Гори, ведьма!

Мирт и Клевер, 2023

В городе, полном ведьм, никогда не стихает борьба за власть. Огонь магии, который в них горит, делает их не способными ни к миру, ни к покою. Говорят, что под городом спит птичий бог и видит сон обо всех ведьмах, которые ходят по его земле. И когда проснется, от его крика небо треснет пополам, и всякий ужас обернется плотью, а земля провалится под каждой ведьмой, и не будет им ни костра, ни кургана, ни помина. Бог лежит глубоко и спит крепко, но глаза его остры и все видят.

Глава 9.

В выходной Лешу разбудил телефонный звонок с незнакомого номера. Пару секунд он колебался, стоит ли брать вызов, но мозг его, уже разбуженный адреналиновым всплеском, тут же выдал целую гору ужасных бед, которые могли случиться, и он сдался.

— Алексей, доброе утро, это Яра, — сказала трубка отвратительно бодрым голосом.

— Бажова, — добавила она после паузы.

Леша застонал, растирая слипшиеся ресницы.

— Что тебе нужно?

Бессовестная рань, семь часов утра, какого черта? Откуда Яра вообще номер его взяла. Они же виделись всего несколько часов назад, когда она драматично ворвалась на странный праздник новой верховной. Нет уж, день ведьм был вчера, а сегодня у него выходной. Жаль, что Яра Бажова с деликатностью настоящей ведьмы плевать хотела на Лешино мнение.

— Пойдем, прогуляемся, — заявила она.

— Зачем? — спросил он настороженно.

— Прокатимся на карусели, куплю тебе сладкую вату, потом посидим в симпатичной кафешке, я буду кормить тебя с ложечки малиновым парфе. Будет чудесно.

— Очень смешно.

— Видела недавно в городе волчат и краем уха слышала, что они пренебрегают регистрацией в Отделе. И я как раз подумала, что могла бы помочь… — протянула она. — Но если Отдел это не интересует…

Леша неслышно выругался. Теперь уже и ведьмы в курсе, что оборотни ни во что не ставят Отдел. Время шло, а Леша все еще понятия не имел, как сладить ними, так что помощь Бажовой была весьма кстати.

— С чего такая щедрость?

Подозрение было не лишним, в конце концов, ведьма всегда оставалась ведьмой. Понятий альтруизма и бескорыстия в ведьминском словаре не водилось. Скорее всего, она хотела поддержки на Совете, даже если не говорила прямо. В любом случае, если существовал даже крошечный шанс разобраться с волками, он согласен пообещать ей почти что угодно. Не то, чтобы Отдел мог действительно ей чем-то помочь, хотя, может быть, ему удастся как-то уговорить Илью…

Но Яра его удивила.

— Совет уже послезавтра, лейтенант. Ты же знаешь, после него я уже мало, что смогу сделать. Хочу быть полезной пока у меня еще есть время, — сказала она после долгого молчания, тихо и серьезно, без своей обычной слегка насмешливой интонации и без привычных подколок. От этого тихого смирения Леше стало неуютно. Он вздохнул обреченно, вылезая из-под одеяла.

— Где встретимся?

***

В этот раз ее дом выглядел еще хуже. От темных оконных провалов, следов пожара, занесенных вчерашним снегопадом, веяло тоской и запустением, как из склепа. Наружная входная дверь — светлое дерево и толстый погнутый металл, была поднята и аккуратно прислонена к стене. По ее опаленным краям вилась выжженная вязь, не то слова, не то узор, Леша не разбирался.

Яра возникла в дверном проеме буквально за секунду до того, как он преодолел последнюю ступень. Ее фигура соткалась из темноты уже излучая нетерпеливое неодобрение.

— Я смотрю, ты сегодня без своего друга?.. — кивком головы она указала на его пустые руки.

— А… да, — не сразу понял Леша. — Не моя очередь.

Яра неразборчиво хмыкнула, недовольно пощупала его пуховик, мрачно выругалась и махнула рукой, приглашая в дом. Леша не понял, что это было, но решил не принимать ее недовольство на свой счет. Все знают, какие эти ведьмы.

Бажова повела его по уже знакомой галерее, но в этот раз свернула в куда-то вбок и вывела из дома на открытую площадку, мощеную камнем. Леша, не отдавая себе отчет, приоткрыл рот от вида. Ему уже доводилось видеть, как работает магия, но никогда раньше это не выглядело так просто, как самая естественная вещь в мире. Ему сто раз приходилось обходить этот дом по улице, еще не зная, кому он принадлежит, и там, снаружи, он всегда видел лишь отштукатуренный фасад, не слишком густой палисадник и обычный тротуар перед гранитной набережной. Но, здесь, внутри, все было по-другому. Здесь дом был выше на два этажа, а стены, облицованные потемневшим от времени камнем, до крыши поросли вьюном, теперь сухим и вымерзшим. Под этими стенами вдоль обрыва цепью тянулись остовы огромных кострищ, и длинный ступенчатый спуск вел к старому деревянному мосту. Каменные плиты на спуске явно знавали лучшие времена, крошились, пестрели забитыми снегом трещинами, а кое-где и вовсе отсутствовали. Здесь был тот же самый снег, и то же небо, и тот же воздух, и река изгибалась точно так же, но не в тисках пятнистого темного гранита, а в мягких объятиях обрывистых берегов. Два куска реальности соединялись вместе без швов, без единой неправильной детали. Это было потрясающе, и волшебно, но…

— Стой!

Яра нехотя развернулась, поднимая брови в вежливом недоумении. Леша постарался вложить в свой взгляд все, что он думает о ее притворной вежливости.

— Куда мы идем?

— Решать вашу проблему с оборотнями?

Ага, конечно.

— Что-то я их здесь не вижу.

Яра закатила глаза.

— Сейчас я повою, и они сбегутся на зов.

Он промолчал и скрестил руки на груди, давая понять, что без объяснений и шагу не сделает. Ведьма вздохнула и заговорила:

— У оборотней строгая иерархия, чтобы вразумить их нужно обращаться не к простым волкам, а к кому-то более высокого ранга. Кому-то уровня альфы.

— Альфа отказалась с нами говорить, — протянул Леша, еще не понимая, куда она клонит.

— Да, так уж вышло. Мы поступим так, как поступают ведьмы — зайдем с другой стороны, — пожала она плечами в легкомысленной манере, от которой Леше захотелось сейчас же развернуться и уйти. То, как поступают ведьмы, в Отделе традиционно определяли совсем другими словами.

— Какая же у стаи другая сторона?

— Та, которая ее пугает, — хищно ухмыльнулась Яра. — Та, которую они все вынуждены уважать. Даже альфа.

Она замолчала и уставилась на него, видимо ожидая, что он догадается.

Леша задумался. Чего такого могли опасаться оборотни? Они чтили только закон силы, действительно жестко держали свою внутреннюю иерархию, но что могло их пугать? Такого он припомнить не смог.

Видя, что он все еще не понимает о чем речь, она нетерпеливо цокнула языком.

— Шаман! Нам нужен оборотень-шаман. Он-то понимает побольше остальных. К тому же, есть вещи, которые только шаману и под силу, — новая усмешка у нее вышла кривая, жесткая, будто с каким-то неявным намеком. Леше она не понравилась.

— Шаманы ходят по тому же краю, что и ведьмы, но видят все иначе, — задумчиво, будто сама себе, проговорила она, покусывая губу.

В груди зашевелилось нехорошее предчувствие. Налетевший ветер толкнул снежную шапку со склона крыши, и она поползла вниз, набирая скорость, пока не упала на землю с глухим хлопком, обломав вьюну сухие стебли, и помчался дальше, напоследок дразняще кольнув щеки своим ледяным прикосновением. От долгого стояния на одном месте начали подмерзать ноги в ботинках, а Леша начал терять терпение.

— И когда твой шаман подойдет?..

— Он не придет, нам придется немного пройтись, — ведьма кивнула в сторону леса.

Леша посмотрел на нее, как на сумасшедшую, которой она, без сомнения, и была.

— Ни за что. Я не пойду с ведьмой неизвестно куда, еще и через лес, — отрезал он.

Яра опасно прищурилась.

— Я вынуждена настоять.

Глаза ее на мгновение вспыхнули коротким отблеском, или это в них просто отразился неверный призрак занимающейся зари, узкой полоской показавшийся с востока. Неожиданная резкость ее ответа, ударившая его в грудь вместе с порывом ветра, заставила Лешу невольно шагнуть назад. На языке кислым привкусом осела непонятно откуда взявшаяся тревога. Сглотнув раздражение, он поднял ладони вверх и мягко проговорил:

— Мы не можем с тобой пойти в лес и не можем пересечь городскую черту. Тебе до Совета нельзя покидать город.

Яра резко кивнула, но тут же, как только Леша обрадовался и решил, что она все поняла, продолжила:

— Но нам нужно. После Совета я не смогу тебе помочь, поэтому пойдем сейчас.

Леша вдохнул, выдохнул, досчитал до пяти. Это было легко — позволить ведьме разобраться со всем. Но и одновременно в этом было столько глубоко неправильного. У него обязательно будут большие проблемы, и одному ведьминскому птичьему богу известно, сколько объяснительных Илья заставит его написать…

— Как долго оборотни игнорировали Отдел? Год, два? Если бы вы могли договориться сами, то давно бы договорились.

Она подошла еще ближе, сминая своим напором его личное пространство, как кусок фольги, и тихо добавила:

— К тому же, я не хочу уходить, оставляя за собой долги. У нас с тобой незакрытый торг, ты же помнишь, лейтенант? Мне нужно его закрыть.

Леша замешкался. Отчаянная, больная честность в ее взгляде и голосе, с которой она выделила последнее предложение, обезоружила и надавила разом на все его слабые места.

Занимался рассвет.

В здешних зимних рассветах нет ничего мягкого, ни томных и нежных оттенков, ни безмятежного спокойствия. Ядовитый, острый свет по шву распорол горизонт и брызнул во все стороны бруснично-алым, впуская холодное белое солнце. Его лучи едва тронули реку, и лед вспыхнул, как сталь в закале; коснулись леса, и верхушки елей истончились, выцветая в прозрачной ультрамариновой дымке. Температура за ночь упала, и влажное тепло снегопада сменилось морозом, оставив на всем толстый слой измороси и клочковатую пелену тумана. Под ее покровом старые, черные от гари кострища вдоль обрыва искрились, как хрусталь. Яра посреди этого яростного и жестокого рассвета, в кипящем световом мареве, выглядела такой живой и настоящей, что смотреть на нее было больно, но перестать — совершенно невозможно. Леша будто бы впервые увидел ее на своем месте, такой, какая она должна быть: силуэт ее полыхал, со спины облитый холодным огнем, непокрытые волосы были как золото и как свет, на лицо падала тень, делая глаза лиловыми, как тени на снегу.

Приняв его затянувшееся молчание за сомнения, Яра заговорила:

— Или ты думаешь, что я за день до Совета причиню вред человеку? Не стоит об этом волноваться. Каждая ведьма в городе ждет, когда я, наконец, сдохну, чтобы забрать мою изнанку. Сотвори я с тобой что-то, и это станет удобным поводом убить меня сразу же, не дожидаясь, пока меня убьет моя магия. Так что, я скорее сама загрызу любую тварь в лесу, пусть только посмеет на тебя плохо посмотреть.

Леша тускло улыбнулся ее словам.

— Мне жаль, что наше знакомство не задалось… Знаю, я оставила о себе ужасное первое впечатление, — Яра дернула уголком губ в неловкой попытке улыбнуться. — Но мне хотелось бы хоть немного его исправить.

Она говорила, а Леша смотрел на ее воспаленные припухшие веки и слезящиеся глаза, на пар, который вился от ее бледной кожи, плотный, дрожащий, подсвеченный рассветными лучами, яркий, как плазма в солнечной короне. Вчера на празднике болтали, что Яра Бажова горит, и осталось ей не долго. Он так много раз слышал это, но раньше никогда не понимал. А сейчас понял — Яра выглядела как сама магия, какой Леша ее себе представлял, и горела посреди льда и мороза. Очень красиво, но страшно, как горят леса, и кипит в жерлах лава, как сгорают звезды в темноте космоса. Леша вдруг подумал, что сам бы не хотел быть колдуном. Есть что-то ироничное и злое в том, что тебя уничтожает то, чем ты, по сути, являешься.

Черт с ней, с ведьмой.

— Хорошо, — вздохнул он. — Пойдем к шаману.

Яра кивнула, принимая ответ, и двинулась вниз к мосту. За ее спиной Леша достал телефон и быстро отправил Илье сообщение, на всякий случай, и поторопился следом. Несмотря на все уговоры и заверения о безопасности, его не покидало ощущение, что с каждым шагом по ступеням вниз он делает что-то очень запретное, спускается туда, где его быть не должно.

На мосту Леша невольно замедлил шаг от открывшейся вокруг красоты. Здесь, внизу, пройма реки была похожа на тигель с расплавленным металлом. Солнце подсветило тонкий морозный туман, застывший надо льдом, и это выглядело так невозможно и сказочно, Леша никогда такого не видел, и сейчас глаз не мог отвести. Пока в поле его зрения не попал фонарь, торчащий ровно в середине моста. Совершенно простой, только позеленевшая от старости медь и крошечный лепесток пламени внутри, почти неразличимый в свете занимающегося дня. В его стенках даже стекол не было, удивительно, что этот огонек еще не потух, только плясал под порывами ветра, исчезая на мгновение, чтобы появиться снова, как только ветер промчится мимо.

Яра дернула его за руку, вырывая из мыслей, а затем ловко, в два движения, взлетела по фонарному столбу, цепляясь за перекладины. Стряхнула с него корку измороси и снега, внимательно осмотрела со всех сторон, постучала по опорам крышки, после чего отпустила, напоследок щелкнув по лампадке, и спрыгнула вниз.

— Все нормально, можно идти, — довольно объявила она, отряхивая перчатки.

— Зачем фонарю гореть днем?

Пламени ведь почти не было видно, оно скорее угадывалось, и все равно каким-то неназванным чувством Леша знал, что оно там есть.

— О, это что бы вернуться из Леса. Старое колдовское суеверие. Оставляешь искру своей магии, как часть себя, на этой стороне, и пока искра не потухнет, даже если заблудишься, сможешь вернуться обратно.

Леша не очень понял, но смотреть на огонек было приятно, и Яра предупредила бы, если б это было опасно. Наверное.

У сходней моста она крепко сжала его ладонь, обжигая даже сквозь перчатку, и они вместе шагнули на берег. Ноги тут же по щиколотку провалились в снег. Яра сразу двинулась к ближайшему дереву, стаскивая зубами с руки перчатку, и размотала насквозь мокрый бинт — с костяшек тут же побежали красные горячие капли, скатываясь вниз и застывая глубоко в снегу. На тыльной стороне ее ладони Леша краем глаза успел увидеть какое-то страшное месиво из густеющей крови и глубоко посеченной белой кожи. Подойдя к стволу вплотную, она сперва было протянула руку, но в последний момент замешкалась, перепачканные пальцы так и не коснулись шершавой коры, словно ей не хватило смелости. Леша застыл нерешительной статуей, разглядывая тревожный разворот ее плеч, и старался даже не дышать. Ведьма тоже не двигалась. Молчание тугой леской натянулось между ними, сдавило грудь и горло и гудело от напряжения. Леше это молчание очень не нравилось, но сил прервать его не было. Он поймал себя на том, что крепко, почти до спазма, стискивает зубы, но расцепить их, издать какой-то звук, не мог. Лес тоже молчал, только тяжело и густо дышал на них темным ожиданием. Солнце пока не смело касаться его стволов, только едва-едва тронуло верхушки елей, отчего все, что лежало дальше опушки, тонуло в сизых тенях.

Яра шумно вдохнула, заставив его вздрогнуть от неожиданности, и неловко обернулась. Ее потерянный взгляд и крошечное беспомощное движение, в котором дернулись уголки ее рта, перепугали Лешу больше, чем тот готов был признать.

— Я тоже не хочу туда идти — прошептала она почти без звука. Широко раскрытые глаза ведьмы блуждали по его лицу, выискивая что-то, пока он неловко переступал с ноги на ногу, не зная, что сказать и что сделать. Почему-то ему хотелось, чтобы она нашла, что искала. Спустя пару мгновений Яра отвернулась обратно к опушке, качнулась вперед и с тихим хлопком опустила руку на осиновый ствол, оставив смазанный отпечаток. Леша подобрался, готовясь сам не зная к чему.

Резкий порыв ветра, налетевший, казалось, со всех сторон, ударил в ветви, обжег ему щеки снежной крошкой и растрепал Яре челку. Свет больше не обливал ее с головы до ног, как на мосту, но все еще был с ней, острыми отблесками притаившись в волосах, то и дело сверкая на тяжелых прядях.

— Не сходи с тропы, — бросила она.

А затем снова вдохнула полной грудью, как перед прыжком, здоровой рукой нашарила Лешину ладонь, крепко сжала и потянула их куда-то в сторону, где под ноги сама собой как-то неожиданно развернулась тропинка. Первые несколько шагов они прошли бок о бок, потом она, наконец, отпустила его и устремилась вперед, на ходу заматывая новый бинт. Кожа после ее прикосновения еще долго пульсировала влажным колючим жаром от кончиков пальцев к локтю, как будто он сунул руку в кипяток.

Тропа была хороша. Слегка присыпанная земля под хвойным настом, в окружении сугробов выглядела странно, зато шлось по ней легко, только мелкие шишки и старые размякшие ветки хрустели под протекторами ботинок. Лес понемногу начал светлеть, зимнее солнце красиво подсвечивало клочки тумана между деревьями, а воздух, морозный и хвойный, был такой вкусный, что хотелось пить его большими глотками, пока не закружится голова. Леша вдыхал его жадно, в надежде, что тот прогонит из мыслей тревогу, а из желудка тяжелое ощущение магии. Да только толку от этого — она здесь была во всем. Он хмыкнул, не сумев сдержать звука: для человека, реагирующего на магию очевидным дискомфортом, он на удивление охотно лез всюду, где мог ее найти. Ведьма бросила на него вопросительный взгляд через плечо, но он лишь покачал головой, приглядываясь к ней внимательнее. В лесу Яра заметно поменялась. Недавняя нерешительность стекла с нее как вода, оставив за собой глубоко затаенную напряженность, следы которой, теперь, когда он знает, что искать, сквозили в каждом ее движении. Шаг, раньше четкий и размашистый, стал осторожнее и чуть пружинил, как бывает от избытка нервной адреналиновой энергии. А взгляд, дикий и ищущий, испуганным зверьком сновал между деревьев, подолгу останавливаясь в темной пустоте между деревьев. Как Леша ни силился увидеть, на что же она там смотрела, видел только пустоту. Такая ведьма беспокоила его куда больше, чем та из города, ехидная и самоуверенная.

Но куда больше странного поведения ведьмы на голову давила тишина, слишком глубокая для места, в котором живет полно всякого зверья. Крошечная часть разума сказала ему, что решение пойти с Ярой было ужасной, ужасной ошибкой. Леша поздравил себя с запоздалым озарением, поежился и как можно незаметнее попытался вытащить телефон. Тот оказался в сети и даже показывал почти полный заряд. Стало чуть спокойней, но он велел себе не обольщаться, в голове зрело твердое ощущение, что этот лес точно смог бы с ума его свести, если б захотел.

Ведьма вдруг начала сбавлять шаг, пока совсем не остановилась почти у края тропы. Пришлось обойти ее, чтобы заглянуть в лицо, и на секунду он оказался прямо на пути ее взгляда, широкого и пустого. Огромные зрачки в ртутном кольце за мгновение выбили весь воздух из легких. Он откашлялся, не доверяя голосу:

— Так что, выползи оттуда… — он нарочито небрежно махнул рукой в сторону деревьев, — выползи оттуда какая тварь, кто угодно, ты действительно защитишь меня? По Договору?

Ведьма вздрогнула и посмотрела на него удивленно, будто совсем забыла, что не одна.

— Да-да, — закивала она рассеянно, будто вторя своим мыслям. — Зубами перегрызу и косточки обглодаю.

Леша поежился, отругав себя последними словами, и постарался отстраниться так, чтобы это не выглядело, будто он до смерти напуган. Ведьма кивнула еще раз своим мыслям и отвернулась к нему, окидывая долгим пристальным взглядом с головы до ног и обратно.

— Пойдем?

Он покачал головой и последовал за ней, поглубже засовывая руки в карманы, и только тогда с удивлением заметил, что воздух похолодел. Не прошло и получаса, как они ступили на тропу, солнце только поднялось, температура не должна была упасть так быстро. Тепло под пуховиком стремительно таяло, мороз прокрался под свитер и ледяными лапами хватал за бока и трогал за спину, посылая волны дрожи, заставляя неприятно вздрагивать. Но любопытство терзало его сильнее холода и дискомфорта от странного поведения ведьмы, поэтому он рискнул спросить:

— Почему шаман живет в лесу, если стая в городе? — это правда было странно, стая всегда селится в одном месте. Это ведьмы вынуждены терпеть друг друга ради изнанки, а оборотни, напротив, привязаны к своим.

— Он не живет в стае. Шаманы слишком близки к мертвым, живым с ними бывает некомфортно. И стая не живет в городе все время, им же нужно где-то бегать, гонять белок, нюхать друг дружку под хвостами, — насмешливо дернув бровью, добавила она.

— Ты его знаешь? Уже встречалась с ним?

— В жизни никогда не видела, — беспечно ухмыльнулась Яра.

Леша не мог не заметить, что ухмылка эта вышла больше болезненной, чем веселой.

— Откуда ты тогда про него знаешь? — озабоченно нахмурился он. А что если шаман не захочет с ними говорить? Что если он вообще не в настоянии принимать гостей?

— Папа рассказывал. Среди оборотней шаманы не такая уж и редкость, но я знаю только про этого.

Как-то незаметно ельник поредел и превратился в березово-лиственничное мелколесье, и хоть света стало больше, его яркие косые лучи пробивались сквозь тонкую хвою и голые ветки, от этого леса все равно бросало в дрожь. И холод здесь был ни при чем.

Яра покосилась на его попытку растереть руки, устало выдохнула и вдруг несильно хлопнула его ладонями по плечам. От мест, где она его коснулась, вниз тут же потекло мягкое тепло. Леша открыл рот, чтобы поблагодарить, да так и замер, не сумев отвести глаз от дерева позади нее. Позади, в метрах пяти от тропы на двух столбах, под пушистой снеговой шапкой, лежал гроб.

Он сразу понял, что это гроб, хоть никогда раньше таких не видел. Толстое бревно на обрубленных лиственничных стволах, долбленное изнутри так, чтобы в него смог поместиться человек. Древесина его была очень старая, побелевшая от времени, травленая дождями, солнцем и морозом, в широких трещинах и сколах. Сколько лет ему было? Двести? Триста? С обеих сторон гроб крепко, даже спустя все годы, удерживали тесные крепления. «Может, для того, чтобы никто наружу не вылез» — подумал Леша и сжал в кармане телефон. Он дернулся в сторону и увидел другой гроб, на четырех обтесанных столбах, сложенный из хорошо подогнанных цельных бревен. Над гробом высоко возвышались резные шесты, неожиданно изящно украшенные фигурками птиц. И чем дольше он всматривался в глубину леса, тем больше их замечал. Они возникали из лесных теней, нефритовых и бирюзовых, прямо под его взглядом, везде, куда бы он ни посмотрел. Простые, грубо сколоченные из досок, полураскрытые от древности, и с остатками резьбы на столбах, с подобием крыши, на высоких бревенчатых башнях, и просто оставленные в ветвях деревьев. Такого в его родных местах точно быть не могло. Каждый из них шептал на языке, которого Леша не знал, и знать не мог. Хороводы тихих и вкрадчивых слов посылали по спине мурашки волной за волною. Леша затряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее обрывки чужих фраз. Ведьма рядом с ним, напротив, с интересом разглядывала кладбище и этих голосов будто вовсе не слышала. «Или слышала, но не смогла различить в шуме собственных», — вдруг пришло ему на ум, и он, в надежде, что ему никогда не придется с этим разбираться, трусливо отложил эту мысль к спутанному клубку других своих панических сожалений о том, что он вообще куда-то пошел. В конце концов, однажды, когда на его глазах огромный склизкий монстр сжевал человеческое тело и развалился на куски, а подозрительный бородатый мужик сказал ему что это обычное дело и предложил работу, Леша не думал дольше двух минут. На самом деле, если быть честным, он и минуты не думал. После такого пойти в колдовской лес за ведьмой, чтобы увидеть оборотня-шамана стало бы лишь закономерным развитием событий.

— Кто здесь похоронен? Никогда не видел таких могил, — с любопытством посмотрел он на Яру.

— Это арангасы. Так хоронят волчьих шаманов. Знаешь, что интересно? — голос ее упал в низкий задумчивый шепот, а запрокинутое вверх лицо снова стало таким пустым и далеким, что нельзя было понять, о чем она думает.

— Они ведь на самом деле не стоят вот так, все вместе. Наверное, пришли на огонек, — ее губы дернулись в кривой усмешке. — Ты знал, что в древних культурах огонь считался посредником между нашим миром и миром духов?

Ведьма коротко и безрадостно засмеялась, даже не глядя на него. Леша покачал головой.

— Они ведь не нападут? — вдруг спросил он, тронутый внезапной тревогой.

— Зачем бы им? — пожала она плечами и вдруг зубасто ухмыльнулась. — Если, конечно, ты не задумал чего недоброго.

Леша не нашелся с ответом, только фыркнул наполовину недоверчиво, наполовину позабавленно. Мягкие вкрадчивые нотки в ее голосе заставляли его все время быть настороже, а настроение мотало туда-сюда слишком быстро. Это было странно, но не пугало так, как, наверное, должно было. Как если бы у него был инстинкт самосохранения, например. Он отвернулся от гробов и слабо потянул Яру за рукав: «Пойдем».

И они пошли дальше. Идти в тишине мимо чужих могил было невыносимо, поэтому Леша не выдержал, и прервав молчание. К тому же ему и впрямь было интересно.

— Почему этот лес такой… — он запнулся, подбирая слова.

Яра подсказала:

— Волшебный?

«Волшебный» было не совсем то слово, скорее жуткий или зловещий, навевающий мысли о тварях, что поджидают в темноте, но для ведьмы «волшебный», наверное, в самый раз.

— Это все из-за изнанки, я думаю. В Лесу есть место, где она порвалась, и магия из разрыва оборачивается туманом. Туман этот ползет далеко, стелется по земле иногда так низко, что его почти не заметно, а иногда стоит стеной до верхушек деревьев, и ничего за ним не разглядеть. Там, где он бывал, может случиться что угодно. Было дело, лет пять назад, мы с Федей возвращались из Леса почти по сумеркам. Ночью там опасно, даже далеко от тумана, и стемнеть может совсем неожиданно, а мы в тот раз на спор ушли довольно далеко от опушки. Возвращались уже, конечно, бегом — очень боялись остаться в Лесу ночью. Бежали, и едва не слетели с обрыва, ладно, остановиться вовремя успели. А там, под обрывом, капище: идол о семи лицах, как в сказке, еще и в два роста человеческих, ритуальный огонь в ямах вокруг него и люди — у всех щеки кровью перемазаны, и тянут одну песню. Напев совсем незнакомый, но ритмичный, только слов отдельных не разобрать. А когда все разом замолкли на одной ноте, ее подхватила чья-то свирель. Страшно было, — протянула она со слабой ухмылкой. — Странно даже, как мы раньше не услышали ничего и дым не разглядели. Ну, и… мы тогда не стали дальше смотреть, времени совсем не было, солнце вот-вот сядет. Обошли обрыв тихо, как мыши, и дальше побежали. И так еле успели — сошли с моста почти с последними лучами. Я потом одна при дневном свете специально к тому месту ходила. Еле нашла, там все уже совсем иначе выглядело: от костров и следа осталось, а идол глубоко ушел в землю, дерево раскололось, потемнело и мхом поросло, а семь лиц время так сгладило, так что и не различить почти. Как будто много веков прошло.

Она замолчала, всматриваясь в дорогу под ногами, как будто все еще слышала, как трещат сухие травы в кострах, взрываясь столпами искр, и дрожит в холодном воздухе последняя нота свирели. На мгновение, всего на секунду, Леше показалось, что он видел, как ее бледное лицо лизнул отблеск пламени, но тут же исчез. А еще он заметил, что ведьма произносит слово «лес» с каким-то странным выражением, будто с большой буквы «Л». В связи с этим тревожным открытием, он даже не нашелся, что сказать, и поэтому, спросил то, что вертелось на языке:

— Те люди в овраге были голые?

Яра фыркнула от смеха, совсем, как раньше, в городе, и покачала головой.

Лес начал редеть, пропуская больше утреннего солнца, в прозрачном выстуженном воздухе стал разноситься звонкий ритмичный звук, становясь все громче и громче, а потом неожиданно стих. Деревья расступились, и тропа вывела их к небольшому дому посреди снежного пустыря. Над его покатой, густо укрытой снегом крышей вился дымок, почти незаметный в дневном свете, а сам дом имел неуловимое сходство такими же бревенчатыми гробами из леса, от чего Лешу передернуло.

— Стой, — тихо сказала ведьма, удержав его за локоть. — Ждем.

Кроме дома, пары каких-то сараев и снега больше ничего не было, только далеко впереди высокое, морозно-голубое и безразличное небо встречалось со слепящей белизной. Посреди этой белизны Леша показался себе таким маленьким и незначительным, что стало жутко. Как городскому жителю, ему было не по себе от настолько открытых пространств.

Яру, кажется, это не волновало. Она скрестила руки на груди, откинулась спиной на ствол ближайшей лиственницы и уткнулась в свой телефон. Леша рассматривал дом и размышлял, как они пройдут внутрь, если вокруг, куда не посмотри, сплошные сугробы. И едва не пропустил момент, как откуда-то из-за стволов беззвучно появился крепкий бородатый мужик. Из одежды на нем были только мягкие спортивные штаны, закатанные до середины волосатых голеней. От его покрасневшей, покрытой потом кожи, валил пар похлеще, чем от Яры, короткие темные волосы слиплись в колючки на висках, в рыжеватой бороде застыли капли пота, а вокруг напряженной шеи, по ключицам, ожерельем тянулась ритуальная татуировка. В правой руке мужик держал топор. Он молчал, внимательно изучая их своими темными глазами. Казалось, что густо-зеленая кайма вокруг его зрачков пульсирует от напряжения, повисшего в воздухе.

— Ведьма. И человек, — наконец произнес он.

Леше стало даже немного некомфортно от того, насколько ему полегчало при звуке человеческой речи. Даже если топор в крепкой руке все еще нервировал.

— Ярослава Бажова, — представилась Яра, открыто глядя мужику в лицо.

— Младший лейтенант Алексей Поляев, Отдел… — Леша посмотрел на топор и решил не договаривать окончание про контроль популяции опасных видов.

Мужик коротко кивнул и протянул руку:

— Данил.

Леша торопливо стащил перчатку и пожал руку в ответ. На ощупь та была горячая, немного влажная и жесткая от постоянной работы. Мужик выглядел вполне как Данил, может разве что в мягкой линии от округлых скул до челюсти, и чуть раскосых глазах было что-то такое, северное. К тому же, вблизи оказалось, что лет ему было не много, просто борода и выражение лица, хмурое и настороженное, делали его старше.

Данил оглядел их двоих еще раз, кивнул, и, развернувшись, зашагал к дому. Тропа, вильнув, сама постелилась перед ним. Леша только сейчас заметил, что их новый знакомый был бос, к его грязной пятке прилипла хвоя и мелькала при каждом шаге.

Тропа обогнула сугробы, и они вышли на небольшой, расчищенный от снега двор, где обнаружились еще какие-то строения, незамеченные раньше из-за ракурса, поленница под навесом и большущая колода рядом, засыпанная щепой, в которую Данил, проходя мимо, почти без замаха воткнул топор. Мышцы под его все еще мокрой кожей перекатились слитным и хищным движением, от которого Леша захотелось прикрыть горло и серьезно поговорить с Ильей по поводу ношения оружия. Эта фишка с неприкосновенностью сотрудника Отдела не оправдала себя еще когда Яра пыталась напоить его чаем в первую встречу. Чем он будет отмахиваться от оборотня, если тот нападет? Своей ксивой?

Данил подхватил с перил у крыльца больше махровое полотенце, наскоро обтерся и, бросив им через плечо «Проходите», толкнул дверь.

На пороге Яра, удержав Лешу за локоть, властно шепнула:

— Говорить буду я, а ты помалкивай, — и сопроводила это взглядом, не допускающим никаких обсуждений.

У Леши зрело, наливаясь буйным цветом, неприятное предчувствие.

Внутри было неплохо для домика где-то в глуши. Не очень просторно, но довольно уютно и чисто, пахло хлебом и чабрецом. Беленая печь, пара крепких деревянных лавок, на одну из которых тут же уселась Яра, стол у окна, какие-то горшки на тесных полках и пучки трав, свисающие прямо с потолка. Шаманского бубна, к Лешиному разочарованию, нигде не было, или он был спрятан от любопытных глаз. Зато на столе, в углу, где сгущались тени, скалился крупными клыками здоровенный череп, не то волчий, не то собачий, прислоненный к стене и подпертый для устойчивости томом Большой Советской Энциклопедии в потрепанной обложке. Чем-то он цеплял взгляд, какая-то неясная тревога заставляла Лешу все время держать череп в поле зрения, все время проверять, на месте ли он.

Данил подкинул в печь дров, вытащил из-под стола табурет, устроился на ней с комфортом, какого от табуретов обычно ждать не приходится и, скрестив на груди руки, вопросительно уставился на гостей. В замкнутом пространстве комнаты сила, исходящая от него, темная и первобытная, стала почти физически ощутима. Оборотень ощущался, как опасность, даже когда просто сидел напротив.

Леша опустился на лавку рядом с Ярой и зачем-то снова украдкой посмотрел на череп в углу.

— Так что, в Отделе теперь у каждого будет ведьма-поводырь? Или это только для тех, кого теперь не прикроет шабаш? — с любопытством спросил Данил, наклонив голову к плечу.

Яра задрала подбородок и подняла бровь, и Леша моментально напрягся, узнавая типичное ведьминское выражение лица — лицо человека, который почуял конфликт, и теперь сделает все, чтобы раскачать его до скандала. С одной стороны, она вызвалась помочь, но с другой, как и любая ведьма, она несла в себе частицу хаоса, и Леша не взялся бы предсказать, на что этот хаос способен. Оборотень мог злить ее сколько захочет, если такой смелый, но сам он от такого экстрима воздержится. Ему еще обратно идти, через лес с гробами.

— О, ты и вправду шаман, — саркастично протянула Яра, задирая бровь еще выше. — Это духи тебе сказали? А они сказали, что волчата из твоей стаи трутся в городе, как у себя дома, а Отдел обходят по широкой дуге?

Данил слегка нахмурился, пристально ее рассматривая.

— Выглядит, как прямое нарушение Договора, — продолжила ведьма. — Ты же знаешь порядки: заходишь в город — отмечайся. В Отделе новый майор, слышал же? Любит, когда все точно посчитано. А то ведь, как бывает, пропадет волчонок, с ног собьетесь его искать. Может и был такой в городе, а может и мавки под каким кустом его задрали. Кустов-то по стране полно, под все не заглянешь.

Данил потер костяшкой пальца уголок рта, приподнятый в еле заметной улыбке. Ведьма его не то раздражала, не то забавляла.

— И что, суров твой майор? — покосился он в Лешину сторону.

Яра не дала ему и рта раскрыть.

— Он человек маленький, но тень у него большая, — пожала она плечами. — Прикажет этой тени оторвать голову каждому волчонку в городской черте, и она ведь оторвет. Общественность будет волноваться, кто-нибудь обязательно нападет на человека. И тогда тень оторвет головы вообще всем.

Леша едва не уронил голову в ладони. И это ей он доверил решение своего первого серьезного рабочего вопроса? Как он мог забыть, что все ее методы дипломатии — это нагнетание жути и угрозы?

— И даже ведьмам оторвет? — Данил уже не скрываясь зубасто улыбнулся.

Бажова уже набрала в легкие воздуха, чтобы продолжить, но внезапно отчего-то осеклась. Глаза ее на секунду остекленели и, кажется, даже дернулась щека.

— А что будет с ведьмами, пусть тебя не беспокоит, — отрезала она, когда отмерла, через пару секунд. Холода в ее голосе были вполне северные, но оборотень, видимо, к холодам был привычен.

Издав непонятный звук, что-то между согласием и вопросом, он наклонился вперед, ближе к ведьминому лицу.

— Слыхали мы про ваш местный фольклор, про волшебные кости и лютую кару. Это — тот поводок, на котором люди держат твой народ?

— Кто о чем, а пес про поводок и кости, — процедила Яра, тоже наклоняясь к нему.

Улыбка его будто слегка померкла, зато зубов в ней почему-то стало больше. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Оборотень жесткими пальцами отстукивал по бедру простой ритм, ведьма молчала, прожигая его взглядом. Леша в этой паузе успел досчитать до пяти, разрываясь между неловкостью и паникой. А потом Данил фыркнул и выпрямил спину, разрывая зрительный контакт.

— Я бы сказал тебе остыть, да ты и так скоро пеплом осыплешься, — покачал он головой.

Яра цокнула языком и отвернулась с выражением лица, которое можно было бы принять за виноватое. Оборотень хрустнул пальцами и вздохнул:

— Ладно. Скажи своему майору — волки теперь будут отмечаться. Пусть не беспокоит свою тень, нам проблем не надо, — сообщил он, бросив Леше крошечную ухмылку.

Тот признательно кивнул и уже дернулся, порываясь встать, но его примеру никто не последовал. Чувствуя себя дураком, он опустился обратно на лавку и покосился на ведьму. Яра с отсутствующим видом рассматривала, как редкие пылинки, высвеченные бледным зимним светом, танцуют вокруг подвешенных к потолку трав. Оборотень, скрестив руки на груди, потирал пальцами висок и терпеливо смотрел на нее. Леша выразительно прокашлялся. И не получив ровно никакой реакции, решил взять ситуацию в свои руки:

— Ну, ладно, спасибо за помощь, мы пойдем…

— Да ни черта, — осек его Данил. — Зачем ты на самом деле пришла? — спросил он у ведьмы.

Та не тропилась с ответом, бездумно прокручивая в пальцах кончик своей косы, будто собираясь с мыслями. Леше даже показалось, что ей неловко говорить, но потом вспомнил, с кем имеет дело. Вздохнув, он поерзал на лавке, устраиваясь поудобнее, и расстегнул пуховик.

— Ты, наверное, слышал, шаман, что наш Совет соберется, чтобы меня судить, хоть формально судом это никто не называет. И приговор уже готов, — она дождалась, когда Данил кивнет, и продолжила. — Про приговоры, которые выносит Совет ты тоже, наверняка, слышал.

— Слышал. Все еще не вижу, чем я могу тебе помочь.

— Я хочу, чтобы ты спросил у своих духов, что мне делать.

Данил засмеялся, ритуальная татуировка на его ключицах змеей зашевелилась от резких движений.

— Ты и так умираешь, ведьма, что тебе приговор, если ты уже горишь, как газовая вышка? — оборотень снова покачал головой. — Обратиться к духам, это не по телефону позвонить. Чего делать я тебе и без них скажу: уходи из города или наколдуй себе что-нибудь сама. Разве вы, ведьмы, не носитесь со своим колдовством, будто оно какое-то особенное, как будто только вы на магию и способны? — глаза его сверкнули страшной, хищной зеленью, и в лице мелькнуло что-то звериное.

Яра поджала губы, Леша с изумлением проследил, как на высоких ее скулах бледными пятнами проявился румянец.

— Я почти не могу колдовать, — выдавила она.

И сняла перчатки, демонстрируя слегка обтрепавшуюся по краям повязку, с проступившими пятнами крови.

— О как. И что там?

— Ключ. А замок — на осине, в Лесу.

Данил сглотнул и шумно втянул носом воздух.

— О как, — тупо моргнув, повторил он.

Подобрал ноги, уперся локтями в колени и пораженно обхватил ладонями голову.

— Вы, ведьмы, действительно… откуда у вас это бесконечное стремление к самоубийству? На что ты вообще рассчитываешь?

— Я знаю, что делаю.

Оборотень закатил глаза.

— Сдохнешь послезавтра.

— Нет, — Яра упрямо дернула головой.

— О чем вы говорите? — Леша требовательно переводил взгляд меду оборотнем и ведьмой. Он вообще потерял нить разговора. Ведьма горела, но разве ее магия не была этому причиной? Почему она не могла ну… перестать ею пользоваться?

Данил махнул рукой в сторону Яры, качая головой, как будто все еще не мог поверить в чужое безумие.

— Чтобы другие ведьмы не забрали у нее изнанку, она не придумала ничего лучше, чем связать себя с Лесом. И теперь только она сможет решать кому в него входить и кому выходить.

— Разве это не… хорошо? — наивно поднял брови Леша.

Яра красноречиво помолчала.

— Лес, это не кладовка, хочу — закрываю, хочу — держу открытой, — пояснил оборотень, не сводя с ведьмы потяжелевшего взгляда.

Он тоже произносил «Лес» с большой буквы. Леша начал понимать, что это неспроста.

Голос Данила стал тише, он сдвинулся, заслоняя собой жидкий свет из окна. — Это чертова яма, в которой мешаются быль и небыль, дикая предвечная сущность, граница между землями живых и мертвых. Лес экспансивен. В ту же секунду, когда ты не сможешь больше поддерживать магией заклинание, он устремится к ближайшей незанятой территории, тем более, если его уже любезно пригласили. Он сожрет тебя в два счета, а если нет, то ты сгоришь в магии от попыток его сдержать. Ты буквально связала свою жизнь с тем, чего ни понять нельзя, ни осмыслить.

От его голоса, тихого и хриплого, по загривку пробежался табун мурашек. Яра и сама неуютно заерзала, но смотрела в ответ все так же упрямо.

— Этот Лес принадлежал моей семье, он мой! — Яра напряглась, зло сощуривая глаза сквозь челку.

Воздух в комнате нагрелся, сильнее запахло душицей и медом и еще почему-то немного озоном. Леша раздумывал, не вмешаться ли ему, пока не стало хуже, но как ни крути, лезть между ведьмой и оборотнем не хотелось.

— Лес не может кому-то принадлежать! Ни ведьма, ни человек, ни оборотень, никто не может владеть Лесом, — Данил приглушил голос, втолковывая ей, как маленькому ребенку.

— Моя мама могла.

— Про нее я тоже слышал. Мы все слышали. Твоя мать была такой же ведьмой, как и этот лейтенант, — он ткнул пальцем в Лешу, и тот отпрянул от неожиданности, едва не свалившись с лавки, — Она была от плоти Леса, созданная им. А в тебе от нее только половина, или и того меньше!

— Но половина все же есть. Это на целую половину больше, чем у всех остальных.

Данил слабо махнул на нее рукой, падая на свой табурет, и неверяще посмотрел на Лешу, как будто тот был в ответе за ее безрассудство.

— И как долго ты продержишься? Почему, кстати, ты не сгорела до сих пор?

— Как выяснилось, если у ведьмы есть доступ к изнанке, и она достаточно мотивированна, то все возможно, — и пусть в тоне Яры слышались ноты обманчивого превосходства, она в упрямом волнении стискивала ладони, не замечая, как сквозь бинты проступает все больше крови.

— Но ты все равно сгоришь, — устало повторил Данил.

— Тогда помоги мне! Я думаю, что-то важное случилось, когда умерли дети из Янова шабаша. Мне нужно знать, что там произошло. Ты же шаман, умеешь смотреть правильно, покажи мне! Хотя бы что-то, — к концу фразы голос ее сорвался на хрип.

— Это не так рабо… — оборотень попытался отмахнуться, но она не закончила.

— Он был там, — ведьма вцепилась Леше в плечо и тряхнула. Тот набрал воздуха, собираясь возмутиться, но не успел. Яра больно стиснула его руку и заглянула в лицо:

— Давай, покажи ему.

Леша скинул с себя ее цепкие руки и развернулся к ведьме лицом, старательно сдерживая раздражение.

— Ни за что. Я не буду участвовать в ваших… обрядах.

— Без меня ты бы даже о существовании шамана не узнал! Я же отвела тебя к оборотню, решила твою проблему. Ты мне должен, помнишь торг? — зашипела она.

— Торг закрыт, ведьма. Я пошел с тобой, но не соглашался участвовать в какой-то волчьем вуду!

— Это не вуду! — тут же поморщился оборотень.

Он, в ожидании, когда гости к чему-то придут, заскучал, и текуче поднявшись, отошел к печи и завозился там, громыхая чем-то. Старые доски едва слышно поскрипывали под его ногами в такт по-хищному легким шагам.

— Ты мне должен, — повторила Яра уже тише, прожигая взглядом.

Ведьма вцепилась ему в свитер с неожиданной силой и притянула к себе, едва не опрокинув их обоих.

— Ты же уже здесь, чего тебе стоит мне помочь? Все постоянно говорят о том, что в людях есть милосердие, которого нет в ведьмах. Где же оно? Сегодня ты пойдешь на поводу у своей обиды и гордости, покажешь характер. А завтра на Совете… я же правда сгорю, Алексей. Умру в боли, которую ты себе и вообразить не сможешь. И мой брат останется в этом городе один. Как только Ян или Зиба приберут к рукам мою изнанку, они избавятся от моего брата. А ты останешься жив, но всегда, всегда, до самой своей смерти будешь вспоминать как у тебя был шанс спасти нас, но ты не захотел. Как ты будешь дальше жить, зная, что мог кому-то помочь, но из-за глупого упрямства своего, не помог?

Леша молчал, рассматривая мыски своих ботинок. Теперь стало ясно, почему Яра так настойчиво тащила его сюда, и не попросила ничего взамен сразу. Ведьма сама рассчитывала получить помощь от шамана и, как выяснилось, от него тоже. «Быть полезной, пока еще есть время», а? Должен ли он быть удивлен? Лешу захлестнуло разочарование — ведьмы были точно такими, как о них рассказывали. Только если в случае с Яном это было видно сразу, с Ярой, почему-то, он надеялся, что все будет по-другому. Ну не дурак ли? Он закусил губу, искоса рассматривая ее: сухие, обметанные губы в заживающих царапинах, бледное лицо лихорадочно светится румянцем, глаза в сетке полопавшихся капилляров. Синяки под этими глазами почти фиолетовые. Черты лица стали заметно острее, чем он помнил, похоже дела ее и вправду были плохи. Судя по всему, ведьма и впрямь умирала, изо всех сил пытаясь отсрочить неизбежное. Поэтому и цеплялась за каждую возможность. И не смотря на все обиды и более, чем очевидную манипуляцию, что-то эта мятежная борьба вместе с отчаянным желанием выжить и не отдавать своего, глубоко в нем трогала. Наверное, он и вправду дурак.

— Ладно, — нехотя протянул он, в который раз уступая ей.

Яра медленно разжала руку, которой все это время стискивала его плечо, и смахнула с глаз челку. Все еще испытующе глядя ему в глаза, как будто он мог передумать в любой момент, она окликнула оборотня.