Аристократия

Аристокра́тия (др.-греч. ἀριστοκρατία от ἀριστεύς «знатнейший, благороднейшего происхождения» + κράτος «мощь, власть, вождь») — форма государственного правления, при которой власть принадлежит знати (в отличие от единоличного наследственного правления монарха, единоличного выборного правления тирана или демократии).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Современные историки выделяют систему признаков классической империи нового времени, отличающих ее как от феодальных государств, так и от государств конституционных, демократических. Все эти признаки связаны с двумя базовыми понятиями – с централизацией и иерархизацией. Назову лишь некоторые из этих признаков: централизация и иерархизация самодержавного аппарата, связанная с диверсификацией функций государственного управления и введением многоярусной Табели о рангах; иерархизация пространственного тела империи с четким разделением центра и иноэтнической периферии (провинций, колоний); иерархизация этнических общностей с выделением главного государствообразующего народа, государствообразующей религии и титульного языка; иерархизация сословий, в которых не просто отделяется плебс от аристократии, но и устанавливаются ранги самой аристократии; иерархизация культуры, в которой народная (простонародная) культура отделена от высокой, призванной к тому же обеспечивать функцию возвеличивания империи. Во внешней политике империи нового времени отличались от феодальных государств тем, что добивались легитимизации статуса великой державы и претендовали на роль блокообразующего лидера на международной арене[3]. Таким образом, и внешнеполитическая среда имперского мира была иерархизирована, в ней появились державы с признанным статусом разного ранга, да и завоевания в ней перестали носить сугубо прагматический смысл и зачастую в большей мере играли роль символов, доказывающих право на определенный статус в мировой политике.

Эмиль Паин, Между империей и нацией. Модернистский проект и его традиционалистская альтернатива в национальной политике России

Сторонник аристократии, Платон мечтал об идеальном государстве, управляемом мудрецами-философами, считая его высшим осуществлением идей правды и добра. Он предложил образец государственного устройства. Гражданами такого государства являются воины – его защитники, которые не имеют ни частной собственности, ни жен, ни детей, ни частных интересов, возбуждающих взаимную вражду. У них все должно быть общим. Идеальные формы правления государством – аристократическая и монархическая: различие зависит от того, кому принадлежат политические идеи – немногим или одному. В действительности же возникают разнообразные отклонения от идеала государства. Таковы тимократия, где господствует не мудрость, а честолюбие (правление, сходное со спартанским); олигархия, вырастающая из гибнущей тимократии, где властвует богатые; демократия – власть бедных, при которой господствует неограниченная свобода, равнозначная полной анархии.

Анна Дмитриевна Барышева, Политология. Шпаргалка

Платон (428–348 гг. до н. э.) первым в истории политической мысли указал на взаимосвязь политики и государства с социальными изменениями (разделением труда, появлением классов, неравенства). Идеальное общество, по Платону, состоит из трех сословий: философы-мудрецы осуществляют справедливое правление; воины-стражи защищают общество; ремесленники и земледельцы создают материальные средства жизни. Он считал несовершенными тимократию (правление военных), олигархию (правление немногих), демократию и тиранию. Идеальным государством признавал совершенную аристократию — власть философов-мудрецов, «власть лучших», если перевести с греческого слово «аристократия».

В. В. Фортунатов, Политология: ответы на экзаменационные билеты, 2009

Существует мнение, что на традиционном Дальнем Востоке (в странах ареала китайской политической культуры) аристократии вообще быть не могло, потому что традиционная дальневосточная система в принципе не допускала возникновения потомственного привилегированного сословия. Действительно, высший слой чиновничества там не мог юридически обеспечить своим детям столь же высокое положение в служебной иерархии (а только гарантировать поступление на службу), обладатели титулов знатности не могли передавать их по наследству, члены древних служилых родов, родовитых кланов, «сильных домов» никак формально не отличались от простолюдинов, если не были чиновниками, а служили далеко не все члены таких семей. Наличие аристократии как признаваемой государством наследственной группы (кроме потомков правителей) нехарактерно для классических вариантов традиционной дальневосточной системы.

С. В. Волков, Элитные группы традиционных обществ, 2017

Идеал смешанной конституции восходит к государственным теориям греческих философов и сильнее всего получил влияние через сочинения Аристотеля и Полибия. Следует иметь в виду, что разделение государственных форм на демократию, аристократию и монархию связано с различением хороших и плохих конституций, поскольку каждая из трех названных форм государства может «выродиться» и лишь правильное смешение дает лучшую конституцию. Об этом см.: Richard Schmidt. Verfassungsausbau und Weltrechsbildung, Leipzig 1926, S.23ff. Согласно Аристотелю, в политии [понятия] «править» и «подчиняться» связаны между собой. Это его подлинный государственный идеал, который при конкретном осуществлении всегда должен приводить к смешению элементов политической формы. Полибий видит в образцовой для него римской конституции смешение форм в том, что народное собрание (populus) выражает демократический элемент, сенат – аристократический, а магистрат – монархический. В политической доктрине Средневековья прежде всего Фома Аквинский считал status mixtus лучшей конституцией политического сообщества (Summa Theoligica, I, II; 105, 1). Об этом см.: Marcel Demongeot. La Theorie du Regime mixte chez Saint-Thomas d’Aquin, These Aix 1927.

Карл Шмитт, Государство и политическая форма, 2010

Шарль Луи де Секонда, барон де ла Бред и де Монтескье в XVIII в. провозгласили: «Il y a trois espèces de gouvernements: le r?publicain, le monarchique et le despotique. Pour en découvrir la nature, il suft de l’idée qu en ont les hommes les moins instruits. Je suppose trois défnitions, ou plut?t trois faits: l’un que le gouvernement r é publicain est celui o? le peuple en corps, ou seulement une partie du peuple, a la souveraine puissance; le monarchique, celui o ? un seul gouverne, mais par des lois fxes et é tablies; au lieu que, dans le despotique, un seul, sans loi et sans r è gle, ent ra ? ne tout par sa volont é et par ses caprices» («есть три образа правления: республиканский, монархический и деспотический. Чтобы обнаружить их природу, доста точно и тех представлений, которые имеют о них даже наименее осведомленные люди. Я предполагаю три определения, или, вернее, три факта: республиканское правление – это то, при котором верховная власть находится в руках или всего народа, или части его; монархическое – при котором управляет один человек, но посредством установленных неизменных за конов; между тем как в деспотическом все вне всяких законов и правил движется волей и произволом одного лица»)[98]. Республика была противопоставлена не только монархии, но еще и деспотии и объявлена родовым понятием для демократии и аристократии.

В. В. Иванов, Теория государства, 2010

Это был век великих упрощенцев, централизаторов и модернизаторов: Ришелье, Мазарини, Людовик XIV, Кольбер и Лувуа во Франции, Фридрих Вильгельм в Пруссии, Густав Адольф и Карл XI в Швеции, Филипп IV и Оливарес в Испании и их бесчисленные последователи в более мелких государствах континента. Современное государство приходило на смену феодальному княжеству, лояльность государству – на смену лояльности церкви и династии. «Я большим обязан государству», – заявил Людовик XIII в знаменитый «день обманутых», 16 ноября 1611 г., когда он отказался от союза с королевой-матерью и отверг ее притязания на привилегии для королевского семейства в пользу союза с кардиналом, действовавшим во имя государства. «Этот день, – пишет К. Фридрих, – более, чем какой-либо другой, заслуживает того, чтобы именоваться днем рождения современного государства»4. Рождение современного государства принесло с собой подчинение церкви, подавление средневековых сословий и ослабление аристократии как следствие вхождения в политику новых групп. К тому же это столетие стало свидетелем быстрого роста и рационализации государственных бюрократий и государственной службы, создания и роста численности постоянных армий, совершенствования и расширения базы налогообложения. В 1600 г. на континенте еще царил средневековый политический мир; к 1700 г. ему на смену пришел современный мир наций-государств.

Самюэль Хантингтон, Политический порядок в меняющихся обществах, -1

Говоря об ограничении верховной власти, невозможно не упомянуть о том, что в России она изначально ограничена традицией («обычаем византийским»), в рамках которой можно указывать на княжеский, а затем царский обычай выбирать постоянных высших советников и тем самым в определенной мере разделять власть между монархом и наследственной аристократией, между монархом и сословно-представительным органом, которым и была Боярская дума.[396] Наконец, можно согласиться с В. О. Ключевским, который писал: «… политическая и административная история Боярской думы темна и бедна событиями, лишена драматического движения. Закрытая от общества государем сверху и дьяком снизу, она является конституционным учреждением с обширным политическим влиянием, но без конституционной хартии…»[397] Такая зависимость органа от обычая и исторической традиции сводила ее роль, а значит и роль боярства и высшего уровня управления страной, до полной покорности сильному, волевому и амбициозному монарху, и, наоборот, положение Думы существенно менялось во времена, когда царь был малолетним или не способным к ведению государственных дел. И тогда она играла более существенную роль в жизни государства и своими решениями не просто ограничивала власть царя, а, по существу, заменяла его собой. Эти времена отмечены историей как времена бесконтрольного воровства, борьбы различных боярских группировок, заговоров, восстаний, смут и ослабления государства.

Ю. В. Пуздрач, История российского конституционализма IX–XX веков, 2004

Однако, в исторической ретроспективе в Англии, Франции и других странах, естественно в разные временные отрезки, наблюдается типичная историческая ситуация: достаточно широкие круги дворянской аристократии начинают бороться за ограничение власти монарха, принятие фундаментальных законов. Инициатива при этом исходит именно от этой части общества. Примеров можно привести множество, начиная от борьбы английских магнатов с Иоанном Безземельным за принятие Magna Charta в 1215 г. и заканчивая созывом Генеральных Штатов по инициативе французской аристократии накануне Великой Французской революции. Поэтому приходиться признать, что поначалу в большинстве стран борьбу за введение Конституции ведет аристократия и дворянство, тогда как формирующееся третье сословие в силу своей политической зависимости и приниженного положения даже не пытается поначалу заявить о своих правах, а если и пытается, то его требования зачастую умереннее соответствующих требований дворянства и аристократии. Такое положение было характерно для Западной Европы вплоть до второй половины XVIII в… Особенно типичны в этом отношении Английская и Голландская буржуазные революции, где самым революционным классом, особенно в Англии, было дворянство, правда, так называемое «новое дворянство», втянувшееся в предпринимательские отношения. Именно оно стало, по сути, инициатором этих революций. При этом требования его по существу были буржуазными, поэтому и революции в Голландии и Англии привели к победе буржуазного пути развития[107].

В. Ю. Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Отрицательное отношение к институту неограниченной монархии, даже в руках добродетельного и просвещенного царя, не являлось чем-то исключительным в античности. Напротив, это общее место в политической идеологии тогдашних приверженцев «смешанной» формы правления. Необходимо напомнить, что эта весьма распространенная политическая концепция, берущая начало от пифагорейца Архита, Фукидида и Платона, основывалась на том, что единственная стабильная и справедливая форма правления – смешанная, сочетающая преимущества монархии (по Полибию – «басилейи»), аристократии и «политии» (в варианте Полибия – демократии) – трех «правильных» типов государственного устройства. Не претендуя на подробный анализ этой теории (у которой уже тогда были противники, например, Тацит[48]), надолго пережившей античность, отметим, что примерами подобной смешанной формы правления в древности служили Спарта и республиканский Рим (неслучайно в приведенной цитате из Плутарха указывается на смешанный характер спартанской политической структуры). Даже наилучшая неограниченная монархия рассматривалась сторонниками этой теории как близкая к тирании и лишенная свободы форма правления. Приведем соответствующие заявления стоика Гипподама, знаменитого оратора Цицерона и последнего языческого историка (V в. н. э.) Зосима:

Сборник статей, Декабристы. Актуальные направления исследований, 2014

Наряду с этой школою вы найдете школу монархических публицистов, аббата Дюбо, например, которые утверждают, что европейское общество было подчинено господству королевской власти. Германские короли, говорят они, наследовали все права римских императоров; короли эти были даже призваны древними народами, между прочим, галлами; они одни господствовали законно, и всякое преобладание аристократии было только насильственным посягательством на преобладание монархии.

Франсуа Гизо, История цивилизации в Европе, 1828

Впрочем, наряду с издавна принявшими распространенный, а позднее массовый характер уродливыми свойствами публичной власти – такими, как казнокрадство, бюрократический формализм, высокомерие, политика «двойных стандартов», лицемерие и неискренность, etc., опять-таки во все времена имелось немало достойнейших ее представителей, в первую очередь – из среды русской аристократии, осознававших свое положение не как свидетельство собственных заслуг и источник собственного благополучия, но в первую очередь как призвание на служение общественному благу. Н. Л. Дювернуа отмечает, что свойственный практически всем народам и повторенный на Руси процесс формирования первых властных структур из среды военной аристократии был обусловлен фактором войны как неизбежного спутника социальных отношений в древности и первого стимула к самоорганизации общества; при этом знаменитое призвание варяжских князей Рюрика, Трувора и Синеуса на княжение на Русь, с которым норманнская теория связывает зарождение российской государственности, он объясняет именно стремлением общества к установлению справедливой – объективной, равноудаленной от противоборствующих социальных групп профессиональной публичной власти. В российской истории известны многочисленные примеры не только эффективного, но и высоконравственного, а подчас – жертвенного служения Отечеству князей и иных представителей военной аристократии. Властные полномочия, иногда весьма широкие, эти люди стремились осуществлять в полном соответствии с апостольской заповедью, исчерпывающим и универсальным образом определяющую сущность и пределы властвования, а также взаимоотношения властвующих с подчиняющимися: «…начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим., 13, 3–4).

Н. Л. Дювернуа, Источники права и суд в Древней России. Опыты по истории русского гражданского права, 1869

Почему так сложилось? Много и верно писалось о религиозно-государственном одиночестве Руси (единственное независимое православное государство), что порождало растворение народного в конфессиональном; о незнакомстве русских книжников с латинской литературой, где народы как субъекты истории описаны еще в дохристианскую эру. Вероятно, сказалось и отмеченное рядом исследователей отсутствие в русской культуре того времени интереса к абстрактному осмыслению общества – последнее воспринималось как «множественность, но не как единство», не было даже «общей терминологии для общества как целостности» (Нэнси Ш. Коллман). Но дело, разумеется, не только в «сознании», но и в «бытии». Для этнополитического дискурса о народе в Московском государстве не было социально-политических оснований. «Народ» в ту эпоху – это прежде всего корпорация землевладельческой аристократии, связанная общими горизонтальными интересами, возглавляющая местные сообщества и имеющая от монарха гарантированные права и вольности. Ничего подобного в Московии с ее стягиванием социальных верхов к центру, упорным и последовательным дроблением бывших самостоятельных земель, с ее кампаниями по переселению аристократии с места на место, с ее правовой неустойчивостью сложиться не могло. Показательно, что в западнорусских землях, оказавшихся в составе Литвы, дискурс о народе успешно сформировался.

С. М. Сергеев, Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия, 2017

Может быть, им следовало бы усвоить урок, преподанный Ирландией в XIX веке, где грамотность населения и социально-экономическая модернизация способствовали подрыву политического режима XVIII века, а с ним – и союза с Британией22. Ключевой момент здесь в том, что в предмодерную эпоху империя вполне могла быть федерацией аристократий. Российская империя – один из вариантов политических систем такого типа. Она интегрировала ряд нерусских аристократий в имперскую элиту и предоставляла им преимущества и престиж карьеры на службе империи, а также защиту от их крепостных и выгоды торговли на имперском рынке. Например, очевидно, что немецкая аристократия в балтийских провинциях получала больше преимуществ от царской империи, нежели русское крепостное крестьянство. Британия в XVIII веке была уже больше, чем аристократическая федерация. Это была, к примеру, огромная торговая сеть, к тому же, она имела много относительно демократических, самоуправляющихся колоний поселенцев. Но значительная часть империи была аристократической федерацией и оставалась ею даже в XX веке. К тому времени стремление управлять Ирландией при помощи союза с протестантским аристократическим «потомством» стало уже давно неуместным. В таких менее развитых регионах, как Бискайский залив, Индия и Малайя, подобная политика союза с аристократической элитой оставалась еще, в полной мере или частично, реальным вариантом.

Сборник статей, Российская империя в сравнительной перспективе, 2004

Платон называл монархию царским строем, именно в ней в наибольшей степени возможна справедливость. Иные формы правления: тирания, демократия, тимократия, олигархия, как полагал Платон, являются отклонением от идеального царского строя. Наряду с политией и аристократией в числе лучших форм правления называл монархию и Аристотель.

Игорь Зернов, Иван Ильин. Монархия и будущее России, -1

На протяжении длительного периода Средневековья господствовала христианская концепция политики. Ее создателями считаются Аврелий Августин (354 —30) и Фома Аквинский (1226–1274). В их учениях государство рассматривается как некая часть универсального порядка, создателем и правителем которого является Бог. Поэтому цель государства – сохранение порядка и гражданского мира. Согласно Аквинскому власть имеет Божественный характер. Идеальной формой государства он, как и Аристотель, считал смешанную форму, при которой монарх олицетворяет единство, аристократия – службу интересам государства, а подданные (народ) служат гарантией социального мира и согласия. Причем власть монарха должна быть ограничена законами. Но поскольку власть по своей сущности является Божественной, то считается смертным грехом выступление против власти государства. Отношения господства и подчинения – это сущность власти, такой порядок от Бога. Конкретные же формы ее имеют естественное происхождение, а при использовании власти возможны и злоупотребления. Если действия власти противоречат интересам церкви, то подданные вправе им сопротивляться. В случае нестерпимой тирании Аквинский считает правомерным даже тираноубийство. Важной идеей этого времени было обоснование верховенства церкви над светской властью; ее смысл сводился, в частности, к выводу, что все формы правления должны уважать Бога и человека.

Н. А. Лучков, Ответы на экзаменационные вопросы по политологии, 2009

Хотя не все польские историки настолько же скептично относятся к роли дружин (и в частности «больших дружин») в истории раннеславянских государств, как Ловмяньский, в целом, в польской историографии дружина никогда не понимается в качестве организации всей элиты Пястовской Польши, и последовательно разделяются знать (магнаты-«можновладцы») и дружины как свиты или клиентелы в подчинении князя и отдельных представителей той же знати[225]. Попытки Василевского и Ловмяньского применить такой же подход к древнерусским материалам представляют несомненный интерес, хотя, к сожалению, в русскоязычной историографии до сих пор не получили отклика. Менее удачным кажется обозначение, которое Ловмяньский выбрал для этого высшего социального слоя (элиты) – «рыцари» и «вассалы». Применение этой «феодальной» терминологии едва ли уместно по отношению к ранним славянским политическим образованиям, и недаром оно не было поддержано в польской историографии. Возражения вызывает и тезис о преемственности знати славянских государств от «племенной аристократии», поскольку ясно, что складывание государственных структур и утверждение правящих династий – по крайней мере, в Польше, Чехии и на Руси – не шло гладко, а сопровождалось масштабными кризисами, применением насилия, уничтожением политических противников и т. д.[226]

П. С. Стефанович, Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках, 2012

Одним из наиболее оживленно дискутировавшихся в антиковедческой литературе вопросов, связанных с историей афинской аристократии, был и остается вопрос о сущности греческого и, в частности, афинского рода (genos). Традиционная концепция, долгое время остававшаяся общепринятой, была разработана в XIX в. Дж. Гротом; на его построения оказали бесспорное влияние общие представления того времени о роде, отразившиеся, помимо прочего, и в конструкциях, предложенных знаменитым американским этнографом Л. Г. Морганом на материале первобытных обществ (как известно, идеи Моргана оказали впоследствии определяющее влияние и на схему «происхождения семьи, частной собственности и государства», как она обрисована у Энгельса). Концепция Грота и в XX в. имела и по сей день продолжает иметь убежденных сторонников среди антиковедов (Whibley, 1896; MacKendrick, 1969; Daverio Rocchi, 1973; Ehrenberg, 1968; Littman, 1990; Лурье, 1939; Блаватская, 2003). Согласно этой концепции, греческий genos лучше всего может быть определен как клан. Это – архаичная организация замкнутого типа, своего рода квазигосударство внутри полиса. Genos претендует на происхождение от общего предка (обычно фиктивного, взятого из мифологии); для него характерны общие религиозные церемонии, общие усыпальницы, взаимное право наследования и обязанности по защите сородичей, зачастую общая земельная собственность, специальные должностные лица (архонт и казначей). Внутри рода существует более мелкая единица – семья, домохозяйство (oikos, oikia). Сама эта концепция, впрочем, с течением времени подвергалась определенной модификации. Так, было отмечено (Connor, 1971; Littman, 1990), что афинские gene (множественное число от genos) включали в себя не все население, подобно ирокезским или римским родам, а лишь аристократию.

И. Е. Суриков, Аристократия и демос: политическая элита архаических и классических Афин, 2009

Направление этой эволюции соответствовало тому, что привело в Греции к появлению демократического полиса. Но здесь также процесс был остановлен прежде, чем он смог привести к введению в городе нового политического устройства. Трибунат и собрание триб просто дополнили существовавшие институты сената, консулата и собрания центурий: они не означали внутреннего преодоления олигархического комплекса власти, который определял республику, а служили лишь внешним дополнением к нему, практическое значение которого зачастую было намного меньше его формального потенциала. Ибо борьба более бедных классов обычно возглавлялась богатыми плебеями, которые отстаивали народное дело для достижения своих частных интересов – ничего не изменилось даже после того, как недавно разбогатевшие плебеи получили доступ в ряды самого сенаторского сословия. Трибуны, которые обычно были состоятельными людьми, таким образом, стали на долгое время послушными инструментами самого сената.[68] Господство аристократии в республике не было серьезно подорвано. Плутократия теперь просто дополнила родовую знать, используя широкие системы «клиентелы» для приобретения сторонников среди городских масс и не скупясь на взятки, чтобы обеспечить избрание на годовые магистратуры через собрание центурий. Римская республика при помощи своего сложного устройства сохранила традиционное олигархическое правление вплоть до классической эпохи своей истории.

Перри Андерсон, Переходы от античности к феодализму, -1

Франция, согласно парадоксальному утверждению мыслителя, не знала собственно монархического режима. Страной управляла узкая группа придворной аристократии, которая определяла политику, назначение министров и распределение должностей. Идея состоит в том, чтобы вернуть народу (третьему сословию) политические права, которые были отняты у него аристократией. Для их восстановления необходимо его полноценное представительство в Генеральных Штатах. Последние должны интерпретироваться как выражение общей воли – законодательная власть, а не как господство аристократии трех типов – церкви, шпаги и мантии. Политические требования третьего сословия, формулированные Сийесом, характерны для радикального либерализма многих стран в условиях конституционной революции. Они включали: 1) полноценное представительство третьего сословия в Генеральных Штатах; избранные из его состава депутаты должны иметь возможность представлять его желания и защищать его интересы, а их влияние должно быть как минимум равным тому, которым располагают привилегированные сословия; 2) число представителей Третьего сословия должно быть равным числу представителей двух других сословий вместе взятых. Однако даже это равенство представительства будет иллюзорным, если каждая палата будет голосовать по отдельности; 3) поэтому подсчет голосов должен вестись не по сословиям, а поголовно. Вот к чему, заключает Сийес, сводятся эти рекламации, вызвавшие, как кажется, тревогу среди привилегированных, полагающих, что эти требования делают реформу невозможной. Скромное пожелание третьего сословия о том, чтобы иметь в Генеральных Штатах влияние, равное привилегированным сословиям, уступило затем место требованиям всей полноты власти во избежание реставрации старого порядка. «Все погибнет, – заявил Сийес, – если мандатарии феодализма смогут узурпировать депутатские полномочия общего представительства» («Tout serait perdu si les mandataires de la féodalité venaient a usurper la députation de l’ordre commun») (75).

А. Н. Медушевский, Социология права, -1

В общности Лу, образованной для совместной культовой и военной практики, иерархия министров, сановников и служилых – военных привилегированных классов, несших ответственность за оборону княжества, – сохраняла свое значение и в религиозных делах государства. Лишь они имели право участвовать в отправлении культа: простые люди не допускались до участия в церемониях ни под каким видом. Так как проводить границу между управлением страной и религией не считалось нужным, политически значимые придворные собрания проводились в храме предка удельного князя и созывались в дополнение к религиозному празднику в честь основателя государства. Поэтому имевшие право посещения таких церемоний министры, сановники и служилые получали политическое преимущество, которое также отделяло их от простых людей и возвышало над ними. Итак, они были аристократией и в военном, и в политическом отношении.

Сигэки Каидзука, Конфуций. Жизненный путь и учение великого философа Древнего Китая, -1

Признаками суверенной государственной власти Блэкстон считает мудрость, благость и силу. В ком же воплощаются эти качества? Чтобы ответить на этот вопрос, Блэкстон анализирует различные формы государства, давая традиционную классификацию: монархия, аристократия, демократия. В каждой из этих форм он находит и отрицательные, и положительные стороны. Поэтому он отвергает каждую из этих форм, взятую в отдельности. Идеальную форму он находит в британском парламенте. «Законодательство королевства, – пишет он, – доверено трем различным независимым властям: королю, духовным и светским лордам, представляющим собой аристократическое собрание выдающихся лиц, и палате общин, свободно избранной населением из своей среды, что делает ее одним из видов демократии. Этот совокупный механизм составляет британский парламент, который имеет право верховного распоряжения всем. Каждая ветвь обладает негативной властью, достаточной для того, чтобы отвергнуть любое опасное нововведение»[29] Эту систему Блэкстон считал идеальной и жизнеспособной, подчеркивая, что ничто не может повредить ей, кроме нарушения равновесия между различными ветвями законодательной власти.

О. Н. Булаков, Двухпалатный парламент Российской Федерации, 2003

Прав был Татищев. Пагубные изменения в государстве и обществе произошли не при Иване Грозном, а во время правления Бориса Годунова. Именно Годунов попытался основать новую династию и для этого стал искать опору не в обществе в целом, а в одном сословии, наиболее близком и полезном ему – в дворянстве. Для аристократии, князей и боярства, он был до конца дней чужим. Они не приняли его, и, в конечном счете, привели к гибели. Крестьяне, в виду своей политической и военной слабости, мало могли быть ему полезны. И лишь дворянское сословие – основная воинская сила государства, видевшая к тому же в Годунове «своего» царя – из дворян – оказало ему поддержку. Но эта поддержка дорого обошлась и государству, и самому правителю, который исказил принципы «народной монархии».

В. Г. Манягин, История гражданского общества России от Рюрика до наших дней, 2015

Платон выделяет среди государственных форм правления аристократию, тимократию, олигархию, демократию, тиранию, причем смена форм может происходить по кругу, начиная от аристократии и кончая аристократией. Смену этих форм можно точнее назвать круговоротом форм правления в государстве. Лучшая форма правления у Платона – аристократия. Худшая форма правления для Платона – рабство.

С. А. Князева, История политических и правовых учений. Шпаргалки, 2012

Формирование полиса происходило крайне неравномерно. В сложившихся к началу «архаической эпохи» (VIII в. до н. э.) на развалинах микенской цивилизации раннегреческих полисах в условиях господства родовой аристокра тии и возникновения ростовщичества стала углубляться имущественная дифференциация, приведшая в Аттике к концу VII в. до н. э. к угрозе превращения некогда свободных земледельцев в зависимых людей. Но такое развитие было остановлено рядовыми общинниками – демосом. Это было возможно, поскольку при росте полити ческого могущества греческая аристократия, представлявшая собой родо-племенную верхушку, еще не превратилась в полностью замкнутую, противостоящую демосу корпорацию. Она обладала ограниченным политическим опытом, так как после гибели микенской монархии весь курс политической грамоты и государственного строительства грекам пришлось осваивать практически заново.

Коллектив авторов, Теория и история политических институтов, 2014

Таким образом, в Индии существовал феодальный строй с особенностями, присущими ряду государств Востока. В частности, царь являлся юридическим собственником земли, но практически ею распоряжалась община. Государственный строй характеризовался восточной деспотией, культом царя, очень часто возникали дворцовые интриги. При царе существовал совет – паришад – из представителей знати семей рабовладельческой аристократии. Паришад имел лишь совещательные функции. Царские чиновники управляли городами, провинциями и селами. Были оформлены сборники законов – наставлений и вед. При управлении страной царь опирался на огромный бюрократический аппарат, институт надзирателей, армию, которых необходимо было содержать за счет налогов и податей. Существовали военное и судебное ведомства, огромная постоянная армия, помогающая соблюдать законы данного строя.

В. И. Маршев, История управленческой мысли, 2005

3. Важное место в истории общественно-политической мысли России занимает «эпоха дворцовых переворотов». Примером очевидного политического сознания дворянства явилось стремление его отдельных группировок к конституционному ограничению самодержавия. Какие предложения по разделению законодательной власти, делал видный государственный деятель князь Д.М. Голицин? Какую из трех форм государственной власти: монархию, аристократию или демократию считал благотворной для России известный государственный деятель и историк В.Н. Татищев и почему?

Е. А. Ивушкина, История России, 2011

Сословно-представительная монархия как форма правления возникает в условиях процесса централизации власти в государстве и привлекает к решению общегосударственных вопросов представителей наиболее значимых с точки зрения их служебной пригодности и имущественного статуса разрядов населения. Это усиливает положение монарха, так как преодолевается доминирующее влияние со стороны феодальной аристократии (боярства и высшего духовенства); власть становится более самостоятельной в политической, военной и финансовой сферах, решении общегосударственных задач. Одним из основных признаков сословно-представительной монархии является создание высших сословно-представительных учреждений. В Российском государстве таковыми стали Земские соборы.

Коллектив авторов, История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века), 2017

По мнению Н.М. Карамзина, иные формы правления в России не могут прижиться и приведут к разрушению государства. Аристократия и олигархия выльются в сепаратизм и феодальные войны. Народоправство с помощью вечевых форм самоуправления недопустимо в условиях постоянной внешней агрессии и полиэтнического состава Российской Империи. Самодержавие – единственный гарант безопасности и стабильности России. Н.М. Карамзин отмечал: «История наша представляет доказательство двух истин: 1) для твердого самодержавия необходимо государственное могущество; 2) рабство политическое несовместимо с гражданскою вольностию»[60].

А. А. Васильев, Охранительная концепция права в России, 2013

Аристократия и монархия («правление лучших») – лучшая из возможных в реальном мире форма правления. Это справедливая власть меньшинства, но самых лучших по своим способностям граждан. Аристократия предполагает равенство среди самых развитых членов общества, которые занимаются управлением.

Платон, Теория государства, 2018

По форме правления Ж. Ж. Руссо дифференцирует монархию, тиранию, деспотию, олигархию, демократию, охлократию, аристократию и ее подвиды: естественную, наследственную и выборную. Согласно Ж. Ж. Руссо, демократическая форма правления в подлинном смысле слова никогда не существовала, и не будет существовать [403, Р. 237]. Она больше подходит ангелам, а не людям в связи с тем, что предъявляет чрезвычайно высокие требования к властным структурам и гражданам. Более того, демократии свойственны: нестабильность, фракционность, конфликт интересов индивидов [403, Р. 238]. Поэтому самой практичной формой правления, по мнению Ж. Ж. Руссо, является выборная аристократия [403, P. 239][39].

С. В. Остроумов, История идеи гражданского общества в англо-американской либеральной политической традиции, 2013

Сделанные выдержки красноречиво свидетельствуют, что здесь мы имеем дело с тем же экономическим явлением, которое наблюдается на Западе в VIII и IX вв. Там и здесь решался многознаменательный социальный вопрос: быть ли мелкой земельной собственности, или предоставить дело естественному процессу и воспользоваться крупным землевладением для государственных целей. В первом смысле вопрос решен на Востоке, во втором – на Западе. Византийские цари не только наметили процесс в начале его развития, но и изучили его во всех подробностях и вступили в упорную борьбу с высшей чиновной и служилой аристократией. Каролинги же действовали без надлежащей энергии и не приложили сердца к интересам изнемогавшей сельской общины. После Карла В. на Западе социальный процесс совершился безвозвратно в интересе поместного сословия. На Востоке, благодаря указанным выше мерам, крестьянская община была предохранена от разрушения. Задержав социальную эволюцию на первой, т. е. на экономической стадии, византийские цари несомненно предупредили тем развитие того порядка вещей, который последовал на Западе: в Византии не могло развиться сеньоратных и вассальных отношений, не могло образоваться феодальной системы. Византийская община не только пережила экономический кризис, но была поставлена в такое положение законодательными памятниками X в., что ее будущность была вполне обеспечена, и никакие разрушительные силы не могли сломить ее до турецкого завоевания. Сельская община служила государству, удовлетворяя его расходы и защищая его против внешних врагов.

Ф. И. Успенский, История Византийской империи. Становление, 1913

Афинское рабовладельческое государство возникает без внутреннего и внешнего насилия в результате появления частной собственности и раскола общества на сословия. С развитием частной собственности растет влияние экономически сильной группы, которая стремится ослабить роль народного собрания и передать власть своим представителям. Конфликт между наследственной аристократией и массами сопровождался борьбой за власть группы обладателей частной собственности, нажитой морским грабежом и торговлей. В результате богатейшие собственники стали занимать ответственные государственные должности, и господство родовой знати было ликвидировано.

А. В. Попова, Теория государства и права, 2008

Кстати, складывание политической элиты полиса, ее состав – тоже круг весьма интересных вопросов, которые мы здесь в полной мере не можем осветить. Отметим только, что мы не солидарны с развиваемой некоторыми специалистами (в частности, Х. Тумансом) точкой зрения, согласно которой «новые политики» из числа незнатных, но разбогатевших ремесленников и торговцев вошли в состав этой элиты уже в архаическую эпоху. На протяжении ряда лет занимаясь проблемами политической истории архаических Афин и, в частности, ее просопографическим аспектом, мы можем ответственно утверждать, что для этого периода в числе сколько-нибудь видных политиков лица, не принадлежавшие к аристократии, вообще не фиксируются. Все ведущие «государственные мужи» – представители знатнейших семейств. Так было и во времена Солона и Писистрата, и во времена Клисфена и Мильтиада, и даже во времена Кимона и Перикла (лишь в послеперикловское время ситуация меняется). В этой среде репутацию «парвеню» и «неполноценного» имел, например, Фемистокл – отнюдь не ремесленник и не торговец, а просто выходец из второстепенной, сельской ветви аристократического рода Ликомидов.

Коллектив авторов, Античный полис. Курс лекций, 2010

В период правления Франциска I (1515–1547) королевская власть достигла большого могущества, начала формироваться абсолютная монархия. Все центральное управление было сосредоточено в Королевском совете, а основные политические вопросы решались узким кругом королевских приближенных. Французское законодательство основывалось уже не на традициях средневекового права, а на принципах, выводимых легистами из изучения римского права. При издании законов Франциск I руководствовался исключительно своим усмотрением. Прежние вассалы превратились в подданных; членов Совета Франциск I назначал по своему произволу. Он подготовил централизацию во Франции, создав новый институт управления – губернаторов, представителей короля, облеченных обширной властью. Франциск I удержал за собой право смены губернаторов: в 1542 г. он уволил всех губернаторов Франции. Сосредоточив всю законодательную власть в своих руках, Франциск 1 созвал Генеральные штаты всего один раз. Парламент при нем не играл политической роли. Со времени Франциска I члены Парламента покупали себе места, что отрицательно сказалось на судопроизводстве. Предоставив аристократии управление провинциями, городами, крепостями и превращая ее постепенно из независимого феодального дворянства в придворную знать, Франциск I избирал финансовых деятелей, статс-секретарей и сюринтендантов из среднего сословия. При Франциске I начинается безудержный рост налогов – в ответ на войны и для поддержания роскоши двора. Королевская талья к концу его царствования дошла с 9 до 16 млн ливров. Тем не менее при Франциске I увеличился флот, расширилось мореплавание. Благодаря контактам с Италией промышленность развивалась и во Франции. Франциск I даровал некоторые льготы иностранным фабрикантам (1536), основал фабрики шелковых изделий, а в Фонтенбло – мануфактуру для ковроткачества. Французские пушки с 1535 г. считались лучше итальянских. Царствование Франциска I было периодом процветания торговли и земледелия, временем экономического возрождения.

М. А. Слудковская, Развитие западной экономической мысли в социально-политическом контексте. Учебное пособие, 2005

Согласно У. Блэкстону, парламентская система Англии базируется на существующем в разуме человека естественном договоре, который «видит в соединении преимуществ демократии («честность»), аристократии («разум») и монархии («сила») наилучшую форму правления»[31]. Как видим, это ни что иное, как идея смешанной республики, которая связывается в основном с именем Полибия[32]. Действительно, известный древнегреческий философ, автор 40-томной «Всеобщей истории», испытавший в своем творчестве, как известно, сильное влияние Аристотеля, выразил идею смешанной республики задолго до появления английской буржуазии.

Коллектив авторов, Современные проблемы организации публичной власти, 2014

Безусловно, он был в полной мере «дворянским» монархом, в принципе не помышлявшим о повышении роли какого-либо сословия. Более того, он активно раздавал земли и крестьян всем своим мало-мальски приближенным лицам, считая, что крестьянам лучше быть помещичьими. В то же время можно говорить об ограничительной политике в отношении дворянства и особенно аристократии. Ему не надо было заигрывать с политической элитой, гвардией. Он законный монарх! Дворяне должны служить государству и государю императору. Фактически сословная политика императора была тесно связана с проблемой реформирования армии и военной службы, но данный вопрос мы рассмотрим в следующей главе.

Н. В. Коршунова, Крах политической доктрины императора Павла I, или Как нельзя управлять страной, 2018

Первые признаки влияния западной цивилизации можно проследить в сочинениях и трудах иранских мыслителей XIX века. В целом, новые идеи, чаяния и ценности стали озвучиваться небольшой группой людей благодаря путешествиям, переводам и образовательным учреждениям. В XIX веке эта незначительная социальная прослойка была еще слишком малочисленной и неоднородной, чтобы ее можно было обозначить каким-то названием. Некоторые из них принадлежали к аристократии или монархическому дому, другие были государственными служащими или состояли на службе в казачьем корпусе, а третьи являлись представителями духовенства и купечества.

Коллектив авторов, Идейные процессы в Иране, 2017

Конфуций развивал патриархально-патерналистскую концепцию государства, в которой император – отец всех подданных, поддерживал общественное неравенство, разделяя общество на высших (просвещенные правители, цзюньцзы) и низших, которые должны безоговорочно подчиняться высшим, что составляет их добродетель. Он считал лучшей формой правления аристократию (причем правящей аристократией он именовал мудрецов), а в правителе видел сына (представителя) бога на земле, деяния которого никто не вправе критиковать.

Т. А. Ильина, Политология, 2011