Структурализм

Структурали́зм — междисциплинарное направление в социальных науках ХХ века, объединившее различные течения на основе изучения структур, использования лингвистических моделей для анализа общества и культуры, на принципах объективизма и холизма. Структурализм включал общефилософские, эпистемологические и социально-критические аспекты, его разновидности различались в зависимости от дисциплин.

Структурализм вырос из структурной лингвистики, у истоков которой стоял Фердинанд де Соссюр. Французские структуралисты провозгласили научную революцию в гуманитарных науках, их реорганизацию и интеграцию с помощью лингвистических методов. Структурализм заявил о приоритете бессознательных структур над субъектом и сознанием, отношений над элементами, синхронии над диахронией, холизма над атомизмом. Культура рассматривалась как знаковая система, а общество — как символический порядок. Структуралистские идеи применялись в антропологии, психоанализе, семиотике, литературоведении, религиоведении, истории, социологии и других областях.

Во Франции в 1950-е и 1960-е годы структурализм имел беспрецедентный успех в научном сообществе и массмедиа, после 1968 года его популярность снизилась, а к 1980-м годам сошла на нет. Структурализм не смог реализовать заявленные цели, сциентистские и универсалистские амбиции, но оказал заметное влияние на дальнейшее развитие гуманитарных наук. Основными фигурами в истории движения считаются Фердинанд де Соссюр, Роман Якобсон, Клод Леви-Стросс, Ролан Барт, Жак Лакан, Мишель Фуко.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В герменевтических традициях социальные и естественные науки считаются радикально различными. Герменевтика стала пристанищем того «гуманизма», против которого настойчиво протестовали структуралисты. В герменевтической мысли, в том виде, в каком она представлена Дильтеем, разрыв между субъектом и социальным объектом максимален. Субъективность – это изначальный центр опыта культуры и истории, и в качестве такового служит основой социальных или гуманитарных наук. За пределами субъективного опыта, и чуждый ему, находится материальный мир, управляемый безличностными отношениями причины и следствия. В то время как для школ и направлений, которые тяготеют к натурализму, субъективность представляла собой некую загадку или даже остаточное явление, для герменевтики скрытым является как раз мир природы, который, в отличие от человеческой деятельности, можно понять только со стороны. В интерпретативной социологии приоритет в объяснении человеческого поведения отдается действию и значению: структурные концепции не особенно развиты, как и тема принуждения в целом. Для структурализма и функционализма, наоборот, структура (в различных смыслах, в зависимости от концепции) имеет приоритет над действием и акцентируются именно принуждающие качества структур.

Коллектив авторов, Западная социология: современные парадигмы. Антология, 2015

Найденный контекст довольно широк и содержателен. Мы не случайно упомянули выше Н.Я. Марра. Он и его школа развивали, как известно, метод генетической или «палеонтологической» реконструкции культурных феноменов, форм языка и мышления; и это марровское направление, в свое время весьма влиятельное в России (к нему примыкала, в частности, О.М. Фрейденберг), также по праву можно рассматривать как одно из явлений русского протоструктурализма. Вполне возможно – и оправданно – развить в этом русле трактовку творчества как Выготского, так и Флоренского. В случае Флоренского подобная трактовка давно наличествует. Элементы структурной антропологии, структурной лингвистики, семиотики и т. д. в его позднем творчестве находятся на поверхности, и в своем большинстве они сегодня уже выявлены и описаны. На уровне общих мировоззренческих структур, как это прослеживалось и мной, и другими, структуры платонического миропонимания у Флоренского зачастую радикализировались и архаизировались до бинарных структур первобытного мышления. Общее строение и замысел позднего учения Флоренского, конкретной метафизики, также соответствуют структуралистской эпистеме. Теория и методология знания у Флоренского имеют в широком смысле структуралистский характер. Конкретная метафизика мыслилась как спектр предметных ветвей, направляющихся в различные области знания, охватывающих и постепенно застраивающих всю ноуменально-феноменальную реальность. В форме подобного же спектра предметных ветвей реализуется и структуралистская эпистема. Таким образом, элементы структурализма в позднем творчестве Флоренского могут считаться даже и не протоструктурализмом, а достаточно зрелым структурализмом, и в этом творчестве они играют ведущую роль.

Коллектив авторов, Антропологические матрицы XX века. Л. С. Выготский – П. А. Флоренский: несостоявшийся диалог – приглашение к диалогу

Вместе с тем литературоведение представляет собой обширную диверсифицированную область знаний, и в рамках одной работы невозможно применить к танатологическим проблемам абсолютно весь литературоведческий инструментарий. В качестве пункта отсчета, опоры в нашем исследовании мы избрали теорию мотива, которая удобна с нескольких точек зрения. Во-первых, понятие мотива в широком смысле охватывает любой литературный элемент, не ограничивая исследователя. Во-вторых, в узком смысле оно обозначает семантико-структурный компонент, который участвует в организации самых различных уровней произведения, в первую очередь содержания, нарративной структуры, сюжета, персонажной, пространственно-временной сфер. В-третьих, мотив является знаковым элементом, что позволяет рассматривать его с семиотической точки зрения: его семантику, репрезентацию, синтактику (синтагматику), парадигматику, прагматику. В-четвертых, он имеет «дихотомическую» [Силантьев 2004: 47] природу и подходит для структурных гипотез, основанных на различении инварианта и его вариаций. На наш взгляд, именно структурализм (как школа и как метод) с его поиском закономерностей в текстах разного рода вывел гуманитарное знание на новый уровень научности. Наконец, теория мотива и мотивного анализа очень хорошо разработана и позволяет в той или иной степени опираться на труды А. Веселовского, В. Проппа, А. Бема, Б. Томашевского, Р. Барта, К. Леви-Стросса, A. Скафтымова, Б. Путилова, Г. Краснова, Дж. Кавелти, Н. Тамарченко, И. Силантьева и др.

Р. Л. Красильников, Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию., 2015

Наиболее проблематичным является понимание символов культуры, лишенных прямой эмблематичности: такими могут быть художественный образ, миф, религиозное или политическое деяние, ритуал, обычай и т. п. Среди подходов, задающих алгоритмы понимания культурного символа, выделяются как наиболее влиятельные морфология Шпенглера с ее вычленением биоморфных первосимволов творчества; марксистская и неомарксистская социология, разоблачающая культурную символику как превращенную форму классовых интересов; структурализм и семиотика (особенно Московско-Тартусская школа), стремящиеся найти и описать устойчивые закономерности порождения смысла знаками и значащими системами; психоанализ, сводящий символотворчество культуры к защитной трансформации разрушительной энергии подсознательного; иконология (Варбург, Панофский), расширившая искусствоведение до общей дисциплины о построении и передаче культурного образа; герменевтика, онтологизирующая символ, перенося при этом ударение не столько на него, сколько на бесконечный, но законосообразный процесс его интерпретации; близкие герменевтике, но полемизирующие с ней диалогизм (Бахтин, Бубер, Розеншток-хюсси) и трансцендентальный прагматизм (Апель), делающие акцент на непрозрачности и нередуцируемости культурного символа, обретающего смысл в межличностной коммуникации. Часто ключевым решением проблемы оказывается вычленение и изучение своего рода элементарной частицы культурной символики (например, «прафеномены» Шпенглера, «архетипы» Юнга, «патос-формулы» Варбурга), которая позволяет объяснять мир культуры методами, аналогичными анализу и синтезу (т. е. традиционными методами европейского рационалистического знания).

Александр Доброхотов, Телеология культуры, 2015

В современном мышлении, согласно М. Фуко, новые методы интерпретации начинают соседствовать (и соперничать) с новыми методами формализации: первые – с претензией заставить язык говорить из его собственных глубин, приблизиться к тому, что говорится в нем, но без его участия (герменевтический и феноменологический подход); вторые – с претензией контролировать всякий возможный язык, обуздывая его посредством закона, определяющего то, что возможно сказать (структуральный и математический подход). Интерпретация и формализация становятся двумя основными формами анализа, направленными, соответственно, на исследование плана содержания и плана выражения, означаемого и означающего. На этой же волне возникает тема соотношения языка и сознания, а также языка и бессознательного. Этим, по Фуко, объясняется двунаправленное движение начала XX века и к формализму мысли, и к открытию бессознательного – к Расселу и Фрейду. «Этим объясняется также и тяга обоих направлений к сближению и взаимопересечению: например, стремление выявить чистые формы, которые еще до каких-либо содержаний налагаются на бессознательное, или же попытки дискурсивно выразить почву опыта, смысл бытия, жизненный горизонт всего нашего познания. Именно здесь структурализм и феноменология с их несхожими структурами обретают общее пространство, определяющее их общее место» [Там же: 323].

В. В. Фещенко, Лаборатория логоса. Языковой эксперимент в авангардном творчестве, 2009

7. Структурное сравнение – сравнение некоторых отдельных элементов или форм культуры соответствующих им в развитии форм социальной структуры. Структурный анализ часто используется в структурализме как сравнение знаковых систем и культурных текстов с целью выявления в их многообразии структурного единства на основе универсальных правил образования символических объектов. Часто сравнение направлено на поиск сходных черт в некоторых выразительных средствах, в транслируемой информации, в отношении человека на определенные коммуникативные ситуации. Так Леви-Стросс анализировал в традиционных обществах тотемизм, ритуалы, мифы, термины, употребляемые родственниками и т. п., стремясь выявить в них повторяющиеся, устойчивые элементы. В результате своего исследования он пришел к заключению, что, универсальным для человека любой «культуры является «сверхрационализм» как идея гармонии чувственного и рационального начал, утраченной в деятельности современного человека. Фуко, анализируя формы функционирования «языков» науки в эпоху Возрождения, период классического рационализма и современное время, пришел к универсалии отношения «власть-знание» любых социальных отношений. Лакан, исследуя аналогии в структурах бессознательного и языка, находит в них повторяющиеся элементы и зависимости. Р. Барт усматривал в «письме» универсальную «социологию».

Е. П. Борзова, Сравнительная культурология. Том 1, 2013

Структурализм возникает в середине XX столетия как реакция на острый кризис антропологических концепций человека и культуры (прежде всего экзистенциалистских). Он представляет собой широкий ряд различных направлений социогуманитарного знания, определяемых интересом к структуре. Речь идет о целостных системных объектах культуры, а также условиях их возникновения и функционирования, независимых от воли и сознания отдельного человека. Такова постановка вопроса в ставших классическими «структурной антропологии» К. Леви-Стросса, «археологии знания» М. Фуко и «структурном психоанализе» Ж. Лакана. Они ознаменовали коренную смену парадигмы исследования человека и культуры: на смену принципам субъективности, переживания и свободы пришли требования объективности и научности, поиск жесткой детерминации.

Дильнара Еникеева, Культурология: конспект лекций, -1

Исследование типов выявления и автономизации отдельного выразительного элемента в изобразительном искусстве предваряется обзором концепций, оказавших существенное влияние на построение моделей соотношения художественной части и целого. Из этих концепций следует, что выявление автономной детали зрителем происходит благодаря не столько идентификации по непосредственным визуальным признакам, сколько благодаря интерпретации и переинтерпретации им «невидимых» уровней смысла произведения. В данной главе рассматриваются различные способы находить единицы, слагающиеся в целостность, видеть части наряду с целым. Исследовательская парадигма формального метода в искусствознании, ряда культурологических и герменевтических направлений в теории искусства XX века, гештальтпсихология позволяют найти объяснение процессов фрагментации в классическом искусстве. В то время как формальный метод в литературоведении, феноменология, семиотика, структурализм и постструктурализм создают интерпретационную базу для многих явлений современного искусства и авангарда.

Е. А. Кондратьев, Художественная деталь и целое: структурные и исторические вариации, 2010

В первой главе рассматриваются исторические предпосылки постмодернизма вообще и философского – в частности. Главная, обобщающая из них – становление постиндустриальной информационной цивилизации, «эпохи постмодерна», которую можно охарактеризовать как постчеловеческую. В ХХ в. сфера деятельности людей превысила сферу их жизни, возникли новые среды – микро и мегамиры, виртуальные реальности, где целостный человек существовать не может. Постмодернизм есть специфическая культурная форма осознания этих миров. В качестве идеологии он стремится представительствовать от имени всей эпохи постмодерна. Выявляются направления, школы и авторы внутри классического и неклассического модернизма, которые стали почвой формирования постмодернистского философствования. Его непосредственным предшественником наиболее правдоподобно считать лингвистический поворот, обусловленный им структурализм и реляционизм как своеобразное гуманитарное предвосхищение информационной революции. «Деидеологизация» феномена постмодернизма требует выхода за пределы его трактовки в виде филиации идей, раскрытия связей с изменениями в бытии.

В. А. Кутырёв, Философия постмодернизма, 2014

К. Маркс) следует относить к общенаучным, как и диалектику, моделирование и др.); б) определенные квалиметрические представления и процедуры измерения, включая способы их пополнения; в) ясная эпистемологическая норма и соответствующая логика проблематизации объекта и концептуализации предмета исследования; г) прописанные схемы интерпретации и операционализации понятий. Заметим, что по этим же причинам неправомерно отождествление марксизма с позитивизмом, которое проводится феноменологами[142], постмодернизмом[143] и др. Однако исторический материализм – и в этом была его действительно значимая интегративная методологическая функция для всех социогуманитарных наук – представлял определенную картину социальной реальности как пространство научного поиска. Да, ему не хватало открытости, восприимчивости, динамики в соответствии с изменениями жизни, но исходные предпосылки, без которых невозможно всерьез говорить о какой-либо методологии, истмат формулировал внятно и однозначно, может быть, даже излишне строго. Мы имеем в виду, во-первых, онтологические постулаты; во-вторых, эпистемологические презумпции; в третьих, культурно-исторические детерминации; в-четвертых, аксиологические основания: четыре необходимых элемента первой, предпосылочной части методологии. Не секрет, что многие направления западной социологии (феноменология, структурализм, неомарксизм, постмодернизм и др.) возникли как реакция, как явное или латентное противоборство не с выводами или эмпирическими данными, а именно с методологическими предпосылками истмата. Но на рубеже 90-х годов XX в. эта методология была подвергнута не конструктивной имманентной критике, а, можно сказать, «пролеткультовскому» отрицанию.

С. А. Шавель, Общественная миссия социологии, 2010

В неклассических и постнеклассических вариантах правопонимания познание права уже не ограничивается познанием законодательных текстов. В целом ряде сформировавшихся в неклассической и постнеклассической науке научных дисциплин (лингвистика, семиотика, структурализм, кибернетика, информатика, семиосоцио-психология) признается, что текст любого закона состоит из знаков. Но знак – такой феномен, который существует не как объективное явление, а как явление интерсубъективное. Это означает, что текст обретает смысловое значение только при наличии интерпретирующих его субъектов. Следовательно, текст закона становится законом, лишь будучи интерпретированным в качестве такового сознанием людей, которым он адресуется. В данном ракурсе достаточно ясно определяется необходимость выхода правовой теории на данные целого ряда наук, не имеющих, казалось бы, прямого отношения к юриспруденции. Проблема теоретико-правового знания предстает в этом случае не как проблема только логики, но как проблема смысла, как проблема человеческого сознания, как проблема человеческой психологии, наконец, просто как проблема человека. Для того чтобы понять, что есть право, необходимо понять, что есть человек.

Е. В. Тимошина, Общая теория права. Учебник, 2017

Важную роль играет также когерентная познавательная деятельность поверх дисциплинарных барьеров. В сущности, теория систем, структурализм, теория эволюции, социобиология, концепции глобализма возникли и развивались на основе трансдисциплинарного подхода. Философия стремилась еще с античных времен увидеть и объяснить все сущее с точки зрения своих основных категорий и универсальных принципов, обладающих большой объяснительной силой. В связи с этим, например, антропологию можно назвать сверхдисциплиной, смотрящей на мир и его познание через человека как меру всех вещей[53].

Коллектив авторов, Философские проблемы междисциплинарного синтеза, 2015

Таким образом, отобранное для повествования событие представляет собой лишь сырой материал, подлежащий дальнейшей переработке с помощью нарративных операций. В этой связи возникает вопрос о логическом различении уровней переработки повествовательного материала, занимавший умы русских формалистов (В. Шкловский, Л. Выготский, М. Петровский) с их дихотомией «фабула – сюжет» и представителей французского структурализма (Р. Барт, Ж. Женетт) с их различением истории и дискурса. Мы воспользуемся четырехуровневой моделью В. Шмида [Шмид, 2003, c. 158–159] как примиряющей двухвалентные значения фабулы – сюжета и истории – дискурса. Кроме того, она перекликается с усилиями социально ориентированных нарративистов, имена которых более знакомы сторонникам качественного подхода (а именно W. Labow, J. Waletzky, F. Schuetze, W. Fischer-Rosenthal и др.).

Е. Ю. Рождественская, Биографический метод в социологии, 2012

В работе Уилбера предлагается методология, которая, по убеждению автора, может быть использована в социологических исследованиях религиозных феноменов. Она включает в себя последовательный ряд исследовательских операций, начиная от структурного анализа, способствующего выявлению «детерминации аутентичности», и кончая функциональным анализом, позволяющим понять «детерминацию законности». Эта структурно-функциональная методология не только не исключает иные подходы к исследованию религии, но, напротив, предполагает феноменологическо-герменевтическое толкование религиозности. По словам автора книги, структурализм обеспечивает внешний фон, в то время как герменевтика раскрывает внутренние значения различных религиозных текстов (там же, р. 131).

В. М. Лейбин, Психоаналитические идеи и философские размышления, 2017

В ХХ в. в связи с громадным возрастанием роли науки в обществе в условиях НТП, расширением круга ее социальных функций, глубокими преобразованиями самой науки и ее взаимоотношений с другими сферами жизни общества, резко возросла потребность в комплексном изучении науки. В ответ на эту потребность осмыслить социокультурные изменения науки в современном мире возникла особая дисциплина по ее изучению «философия науки». «Философию науки» как дисциплину следует отличать от философии науки как отдельного направления в современной философии. В этом статусе философия науки возникла еще во второй половине ХIХ в. и представлена множеством разнородных оригинальных концепций, разработанных внутри различных течений: позитивизма, неокантианства, неопозитивизма, структурализма, неорационализма, постпозитивизма и др., т.е. не является единым направлением. Каждая из этих концепций предлагает свою модель понимания науки: ее статуса, природы, структуры, динамики, функций и т.д.

Я. С. Полякова, Общие проблемы философии науки, 2011

Социологизаторская программа рассматривает человека как продукт не столько биологической, сколько социальной эволюции. Человек обретает себя только в обществе, где в процессе социализации реализуются его генетически унаследованные качества. Так, в марксистской концепции сущность человека есть «совокупность всех общественных отношений». В структурализме человек предстает как элемент и производная функция от обусловливающих его различных социальных структур и политических факторов. Будучи практически лишен возможности индивидуального выбора и свободы, человек в структурализме и постструктурализме задан лишь как точка пересечения различных дискурсивных практик культуры и общества, носитель предписанных извне социальных ролей, но не как автономная и свободная личность.

Я. С. Яскевич, Философия и методология науки. Вопросы и ответы. Полный курс подготовки к кандидатскому экзамену, 2007

Структурализм, главой которого был американский ученик Вундта Э. Титченер, развивал теоретические постулаты ассоцианизма. Титченер был убежден, что именно элементы являются основанием структуры психики. Поэтому, как и Вундт, свою задачу он видел в доскональном изучении этой структуры и связей, ее образующих. Путь к этому он видел в усовершенствовании метода интроспекции, который можно сочетать с экспериментальным исследованием простых психических актов.

В. П. Ступницкий, Психология, 2011

В заключение следует отметить группу методов культурологического анализа в рамках эволюционизма, диффузионизма, структурализма, функционализма, антропологии действия, когнитивной антропологии и др. Таким образом, говоря о методах культурологического познания, следует назвать методы, способные решать задачи комплексного уровня познания, способные сочетаться с иными группами методов, используемых другими концептуально-теоретическими парадигмами. Методы, приобретая взаимодополненность, сопряженность с другими познавательными принципами, процедурами, приемами анализа, позволяют в культурологическом познании отражать объект исследования – культуру.

Т. П. Ритерман, Культурология, 2010

Структура М. к. может быть рассмотрена как условие порождения качества «межличностности», если исходить из представления об активном формообразующем действии структуры. «Порождающие» свойства структур получили социологическое осмысление в теории структурации Э. Гидденса и генетическом структурализме П. Бурдье, теоретико-коммуникативное описание в теориях, реализующих системный подход к социальной коммуникации и прежде всего разрабатывающих т. наз. прагматическую концепцию человеческой коммуникации. Интерпретация уровневой организации коммуникации с использованием оппозиции «глубина – поверхностность» позволяет выявить порождающий потенциал коммуникативной структуры. Наиболее известные теории, использующие указанную дихотомию для анализа М. к., либо подчиняют структурные аспекты динамическим (как это делают авторы теории социального взаимопроникновения (social penetration) – И. Альтман и Д. Тейлор), либо предлагают психол. толкование процесса межличностного взаимодействия, определяя глубокий (глубинный) контакт между индивидами как такой, к-рый в наибольшей степени удовлетворяет их потребность в самоподтверждении и самореализации (А. А. Леонтьев).

Коллектив авторов, Психология общения. Энциклопедический словарь, 2011

Романтический мотив переживания с его апологией чувств как условия и предпосылки понимания, усиленный метафизической интуицией сопричастности бытию в акте сотворчества, оказался важнейшей темой философствования для ХX века. Выскажем предположение, что в истории минувшего столетия художественное творчество предложило себя в качестве единой предпосылки понимания – нового типа культурной коммуникации, взяв на себя функцию философской рефлексии. Опыт художественного творчества может быть охарактеризован как специфическая форма самопознание и самосознание современной культуры, который концептуализируется в философских программах интуитивизма и «философии жизни», психоанализа и экзистенциализма, феноменологии и религиозной философии. Художественное творчество, рассматриваемое как «произведение истины в красоту» [574, с 40], существенно для понимания хайдеггеровской концепции языкового творения, возможно, одной из самых ярких опытов экзистенциальной философии. Специфическим образом преломленную в структурализме и постструктурализме, тему творчества в интеллектуальной истории ХX века можно считать философской программой художественной практики постмодернизма.

О. А. Жукова, Избранные работы по философии культуры, 2014

Убедительный и самый, на наш взгляд, логически прозрачный пример синтеза конструктивизма и объективизма в теоретической социологии дает классический текст П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности» [2]. Позднейшие и, если угодно, более терминологически изощренные попытки построения концептуальных моделей сходного типа, предложенные П. Бурдьё («генетический структурализм») и Э. Гидденсом («теория структурации»), в этом смысле немного напоминают «изобретение велосипедов».

Коллектив авторов, Обыденное и научное знание об обществе: взаимовлияния и реконфигурации, 2015

В виду нынешнего обширного кризиса гуманитарного знания нам необходимо хотя бы вкратце остановиться на особенностях этого знания, забытых под впечатлением колоссальных успехов физико-математических наук, которые стали считаться идеалом для всякого знания. Гуманитарное знание, или знание о предметах культуры (англ. humanities, нем. Geisteswissenschaften), имеет иной характер, чем знание физико-математическое; мы знаем предметы культуры иначе, чем мы знаем природу и математические отношения. Проблемы гуманитарного знания разрабатывались в XIX веке в рамках герменевтики, науки о понимании и интерпретации текстов. В конце ХIХ – начале ХХ века Вильгельм Дильтей (Wilhelm Dilthey) развил герменевтику как знание об особенной методологии гуманитарных наук на основе рефлексии по их поводу. Но вскоре эта философская дисциплина измельчала. Структуральная лингвистика, которая при своем рождении была тесно связана с герменевтикой и ее близнецом, феноменологической философией, попала под влияние триумфального универсализма физико-математического знания – так открылась дорога гипертрофии лингвистического структурализма. Связь лингвистики с герменевтикой и вообще с какой-либо рефлексивной дисциплиной прервалась.[11] Сегодня необходимость вернуться к проблематике гуманитарного знания настоятельна. Загадка дает достойное поле для такого опыта. Этим она может быть интересна и людям, далеким от фольклористики.

С. Я. Сендерович, Морфология загадки, 2008

ГЛОССЕМАТИКА (от греч. glossema, род. п. glossematos – слово) – лингвистическая теория, ставшая наиболее последовательным проявлением структурализма в западноевропейской науке. Разработана в 30–50-е гг. Л. Ельмслевом и Х. Й. Ульдаллем, а также (частично) другими членами Копенгагенского лингвистического кружка.

С. Т. Махлина, Лекции по семиотике культуры и лингвистике, 2010

Культурологические исследования ведутся посредством общественно-научной методологии, применяемые в антропологии и социологии: эволюционизм, цивилизационизм, диффузионизм, функционализм, структурализм и пр. Используются также научные принципы синергетики и лингвистики (семиотика, структурная лингвистик и т. п.). Собственно культурологическими методологиями можно назвать постструктурализм и постмодернизм. Они решают познавательные задачи, специфичные именно для культурологии: интерпретируют культуру как исторически сложившуюся на базе социального опыта общества информационную систему, управляющую поведением людей22.

А. А. Пронин, Культурология в вопросах и ответах, 2014

По предметно-методологическому принципу (в зависимости от методологического принципа, выбранного за основу) выделяют такие концептуальные направления, как натурализм, биологизм, психологизм, структурализм, функционализм и т. д. Четких границ между различными направлениями нет, часто наблюдается их взаимное сочетание, органичное переплетение.

Коллектив авторов, Социология, 2010

В середине 1990-х годов на страницах журнала «Вопросы психологии» опубликованы некоторые отрывки фундаментального труда Валлона «Истоки детского характера» в переводе Михаила Гинзбурга (Валлон, 1990). Под руководством А. В. Брушлинского защищена диссертация, посвященная сопоставительному изучению психологических теорий А. Валлона и С. Л. Рубинштейна (Няголова, 1994). В отличие от западной историографии, в которой все чаще звучали призывы к сопоставительному изучению взглядов Валлона и Л. С. Выготского, в российской психологии сопоставительный анализ был направлен на выявление теоретических сходств теорий Валлона и Рубинштейна (Няголова, 1995, 1999). Сделана попытка проведения нового историко-психологического анализа теоретических источников психологической концепции Валлона. Выявлена близость его теории и методологии структурализма (Няголова, 1997).

Коллектив авторов, Психологические исследования личности. История, современное состояние, перспективы, 2015

5. Сформировалась в целом методологическая база исследования культуры, методы сбора и систематизации исследуемого материала, а также эвристичные методы его теоретической интерпретации (культурный материализм, эволюционизм, диффузионизм, функционализм, структурализм, циклические и волновые модели культурной динамики).

В. Э. Вечканов, Культурология. Учебное пособие для вузов, 2009

Таким образом, в философии, эстетике, культурологии, истории и теории искусства XX в. мы наблюдаем последовательную разработку системной методологии, учитывающей опыт структурализма и постструктурализма.

В. Г. Власов, Теория формообразования в изобразительном искусстве, 2017

Конец XIX и XX вв. явился эпохой неклассической философии. Это время дало множество замечательных мыслителей, обогативших философскую культуру глубокими идеями, отразившими достижения науки и иные стороны материального и духовного развития человечества. Западная философия данного периода характеризуется огромным многообразием философов всевозможных школ, направлений и концепций. Представители различных течений в философии: иррационализм – А. Шопенгауэр, философия жизни – С. Кьеркегор, Ницше, А. Бергсон, американская философия прагматизма Ч. Пирс, Джемс, феноменология – Э. Гуссерль, герменевтика, философия антропологии, М. Шелер, П. Тейяр де Шарден, экзистенциализм – М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж. П. Сартр, позитивизм и неопозитивизм – Б. Рассел, Л. Витгенштейн, структурализм, рационализм – К. Поппер.

Ю. В. Щербакова, Философия. Шпаргалка, 2009

О взглядах влиятельных школ западной лингвистики ХХ века (Пражская школа, различные школы американской дескриптивной лингвистики, Лондонская школа) см. Основные направления структурализма, 1964.

А. А. Леонтьев, Основы психолингвистики, 1997