Неточные совпадения
При этом ему невольно припомнилось, как его самого, — мальчишку лет пятнадцати, — ни в чем не виновного, поставили в полку под ранцы с песком, и как он терпел, терпел эти мученья, наконец, упал, кровь хлынула у него из гортани; и как он потом сам, уже в чине капитана, нагрубившего ему солдата велел наказать; солдат продолжал грубить; он велел его наказывать больше, больше; наконец,
того на шинели снесли без чувств в лазарет; как потом, проходя по лазарету, он видел этого солдата с впалыми
глазами, с искаженным лицом, и затем солдат этот через несколько дней умер, явно им засеченный…
Более уже тридцати лет прошло после этого события, а между
тем, какое бы горе или счастье ни посещало Вихрова, искаженное лицо солдата хоть на минуту да промелькнет перед его
глазами.
— На свете так мало людей, — начала она, прищуривая
глаза, — которые бы что-нибудь для кого сделали, что право, если самой кому хоть чем-нибудь приведется услужить, так так этому радуешься, что и сказать
того нельзя…
Юноши наши задумали между
тем дело большое. Плавин, сидевший несколько времени с закрытыми
глазами и закинув голову назад, вдруг обратился к Павлу.
Тот, оставшись один, вошел в следующую комнату и почему-то опять поприфрантился перед зеркалом. Затем, услышав шелест женского шелкового платья, он обернулся: вошла, сопровождаемая Анной Гавриловной, белокурая, чрезвычайно миловидная девушка, лет восемнадцати, с нежным цветом лица, с темно-голубыми
глазами, которые она постоянно держала несколько прищуренными.
— Ничего, дяденька, поправитесь, — успокаивал его Павел, целуя у дяди руку, между
тем как у самого
глаза наполнились слезами.
Священник в алтаре, возводя
глаза к небу, медленно кадит, как бы напоминая
то кадило, о котором поют.
—
То было, сударь, время, а теперь — другое: меня сейчас же, вон, полковой командир солдату на руки отдал… «Пуще
глазу, говорит, береги у меня этого дворянина!»; так
тот меня и умоет, и причешет, и грамоте выучил, — разве нынче есть такие начальники!
Это было несколько обидно для его самолюбия; но, к счастью, кадет оказался презабавным малым: он очень ловко (так что никто и не заметил) стащил с вазы апельсин, вырезал на нем
глаза, вытянул из кожи нос, разрезал рот и стал апельсин слегка подавливать;
тот при этом точь-в-точь представил лицо человека, которого тошнит.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал ей Павел и поспешил уйти. В голове у него все еще шумело и трещало; в
глазах мелькали зеленые пятна; ноги едва двигались. Придя к себе на квартиру, которая была по-прежнему в доме Александры Григорьевны, он лег и так пролежал до самого утра, с открытыми
глазами, не спав и в
то же время как бы ничего не понимая, ничего не соображая и даже ничего не чувствуя.
Полковник, начавший последнее время почти притрухивать сына, на это покачал только головой и вздохнул; и когда потом проводил, наконец, далеко еще не оправившегося Павла в Москву,
то горести его пределов не было: ему казалось, что у него нет уже больше сына, что
тот умер и ненавидит его!.. Искаженное лицо солдата беспрестанно мелькало перед
глазами старика.
И точно, что — отдери он тогда меня, как хотелось ему
того, я бы — хоть бросай свое дело; потому, как я спрошу после
того с какого-нибудь подчиненного своего али накажу их же пропойцу-мужичонка, — он мне прямо в
глаза бухнет: «Ты сам — сеченый!».
Макар Григорьев говорил все это грубым и почти сердитым голосом, а между
тем у него слезы даже выступили на его маленьких и заплывших
глазах.
В дверях часовни Павел увидел еще послушника, но только совершенно уж другой наружности: с весьма тонкими очертаниями лица, в выражении которого совершенно не видно было грубо поддельного смирения, но в
то же время в нем написаны были какое-то спокойствие и кротость; голубые
глаза его были полуприподняты вверх; с губ почти не сходила небольшая улыбка; длинные волосы молодого инока были расчесаны с некоторым кокетством; подрясник на нем, перетянутый кожаным ремнем, был, должно быть, сшит из очень хорошей материи, но теперь значительно поизносился; руки у монаха были белые и очень красивые.
— Отчего же нет? Я видал бродяг и мошенников пообразованнее его, — возразил наивно Салов; вообще, тоном голоса своего и всем
тем, что говорил о Неведомове он, видимо, старался уронить его в
глазах Павла.
Неведомов между
тем усадил свою спутницу рядом с собой и по временам, несмотря на свои мягкие голубые
глаза, взглядывал на нее каким-то пламенным тигром.
К Салову, между
тем, пришел еще гость — какой-то совершенно черный господин, с черными, но ничего не выражающими
глазами, и весь в брильянтах: брильянты были у него в перстнях, брильянты на часовой цепочке и брильянтовые запонки в рубашке.
Те на это ничего не отвечали и потупили только
глаза.
— И ты думаешь, что они будут благодарны тебе за
то? Как же, жди! Полебезят немного в
глаза, а за
глаза все-таки станут бранить и жаловаться.
— Народ усердствует и желает
того, — отвечал священник, потупляя свои
глаза.
Вакация Павла приближалась к концу. У бедного полковника в это время так разболелись ноги, что он и из комнаты выходить не мог. Старик, привыкший целый день быть на воздухе, по необходимости ограничивался
тем, что сидел у своего любимого окошечка и посматривал на поля. Павел, по большей части, старался быть с отцом и развеселял его своими разговорами и ласковостью. Однажды полковник, прищурив свои старческие
глаза и посмотрев вдаль, произнес...
— Так нужно, а
то очень бросится всем в
глаза. Приезжайте лучше к нам скорее!
— Очень жаль! — отвечал
тот механически, а сам в это время не спускал
глаз с m-me Фатеевой, которая, когда надела шляпку, показалась ему еще прелестнее.
Вслед за
тем проводить с нею все время с
глазу на
глаз Павлу начало делаться и скучновато.
— Оттого, что мне не до
того теперь… не до театров ваших, — проговорила Каролина Карловна и потупилась; на
глазах у ней навернулись слезы.
— Да! — отвечал
тот. — Это место, например, когда влюбленные сидят на берегу реки и видят вдали большой лес, и им представляется, что если бы они туда ушли, так скрылись бы от всех в мире
глаз, — это очень поэтично и верно.
— Нет, не встретится, если я уеду в деревню на год, на два, на три… Госпожа, которая жила здесь со мной, теперь, вероятно, уже овдовела, следовательно, совершенно свободна. Будем мы с ней жить в дружеских отношениях, что нисколько не станет меня отвлекать от моих занятий, и сверх
того у меня перед
глазами будет для наблюдения деревенская и провинциальная жизнь, и, таким образом, открывается масса свободного времени и масса фактов!
С письмом этим Вихров предположил послать Ивана и ожидал доставить ему удовольствие этим, так как он там увидится с своей Машей, но сердце Ивана уже было обращено в другую сторону; приехав в деревню, он не преминул сейчас же заинтересоваться новой горничной, купленной у генеральши, но
та сейчас сразу отвергла все его искания и прямо в
глаза назвала его «сушеным судаком по копейке фунт».
Присмотревшись хорошенько к Доброву, Вихров увидел, что
тот был один из весьма многочисленного разряда людей в России, про которых можно сказать, что не пей только человек — золото бы был: честный, заботливый, трудолюбивый, Добров в
то же время был очень умен и наблюдателен, так у него ничего не могло с
глазу свернуться. Вихров стал его слушать, как мудреца какого-нибудь.
— А
то, — отвечала Фатеева, потупляя свои
глаза, — что я умру от такого положения, и если вы хоть сколько-нибудь любите меня,
то сжальтесь надо мной; я вас прошу и умоляю теперь, чтобы вы женились на мне и дали мне возможность по крайней мере в храм божий съездить без
того, чтобы не смеялись надо мной добрые люди.
Начали играть. M-me Фатеева явно взмахивала иногда
глазами на доктора, а
тот на нее, в свою очередь, упорно уставлял на несколько минут свой взор.
— Жизнь вольного казака, значит, желаете иметь, — произнес Захаревский; а сам с собой думал: «Ну, это значит шалопайничать будешь!» Вихров последними ответами очень упал в
глазах его: главное, он возмутил его своим намерением не служить: Ардальон Васильевич службу считал для каждого дворянина такою же необходимостью, как и воздух. «Впрочем, — успокоил он себя мысленно, — если жену будет любить, так
та и служить заставит!»
Девушки и молодые женщины выходили на гулянку в своих шелковых сарафанах, душегрейках, в бархатных и дородоровых кичках с жемчужными поднизями, спускающимися иногда ниже
глаз, и, кроме
того, у каждой из них был еще веер в руках, которым они и закрывали остальную часть лица.
— Что же, нам оченно приятно, — отвечала
та, глупо потупляя свои серые
глаза.
На обратном пути они еще более настреляли дичи. Собака по росе удивительно чутко шла, и на каждом почти шагу она делала стойку. Живин до
того стрелял, что у него
глаза даже налились кровью от внимательного гляденья вдаль. Проехав снова по озеру на лодке, они у города предположили разойтись.
— Может быть, и совсем, — ответил Вихров и увидел, что Груша оперлась при этом на косяк, как бы затем, чтобы не упасть, а сама между
тем побледнела, и на
глазах ее навернулись слезы.
Вихров, выйдя от него, отправился к Мари. Генерала, к великому своему удовольствию он не застал дома:
тот отправился в Английский клуб обедать, и, таким образом, он с Мари все послеобеда пробеседовал с
глазу на
глаз.
Из всех этих сведений я доволен был по крайней мере
тем, что старший Захаревский, как видно, был человек порядочный, и я прямо поехал к нему. Он принял меня с удивлением, каким образом я попал к ним в город, и когда я объяснил ему, каким именно, это, кажется, очень подняло меня в
глазах его.
— Три года наезды все; четвертый раз под суд отдают, — жаловался с слезами на
глазах Иван Кононов Вихрову, видно заметив, что
тот был добрый человек.
Дама сердца у губернатора очень любила всякие удовольствия, и по преимуществу любила она составлять благородные спектакли — не для
того, чтобы играть что-нибудь на этих спектаклях или этак, как любили другие дамы, поболтать на репетициях о чем-нибудь, совсем не касающемся театра, но она любила только наряжаться для театра в костюмы театральные и, может быть, делала это даже не без цели, потому что в разнообразных костюмах она как будто бы еще сильней производила впечатление на своего сурового обожателя: он смотрел на нее, как-то более обыкновенного выпуча
глаза, через очки, негромко хохотал и слегка подрягивал ногами.
Пастух при этом посмотрел ему исподлобья в лицо, а потом повел
глазами в
ту сторону, где стоял старик, отец убийцы. Вихров догадался и выслал
того. Они остались вдвоем с пастухом.
— Мало ли что он наболтает; я не
то что его, а и никого еще не знаю, — отвечала она, потупляя
глаза.
— Нет, не фальшивые, а требовали настоящих! Как теперь вот гляжу, у нас их в городе после
того человек сто кнутом наказывали. Одних палачей, для наказания их, привезено было из разных губерний четверо. Здоровые такие черти, в красных рубахах все; я их и вез, на почте тогда служил; однакоже скованных их везут, не доверяют!.. Пить какие они дьяволы; ведро, кажется, водки выпьет, и
то не заметишь его ни в одном
глазе.
Вихров подошел к этой первой группе. Зарубившийся плотник только взмахнул на него
глазами и потом снова закрыл их и поник вместе с
тем головою. Рана у него, вероятно, была очень дурно перевязана, потому что кровь продолжала пробиваться сквозь рубашку и кафтан.
Начальник губернии в это время сидел у своего стола и с мрачным выражением на лице читал какую-то бумагу. Перед ним стоял не
то священник, не
то монах, в черной рясе, с худым и желто-черноватым лицом, с черными, сверкающими
глазами и с густыми, нависшими бровями.
Вихров открыл
глаза — он только что перед
тем вздремнул было.
С
той стороны в самом деле доносилось пение мужских и женских голосов; а перед
глазами между
тем были: орешник, ветляк, липы, березы и сосны; под ногами — высокая, густая трава. Утро было светлое, ясное, как и вчерашний вечер. Картина эта просто показалась Вихрову поэтическою. Пройдя небольшим леском (пение в это время становилось все слышнее и слышнее), они увидели, наконец, сквозь ветки деревьев каменную часовню.
— Не хуже нашего единоверческого храма! — произнес священник, показывая
глазами Вихрову на моленную. — Ну, теперь ползком ползти надо; а
то они увидят и разбегутся!.. — И вслед за
тем он сам лег на землю, легли за ним Вихров и староста, — все они поползли.
Те подползли и поднялись на ноги — и все таким образом вошли в моленную. Народу в ней оказалось человек двести. При появлении священника и чиновника в вицмундире все, точно по команде, потупили головы. Стоявший впереди и наряженный даже в епитрахиль мужик мгновенно стушевался; епитрахили на нем не стало, и сам он очутился между другими мужиками, но не пропал он для
глаз священника.
— Все запишут! — отвечал ему с сердцем Вихров и спрашивать народ повел в село. Довольно странное зрелище представилось при этом случае: Вихров, с недовольным и расстроенным лицом, шел вперед; раскольники тоже шли за ним печальные; священник
то на
того,
то на другого из них сурово взглядывал блестящими
глазами. Православную женщину и Григория он велел старосте вести под присмотром — и
тот поэтому шел невдалеке от них, а когда
те расходились несколько, он говорил им...