Неокантианство

Неокантианство — направление в немецкой философии второй половины XIX — начала XX веков.

Центральный лозунг неокантианцев («Назад к Канту!») был сформулирован Отто Либманом в работе «Кант и эпигоны» (1865) в условиях кризиса философии и моды на материализм.

Неокантианство подготовило почву для феноменологии. Неокантианство акцентировало внимание на эпистемологической стороне учения Канта, а также повлияло на формирование концепции этического социализма. Особенно много сделали кантианцы в деле обособления естественных и гуманитарных наук. Первые используют номотетический метод (генерализирующий — основанный на выведении законов), а вторые — идиографический (индивидуализирующий — основанный на описании эталонных состояний). Соответственно и мир делится на природу (мир сущего или объект естественных наук) и культуру (мир должного или объект гуманитарных наук), причём культуру организуют ценности. Отсюда именно неокантианцами была выделена такая философская наука как аксиология.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Примечание 1. В европейской истории до XIX века собственные и иные культуры воспринимались преимущественно феноменально. Глубинные духовные основания культур оставались либо неизвестными, либо воспринимались как некоторый относительно незначительный и несущностный этнографический антураж социальной организации человека (полагавшегося в сущности своей везде тождественным себе абстрактным индивидуумом). Европейские философские концепции той эпохи воспринимали мир как универсальность и не вполне осознанно предлагали в виде универсалий метафизику собственных национальных культур в синтезе с идеями Просвещения (включая английский субъективный идеализм Д. Беркли и Д. Юма, немецкую классическую философию И. Канта, И. Г. Фихте, Ф. В. Й. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля, Л. Фейербаха, «эстетически-поэтическую» философию И. В. Гете, экзистенциализм, иррационализм А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, неокантианство (особенно представителей баденской школы В. Виндельбанда, Г. Риккерта). Относится это и к гуманитарным исследованиям эпохи Просвещения (особенно И. Г. Гердера).

Александр Селиванов, Развитие объектов. Наука управления будущим, 2016

Итак, немецкая философия (включая Л. Фейербаха) не только возродила на основе достижений современной ей науки философский метод диалектики, но и явилась одним из источников ряда философских течений второй половины XIX – начала ХХ в. – неокантианства, марксизма, экзистенциализма, философской антропологии. Были поставлены актуальные и для конца ХХ – начала XXI в. проблемы свободы, гражданского общества, международного сотрудничества и мира между народами. Формировался новый облик философии в виде системы дисциплин, характеризующейся высокой степенью обобщенности и абстрагированности, тщательно отработанным категориальным аппаратом.

Владимир Калмыков, Философия, 2017

В эволюции философии науки можно выделить несколько этапов. Первый этап (начиная с 30-х гг. и до конца ХIХ в.) связан с деятельностью первого позитивизма (О.Конт, Д.С.Милль, Г.Спенсер), логиков-индуктивистов (Д.Гершель, У.Уэвелл, Р.Уэттли, Д.С.Милль), математической логики (Дж.Буль, У.С. Джевонс, Э.Шрёдер, Х.Мак-Колл, Г.Фреге), а также отчасти с неокантианством, с его марбургской (Г.Коген, П.Наторп, Э. Кассирер) и баденской школой (В.Виндельбанд, Г.Риккерт). В центре внимания находилась гносеологическая, психологическая и логическая проблематика, связанная, главным образом, с исследованием психологических и индуктивно-логических процедур опытного познания. В работах представителей первого позитивизма (О.Конта, Г.Спенсера и др.) преобладали идеи агностицизма и феноменализма: научное познание, по их мнению, ограничено явлениями (феноменами сознания) и не способно проникнуть в сущность вещей; наука должна отвечать не на вопрос «почему», а на вопрос «как». Признав коренные мировоззренческие проблемы (основной вопрос философии, вопросы о сущности бытия, о всеобщности движения, причинности и др.) неразрешимыми, они объявили их лишенными научного смысла, а всю прежнюю философию, занимавшуюся ими, метафизической. Подлинно научным (позитивным) они считали такое знание, которое можно проверить эмпирическим путем. Предмет философии они свели к методологии научного познания, а ее задачу видели в синтезе научных знаний и разработке методологических проблем.

Яна Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011

И еще две немаловажные вещи хочу сказать в связи с темой «философия культуры сама по себе». Первое. «Обобщающе-интегрирующий» познавательно-смысловой статус и роль абстрактного, реально – «донаучного» философского концепта культуры в сочетании со спецификой конкретных философий приводят, в целом, к факультативности культурфилософской составляющей в «систематических» философиях. В том числе, заметьте, и уже после появления культурологии. Мы знаем такие философии, что прекрасно решают свои задачи без специальной философии культуры (как уже названные выше или, скажем, многочисленные варианты позитивизма, ранняя феноменология, прагматизм и т. д.). И такие, что включают в себя культурфилософскую по своему объективному содержанию, но не по рефлексивной форме составляющую (таковы, скажем, философии поздних Гуссерля, Витгенштейна, Хайдеггера). Но есть и такие, особенно в XX веке, что осознанно включают в себя философию культуры, причем в качестве центральной и доминирующей составляющей. Таковы философия неокантианства и философия жизни, с которых началась современная философия культуры, или фрейдистская философия. Наконец, мы знаем современные философии абсолютно кулыпуроцентристского типа. Для них философия культуры – единственно возможная философия, как реальность культуры – единственная реальность вообще. Таковы, например, философия М. М. Бахтина или вся французская постструктуралистская философия (Р. Барт, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делёз, Ж. Бодрийяр).

Группа авторов, Культурология и глобальные вызовы современности, 2010

Впрочем, сомнения в познавательных возможностях исторической науки далеко не новы. Еще на рубеже XIX–XX вв. они были озвучены в «философии жизни» немецкого философа и историка культуры Вильгельма Дильтея (1833–1911) и в работах создателей баденской школы неокантианства Вильгельма Виндельбанда (1848–1915) и Генриха Риккерта (1863–1936). Выступив против позитивистской теории познания, они обратили внимание на специфику гуманитарных знаний с точки зрения неустранимости субъективного момента из процесса исторического познания.

И. Б. Орлов, «Человек исторический» в системе гуманитарного знания, 2012

В 1860-е годы в ряде немецких университетов складывается неокантианство, пытавшееся решить философские проблемы, основываясь на идеалистическом толковании учения И. Канта, распространившееся позднее во Франции, России и ряде европейских стран. Неокантианство представлено марбургской и фрейбургской (баденской) школами. Марбургская школа, представленная Германом Когеном, Паулем Наторпом и Эрнстом Кассирером, исходит из траснцендентально-логического толкования учения Канта.

Ритерман Т. П., Философия и история философии, 2010

Во второй половине XIX века, а особенно на рубеже XIX–XX вв., принцип историзма разума продолжал развиваться и углубляться: прежде всего в рамках марксистского материализма, а затем – у неогегельянцев и в исторической школе и параллельно – в неокантианстве и философии жизни. Хотя теоретические позиции названных философских школ были разными, тем не менее общим у них был отказ от гегелевского убеждения в возможности достигнуть абсолютного знания и в признании исторической относительности всех форм человеческого разума. Философская мысль первой трети XX века стремилась создать историческую типологию знания, понятую как типология культур.

Гайденко П. П., Научная рациональность и философский разум, 2003

ВЕБЕР Макс (1864–1920) – немецкий социолог, философ, историк. Идеи В. оказали влияние на развитие всего комплекса социально-гуманитарных наук в XX в. В. внес вклад в исследование проблем методологии гуманитарного знания, в учение об обществе; разрабатывал проблемы философии и социологии политики, права, религии, этики, социального управления. Идеи В. представляют собой попытку синтеза неокантианства, марксизма, философии жизни. Основные работы: ««Объективность» социально-научного и социально-политического знания», «О некоторых категориях понимающей социологии», «Основные социологические понятия», «Протестантская этика и дух капитализма», «Политика как призвание и профессия», «Наука как призвание и профессия».

Кириленко Г. Г., Краткий философский словарь, 2010

Вызревшая в результате единая экзистенциально-феноменологическая традиция представляет ярчайший пример взаимодействия и столкновения философской теории с практикой, с реальностью и конкретным человеком. Она возникает под влиянием феноменологии Э. Гуссерля, М. Шелера, Т. Липпса, М. Гайгера, А. Райнаха, интуитивизма А. Бергсона, фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, описательной психологии В. Дильтея, понимающей социологии М. Вебера, неокантианства П. Наторпа и др. При адаптации философских идей к методологическим установкам и клинической практике психиатрии основные положения философских теорий и направлений корректируются и дополняются. Поэтому это традиция со своими акцентами и приоритетами, со своими гипотезами и законами. В ее теоретическом пространстве философское мышление разрывается практическими примерами, уходит последовательность, а на месте четких схем оказываются лишь многочисленные «почему» и недоработки.

Власова О. А., Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы, 2010

Последний период, который можно выделить как некое сюжетное целое, начинается в 70-е годы, когда в единый антипозитивистский поток сливаются самые разные культурные силы: символизм и импрессионизм, вагнерианство и ницшеанство, неокантианство и неотомизм[44]. Религиозное сознание (сознание узкого, но влиятельного слоя интеллектуалов) на этот раз действует в унисон с философским движением. Первой на кризис позитивизма отреагировала католическая мысль: если обозначить хронологические рамки энцикликами, специально посвященными философии, то можно сказать, что от Aeterni Patris (1879) и вплоть до Fides et Ratio (1998) Ватикан пристально следит за развитием европейской философии и не упускает возможности оценить степень совместимости с католической доктриной того или иного заметного явления. Не менее примечательно движение «снизу»[45] —заметная к концу XIX века попытка интеллектуалов-неофитов внести свой вклад в обновление религиозного стиля мысли. Затем обнаружили себя мощные религиозные импульсы российского «серебряного века»: сближение интеллигенции с православием (не только с доктриной, но и с церковью) начинается в 1901 г. и быстро перерастает рамки догматически сомнительного «нового религиозного сознания», превращаясь в один из основных элементов философского возрождения России. Наконец, публикацией работы Барта о Послании ап. Павла к римлянам (1918) можно датировать начало обновления и выхода протестантской мысли из тупика либеральной теологии и ее сближения (особенно в «диалектической теологии») с проблематикой и методами новейшей философии. Дальнейшие исторические приключения нашей темы суть «современность» и потому выходят из рамок заявленной предметности.

Доброхотов А. Л., Избранное, -1

Социология – это наука, объектом изучения которой является общество как единый социальный организм, а предметом – социальная общность. Социология как наука возникла в XIX в. Ее родоначальник Огюст Конт задумывал социологию как науку, которая будет стоять на вершине научного знания и предоставлять объяснения всех явлений, происходящих в социальной действительности. Социология как оплот позитивизма была призвана создавать новое научное знание, которое могло бы адекватно и объективно объяснять исторические явления и процессы, ее данные были бы столь же точны и доказательны как данные естественных наук, ее задача – противостоять умозрительности философского знания. Безусловно, со временем, с развитием антипозитивизма, неокантианства, понимающей социологии, структурного функционализма, постмодернизма и др., взгляды на социологию и ее значение в системе научного знания изменились. Она стала полипарадигмальной наукой. С развитием общества трансформировались и взгляды на предмет исследования и ее функции, но одно осталось неизменным: в основе изучения социологии лежит понятие социального взаимодействия, и социальная реальность формируется исходя, прежде всего, из социальной интеракции индивидов и групп индивидов.

Наталья Н. В., Социология международных отношений, 2017

Однако, освоив присущуюимкультуруи искусство мышления, Сергей Леонидович не стал ни последователем своих учителей, ни продолжателем марбургской школы. Досконально овладев гегелевским и кантовским методами, он специально посвятил свою первую кандидатскую (по старым критериям – докторскую) диссертацию проблеме метода («К проблеме метода»), в которой сумел преодолеть рационализм гегелевского мышления, формализм и априоризм Канта и неокантианства и извлечь жемчужину диалектического метода и как философского и как научной методологии. Применив гегелевский метод и концепцию познающего субъекта для преодоления основной формалистической парадигмы марбургской школы, он по-новому поставил проблему методологии познания.

Рубинштейн С. Л., Бытие и сознание, 1957

Особо следует отметить деятельность известного теоретика Нисиды Китаро (1870–1945), родоначальника «академической философии» Киотского университета. Отмеченная сильным влиянием неокантианства, эта философия получила распространение в 20-е годы прошлого века. Современник Нисиды, историк Цутида Кёсон называет его «первым, кто показал японцам, что философия составляет наиболее фундаментальную форму мысли».[51]

Скворцова Е. Л., Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века, 2014

Развитие философии шло во Франции XIX века в различных направлениях, испытывало разные воздействия. Длительным было влияние учения Канта, сказавшееся на самых разных течениях и приведшее к формированию направлений французского неокантианства (среди его представителей назовем Ш. Ренувье и Ф. Пиллона); наряду с концепцией Гегеля, кантовская теория долгое время была источником философского обновления во Франции.

Блауберг И. И., Анри Бергсон, 2003

Реакция, свирепствовавшая в России, не была «чисто русским» явлением. Буржуазия во всех странах в эпоху империализма круто поворачивала, как писал Ленин, от демократии к «реакции по всей линии» – в экономике, политике, идеологии. В конце XIX – начале XX века в Европе распространилась так называемая философия «критического опыта» – эмпириокритицизм, или махизм. Возникшая как одна из разновидностей позитивизма, она претендовала на роль «единственно научной» философии якобы преодолевшей односторонности как материализма, так и идеализма, хотя на деле за этой формой скрывалась субъективно-идеалистическая, реакционная сущность. Под влияние эмпириокритицизма попали некоторые видные ученые (А. Пуанкаре, А. Эйнштейн и другие). Ряд социал-демократов, считавших себя «учениками Маркса», увидели в махизме «последнее слово науки», призванное «заменить» диалектико-материалистическую философию марксизма; махистская ревизия философских основ марксизма была проявлением международного оппортунизма. Один из лидеров германской социал-демократии К. Каутский считал возможным «дополнить» марксизм махистской гносеологией, на той же точке зрения стоял австрийский социал-демократ Ф. Адлер. В письме А. М. Горькому 31 января (13 февраля) 1908 года Ленин указал на связь оппортунизма с философским идеализмом: «Материализм, как философия, везде у них в загоне. «Neue Zeit», самый выдержанный и знающий орган, равнодушен к философии, никогда не был ярым сторонником философского материализма, а в последнее время печатал, без единой оговорки, эмпириокритиков… Все мещанские течения в социал-демократии воюют всего больше с философским материализмом, тянут к Канту, к неокантианству, к критической философии» (Сочинения, 4 изд., том 34, стр. 336).

Ленин В. И., Полное собрание сочинений. Том 18. Материализм и эмпириокритицизм, -1

«Я присоединил главное, – отмечал Н. О. Лосский, – в котором рассмотрел зародыши интуитивизма в кантовской новейшей философии и особенно старался показать, что после Канта развитие философии необходимо вело к интуитивизму, что обнаружилось особенно ясно в метафизическом идеализме Фейербаха, Шеллинга, и, главным образом, Гегеля, а также дальше в неокантианстве»[8].

Борзова Е. П., Николай Онуфриевич Лосский: философские искания, 2008

В методологических дискуссиях со времен неокантианства особое место занимает феноменологический подход, сохраняющийся и сегодня. Так, по мнению В. А. Янчука, «междисциплинарный характер изучения социальной феноменологии, являющейся объектом социальных наук, предполагает генерализацию обсуждения и на междисциплинарном уровне»[149]. Как нам кажется, использовать выражение «социальная феноменология» для обозначения объекта социогуманитарных наук можно либо для того, чтобы продемонстрировать сознательный разрыв с традицией, либо неосознанно переходя на англоязычный транскрипт. Действительно, что такое «социальная феноменология», включает ли она институты, структуры, паттерны, средства труда, инфраструктуру и т. д. и т. п.

Шавель С. А., Общественная миссия социологии, 2010

Петр Бернгардович Струве (1870–1944) считал своей главной заслугой внесение в марксизм идей неокантианства и тем самым предвосхитил «критический поворот» бернштейнианства. В работе «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России» (1894), считал он, им была сделана первая в литературе марксизма попытка привлечь к развитию и обоснованию марксизма критическую философию, а также были развиты взгляды, заключавшие в себе отрицание Zusamenbruchstheorie und Vererlendungstheorie[20].

Коллектив авторов, Социология, 2010

Немецкой философии естественно было вернуться к Канту, как национальному философу; но русские мыслители могли искать опоры метафизики и в других источниках: в этом отношении естественно было обратиться к Лейбницу, как философу чрезвычайно многостороннему, могущему дать повод к весьма различным течениям мысли. Действительно, Лейбницем в России всегда интересовались, о нем писал историк Герье, психолог В. С. Серебреников и В. М. Каринский. Ягодинский издал некоторые неизданные до того времени произведения Лейбница; Московское Психологическое Общество один из выпусков своих трудов посвятило переводу некоторых произведений Лейбница. Не удивительно поэтому, что идеи Лейбница нашли себе отзвук в сочинениях Астафьева, Бугаева, А. Козлова. Но более всех испытал на себе влияние Лейбница проф. Л. М. Лопатин, заговоривший в “Положительных задачах философии” (М., 1888–1891, 2 тома) о метафизике. Итоги своей философской деятельности Л. Лопатин подвел в актовой речи, произнесенной в Московском университете в 1917 году. Лопатин отрицательно относится как к Канту, так и к неокантианству; на почве их учения гносеологию построить невозможно, вообще гносеология невозможна без признания некоторых метафизических предпосылок, а именно без признания чужого одушевления и внешнего мира. Трансцендентное бытие не может быть объяснено натуралистически, следовательно, остается только возможность спиритуалистического объяснения, если мы не хотим оставаться в агностицизме. Все реальное духовно; в активности нашего “я” и открывается настоящая реальность. Мир есть система живых центров, единых в своей основе, в абсолюте, в личном Боге. Чтобы избежать проблемы зла, Лопатин жертвует всемогуществом Божьим. Источник зла – самоутверждение тварей. Бессмертие души вытекает из принципов спиритуализма.

Радлов Э. Л., Очерки истории русской философии, 1912

Возникшая на основе позитивизма общая теория права и концепция единого германского государственного права (в частности К.Ф. Гербера) не только предшествовали политическому объединению Германии, но и стали обоснованием данного процесса. В конце ХIХ – начале ХХ в. правовая мысль Германии при переходе от догматической юриспруденции понятий к принципам позитивизма, а затем неокантианства поставила ряд проблем, оказавшихся актуальными для других стран Европы: отношения общества и государства в условиях конституционного конфликта (Г. Еллинек); соотношение естественного и позитивного права (Г. Кельзен); теория государственного суверенитета и проблемы его разделения в условиях интеграции ранее независимых государств в единое государство) (проблематика П. Лабанда); право товариществ – фактически речь шла о публично-правовом регулировании корпоративных институтов (О. Гирке); субъективные публичные права, борьба за право и цель в праве (Р. Иеринг); социологическое осмысление государственности (М. Вебер)[202].

Медушевский А. Н., Политические сочинения, 2015

Неокантианство в лице В. Виндельбанда и Г. Риккерта внесло значительный вклад в разработку проблем специфики социального познания, особо подчеркнув ценностную природу социального знания. Однако противопоставление общего и единичного при определении особенностей наук о природе и культуре имеет свои пределы. Абсолютизация единичного, равно как и общего, для науки недопустима. Не может быть наук, игнорирующих общие связи и рассматривающих только какие-либо конкретные и уникальные факты сами по себе. Уникальное в истории не исключает повторяющегося в ней. Нагромождение фактов, просто их описание не есть еще история. В истории имеются различные виды соотношения общего и единичного. Так, в исторических науках, например, единичное событие не может рассматриваться как феномен, который будет исчерпан до конца фиксацией во времени и пространстве и не будет более сводим ни к каким другим общим отношениям. Скажем, отмечая уникальность войны 1812 г., мы не можем не видеть, что она несет в себе и родовую определенность войны вообще, т. е. совокупность существенных и повторяющихся признаков, присущих этому историческому явлению в целом. Собственно поэтому и в истории, и в других подобных науках основным является не подчинение отдельного феномена виду явлений, а включенность частного явления в более объемлющее, но столь же единичное целое.

Кирвель Ч. С., Социальная философия, 2013