Неточные совпадения
— Мне повелено было объяснить, — продолжал Марфин, кладя свою миниатюрную руку на могучую ногу Крапчика, —
кто я, к
какой принадлежу ложе,
какую занимаю степень и должность в ней и
какая разница между масонами и энциклопедистами, или,
как там выражено, волтерианцами, и почему в обществе между ими и нами существует такая вражда. Я на это написал все, не утаив ничего!
— А вам
кто велит служить?
Какая необходимость в том? — произнес почти с презрением Марфин.
— Не говорите этого! Не говорите!.. Это или неправда, или какое-то непонятное заблуждение ваше! — прикрикнул на него Марфин. — Я, впрочем, рад этим невзгодам на нас, очень рад!.. Пусть в них все,
как металлы в горниле, пообчистятся, и увидится, в
ком есть золото и сколько его!
— Это так!.. — согласился тот. — Но
кто поддул Марфина,
как не губернский предводитель?
— Не нюхаю! — отвечал тот отрывисто, но на табакерку взглянул и, смекнув, что она была подарок из дворцового кабинета, заподозрил, что сенатор сделал это с умыслом, для внушения вящего уважения к себе: «Вот
кто я, смотри!» — и Марфин,
как водится, рассердился при этой мысли своей.
Если бы
кто спросил, в чем собственно состоял гений Крапчика, то можно безошибочно отвечать, что, будучи,
как большая часть полувосточных человеков, от природы зол, честолюбив, умен внешним образом, без всяких о чем бы то ни было твердых личных убеждений.
Члены полиции имели постоянным правилом своим по делам этого рода делать срывы с
кого только возможно; но Сверстов, никогда ни по
какому делу не бравший ни копейки, страшно восставал против таких поборов и не доносил о том по начальству единственно из чувства товарищества, так
как и сам был все-таки чиновник.
— У меня одно екнуло в сердце, — воскликнул вдруг Сверстов, — что я, и не
кто другой,
как я, рано ли, поздно ли, но отыщу убийцу этого мальчика!
Адмиральша тут солгала: Людмила прямо ей сказала, что она никогда не согласится на брак с Марфиным, точно так же,
как и ни с
кем другим.
Напрасно к нему приезжали сенатор, губернатор, губернский предводитель, написавший сверх того Егору Егорычу письмо, спрашивая, что такое с ним, — на все это Антип Ильич, по приказанию барина, кротко отвечал, что господин его болен, не может никого принимать и ни с
кем письменно сноситься; но когда пришло к Егору Егорычу письмо от Сверстова, он
как бы ожил и велел себе подать обед, питаясь до этого одним только чаем с просфорой, которую ему, с вынутием за здравие, каждое утро Антип Ильич приносил от обедни.
— Но так
как господин губернатор тогда был еще со мной хорош и ему прямо на моих глазах совестно было обнаружить себя, то он и принял мою сторону, — розыски действительно прошли очень сильные; но я этим не удовольствовался, и меня больше всего интересовало,
кто ж над этими несчастными дураками совершает это?..
— А
кому не под силу, — объяснил владыко, — тому дозволялось, по взаимной склонности, жить с согласницей, ибо, по их учению, скверна токмо есть в браке,
как в союзе, скрепляемом антихристовою церковию.
—
Кто же это скучает, — мать или дочь? — переспросил Крапчик,
как бы не поняв того, что сказал Егор Егорыч.
Панночка в отчаянии и говорит ему: «Сними ты с себя портрет для меня, но пусти перед этим кровь и дай мне несколько капель ее; я их велю положить живописцу в краски, которыми будут рисовать, и тогда портрет выйдет совершенно живой,
как ты!..» Офицер, конечно, — да и
кто бы из нас не готов был сделать того, когда мы для женщин жизнью жертвуем? — исполнил, что она желала…
— Слышали?.. Но
каким образом и от
кого? — воскликнула с ужасом адмиральша.
Все только хлопочут,
как бы потанцевать, в карты, на бильярде поиграть, а чтобы этак почитать, поучиться, потолковать о чем-нибудь возвышенном, — к этому ни у
кого нет ни малейшей охоты, а, напротив, смеются над тем,
кто это любит: «ну, ты, говорят, философ, занесся в свои облака!».
Адмиральша, Сусанна и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там,
как всегда это бывает в минуты катастроф,
кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с майором на диване и только что не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и говорить нечего: не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне и с рубящей наотмашь саблей.
— Непременно ему! — подхватил Сергей Степаныч. —
Кто же может,
как не Брюллов, передать вполне тонкие черты князя и выражение его внутренней жизни?
— Я,
как губернский предводитель,
как помещик местный… наконец, по долгу чести моей, должен сказать, что мы крайне печалимся, что ревизовать нашу губернию прислан не другой
кто, а граф Эдлерс.
— Происходило, — ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, — что Сергей Степаныч стал меня,
как на допросе, спрашивать,
какие же я серьезные обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную докладную записку, которой, однако, у меня не приняли ни князь, ни Сергей Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к которому я не имел никаких рекомендаций ни от
кого.
— Вас? — крикнул Егор Егорыч,
как будто бы
кто его кольнул чем-то. — Но зачем?.. Зачем?..
«Наш хороший знакомый» был не
кто иной,
как Лябьев, о котором я упоминал и который, сверх игры в четыре руки с Музой, успел с ней дойти и до генерал-баса.
— Что это такое, скажите вы мне, — говорила она с настойчивостью и начала затем читать текст старинного перевода книги Сен-Мартена: «Мне могут сделать возражение, что человек и скоты производят действия внешние, из чего следует, что все сии существа имеют нечто в себе и не суть простые машины, и когда спросят у меня:
какая же разница между их началами действий и началом, находящимся в человеке, то ответствую: сию разность легко тот усмотрит,
кто обратится к ней внимательно.
— Ах, это вы!.. Вот
кто приехал! — произнесла
как бы с удивлением Муза, но вряд ли она искренно удивилась. — Подождите тут, я предуведомлю об вас мамашу и Сусанну! — присовокупила она, но и тут ей, кажется, предуведомлять было не для чего, — по крайней мере Сусанну, — потому что та, услыхав от сестры,
кто приехал, не выразила никакого недоумения касательно приезда неожиданного гостя, а сейчас же и прежде всего пошла к Егору Егорычу.
Знаете,
как послушаешь эти слова, то у
кого на душе не совсем чисто и решение его не очень твердо, так мороз пробежит по коже.
Переночевав,
кому и
как бог привел, путники мои, едва только появилось солнце, отправились в обратный путь. День опять был ясный и теплый. Верстах в двадцати от города доктор, увидав из окна кареты стоявшую на горе и весьма недалеко от большой дороги помещичью усадьбу, попросил кучера, чтобы тот остановился, и затем, выскочив из кареты, подбежал к бричке Егора Егорыча...
Плакала, слушая эту проповедь, почти навзрыд Сусанна; у Егора Егорыча также текли слезы; оросили они и глаза Сверстова, который нет-нет да и закидывал свою курчавую голову назад;
кого же больше всех произнесенное отцом Василием слово вышибло, так сказать, из седла, так это gnadige Frau, которая перед тем очень редко видала отца Василия, потому что в православную церковь она не ходила, а когда он приходил в дом, то почти не обращала на него никакого внимания; но тут, увидав отца Василия в золотой ризе, с расчесанными седыми волосами, и услыхав,
как он красноречиво и правильно рассуждает о столь возвышенных предметах, gnadige Frau пришла в несказанное удивление, ибо никак не ожидала, чтобы между русскими попами могли быть такие светлые личности.
— Это я вижу, — произнес уже строго губернатор, — но почтальоны, равно
как и другие чиновники конторы, не имеют права ни за
кого расписываться. Прошу вас, чтобы вперед этого не было!
— В этом случае ты успокойся!.. — возразила ему Катрин. — Если тут
кто погрешил, то это я; но,
как ты видишь, я не плачу и знаю, почему не плачу!
Соловей, мой соловей,
Голосистый соловей,
Кто-то, бедная,
как я.
Ночь прослушает тебя?
Одно, что они не знакомились ни с
кем из соседей, да, признаться сказать, и не с
кем было, потому что близко от них никого не жило из помещиков; знакомиться же с чиновниками уездного города Катрин не хотела, так
как они ее нисколько не интересовали, а сверх того очень возможно, что в их кругу могла найтись какая-нибудь хорошенькая дама, за которой ее Валерьян, пожалуй, приволокнется.
Аггея Никитича точно
кто острым ножом ударил в его благородное сердце. Он понял, что влюбил до безумия в себя эту женщину, тогда
как сам в отношении ее был… Но что такое сам Аггей Никитич был в отношении Миропы Дмитриевны, — этого ему и разобрать было не под силу.
—
Как же нам и от
кого слышать!.. Валерьян Николаич живет отсюда верст триста, знакомых к нам в продолжение лета и осени никто не приезжал, — объяснила Сусанна Николаевна.
— Что же это за такое большое горе! — возразил Аггей Никитич. — Ченцов не сын родной Егора Егорыча… Мало ли у
кого племянники разводятся с женами… Я,
как сужу по себе…
—
Как он может и от
кого узнать? — спросила gnadige Frau.
— Да, непременно!.. Что тут и говорить!..
Кого же и назначить,
как не вас?.. — воскликнул Иван Петрович, одновременно потрясая своим красным носом и толстым животом своим, но потом, сообразив, присовокупил несколько опешенным голосом: — Только вот тут одно: на эти места назначает не министерство наше, а выбирают дворяне!..
—
Как же не понять, помилуйте! Не олухи же они царя небесного! — горячился Иван Петрович. — И теперь вопрос,
как в этом случае действовать в вашу пользу?.. Когда по начальству это шло, я взял да и написал, а тут
как и что я могу сделать?.. Конечно, я сегодня поеду в клуб и буду говорить тому, другому, пятому, десятому; а
кто их знает, послушают ли они меня; будут, пожалуй, только хлопать ушами… Я даже не знаю, когда и баллотировка наступит?..
— Вы ошибаетесь!.. Это не предрассудок! Тогда
какое же это будет дворянское сословие, когда в него может поступить каждый,
кто получит крест, а кресты стали давать нынче за деньги… Признаюсь, я не понимаю правительства, которое так поступает!.. Иначе уж лучше совсем уничтожить дворянское сословие, а то где же тут будет какая-нибудь преемственность крови?.. Что же касается до вашего жертвователя, то я не знаю,
как на это взглянет дворянство, но сам я лично положу ему налево.
Ни на
кого в целом губернском городе не произвело известие о самоубийстве Ченцова такого потрясающего впечатления,
как на нее.
— А у
кого же у другого мог очутиться его паспорт и
кому нужно было им воспользоваться,
как не убийце?
— Да собственного-то виду у него, может быть, и не было!.. Он, может быть, какой-нибудь беглый!.. Там этаких господ много проходит! — объяснил, в свою очередь, тоже довольно правдоподобно, Сверстов. — Мне главным образом надобно узнать, из
какого именно города значится по паспорту господин Тулузов… Помнишь, я тогда еще сказал, что я, и не
кто другой,
как я, открою убийцу этого мальчика!
— Достоверно-с, — отвечал Аггей Никитич, иронически усмехнувшись, — так
как в каждом уездном городе ко мне являлся обыкновенно почтмейстер и предлагал взятку, говоря, что он делает это по моему требованию, которое передано им от моей супруги через почтальона… Я говорю все это так откровенно вам, Егор Егорыч, потому что мне решительно не с
кем посоветоваться о таком моем большом горе!
Егор же Егорыч едва ей поклонился, и одна Сусанна Николаевна
как бы несколько поприветливее встретила ее и усадила за обеденный стол; но и тут Миропа Дмитриевна очутилась в несколько неловком положении, оттого что она не была познакомлена с gnadige Frau, и, будучи посажена с сею последнею рядом, Миропа Дмитриевна не ведала,
кто такая эта дама: родственница ли Марфиных, знакомая их, или просто экономка, а потому решительно не знала,
как себя держать с gnadige Frau.
— А то, что у
кого же этот вид мог очутиться,
как не у убийцы мальчика?!.
— Ну,
кому же, я вас спрашиваю, господа, придет в голову,
как не дьяволу, придумать такую штуку? — отнесся опять Феодосий Гаврилыч к прочим своим гостям.
По гостиной шел своей барской походкою князь Индобский. На лице хозяина
как бы изобразилось: «Вот
кого еще черт принес!» Князь, чуть ли не подметивши неприятного впечатления, произведенного его приездом, поспешил проговорить...
Невдалеке от нее сидела такожде особа женского пола, маленькая, черномазенькая — особа, должно быть, пребеспокойного характера, потому что хоть и держала в своих костлявых руках работу, но беспрестанно повертывалась и прислушивалась к каждому,
кто говорил, имея при этом такое выражение, которым
как бы заявляла: «Ну-ко, ну, говори!..
—
Кто вам говорил об этом? — продолжал
как бы допрос Егор Егорыч.
— Э, зови меня,
как хочешь! Твоя брань ни у
кого на вороту не повиснет… Я людей не убивала, в карты и на разные плутни не обыгрывала, а что насчет баломута ты говоришь, так это ты, душенька, не ври, ты его подкладывал Лябьеву: это еще и прежде замечали за тобой. Аркаша, я знаю, что не делал этого, да ты-то хотел его руками жар загребать. Разве ты не играл с ним в половине, одно скажи!
—
Кто ж этого не понимает?.. И я приехал не претензии вам изъявлять, а посоветоваться с вами,
как с человеком опытным в подобных делах.