Неточные совпадения
В учителя он себе выбрал, по случаю крайней дешевизны, того же Видостана, который, впрочем, мог ему растолковать одни только ноты, а затем Павел уже сам стал разучивать, как бог на разум послал, небольшие пьески; и таким образом к
концу года он играл довольно бойко; у него даже нашелся обожатель его музыки, один из его товарищей, по фамилии Живин, который прослушивал его иногда по целым вечерам и совершенно искренно уверял, что такой игры на фортепьянах с подобной экспрессией он не слыхивал.
В конце повести у них произошло рандеву
в беседке на губернском бульваре.
— Государство ваше Российское, — продолжал он почти со скрежетом зубов, — вот взять его зажечь с одного
конца да и поддувать
в меха, чтобы сгорело все до тла!
Как все впечатлительные люди, он стал воображать, что мучениям его и
конца не будет и что вся жизнь его пройдет
в подобном положении.
— Садитесь, пожалуйста! — сказал Салов, любезно усаживая Вихрова на диван и даже подкладывая ему за спину вышитую подушку. Сам он тоже развалился на другом
конце дивана; из его позы видно было, что он любил и умел понежиться и посибаритничать. [Посибаритничать — жить
в праздности и роскоши. От названия древнегреческого города Сибарис, о жителях которого ходила молва как о людях изнеженных.]
Вакация Павла приближалась к
концу. У бедного полковника
в это время так разболелись ноги, что он и из комнаты выходить не мог. Старик, привыкший целый день быть на воздухе, по необходимости ограничивался тем, что сидел у своего любимого окошечка и посматривал на поля. Павел, по большей части, старался быть с отцом и развеселял его своими разговорами и ласковостью. Однажды полковник, прищурив свои старческие глаза и посмотрев вдаль, произнес...
Герой мой между тем думал пробрать своих слушательниц сюжетом своей повести, главною мыслью, выраженною
в ней, и для этого торопился дочитать все до
конца — но и тут ничего не вышло: он только страшно утомил и их и себя.
— Ах, «Монте-Кристо» прелесть, чудо! — почти закричала m-lle Прыхина. — И вообразите, я только начало и
конец прочла; он помещался
в журнале, и я никак некоторых книжек не могла достать; нет ли у вас, душечка, дайте! — умоляла она Вихрова.
Живин, например, с первого года выписывал «Отечественные Записки» [«Отечественные записки» — ежемесячный литературно-политический журнал прогрессивного направления; с 1839 по 1867 год его редактором-издателем был А.А.Краевский.], читал их с начала до
конца, знал почти наизусть все статьи Белинского; а Кергель, воспитывавшийся
в корпусе, был более наклонен к тогдашней «Библиотеке для чтения» и «Северной Пчеле» [«Северная пчела» — реакционная политическая и литературная газета, с 1825 года издававшаяся Ф.
В.Булгариным и Н.И.Гречем.].
— Я бы, папочка, — сказала Юлия к
концу обеда более обыкновенного ласковым голосом и когда сам Захаревский от выпитых им нескольких рюмок вина был
в добром расположении духа, — я бы желала на той неделе вечер танцевальный устроить у нас.
В почти совершенно еще темном храме Вихров застал казначея, служившего заутреню, несколько стариков-монахов и старика Захаревского. Вскоре после того пришла и Юлия. Она стала рядом с отцом и заметно была как бы чем-то недовольна Вихровым. Живин проспал и пришел уж к
концу заутрени. Когда наши путники, отслушав службу, отправились домой, солнце уже взошло, и мельница со своими амбарами, гатью и берегами реки, на которых гуляли монастырские коровы и лошади, как бы тонула
в тумане росы.
Острог помещался на самом
конце города
в частном доме и отличался от прочих зданий только тем, что имел около себя будку с солдатом и все окна его были с железными решетками.
В конце всенощной обычной песни: «Взбранной Воеводе» не пели.
После чего достали сейчас же огромную слегу, и на крыше моленной очутились мгновенно взлезшие по углу ее плотники; не прошло и четверти часа, как они слегу эту установили на крыше
в наклонном положении, а с земли
конец ее подперли другою слегою; к этой наклонной слеге они привязали колокол веревками, перерубили потом его прежние перекладины, колокол сейчас же закачался, зазвенел и вслед за тем начал тихо опускаться по наклонной слеге, продолжая по временам прозванивать.
Я только еще успел немножко почестней пошевелиться
в этом омуте всевозможных гадостей и мерзостей, как на меня сейчас же пошли доносы и изветы, но я дал себе слово биться до
конца — пусть даже ссылают меня за то
в Сибирь, ибо без благоприятного ответа вашего на последнее письмо мое — мне решительно это все равно.
— Дурак! — произнес он, прочитав все до
конца, и затем, свернув бумагу и положив ее себе
в карман, велел подавать фаэтон и, развевая потом своим белым султаном, поехал по городу к m-me Пиколовой.
Она
в самом деле любила Клеопатру Петровну больше всех подруг своих. После той размолвки с нею, о которой когда-то Катишь писала Вихрову, она сама, первая, пришла к ней и попросила у ней прощения.
В Горохове их ожидала уже вырытая могила; опустили туда гроб, священники отслужили панихиду — и Вихров с Катишь поехали назад домой. Всю дорогу они, исполненные своих собственных мыслей, молчали, и только при самом
конце их пути Катишь заговорила...
В конце мая Эйсмонды переселились
в Парголово, или, лучше сказать, одна Мари переехала туда.
Не без труда и не скоро он распутал тугой клубок этих чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что
в конце концов он любит Лидию настоящей любовью, именно той, о которой пишут стихами и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да вам чего бояться? Колпаки чистые надел на больных, да и
концы в воду.
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается
в окно и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то идет, вон
в конце улицы.
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю ночь огни и шум.
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «Убей!» Я
в ноги кланялась: // «Убей! один
конец!» // Повесил вожжи батюшка.
«Я деньги принесу!» // — А где найдешь?
В уме ли ты? // Верст тридцать пять до мельницы, // А через час присутствию //
Конец, любезный мой!