FAKE – структуры. Призраки российской политики

Максим Григорьев

Общество с ограниченной ответственностью «Рога и копыта» – вещь в действительности крайне живучая и устойчивая. И для того чтобы по крайней мере понимать природу его деятельности, секрет долговременной жизнеспособности этой коммерческой модели, нужна серьезная исследовательская работа. Книга Максима Григорьева – прекрасный путеводитель по загадочному и разнообразному миру fake-структур. Она может послужить пособием как для профессионального политического аналитика, так и для обычного гражданина, которому важно развивать в себе устойчивость к попыткам недобросовестных людей и организаций вешать лапшу на уши согражданам. A business engaged in shady or dubious activity has an ironical placeholder name in Russian: Horns and Hoofs (derived from the famous satirical novel by Soviet authors Ilf and Petrov, The Golden Calf. Horns and Hoofs Inc. is regularly reincarnated in different forms and places). In order to understand the nature of its activity and the secret of its vibrant vitality a serious research effort is needed. Maxim Grigoriev's book is a wonderful guide to the mysterious and diverse world of fake structures. It can serve as reference for professional political analysts and ordinary citizens for whom it is important to acquire immunity from the attempts by dishonest to deceive them.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги FAKE – структуры. Призраки российской политики предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава I

РУССКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Национальный образ жизни, культура и мировоззрение, история и территория проживания народа во многом, если не во всем, предопределяют особенности политического и общественного устройства страны. Традицию изучения их взаимосвязи можно назвать классической. Например, еще в XVII веке Ш. Монтескье выводил особенности политической жизни различных стран, отталкиваясь от их природных особенностей и истории, а А. де Токвиль в XIX веке описывал взаимную зависимость принципов политического управления и обычаев и нравов американцев и климата США.

В долговременной перспективе зависимость от «матрицы национального образа жизни» политической культуры и истории проявляется даже в случае сильнейшего влияния других государств. Таковым, например, является пример Кореи: «США и СССР оказали решающее воздействие на формирование политических режимов в обоих корейских государствах. Южная Корея заимствовала американский опыт, Северная Корея — советский. Однако, по мнению экспертов, по мере развития государственности на Юге и Севере политические системы „кореизировались“, наполнились национальным содержанием»[1] — каждая по-своему.

Другим вариантом является пример Тайваня и Китая: несмотря на различную идеологию, в истории развития их политических систем можно найти существенное количество схожих черт (в особенности до 2000 года). Влияние политической и национальной культуры страны остается сильным даже в таких случаях, как оккупация страны. Например, формирование современной политической системы Японии в условиях ее оккупации США не привело к идентичности ее политической системы американской. Японская система имеет целый ряд особенностей, в том числе наличие доминантной партии с несколькими фракциями, традицию семейственности — на выборах в палату представителей в 1996 году из 500 мест 122 перешли сыновьям, дочерям, зятьям и внукам прежних кандидатов[2] и т. д.

История страны и ее политическая культура предопределяют различное отношение и к понятию «гражданское общество». Для некоторых стран оно имеет особое значение. Например, в США появление гражданского общества явно предшествовало возникновению более или менее централизованного государственного аппарата. В Великобритании его нормы также стали устанавливаться раньше, чем возникло эффективное централизованное правительство.

Именно поэтому в рамках англосаксонского взгляда на мир наличие гражданского общества имеет первичный характер, обеспечивающий защиту прав человека и функционирование государства. Неудивительно, что «многие в Америке считают, что центральное правительство вообще не нужно, что большинство сфер жизни должны находиться в ведении частного сектора» и «Америка действительно очень своеобразное государство, так как оно изначально заселено политическими и религиозными беженцами из Европы, которые… не любили централизованные власти вообще. Поэтому они основали в своей колонии такую политическую систему, которая была антагонистической по отношению к центральной власти[3].

Для других стран и культур, в том числе для России, полноценная защита жизни и прав человека, защита и развитие страны скорее связана с идеями сильного централизованного государства, а структуры собственно гражданского общества исторически часто уходили на второй план. Этот факт во многом предопределяет иное отношение к государству, кардинально отличающееся от сильной англосаксонской идеологии «защиты прав индивидуума от государственной власти». Эти отличия не уникальны и характерны для самых различных стран и культур.

Например, в демократической Японии исторически сильны идеи приоритета общественных интересов над приоритетами отдельных индивидуумов. На первом месте находятся общегосударственные задачи, которые обеспечиваются государственной властью, действующей в интересах развития страны, стремящейся не проиграть в жестком соперничестве за лидерство в мировом сообществе[4].

Вне зависимости от этих особенностей с определенного периода экономического и политического развития страны наличие развитого гражданского общества практически на всех уровнях, не исключая руководства страны, рассматривается как часть общественно-политической системы эффективного и конкурентоспособного государства:

«Мы заинтересованы в том, чтобы развивалось гражданское общество в самой России, чтобы оно ругало власти, критиковало, помогало власти определять свои собственные ошибки, корректировать свою политику в интересах людей. В этом мы, безусловно, заинтересованы, и мы будем поддерживать гражданское общество и неправительственные организации».

(В. Путин)

Традиционно считается, что понятие «гражданское общество» охватывает социально-экономические отношения общества, отношения в сфере культуры, духовной жизни и реализуется в виде совокупности разнообразных негосударственных институтов и самоорганизующихся групп, способных к организованным и ответственным коллективным действиям в защиту общественно значимых интересов в рамках заранее установленных правил гражданского или правового характера. Тезис о необходимости укрепления российского гражданского общества возникает в большинстве научных, экспертных или политических дискуссий. С этим нельзя не согласиться.

Однако не только оценка причин его слабости и особенностей процесса его формирования, но и понимание самого термина «гражданское общество» в российском обществе часто носит односторонний характер, а нередко и противоречит самой сущности этого понятия даже в его англосаксонской трактовке.

Примером извращенного понимания функционирования гражданского общества является искренняя убежденность целого ряда известных российских «общественников» в том, что основная задача гражданского общества состоит в тотальном противостоянии государственной власти. Этот тезис дополняет стремление к приватизации самих понятий «гражданское общество» и «неправительственный сектор» наряду с отсутствием практики и желания к согласованию интересов. Между тем в американской традиции понятие гражданского общества не исчерпывается ни автономией индивидов, ни совокупностью отношений институтов, функционирующих независимо от государственной власти.

Идея ограничения государства дополняется нормами формальных и неформальных процедур согласования и учета различных позиций и интересов: «Когда люди „переговариваются“ о том, что считать правильным, должным и эффективным… когда они договариваются о процедурах истолкования… нужных для возникновения у них чувства общей реальности… они действительно разрабатывают некие имплицитные, временно обязывающие „соглашения“ о том, как им следует взаимодействовать и приспосабливать свое поведение друг к другу»[5].

Именно эта важнейшая составляющая функционирования нормального гражданского общества часто выпадает из обсуждения в России.

Другим примером является декларация тезиса о единственной правильной структуре гражданского общества для всех народов — вне зависимости от политической культуры, традиций страны, потребностей и стремлений народа, порождающего само гражданское общество. Убежденность в том, что единственно возможной правильной формой гражданского и демократического общества является его американский или европейский вариант, достаточно широко распространена не только в кругах недалекой образованщины, но и свойственна целому ряду представителей экспертного сообщества России.

Между тем еще в 1620 году на борту корабля «Мэйфлауэр» — одного из исторических американских символов — пилигримами был принят документ об устройстве власти, известный как «Соглашение на „Мэйфлауэре“„. В нем говорилось, что они «соединяются в гражданское общество ради лучшего порядка и самосохранения… станут принимать, учреждать и оформлять такие справедливые и отвечающие данной цели законы, постановления, конституционные положения и должности… которые будут считаться самыми удобными, подходящими и отвечающими общему благу колонии…“

Текст этого документа явно подразумевает, что упоминаемое в нем «гражданское общество» неразрывно связано с теми, кто его составляет — пилигримами, основывающими колонию. Ни одному из них не пришло бы в голову, что эти «законы, постановления, конституционные положения и должности», отвечающие «общему благу колонии», точно так же будут отвечать благу японцев.

По мнению американских ученых, аналогичный характер носит конституция США, соответствующая достаточно специфическим ценностям:

«Конституция — это набор политических компромиссов, замороженных в восемнадцатом столетии. Некоторым частям нашей конституции удалось получить одобрение после нескольких недель ожесточенных споров… В конечном счете, это был результат компромиссов, на которые пошли люди, собравшиеся тогда в Филадельфии»[6].

Между тем существование демократической системы правления, в отличие от тоталитарной или первоначально навязанной извне, по самой своей сути возможно лишь в том случае, если она будет соответствовать политической культуре страны. Это означает, что демократическая форма устройства политической власти и гражданского общества России невозможна без соответствия русской политической культуре, точно так же, как демократическая система власти внутри США была бы невозможной без соответствия американской политической культуре.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги FAKE – структуры. Призраки российской политики предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

1

Денисов В. И. Политические системы государств Корейского полуострова // Политические системы и политические культуры Востока/ Под ред. А. Д. Воскресенского. — М.: «Восток — Запад», 2007.

2

Молодякова Э. В. «Неординарная» демократия в Японии — Япония: мифы и реальность. — М., 1999.

3

Кинг Д., заместитель директора Института политики Школы государственного управления им. Джона Кеннеди Гарвардского университета. — Эксперт. — № 21. — 4-10 июня 2007 г.

4

Стрельцов Д. В. Современная система государственного управления Японии //Политические системы и политические культуры Востока / Под ред. А. Д. Воскресенского. — М.: «Восток — Запад», 2007. — С. 691.

5

Тернер Д. Аналитическое теоретизирование // Теория общества: фундаментальные проблемы / Под ред. А. Ф. Филиппова. — М, 1999. — С. 138.

6

Кинг Д. Эксперт. — № 21. — 4-10 июня 2007 г.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я