от усталости к пенушку, не заговорил сладким, немного искусственным голосом.
За
то, что я верный раб, я крепостной слуга, не наемщик скаредный, не за деньги тебе служил, а за побои, потому что я
правду говорил,
и говорил я тебе, что я тебя переживу,
и я тебя пережил, пережил,
и я на суд с тобой стану,
и ты мне поклонишься
и скажешь: «прости меня, Сид»,
и я тебя тогда прощу, потому что я верный раб, а не наемщик, а теперь ты лежи, когда тебя бог убил, лежи
и слушай.
Являясь на допросы, он
то нес свой вздор
и выставлял себя предтечей других сильнейших
и грозных новаторов, которые, воспитываясь на ножах, скоро придут с ножами же водворять свою новую вселенскую
правду;
то вдруг впадал в какой-то раж покаяния
и с азартом раскрывал все тайники своей души,
и с неуместною откровенностию рассказывал истинную
правду обо всем, что он перенес в своей жизни от разных коварных людей
и в особенности от Глафиры
и от Горданова.
— До известной степени, это, пожалуй, так. А
то ведь его окостенелая рука тоже была с крестным перстосложением. Никто же другой, а сам он ее этак сложил… Да может
и враждовал-то он не по сему глаголемому нигилизму, а просто потому, что… поладить хотел, да не умел, в обязанность считал со старою
правдой на ножах быть.
Неточные совпадения
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил,
правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть
правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Ой! ночка, ночка пьяная! // Не светлая, а звездная, // Не жаркая, а с ласковым // Весенним ветерком! //
И нашим добрым молодцам // Ты даром не прошла! // Сгрустнулось им по женушкам, // Оно
и правда: с женушкой // Теперь бы веселей! // Иван кричит: «Я спать хочу», // А Марьюшка: —
И я с тобой! — // Иван кричит: «Постель узка», // А Марьюшка: — Уляжемся! — // Иван кричит: «Ой, холодно», // А Марьюшка: — Угреемся! — // Как вспомнили
ту песенку, // Без слова — согласилися // Ларец свой попытать.
Ты дай нам слово верное // На нашу речь мужицкую // Без смеху
и без хитрости, // По совести, по разуму, // По
правде отвечать, // Не
то с своей заботушкой // К другому мы пойдем…»
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, //
И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. //
То правда, что
и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Искусственные примеси сверху донизу опутали Глупов,
и ежели можно сказать, что в общей экономии его существования эта искусственность была небесполезна,
то с не меньшею
правдой можно утверждать
и то, что люди, живущие под гнетом ее, суть люди не весьма счастливые.