Гори, ведьма!

Мирт и Клевер, 2023

В городе, полном ведьм, никогда не стихает борьба за власть. Огонь магии, который в них горит, делает их не способными ни к миру, ни к покою. Говорят, что под городом спит птичий бог и видит сон обо всех ведьмах, которые ходят по его земле. И когда проснется, от его крика небо треснет пополам, и всякий ужас обернется плотью, а земля провалится под каждой ведьмой, и не будет им ни костра, ни кургана, ни помина. Бог лежит глубоко и спит крепко, но глаза его остры и все видят.

Глава 2.

Леша поймал себя на том, что залипает в раскрытые створки лифта, только когда они с лязгом захлопнулись, отрезая свое залитое дрожащим желтым светом нутро от темноты подъезда. Пять утра, бога ради! До конца его смены было всего три часа! Чертовы ведьмы могли бы убивать себя и днем, в конце концов! Леша крепко зажмурился, вдавил большие пальцы в слезящиеся глаза до белых кругов и тихонько застонал от жалости к себе. Подъездное эхо разнесло его беспомощный скулеж по всей лестничной клетке, сквозь рассохшиеся рамы ему с тихим свистом отозвался ветер. Леша вздохнул и ударил по кнопке вызова еще раз, и створки снова надсадно заскрипели, открываясь. Заглянув во внутрь, подозрительно осмотрел пол — неровный, затертый чужими ногами, тот выглядел так, будто в любой момент мог провалиться в шахту, оценил расцарапанные стены, обклеенные рекламами доставок, чуть влажный угол и решил подняться пешком, молясь, чтобы у разбуженных жильцов хватило ума сидеть в своих квартирах и не лезть к нему с вопросами. На втором этаже его облаяла через дверь какая-то визгливая псина, на третьем он едва не пропахал носом лестницу, поскользнувшись на разбитой ступени. На четвертом этаже, рядом с распахнутой настежь дверью его уже ждали двое смутно знакомых криминалистов, из тех, что работают с Отделом. Они мрачно курили, привалившись к ободранной стене, стряхивая пепел в банки из-под энергетика. Оба стянули верх своих защитных костюмов, нарушая инструктаж, и выглядели так же бодро, как и Леша. И оба, при его приближении, синхронно бросили на него по взгляду из-под тяжелых, покрасневших век и вернулись к сигаретам. Леша, заражаясь настроением, молча пожал им руки и вопросительно кивнул на раскрытую дверь. В ответ на свою пантомиму он получил неопределенную гримасу и струю дыма в сторону от одного и ленивое подергивание плечами от другого.

— Соседей опрашивали? — деловито уточнил Леша.

Тот, что сидел ближе к лестнице, затушил бычок об крышку банки и сразу же достал новую сигарету. Чиркнул спичкой, подкурил и медленно выдохнул.

— Напротив — никого. Может, уехали на Новый год, а может там и не живет никто. С другими пока не разговаривали, — ответил он и снова затянулся, глядя в раскрытую дверь.

А потом ухмыльнулся, покачав головой, будто вспомнив что-то забавное, и сказал, глядя Леше прямо в глаза:

— Тебе надо самому увидеть эту херовину. Сколько работаю с вашими, никогда такого не встречал.

Леша отвернулся, вздохнул и шагнул за порог.

Квартира встретила его давно знакомой планировкой. Леша раз сто уже в таких бывал, знал такие квартиры вдоль и поперек, и даже снимал какое-то время. Мог точно сказать, сколько шагов от двери до кухни в конце коридора, сколько кафельных плиток умещается на полу туалета и какие планировки у квартир по соседству.

Со стороны кухни на него налетела худая и высокая фигура, в которой Леша узнал Дремина, старшего, и единственного постоянного криминалиста Отдела. Он сразу начал запихивать Лешу в защитный костюм, хлопая по рукам, когда тот стал отбиваться. Ранним утром он был так же помят, как и все остальные, но ярко-голубые глаза его горели диким энтузиазмом, а щеки — нездоровым румянцем. В целом, вид Дремин имел счастливый и совершенно помешанный.

— Там такое, ты не поверишь! Свидетель! — сказал он с придыханием. — Без тебя не трогали, специально дожидались. Хотя руки чешутся еще как! Но я — ни-ни, мне не положено, даже пальцем. Ты знаешь, я к этим вашим магиям не особо чувствителен. Но даже у меня от этой штуки мурашки, — восторженно выдохнул он шепотом Леше на ухо.

Дремин взволнованно запустил пятерню в свои соломенные волосы, растрепав их еще больше, выглядя при этом отвратительно довольным для пяти утра и дела включающего в себя с мертвых ведьм. С другой стороны, это ведь Леше, а не ему иметь дело с их живыми эээ… коллегами.

— Штуки? Илья сказал там четыре трупа, — он снова тяжело вздохнул и попытался убедить самого себя в смирении и готовности судьбе.

— Ну и четыре трупа, да. Все — ребятишки из Смольного, Ян уже в офис заявился с утра пораньше, вы, наверное, разминулись.

Леша фыркнул. Разминулись, и славно. Ян был верховным, самым главным колдуном Смольного шабаша и пока что единственным колдуном, которого Леша видел вообще. Он выглядел едва ли старше его самого, носил очки в круглой оправе, брюки со стрелками и какой-то слишком стильный для Лешиного понимания вариант стрижки под горшок. А еще постоянно отвечал вопросом на вопрос, выворачивая каждую фразу так, что она звучала пассивно-агрессивно и оскорбительно одновременно. Разговаривать с ним было совершенно невозможно. Если все ведьмы такие, то неудивительно, что о них дурная слава.

Когда Леша только перевелся в Отдел, он в мечтах рисовал себе приключения в духе популярных ТВ-шоу, где он нуарный коп в стильном плаще, и все сумрачные твари дрожат от его приближения. Но вокруг Леши были сотни километров огромной холодной страны, где большую часть года он таскал на себе пуховик, а сумрачные твари обычно доставляли куда меньше проблем, чем люди. К тому Леше из прошлого, сегодняшний он питал глубокое отвращение, возможно, с тонким налетом сожаления о безвозвратно утраченной наивности. С нуарным копом его роднили разве что недосып и кофеиновая зависимость. За те полтора года, что он проработал в Отделе, ему не встретилось ни одно проклятие, только пара убийств, замаскированные под ритуальные, да вышедшие из-под контроля ведьмовские эксперименты.

Дело в том, что почти семнадцать месяцев назад с ним случилось что-то вроде поворотного момента жизни.

Он просто шел из круглосуточного магазина с банкой кофе и мечтами о хотя бы восьмичасовом сне. После смены в полиции, две трети которой ушло на заполнение рапортов по новой форме, присланной из Управления, а оставшаяся треть на выяснение того, что форма была не та, Леше больше всего на свете хотелось уснуть и проснуться через месяц или два. Дорога его лежала через парк, пустой в поздний час. Теплая майская ночь пахла сладко, предгрозовой ветер приятно обдувал лицо и гонял по асфальту комки тополиного пуха. Леша подумал, что до ливня вполне успеет немного прогуляться и решил пойти длинным путем. Сворачивая с широкой и освещенной дороги на узкую, и не так сильно освещенную, он совсем не ожидал увидеть, как в просвете между деревьями, огромная тварь жует что-то похожее на человека.

Она была больше трех метров в длину и полутора в ширину, непрерывно и бестолково сокращалась на манер кольчатого червя. Леша резко остановился, чиркнув подошвами кроссовок по асфальту, и попятился назад, стараясь не шуметь и не смея оторвать взгляда от того, как пульсируют в рваном ритме надутые бока, как ходят мягкие мышцы под серой шкурой, и как плотно обхватывают чужую шею. Наверное, у него не получилось, наверное, он даже что-то сказал, выдавая себя. А может быть, это и не было важно, и тварь почуяла его как-то иначе, ведь у нее не было ни глаз, ни ушей, но она безошибочно повернулась точно в его сторону. Сам он ничего не слышал из-за грохота пульса у себя в голове, и все что он видел перед глазами, мерцало в том же ритме. Тварь перестала мусолить голову человека в просторном черном худи и рваных джинсах, из-за темноты нельзя было сказать точно, мужчина это или женщина — череп был смят, как консервная банка, из вмятин торчали костяные осколки. Чудовище вытянуло вперед пасть, внутри по кругу усеянную мелкими зубами, и медленно поползло к Леше. От каждого движения шкура монстра покрывалось глубокими трещинами, ползущими от холки до брюха, расслаивая тело на куски, прямо вдоль мышечных секций, обнажая что-то серое и блестящее от сочащейся слизи. В воздухе, напитанном влажным и пряным запахом молодой еще зелени и пыли, повисло что-то тягучее и тяжелое. Тяжелее грозы и сильнее ливня.

Это ощущение он запомнит навсегда, и еще не раз вспомнит позже, когда будет иметь дело с магией.

Лешу затрясло, его тело выбросило в кровь столько адреналина, что хватило бы добежать до дома на одном дыхании, но он не сделал ни шага. Колени его вмиг сделались мягкими, едва способными держать вес, взгляд заметался между оставленным телом и монстром. Только сейчас он заметил разбросанные вокруг обломки походного столика, скудный свет фонарей осветил какие-то стеклянные осколки и поломанные свечи, перемазанные в крови и слизи. Воздух вокруг уплотнился. В голове стало шумно, но пусто. Желудок схватило спазмом, он в панике подумал, насколько будет плохо, если его вывернет прямо здесь.

Леша мог убежать. На самом деле, он очень хотел. Тварь ползла медленно и не смогла бы его догнать. Человеку на земле уже нельзя было помочь, с расплющенной головой он, должно быть, был мертв еще до его прихода. Черт знает почему, но Леша не убежал. Вместо этого он тяжело оторвал ногу от земли и шагнул в сторону, уводя тварь за собой. Та с тем же упорством последовала за ним, проминая тяжелым брюхом ветки и мелкую поросль, и увязла между двумя деревьями, растущими слишком близко, чтобы она могла пролезть, дернулась пару раз, в попытке выбраться и окончательно застряла. Передняя ее часть треснула где-то сверху, трещина расползлась в стороны, разошлась по дрожащим бокам легко, как тонкая бумага от воды. И в следующую секунду вся передняя часть твари, вместе с пастью, полной зубов, отслоилась, отделяясь, и с влажным, тошнотворным звуком обвалилась прямо Леше под ноги, разбиваясь, как, спелый арбуз, обдавая его с ног до головы темно-серыми ошметками и слизью.

Леша дрожащей рукой разблокировал телефон и набрал знакомый до оскомины номер отделения полиции, пытаясь придумать, в каких словах ему описать произошедшее.

Теперь он уже смутно помнил, что наплел тогда диспетчеру, и что ему отвечали. Помнил только то, что вызов все-таки приняли и приехали быстро. Он успел отдышаться только и попытаться дойти на нетвердых ногах до несчастной жертвы твари, чтобы проверить пульс, но на полпути его поймала бритая под двоечку девица в простой черной майке и форменных полицейских брюках, и с силой, которую не заподозришь в таких тонких руках, отвела в сторонку. Леша шел за ней, вяло переставляя ноги и не глядя по сторонам, и сам не заметил, как его усадили на бордюр прямо напротив места происшествия. Девчонка напоследок наклонилась близко, всматриваясь ему в глаза — черты лица у нее были правильные и тонкие, но ускользающие от памяти, а на щеке — детский пластырь с динозаврами. Взгляд постоянно цеплялся за этот пластырь, мешая сосредоточиться и запомнить что-то еще. В закоротивший от адреналинового шока мозг пришла мысль, что она вся была прозрачная, как вода, принимала на себя все цвета, которые ее касались: под фонарем была вся из желтого света, и ежик волос и глаза, а стоило выйти в ночной сумрак — сразу будто потеряла плотность и растаяла в темноте, стоило только моргнуть. Убежала к бригаде, наверное.

Адреналин схлынул, оставив слабость и крупную дрожь. Внезапно оказалось, что вокруг полно народу: люди в одежде судмедэкспертов громко переговариваясь, выгружали из служебных машин какие-то контейнеры, водители махали руками, пытаясь разъехаться на узкой дороге, шипела рация, свет проблесковых маячков лупил Леше прямо по глазам, отдаваясь в голове тем же ритмом, с которым сокращались мышцы на боках у твари, когда она ползла прямо к нему, когда шкура ее трескалась, расслаивая ее на куски… Лешу снова замутило. Отчего-то где-то на подкорке скреблась мысль с утра первым делом позвонить родителям.

Он сидел на бордюре, весь в слизи неизвестного существа, и пытался уложить в голове самую странную и пугающую вещь, из всех, что случались в его жизни, когда к нему шаткой медвежьей походкой приблизился мужчина в расстегнутом жилете. Вблизи стало ясно — тот был старше Леши лет на пятнадцать и раза в два шире в плечах. Короткая борода его сливалась с усами и начиналась сразу от висков, а рукава рубашки без ворота, закатанные до локтя, открывали края завитка татуировки, запрятанной в светлой поросли. Темные классические брюки со стрелками были прихвачены подтяжками, и Леша так вытаращился на эти подтяжки, что аж вздрогнул, когда мужчина заговорил.

— Майор Федоров Илья Михайлович. Добрый вечер.

Голос его был неожиданно мягким, но было за этой мягкостью что-то такое, с чем Леше не хотелось иметь дело.

— Младший лейтенант Алексей Поляев, — ответил он, пока майор пожимал его вялую руку.

По привычке он поспешил встать, но колени подогнулись, и его начало заваливать назад. Илья подхватил его под руки и усадил обратно, приговаривая:

— Тшш, тихо, тихо, не вставай. Вот, так, аккуратненько. Сидишь?

Он отвернулся от Леши и рявкнул в сторону оцепления:

— Варвара!

Тут же откуда-то слева появилась знакомая тонкая рука и вложила Леше в ладони бутылку воды.

Майор Илья — отчество его от нервов позабылось сразу же, как только тот его назвал, заулыбался невесть чему, рассматривая Лешу, подернул свои наглаженные брюки и уселся рядом, вытягивая вперед ноги. Улыбка у него была широкая, но совершенно не затрагивающая круглых глубоко посаженных глаз. Лешу его улыбка нервировала. Было ли это просто обычное неприятие от внимания кого-то выше его по чину или что-то другое, он пока понять не мог.

Илья отвернулся, видимо высмотрев в Леше, что хотел, как-то устало вздохнул, поскреб рыжеватую бороду на подбородке и опять вздохнул. Похлопав себя по карманам, вытащил пачку сигарет и зажигалку в простом металлическом корпусе и, подкурив, затянулся. Сигарета, вспыхнув, на секунду осветила крупные черты его лица, темные синие глаза и глубокую морщину между бровей.

Леша вертел в руках бутылку, рассеянно наблюдая, как свет фонарей дробится в древесных кронах, и глубоко дышал, уговаривая свой желудок успокоиться, а тело не трястись так сильно.

Майор покосился на него.

— Ну ты как? Хорошо? Блевать не будешь? Нет?

Леша не был уверен, но все равно кивнул.

— Ну молодец, молодец, — Илья сочувственно похлопал его по плечу.

Потом, зажав в зубах сигарету, отобрал у Леши бутылку, легко открыл и вручил обратно.

— Держишь? — проследил, чтобы Леша не выронил ее, — Вот и держись. Давай, водички попей. Вот, хорошо.

И снова похлопал по спине.

— Видел зверюгу? — спросил он светским тоном.

Порыв предгрозового ветра бросил в них пыль с тополиным пухом, Леша вздрогнул.

— Видел, — ответил он, разлепив губы.

Илья угукнул чему-то про себя, снова похлопал Лешу по руке, чуть наклонившись к нему, и сказал, приподнимая брови:

— Понимаешь, дорогой, жизнь удивительна и многообразна.

Леша оторвал взгляд от того, как ребята в пластиковых костюмах быстро собирают с земли в неприметные контейнеры то, что осталось от склизкой твари, и посмотрел на Илью. Тот проникновенно посмотрел в ответ, улыбнулся ласково, как буйному пациенту и продолжил:

— Есть в ней место совершенно невероятным на первый взгляд вещам.

Леша молча запил это изречение глотком воды.

— И чем же из ее многообразия было… оно? — спросил он, таким же светским тоном, как будто они обменивались мнением о погоде. Со старшими по званию он старался так не разговаривать, но меньше часа назад он видел, как огромная непонятная тварь сдавила человеку голову так, что у того лопнул череп, а потом, явно намереваясь сделать тоже самое и с ним, развалилась на куски, забрызгав своими внутренностями. А теперь майор в подтяжках заводит с ним разговоры об удивительном разнообразии жизни. Словом, Леша поддался атмосфере.

Илья снова достал зажигалку, повертел в руке, наблюдая за игрой отсветов на гладких боках, и продолжил:

— Это была химера. Ведьма делала химеру, черт знает для чего и почему именно здесь, да еще и здоровую такую. Делала-делала, а доделать не смогла — силы не хватило. То-то она развалилась вся почти сразу.

Он наклонился, сгребая от бордюра горсть пуха и помял его немного, собирая в комок.

— Ведьма — не ведьма, а тело все равно человеческое. Схватят магии больше, чем им по силам и…

Илья поджег пух и выпустил из пальцев. Тот ярко вспыхнул в полете, волна огня моментально слизала его дочиста, и на асфальт упали только затухающие искры, которые Илья тут же затоптал.

— Видал? С ведьмами всегда так, самосохранения — ноль. Как до магии дорвутся, сразу башню сносит. И эта тоже, — он махнул рукой туда, где как раз бригада укладывала в машину черный мешок, — и эта тоже себя переоценила. Не знаю, чего она хотела, но в итоге сгорела. Ты, когда ее нашел, она уже мертвая была — кровь от тепла свернулась.

— Ведьма. Сгорела, — повторил Леша ломким голосом и закашлялся, заваливаясь назад.

— Как есть сгорела, — подтвердил Илья, мягко поймав и усаживая обратно на бордюр. — Ну чего ты, чего, расклеился что ли? Эк тебя из-за магии раскорячило. Ну ничего, ничего, подыши, давай, родной, подыши, сейчас отпустит, — пообещал он, и добавил чуть погодя:

— А как ты зверюгу поймал между деревьев, а? Ну чисто стратег! Ты ведь не встречал их раньше? Ну конечно не встречал. И не растерялся же!..

Леша его едва слышал. Ведьма с химерой. Не сбежавший из секретной лаборатории эксперимент, не затяжная галлюцинация из-за утечки токсичного газа, а магия. Леша присосался к бутылке, разом выхлебав половину и задумался.

— А вы майор какого такого рода? — спросил он, наконец.

— Отдел надзора экологической безопасности и контроля популяций опасных видов, — Илья криво усмехнулся. — Но все, кто в курсе, называют нас просто Отдел.

— И что, эти… опасные виды не против надзора? — осторожно поинтересовался Леша.

— У Отдела есть… инструменты — уклончиво ответил Илья и продолжил, видя, что Лешу это не впечатлило. Он поднял руку и обвел все вокруг неопределенным жестом:

— Это особенная земля, не только для людей, и не только для тех, кто жив.

В глубине его глаз, пристально глядящих на Лешу, появилась какая-то тень, тяжелая и неприятная настолько, что он трусливо отвел взгляд, предпочитая лучше разглядывать асфальт, чем провести еще секунду вглядываясь в ее глубину. Майор или не заметил это, или предпочел сделать вид.

— Взять хотя бы ведьм, между <i>ними</i> и <i>нами</i>, — последние слова он выделил, понизив голос, — есть черта, куда глубже, чем слова и названия. Хоть они и определенно живы, — Илья прервался на секунду, чтобы состроить сложную гримасу.

— Огонь магии, который в них горит, и которым они сами себя сжигают, делает их не способными ни к миру, ни к покою. Чтобы они ни делали, и чего бы о себе не думали, природа все равно будет толкать их на конфликты и разрушение. Магия поджигает их кровь и вынуждает проливать чужую.

Он немного помолчал, всматриваясь, будто припоминая что-то невеселое.

— Черта между нашими жизнями и делами была прочерчена очень давно, еще до того, как построили первую городскую стену. Мы не вмешиваемся в их разборки друг с другом, пока эта черта не будет пересечена, до тех пор, пока рядом с ними, из-за них, не пострадают люди. Мы не борцы со сверхъестественными силами, если ты это так понял. Мы не рыщем по подвалам и чердакам в поисках оживших мертвецов, чтобы упокоить их души, не зачищаем вампирские гнезда, не снимаем проклятия. Может, будь мы в любом другом городе, мы бы занимались чем-то таким, но здесь этого не нужно. Здесь, в этом городе, у ведьм что-то типа… саморегуляции. И если так вышло, что по вине какой-то ведьмы страдают люди, мы, Отдел, должны наказать всех ведьм. Мы просто… такое ведомство.

От манеры, с которой все это было сказано, и от пристального немигающего взгляда, Лешу в который раз передернуло. Он не мог представить, как человек мог наказать ведьму, и какие такие инструменты Илья мог иметь в виду, но Леше и без конкретики было не по себе. Тон сказанного не оставлял сомнений, он сам того не желая, поверил в каждое слово. Потому, что была воздухе особая тяжесть, непонятная, зудящая, невыразимая простыми словами. Которая ощущалась сразу, и снаружи, и внутри, из-за которой Леша поверил во все это еще до того, как Илья рассказал.

Майор был странным. Улыбался он широко, но как-то пусто, и дружелюбие его отдавало чем-то жутким, а зрачки — как колодцы, из которых нечто будто наблюдало и оценивало. А еще майор подозрительно подробно рассказывал невероятные вещи прямо после того, как Леша с этими невероятными вещами столкнулся. Это вело к довольно однозначному выводу, который стоило проверить.

— Мне нужна демонстрация, раз это магия, — заявил он.

Илья пожал плечами и снова позвал:

— Варвара!

В длинной его тени вспыхнули две искры, темнота дрогнула, выросла вверх и сгустилась той самой стриженой девчонкой, которая увела Лешу от трупа и дала ему воду. Она сложила руки за спиной и уставилась на него, как ни в чем не бывало. Леша чудом не взвизгнул от неожиданности, как собачья игрушка-пищалка, и очень гордился собой. Настолько, что, припомнив все когда-либо прочитанное фэнтези, решил пойти ва-банк:

— Вы меня вербуете.

Илья поднял бровь.

— А если я не соглашусь, то мистическим образом забуду о нашем разговоре?

Илья поднял бровь еще выше, но не стал ничего отрицать.

— Там ведьмы и эти ваши опасные виды. Я хочу надбавку за условия повышенной опасности.

— Обойдешься уральским коэффициентом, — фыркнул Илья.

Леша расплылся в глупой ухмылке. Все это было совсем неожиданно, немного жутко, но одновременно с этим, это было самое интересное, что случалось с ним жизни. Варвара рядом молча смотрела на него с плохо скрытым скепсисом.

— Почему я? — решился он, наконец, задать вопрос.

Ему до смерти было интересно, по каким критериям проходит отбор. Их разговор с майором длился не больше двадцати минут, но за такое короткое время тот решил, что Леша достоин. И как всякому достойному, ему хотелось услышать, в чем же он такой особенный.

— Меня очень впечатлило, что ты не блевал. Нам такие нужны.

Весна эта, казалось, была так давно, что почти в прошлой жизни. Пролилась с дождями в лето, а то отгремело сухими грозами, сгорело, как сгорает травяная зелень под солнцем, и скатилось в осенний туман, а туман этот снегом осел на всем до чего смог дотянуться. И теперь, посреди зимы, эта далекая весна и короткое лето вспоминались настолько далекими, что кажется, и не было их вовсе. Как полузабытый сон, наспех запомненный и рассказанный случайному собеседнику в ночном чате. Все это время Леша нет-нет, да вспоминал ответ начальства, в тайне все же надеясь, что впечатлил его чем-то более значительным, чем крепкий желудок, но переспрашивать не стал — Илья не из тех, кто разъясняет. Он вообще был то ли совсем обделен педагогическим талантом, то ли следовал какому-то своему внутреннему дао, поэтому любую информацию выдавал в форме каких-то тезисов, выводы из которых Леше был должен сделать сам. Вот тебе «а», вот тебе «б», а что между ними догадайся сам. Такой подход категорически не нравился Леше. Он, как ребенок, воспитанный скоростным интернетом, желал получать все ответы сразу и максимум на что был готов — это заглянуть на вторую страницу поиска, а не строить неясные догадки. К сожалению, весь сумрачный мир города в целом, и Отдел в частности существовали в каком-то туманном измерении, законы которого Леша постичь пока не мог. Илья еще в самом начале выдал ему несколько методичек, вместивших на своих кривовато сверстанных страницах все, что Отделу удалось узнать о существах. Леша прочел их за сутки. Дальше был архив, не слишком большой, чтобы его хватило надолго. Он растягивал этот архив, как мог, аккуратно перекладывал хрупкие, пожелтевшие от времени листы с неровными машинописными строчками, внимательно и подолгу вчитывался в каждую, но стопки сгоревших от перерасхода сил ведьм и их территориальных споров неумолимо подходили к концу, и грозились закончиться еще до первой оттепели.

И сейчас, перебирая в уме то, что он уже успел узнать, Леша гадал, что ж такого особенного ждало его за дверями, раз впечатлило даже его коллег.

В комнате пахло сладкими духами и кровью. Стоило только переступить порог, как на плечи легла невидимая теплая тяжесть, и на секунду потемнело в глазах. Тень под ногами дрогнула и рассыпалась по полу, стрелка часов на руке пропустила, не отсчитав, секунду. Леша тяжело сглотнул, переживая уже знакомые симптомы присутствия магии. Он остановился на секунду, чтобы подышать ртом, пережидая самые первые болезненные спазмы, и, наконец, оглянулся.

Комната представляла совершенный хаос. Вся мебель была составлена к стене, освобождая место в центре. В свободном углу кто-то аккуратно вытащил из-под плинтуса кусок линолеума, на его обратной стороне, белой и мягкой, был углем нацарапан простой круг. Рядом с ним, прислонившись к стене, сидела девочка лет пятнадцати. Ее длинные рыжие волосы разметались по голым рукам, а на стене, вокруг головы, кровавой короной подсыхали мелкие брызги. Расслабленные руки, перепачканные черным, безвольно раскинулись по сторонам, неловко согнутые в локтях. Леша медленно подошел и заглянул ей за спину — вместо затылка у девочки было месиво из волос и осколков кости. На полу, в натекшей из раны крови плавал ее разбитый телефон. Рядом с рыжей, в изломанных позах вытянулись два парня, не то близнецы, не то просто очень похожие, примерно того же возраста. Один из них мертвой хваткой сжимал большой канцелярский нож. На большой, сдвинутой в дальний угол кровати, посреди беспорядка из одежды, покрывала и одеял, лицом вниз лежала темноволосая девушка. Леша подошел к ней и осторожно убрал с лица налипшие пряди, открывая глаза: широко распахнутый правый, с сузившимся от боли зрачком, почти незаметным на фоне темной радужки, и левый — с торчащим из него горлышком бутылки. Из раскрытого в безмолвном крике рта, натекла слюна, оставив на простыни темные следы.

Больше в комнате никого не было.

За стеной вполголоса переговаривались ребята, ходили по узкому коридору, скрипя половицами, едва слышно себе под нос бормотал Дремин, собирая образцы. Леша отвлекся на них и потерял концентрацию, сбиваясь с ритма дыхания. Сразу же перед глазами потемнело, голоса за стенкой слились в едва различимый шелест — ни слова не разобрать, только размеренные интонации, как морской волной омывали сознание. Леша гулко сглотнул и крепче сжал кулак в кармане куртки — от приторного запаха кружилась голова.

Магии вокруг было так много, будто в комнате все еще кто-то колдовал, прямо в эту секунду.

Он зажмурился, с силой сдавил переносицу, медленно сосчитал от одного до пяти, затем еще раз в обратном направлении, и открыл глаза. Старательно избегая натекшую кровь и мусор, он вышел на середину комнаты и еще раз осмотрелся вокруг. Люстра в шесть рожков беспощадно заливала всю комнату злым и холодным светом. Спасаясь от этого света или от чего-то другого, тонкие тени беспокойно жались к углам и забивались в щели, складки и под мебель, и там шептались испуганным роем. За оконным стеклом стояло ранее зимнее утро, и в его непроницаемой черноте, как в зеркале, отражалась вся комната, и сам Леша. Все то же самое, только будто вырванное из какой-то другой реальности и подвешенное в пустоте. Леша, на секунду забывшись, завороженно скользил взглядом по нечетким контурам, пока не наткнулся на свое собственное отражение и сперва даже дернулся, не узнав себя. У его заоконного двойника была напряженная, готовая к атаке поза и густые тени на месте глаз. Сам не зная зачем, он несколько секунд вглядывался в эту темноту, прежде чем отвернуться.

В ушах звенело, тонко и противно. Ощущение неясной опасности от чужого присутствия скользяще огладило по спине от крестца до затылка, напоследок кольнув в основание шеи. Кто-то в комнате наблюдал за ним. Инстинкты требовали бежать, но вместо этого он начал медленно поворачиваться вслед за этим ощущением, пытаясь определить, откуда оно идет.

— Младший лейтенант Алексей Поляев, Отдел надзора экологической безопасности и контролю популяций опасных видов. Прими видимую форму и назовись! — скомандовал он наугад куда-то вверх.

Со стороны угла, где чернел угольный круг, раздался короткий скрипучий смешок.

— Я буду для тебя кем захочешь, лапуля, только скажи.

Звук точно шел из круга.

— Прими видимую форму и назовись! — повторил он настойчивее.

— А как бы тебе хотелось меня называть? Я люблю, когда меня называют ласковыми именами и гладят по голове. Наверное. Мне бы понравилось, будь у меня голова, но вообще это не обязательно.

Леша замешкался. Это действительно не было похоже ни на что, ранее известное Отделу. А магией от этой штуки фонило так, что у Леши то и дело в глазах темнело, и сердце колотилось, как будто хотело сбежать из груди.

В дверях появился довольный Дремин.

— Ну как, познакомились?

— Мой первый младший лейтенант не очень разговорчив, — пожаловался голос, — дайте другого.

В висках у Леши заломило, стены сдавили со всех сторон, и комната разом будто стала меньше. Сцепив зубы, он крепко прижал пальцы к зажмуренным векам и медленно процедил:

— Прими форму, назови свое имя!

— Покажи мне свой, и я покажу тебе свой, сладушка.

Дремин фыркнул, потирая виски.

— Ничего так шарашит, да? Не знаю даже от чего больше: от магии или от болтовни, — поделился он.

Леша решил, что с него хватит. Он выпрямился, потягиваясь, так что хрустнул позвоночник и устало размял шею.

— Единственный свидетель отказывается сотрудничать со следствием, — сообщил он Дремину, кивнул и стремительно вышел из комнаты под его озадаченным взглядом.

— Он такой темпераментный, мне нравится, — проскрипело ему вслед.

Младший лейтенант Поляев предпочел не слушать, он раздраженно и шумно переворачивал кухонные ящики, с грохотом выдвигая их и задвигая обратно, пока не нашел большие ножницы. Затем вернулся в комнату и подхватил с туалетного столика флакон лака для волос, и в тишине принялся заливать лаком нарисованный углем круг.

— Роскошно получается, — осторожно заметил Дремин, поглядывая на сосредоточенного Лешу. — Ну ты тут э… заканчивай, а нам еще с трупами заниматься, — пробормотал он и исчез за дверью.

Тот хмыкнул, не отрываясь от заливания круга лаком для волос — лак оказался с блестками.

В кармане завибрировал телефон, и Леша поспешил ответить.

— Что свидетель? Видел что-то? — с места в карьер начал Илья.

— И вам доброе утро. Свидетель удивителен даже среди многообразия, — Леша не удержался. — Очень разговорчивый и очень бестелесный. Вам понравится.

— О как. Тащи его сюда, — проговорил Илья после короткого молчания и отключился.

Леша фыркнул в ответ гудкам и, аккуратно примерившись, принялся отрезать сверкающий блестками кусок.

— Эй! Ты чего творишь! Это похищение! Да что же творится, граждане? Ты даже не спросил мое стоп-слово!

Закончив, он осторожно потрогал пальцем за внешней границей пентаграммы, проверяя подсох ли лак, и скатал кусок в рулон.

Распрощавшись со всеми ребятами, он содрал с себя шуршащий защитный костюм и кое-как запихнул в него норовящий развернуться линолеум. Тот верещал не переставая, пока Леша спускался по пустой лестнице, и замолчал только оказавшись на морозе. В небе, все еще непроницаемо черном, не светилось ни одной звезды, а от порывов холодного ветра слезились глаза. Леша на секунду замер наблюдая, как в окнах соседних домов зажигается свет, негромко тарахтят машины, прогревая двигатели. Около подъезда уже перемигивались маячками труповозка и служебный Патриот, за рулем которого его ждала Варвара, что было очень кстати. Вокруг машин толпились ранние любопытствующие, забрасывая вопросами. Леша торопливо протиснулся мимо них, стремясь побыстрее очутиться в тепле. Варвара молча кивнула ему в приветствии, смерила сверток долгим взглядом и мягко тронулась. Даже спустя полтора года она все еще почти не разговаривала с ним, по пятам ходила за Ильей, и так же молча выполняла все его приказы, даже самые странные. Она всегда была в курсе всего, появлялась по первому зову и мгновенно исчезала, стоило моргнуть. Леша так и не понял, кто она такая, но всякий раз наедине с ней чувствовал какую-то смутную тревогу, как будто стоял на пороге светлой комнаты и смотрел на длинный коридор, конец которого исчезает в темноте. Как Илья мог терпеть это ощущение постоянно, он не понимал.

Зато свидетеля, кажется, ничего не смущало. Он быстро оттаял в тепле и снова принялся трепаться, в это раз на каком-то непонятном языке. Машина тихо катилась по улицам, залитым предпраздничным неоном, незнакомые слова складывались в размеренный, убаюкивающий ритм, и Леша позволил себе соскользнуть в ленивую полудрему, сквозь ресницы наблюдая, как проносятся мимо горящие вывески и голые деревья, высвеченные придорожными фонарями. Спать хотелось просто невыносимо.