Сциентизм

Сциенти́зм (фр. scientisme, от лат. scientia «наука, знание») — общее пейоративное название идейной позиции, представляющей научное знание наивысшей культурной ценностью и основополагающим фактором взаимодействия человека с миром. Сциентизм сам по себе не является стройной системой взглядов, а скорее может рассматриваться как определённая ориентация различных систем, которые приобрели широчайшую популярность и являются частью мейнстримных взглядов исследователей и широкой публики.

Французский философ Андре Конт-Спонвиль определяет сциентизм как науку, рассматриваемую в качестве религии, поскольку сциентисты возводят науку в ранг догмы, которую превращают в императив. По его словам, «сциентизм – опасный вздор».

Нередко сциентистами называют тех, кто считает «образцовыми науками» физику или математику и призывают строить остальные науки по их образу и подобию. Ярким примером является высказывание Резерфорда: «Все науки делятся на физику и коллекционирование марок».

Термин «сциентизм» имеет существенную пейоративную коннотацию. Термины «сциентизм», «сциентист» редко применяются в качестве самоназвания, их используют критики данной концепции.

Антисциентизм — философско-мировоззренческая позиция, противостоящая сциентизму, заключающаяся в критическом отношении к науке.

В. С. Швырёв в статье в «Новой философской энциклопедии» указывает на экстремальный характер как последовательно сциентистских, так и последовательно антисциентистских взглядов.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Американский философ Ричард Рорти (1931–2007), выдвинувший проект «деструкции» предшествующей философской традиции, предложил переописать «таинственную природу ментального» в терминах нейрофизиологии. При этом, стремясь отмежеваться от сциентизма, он подчеркивал неограниченность словаря для такого переописания. В контексте постмодернистского варианта прагматизма (или «аналитического неопрагматизма») позитивный характер получали такие описания действительности, которые предельно полезны в той или иной особой ситуации. Рорти, немало сделавший для пропаганды лозунга о «смерти эпистемологии», на место философии предложил поставить индифферентное к дисциплинарным и мировоззренческим делениям исследование индивидуальности и социума, в центре которого расположена идея «вездесущности языка» как всеобъемлющей формы человеческого опыта. Тем самым сущность гуманитарного мышления должна была совпасть с «литературной критикой», а история философии превращалась в череду гениальных творений человека – неких «словарей», обогащающих его «самообраз» [Рорти, 1996а. С. 155–172; 1994. С. 29–34].

Игорь Орлов, «Человек исторический» в системе гуманитарного знания, 2012

Резкую критику классического образа науки дал в 70-х гг. XX столетия, как известно, П. Фейерабенд. Эта критика была в свое время безусловно симптоматичным, как теперь любят говорить, знаковым событием, поскольку П. Фейерабенд был учеником Поппера, принадлежал к сообществу западных специалистов по философии, методологии и истории науки. Его выступление знаменовало ту тенденцию преодоления сциентизма и самокритики в этом сообществе, о котором шла речь выше. Фейерабенд отвергает непреложное для всего сообщества западных философов науки, начиная с логических позитивистов Венского кружка и кончая сторонниками т. н. критического рационализма, представление о науке как о носительнице свободного самокритического мышления, которая в силу этого заведомо имеет преимущество перед донаучными или вненаучными формами познания, например перед мифом. «Наука, – утверждает он, – гораздо ближе к «мифу», чем готова допустить философия науки. Это одна из многих форм мышления, разработанная людьми, и необязательно самая лучшая. Она ослепляет только тех, кто уже принял решение в пользу определенной идеологии, или вообще не задумывается о преимуществах и ограничениях науки»[22]. Действительная, а не выдуманная философами и методологами наука, по мнению П. Фейерабенда, пропитана духом авторитаризма и догматизма, тем более опасного, что он закамуфлирован под стремление к свободному самокритичному поиску истины. По-видимому, именно стремлением разоблачить этот камуфляж и определяется личностный пафос критического радикализма Фейерабенда, который был в значительной степени рассчитан на сознательное эпатирование читателя, воспитанного в духе благонамеренного рационализма и сциентизма.

В. С. Швырев, Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность

Методологический спор о специфике социогуманитарного познания. В начале XIX в. интеллектуальная ситуация претерпела существенные изменения. Первая научная революция XVI–XVIII вв. привела к оформлению «наук о природе» классического периода. Утвердился термин «естествознание», употребляемый обычно как синоним науки. Наука (естествознание) институционализировалась, т. е. самоопределилась как особый социальный институт по крайней мере в передовых странах Западной Европы, а также в России и США, и окончательно отделилась от философии, искусства и религии. Но самое главное – обрел право на существование, утвердился как modus vivendi (способ существования) и идеал научности принцип «этической нейтральности науки», за который боролись многие поколения философов (просветители, энциклопедисты и др.) и естествоиспытателей (М. Сервет, Коперник, Дж. Бруно, Галилей). Напомним, что первоначально речь шла о снятии религиозных, этических и других запретов на изучение тех или иных объектов и сфер действительности (анатомии человека, эволюции, космоса и т. д.), затем добавились требования относительно позиций ученого (беспристрастности и т. д.), и, наконец, «этическая нейтральность» стала рассматриваться как критерий научности, т. е. исключения этических оценок во имя обоснованности и объективности результатов исследования. Не будем говорить о недостатках данного критерия, вызвавшего в последствии технократизм, сциентизм, позитивизм и пр., – в то время он казался идеалом не только науки, но и отношения человека к миру вообще.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

Попытки построения метафизики методами опытной науки характерны для сциентизма, – течения в философии, возлагавшего на чистую, ценностно-нейтральную научную рациональность надежду решить все социальные проблемы. Такая программа нашла свое теоретическое выражение, во-первых, в технократических концепциях (Белл, Гэлбрейт), предполагавших трансформацию экономической и политической жизни на основе научного управления и далее – достижение социального благосостояния на основе результатов науки и техники. Во-вторых, в попытках немецкого философа-идеалиста Эдмунда Гуссерля (1859–1938) обосновать метафизику как строгую науку в своей программной статье «Философия как строгая наука». Э. Гуссерль требует в своей методологии строгой науки о сознании направлять рефлексию на смыслообразующий поток сознания и дескриптивно выявлять смысловую данность переживания, удерживать внимание на смысловой направленности сознания к предметам. Постижение смысловых связей есть созерцание сущностей, с точки зрения Гуссерля, где такие сферы анализа сознания, как изучение смысловых оттенков восприятия, сомнения, силы воли, фантазии и тому подобного, сравнимо по обширности с естествознанием. Кризис европейских наук Гуссерль связывает с забвением жизненного мира, конкретного мира – феномена, мира жизни как смыслового фундамента науки. В мире науки с ее предельной областью, объективизмом, теоретическими методами и моделями, экспериментами ученый проходит мимо своей субъективно-смысловой коррекции с предметами и направляет внимание на связи между предметами.

Я. С. Яскевич, Философия и методология науки. Вопросы и ответы. Полный курс подготовки к кандидатскому экзамену, 2007

Сциентизм и скептицизм являются крайними и односторонними позициями, интерпретирующими науку и научную формы познания. С одной стороны, поступательное развитие общества, на практике использующее результаты развития науки, доказывает односторонность позиции скептицизма. С другой стороны, нельзя забывать, что наука представляет собой лишь один из исторически сформированных способов видения мира, способов его познания и отображения. Нельзя включать в науку произвольно любые формы изыскания, исследования мира. Например, Джуна Давиташвили утверждает, что она занимается наукой, наградив на этом основании певца Майкла Джексона учеными степенями. Такая установка ведет, с одной стороны, к хаосу в понимании научного знания, а с другой – к расширительному пониманию науки. Однако истину можно познавать и иными, ненаучными средствами, например в рамках художественного творчества. Нельзя сказать, что искусство как способ познания мира более ущербно, чем наука. Просто это другой способ исследования. В нем для познания, обнаружения сути предмета может, как в сюрреализме Сальвадора Дали, искажаться его форма. Чтобы не путаться с понятием науки, необходимо дать определение науки, выяснить критерии науки и сравнить ее с другими способами освоения окружающего мира, выявить специфику научной формы мышления, научной формы познания.

Коллектив авторов, Концепции современного естествознания. Учебное пособие, 2009

Не совсем корректным в этом смысле нам кажется следующее мнение Г. А. Белой: «<…> авангардистское миропонимание начало складываться в эпоху сциентизма и потому рассматривало все явления в мире, в том числе человека и искусство, как нечто аналогичное науке и могущее быть выверенным научным и рационалистическими методами» [Белая 2003: 370]. Дело в том, что время, когда начинал складываться авангард, как раз уже не было эпохой сциентизма (последний был характерен для предшествующей, позитивистской эры – конец XIX в.), а, следовательно, попытки рассматривать все явления как «нечто аналогичное науке» возникали отнюдь не «оттого». Напротив, авангардное сознание было направлено на преодоление позитивизма во имя нового синтеза – синтеза научного и художественного мышления, рационального и иррационального творчества. И уже эта установка влияла на конкретные формы творчества, на конкретный дискурс (сочетающий в себе черты научного и художественного) и на конкретные языковые произведения.

В. В. Фещенко, Лаборатория логоса. Языковой эксперимент в авангардном творчестве, 2009

Основные положения педагогики неопозитивизма. Теория неопозитивизма зародилась в рамках классического позитивизма, на основе этических идей Платона, Аристотеля, Канта, Юма, и получила широкое распространение в зарубежном образовании. Современный педагогический неопозитивизм получил название «новый гуманизм», также употребляется термин «сциентизм» (от англ, science – наука). Виднейшими представителями «нового гуманизма» являются П. Хере, Дж. Вильсон, Р. С. Питерс, А. Харрис, М. Уорнок, Л. Кольберг и др. Свою основную цель они видят в том, чтобы исключить манипулирование поведением личности и создать условия для ее самовыражения, свободного выбора поступков и тем самым предупредить опасность унифицированных форм поведения. Для достижение этой цели, по их мнению, необходимо формировать иерархию интеллектуальных способностей, которые определяют моральную зрелость личности. В связи с этим основная задача воспитания состоит в формировании рационально мыслящей личности [1].

Е. А. Сурудина, Современные концепции образования за рубежом: учебное пособие, 2017

Классическая философия провозглашает безграничную веру в науку, неклассическая демонстрирует неоднозначное отношение к ней и предлагает две крайние позиции: сциентизм и антисциентизм. Сциентизм (от лат. scientia – знание, наука) представляет собой мировоззренческую позицию, согласно которой научное знание (главным образом естественнонаучное) является высшей ценностью культуры и достаточным условием ориентации человека в мире. Антисциентизм не только убежден в том, что наука не способна помочь человеку в решении его глубинных, смысложизненных проблем, но и в том, что она несовместима с подлинной человеческой сущностью.

Коллектив авторов, Философия, 2015

Ее положительное влияние сказывается в том, что философия подключается к общим процессам развития точного знания; оказывается воздействие на развитие логики и методологии науки; укрепляется дисциплина мысли; конкретнее разрабатываются философские проблемы естествознания, математики, технических наук. Позитивизм выявил структуру знания, выделил его эмпирический и теоретический уровни, проанализировал особенности теоретических и эмпирических терминов, провел различие между наблюдением и фактом (факт образуется при интерпретации данных наблюдений). К достижениям философов-позитивистов относятся результаты изучения границ и возможных видов формализации знания, создание семиотики – науки о знаковых системах. Результаты исследований в области семиотики легли в основу современных искусственных кибернетических языков. Это имеет не только конкретно-научное, но и философское значение, поскольку выявляются различия и связи обыденного и искусственных (научных) языков и соответствующих им видов знания. Некоторые идеи социологического сциентизма использованы в разработке концепции цивилизационного развития. Вместе с тем происходит сужение поля философии, умаление или исключение из анализа деятельности человека, порождается определенный разрыв между эмпирическим и теоретическим знанием.

В. Н. Калмыков, Философия, 2017

Позитивизм оказал очень большое влияние на развитие политической науки и в обновленном виде используется сегодня как неопозитивизм. Его особенность – в акцентировании внимания на сциентизме (знание), т. е. на точности методов политического анализа, их максимальной математизации и сближении с методами естественных наук. Для этого неопозитивисты считают необходимым дистанцироваться от идеологий и каких-либо иных политических влияний.

Н. А. Лучков, Ответы на экзаменационные вопросы по политологии, 2009

Наиболее непримиримым критиком науки и вообще рационального подхода к миру оказался философ и историк науки П. Фейерабенд, объявивший сциентизм «рационализмом», а «нездоровый альянс науки и рационализма» – источником «империалистического шовинизма науки»5. «Отделение государства от церкви, – пишет Фейерабенд, – должно быть дополнено отделением государства от науки – этого наиболее современного, наиболее агрессивного и наиболее догматического религиозного института. Такое отделение – наш единственный шанс достичь того гуманизма, на который мы способны, но которого никогда не достигали»6.

П. П. Гайденко, Научная рациональность и философский разум, -1

Выясняя отношения с «призраками», нельзя не затронуть ещё один острый, даже щекотливый вопрос. Речь идёт о назревшей и даже перезревшей необходимости определиться с огромным пластом материала, традиционно игнорируемого академическим сообществом и потому отданного на откуп паранауке, различного рода шарлатанам, околонаучной развлекательной литературе и т. п. Неписаные конвенции здесь настолько сильны, что любой автор, переходящий незримую черту, тут же получает ярлык несерьёзного учёного и легковесного искателя дешёвой популярности. Однако и мириться с чванливым консерватизмом и плоским сциентизмом академического сообщества, цепляющегося, как чёрт за грешную душу (особенно в гуманитарных науках), за механистические догмы, уже нельзя. Слишком дорого обходится науке игнорирование того, что не поддаётся объяснению с позиций просвещенческо-позитивистской рациональности. И это при том, что в ряде практических областей, например, в военной и разведывательной, «неправильные» и «ненаучные» представления давно и успешно применяются без какой-либо санкции академического ареопага.

А. А. Пелипенко, Избранные работы по теории культуры, 2014

В центре внимания критического рационализма К.Поппера находится построение логико-методологической концепции научного знания, разграничение (демаркация) научного знания и ненаучного и определение критериев научности. Решение этой задачи он осуществляет с антипозитивистских позиций. Так, если для позитивизма характерно противопоставление науки и философии («демаркация между наукой и метафизикой»), то Поппер стремится преодолеть крайности сциентизма и антисциентизма, абсолютное противопоставление научного и философско- мировоззренческого знания, признавая органическую «вплетенность» науки в культуру. В противовес разработанному неопозитивистами принципу верификации (опытной проверки истинности научных утверждений) Поппер выдвинул новый метод демаркации – принцип фальсификации: принципиальной опровержимости (фальсифицируемости) любых научных положений. Знание, которое не фальсифицируемо, т.е. не может быть опровергнуто фактами, эмпирическими данными, он вообще не считает научным. Фальсифицируемость, таким образом, предстает основным критерием научности знания: лишь то знание научно, которое фальсифицируемо.1 Поппер также отказался от узкого эмпиризма логических позитивистов и их поисков абсолютно достоверной основы знания. Согласно его воззрениям, эмпирический и теоретический уровни знания органически связаны между собой.

Я. С. Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011