Абсолютизм

Абсолютизм — это государственный строй, установившийся в ряде западноевропейских стран в Новое время, при котором верховная власть (как правило, монархическая) не ограничена представительными институтами в противоположность её ограниченности (в конституционных государствах).

Термин абсолютная монархия, понимаемая как неограниченная власть государя, имеет более широкое значение, однако термин абсолютизм совпадает по значению с термином абсолютная монархия, понимаемом в узком, строго научном смысле.

Абсолютизм был в европейских континентальных государствах в продолжение XVII и XVIII веков господствующей государственной формой, которой благоприятствовали богословы, приписывающие верховной власти божественное происхождение, и римские юристы, признававшие за государями абсолютную власть древних римских императоров. Эта государственная форма достигла апогея своего развития при французском короле Людовике XIV, систематически осуществлявшем своё знаменитое «L’Etat c’est moi» (государство — это я). Как исторический термин абсолютизм сменил понятие «старый порядок» (Ancien regime) в середине XIX века.

Социальная опора различных абсолютных монархий неодинакова. Абсолютные монархии в Европе Нового времени были дворянскими государствами, в которых сохранялось «общество привилегий». В советской историографии возникновение абсолютизма было принято связывать с классовой борьбой — дворянства и буржуазии (С. Д. Сказкин) или крестьянства и дворянства (Б. Ф. Поршнев). В настоящее время распространена точка зрения, согласно которой укреплению абсолютизма способствовал ряд экономических, социальных и культурных процессов.

Так, усиление государственной власти связывают с частыми войнами (в связи с чем возникла потребность в усиленном налогообложении), развитием торговли (появилась необходимость в протекционистской политике), ростом городов и социальными изменениями в них (распад социального единства городской общины, сближение знати с монархией).

Государственный абсолютизм в смысле централизации существовал, например, во Франции как при конституционной монархии Луи-Филиппа, так и при военном деспотизме Наполеона I и Наполеона III.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В-шестых, определенное типологическое сходство переходных политических режимов, возникающих в ходе трех конституционных революций и их идеоло гии. В первом случае – это сословно-представительная монархия, эволюционирующая в абсолютизм. Во втором – дуалистический режим в форме конституционной монархии, тяготеющий к юридическому и реальному перевесу исполнительной власти над законодательной. Эта неустойчивая форма при переходе к республике быстро уступает место однопартийной диктатуре, являющейся фактической реставрацией абсолютизма. В третьем – это формально также дуалистический режим с уникальной формой правления (прямых аналогов которой не существует) с выраженным перевесом президентской власти. Современная модель президентской власти типологически выступает как историческое продолжение предшествующих форм абсолютизма, сословно-предсгавительной монархии и особенно монархического конституционализма, возникших в результате предшествующих конституционных революций. В обоих случаях (1905 г. и 1993 г.) глава государства является гарантом конституции, наделен не только исполнительной, но и существенной законодательной властью (указы с силой закона). В обоих случаях существует сфера конституционной неопределенности, позволяющая интерпретировать так называемые спящие полномочия главы государства в пользу широкой трактовки административных прерогатив исполнительной власти. Наконец, в обоих случаях конструкция разделения властей не исключает ее трактовки в направлении мнимого конституционализма.

Андрей Медушевский, Размышления о современном российском конституционализме, 2015

В Западной Европе – это эпоха абсолютизма (XVI– XVIII вв.), которая характеризуется рядом важных изменений. В основе абсолютистской доктрины исторически лежат две концепции – суверенитета и монархии, образующие понятие монархического суверенитета (в отличие от народного суверенитета демократических государств). В современной литературе абсолютизм рассматривается как эпоха формирования национальных централизованных государств западного общества и в этом смысле противопоставляется предшествующему этапу феодализма. При таком подходе абсолютизм предстает как целостная социальная система, которая, несмотря на специфику в отдельных странах, обладает рядом устойчивых признаков: наличием определенного уровня национального самосознания, экономической и социальной интеграции (система налогообложения), единой (хотя и не вполне унифицированной) системой правовых и политических институтов, характеризуется централизованным порядком управления, значительной ролью регулярной армии и рационализированной бюрократии в консолидации политической власти, наконец, господством определенной идеологии «общего блага», существенными компонентами которой становятся идеи социального и национального консенсуса и монархического суверенитета. В этой идеологической конструкции уже присутствуют элементы идеологии национального единства и самоопределения, которые особенно заметны в тех случаях, когда утверждение абсолютизма и создание империи связано с модернизацией традиционных обществ и их рационализацией, а также достижением преобладания в военной сфере. Этот феномен особенно четко проявляется в реформах Петра Великого и создании Российской империи в первой четверти XVIII в., в ходе создания Германской и Австро- Венгерской империй, объединения Италии в XIX в. Проявившись впервые в странах Европы, данные процессы оказались характерны для формирования новых национальных государств, в частности, в результате крушения колониальной системы после Второй мировой войны (163).

Андрей Медушевский, Социология права

Противники суверенитета указывают на историческую связь суверенитета (или как они любят выражаться: абсолютного суверенитета) с абсолютизмом XVII–XVIII вв. и отсюда делают вывод о его непригодности в совершенно иных условиях XX в. Марксистско-ленинская теория не собирается приукрашивать родословную суверенитета. Мы знаем, что государство возникло в связи с появлением частной собственности как орудие подавления эксплуатируемых, но это не помешало рабочему классу использовать созданное им государство высшего типа для ликвидации капиталистической частной собственности и эксплуатации. Вопрос о политическом значении суверенитета в настоящее время не может быть решен на основании оценки значения принципа суверенитета в XVI в. Несмотря на «любовь» к истории, критикуемая нами концепция является насквозь антиисторической. Она исходит из представления о том, будто принцип суверенитета оставался неизменным на протяжении веков. В действительности принцип суверенитета развивался и приспосабливался к изменяющимся социально-политическим условиям. Исторически принцип суверенитета возник в связи с развитием абсолютизма (который сам на определенной стадии играл прогрессивную роль по сравнению с предшествующей ему феодальной раздробленностью). Но вскоре, в форме народного суверенитета, он уже оказывается направленным против абсолютизма. Буржуазия, идя к власти, восприняла принцип суверенитета, несмотря на его абсолютистское происхождение, заполнив его новым классовым содержанием и придав ему новые формы.

Иосиф Левин, Суверенитет, 2003

Совершенствование системы конституционализма могло происходить в рамках монархической формы правления с развитием в сторону парламентарной монархии, когда прерогативы монарха постепенно упразднялись или переходили в фактическое пользование главе правительству, или республиканской формы правления – при модификации поста главы государства и создании выборного института президента. В условиях длительной традиции существования монархической власти в России система монархического конституционализма оказывалась единственно возможной в перспективе эволюционного развития конституционного строя. Однако после февраля 1917 года возобладала революционная линия развития российской государственности. Как отмечает И.М. Степанов, «монархический принцип не устоял», «верх взял либерально-демократический»[134], и 1 сентября 1917 года Россия была объявлена республикой. Следовательно, борьба с абсолютизмом в российских условиях приняла форму борьбы не столько за ограничение монархической власти, сколько за упразднение вообще института монархии. Этот процесс завершила Февральская революция.

Игорь Кравец, Российский конституционализм: проблемы становления, развития и осуществления, 2005

Для понимания сути либерализма как идейно-политического течения важно подчеркнуть, что возник он в период борьбы против феодального способа производства, политической системы абсолютизма, духовного господства церкви. Фактически его идеи явились выражением интересов сформировавшегося к тому времени среднего сословия, представленного прежде всего свободными предпринимателями, называемыми также бюргерами, или буржуазией. Молодой класс буржуазии, стремившийся заменить феодальные производственные отношения и зависящую от них всю систему общественных отношений капиталистическими, выражал общую для всех антифеодальных сил веру в свободу, торжество разума и прогресс. По настоящее время либерализм является доминирующим идейно-политическим течением Запада. Ныне он имеет своих приверженцев практически во всех странах мира.

Владимир Мельник, Основы идеологии белорусского государства, 2013

Форма правления характеризует институциональную организацию власти в государстве, т. е. отвечает на вопросы, какие органы осуществляют государственную власть, как они формируются и взаимодействуют между собой. Традиционным делением государств по форме правления является их деление на монархии и республики. Нередко сущность монархии определяется через формулу «правление одного», предполагая, что в монархических государствах вся полнота власти сосредоточена в руках главы государства. Такой подход представляется вполне приемлемым для характеристики древних и средневековых монархий периода абсолютизма, однако вряд ли может считаться таким же приемлемым для современного периода мировой истории – в современных государствах с монархической формой правления (а такие государства составляют примерно 1/6 часть всех государств планеты) крайне редко встречаются государства, в которых монарх действительно обладает всей полнотой единоличной государственной власти. Поэтому критерием разделения государств на монархические и республиканские является не объем полномочий главы государства, а способ получения им власти.

Некрасов С. И., Правоведение. Учебное пособие, 2016

В общеевропейском масштабе эти воззрения представляли собой отражение более ранней политической культуры. В британской элите еще оставались ее приверженцы. В Германии «феодальная» партия, вдохновляемая идеями Р. Гнейста, выступала поборником такой системы английского самоуправления («self-government»), которая наиболее подходила к ее предвзятой идее о представительстве – а именно – о роли крупного землевладения. Либеральная партия, напротив, приветствовала реформирование английской системы самоуправления и участие в выборном представительстве «промышленного» класса. Правовед А. Е. Назимов замечал по этому поводу: «От введения английского self-government’а континентальные политики ожидали умерения социальной розни и смягчения бюрократического абсолютизма»[90]. Говоря о причинах, по которым он не считал возможным построить все местное управление «исключительно на выборном начале», К. Д. Кавелин писал о «совершенном отсутствии привычки к самоуправлению» в России. «Комбинация» Кавелина – «организация местных учреждений, состоящих из коронных чиновников и выборных, на равных правах»[91].

Коллектив авторов, Земское самоуправление в истории России: К 150-летию земской реформы, 2015

Но если противоречие между верховной властью и дворянством было разрешено, то основное противоречие между абсолютным большинством общества – крепостным крестьянством и его хозяином – дворянством и поддерживающим его самодержавием резко обострилось. Освобождение дворянства от обязательной службы, но с сохранением и расширением его привилегий, превращало его в сознании и психологии крепостного крестьянства в паразитический слой и вполне обоснованно в исторической литературе указывается на причинно-следственную связь между пожалованием «всему российскому благородному дворянству вольности и свободы» и возникновением крестьянской войны под предводительством Е. Пугачева. Здесь нужно вновь вернуться к проблеме установления сходства и различия между государственным и дворянским патриотизмом. Это необходимо потому, что эпоха просвещенного абсолютизма в немалой степени отмечена расширением и ужесточением крепостного права, а т.ж. удовлетворением интересов и все более возрастающих запросов дворянства, что дает известные основания для отождествления государственного и дворянского патриотизма.

Найда О. А., Патриотизм и военно-патриотические традиции России, 2012

1. Нельзя сказать, что буржуазия, когда она боролась в Европе за свое правовое государство, окончательно предпочла один из двух принципов политической формы – тождество или репрезентацию. Она боролась против любого рода государственного абсолютизма и потому была равным образом против абсолютной демократии, как и против абсолютной монархии, против крайнего тождества, как и против крайней репрезентации. Когда она стремилась к созданию определенных учреждений, выходящих за рамки чисто умеренных и „ограничительных“ требований собственно правового государства, ее целью была парламентская система. Эта система собственно и есть политическое требование либеральной буржуазии. Она основана (как будет прояснено при рассмотрении различных принципов формы) на своеобразном соединении, балансе и релятивизации монархических, аристократических и демократических элементов формы и структуры. Однако с исторической и государственно-теоретической точки зрения важно то, что именно эта система приняла название «представительная система» или «представительная конституция», так что в XIX веке почти во всех европейских странах либеральное буржуазное правовое государство с парламентским правительством стало обозначаться как государство представительной системы. Уже Кант, который является здесь типичным представителем буржуазного мышления о правовом государстве, говорит: «Любая подлинная республика есть и не может быть чем-то иным, нежели представительной системой народа, чтобы от его имени, соединившись посредством всех граждан государства, заботиться об их правах с помощью их уполномоченных (депутатов)» (Rechtslehre. § 52, Vorländer, S. 170). Остается вопрос, означает ли эта буржуазная представительская конституция некую государственную форму.

Шмитт Карл, Государство и политическая форма, 2010

И. И. Смирнов обосновывает необходимость уничтожения иммунитета фактом создания централизованного государства. Он считает, что раз государство централизованное, значит оно не может терпеть какой бы то ни было децентрализации суда и финансов, иммунитет несовместим с централизованным государством[501]. Это положение не представляется убедительным ни теоретически, ни с точки зрения известных фактов о сохранении политической власти феодалов внутри их владений в XVI–XIX вв. В чем теоретическая слабость рассматриваемого положения И. И. Смирнова? В том, что автор говорит о централизации вообще, а не о феодальной централизации конкретно. Берется какая-то общая идея централизованного государства, хотя в феодальном государстве одна степень централизации, в буржуазном – другая. И. И. Смирнов считает феодальную централизацию полной и окончательной. Однако в том-то и особенность феодальной централизации, что она даже при абсолютизме не является полной, так как в силу феодальной структуры земельной собственности, в силу законов феодального способа производства помещик или вотчинник является не просто частным лицом, но лицом, наделенным политической властью по отношению к крестьянам его владения. Следовательно, так или иначе, политическая власть в отношении огромной массы эксплуатируемого населения страны при феодализме разделена между государством и феодалами.

Каштанов С. М., Московское царство и Запад. Историографические очерки, 2015

Становление современного государства в виде абсолютной монархии делало актуальным поиск рациональной теоретической конструкции политической власти. В трудах Вольфа, Пуффендорфа, Томмазия эта задача решалась в рамках теории общественного договора. Государство переставало восприниматься как божественное установление и начинало интерпретироваться как рациональная конструкция – результат общественного договора. Власть выступала как результат двусторонних договорных отношений, а фигура правителя соответственно утрачивала прежний характер (из священного носителя власти он становился договорным партнером). Рационализация, централизация, новая экономическая политика, кодификация права и бюрократизация власти – выступали как способ достижения этой цели в эпоху Просвещенного абсолютизма, который обоснованно рассматривается как важная стадия на пути создания правового государства.

Медушевский А. Н., Политические сочинения, 2015

Если бы Л. А. Тихомиров действительно рассматривал религиозное начало в становлении монархической государственности как основополагающее, то на примере православно-христианских государств Византии и России он смог продемонстрировать реальное влияние христианской религии на социально-политические процессы. Однако уже на примере Византии он отказывается от подобной демонстрации. Напротив, именно после принятия христианства Византия, по его мнению, совершает роковую ошибку, заключающуюся в отождествлении нации и Церкви. Отмечая, что в своих политических реформах Константин опирался на Corpus Christianorum (сословие христиан), Л. А. Тихомиров указывает на церковно-надсоциальную и наднациональную природу христианского единства. Пневмацентрическое христианское единство не могло обогатить Византию новой политической доктриной. Поэтому она прибегла к старому римско-абсолютистскому пониманию власти. В сочетании со слабостью социального строя данное понимание привело Византию к краху. Московская Русь, напротив, обладала сильной социальной организацией. Именно поэтому она воплотила самодержавную монархическую идею более полно. Однако слабость политического сознания сказалась и здесь. Следуя Л. А. Тихомирову, Россия должна была стать самой типичной монархической страной, но отсутствие («банкротство») политической сознательности открыло путь идее абсолютизма.

Посадский А. В., Лев Александрович Тихомиров: философско-культурологические искания, 2009

Рассуждая о Земских соборах, все время находишь определенные аналогии с западноевропейскими представительными учреждениями. Известно, что в XVI в. в западноевропейских странах развитие парламентаризма сопутствовало развитию абсолютистских начал в государственном правлении и что путь этот был неровным, с зигзагами и отступлениями. Это же наблюдается и в России, где в середине XVI в. первые сословные учреждения и в центре, и в провинции оформляются тогда же, когда становятся заметными первые признаки российского абсолютизма.[526]

Пуздрач Ю. В., История российского конституционализма IX–XX веков, 2004

Основные свои идеи декабристы черпали из произведений французских просветителей, всесторонне показавших бесперспективность сохранения феодализма и абсолютизма. Их общественно – политические идеалы были основаны на теориях общественного права и общественного договора, согласно которым люди признаются свободными и равными субъектами общества. В древности народы не знали рабства и угнетения, а источником власти было само общество. Все общественные вопросы решались на народном собрании Вече. Постепенно произошло оформление российского государства, в котором повелевающие становятся правительством, а подчиняющиеся – народом.

Жигунова Г. В., Общественный идеал в России в духовном наследии славянофилов, -1

Поощряемая римской курией феодальная раздробленность существенно препятствовала развитию экономических отношений.[189] Поэтому класс нарождающейся буржуазии выступил в поддержку идей абсолютизма, сильного централизованного государства. «В борьбе со средневековым теократизмом на первый план культуры Ренессанса выступают гуманистические, антропоцентрические мотивы. Презрение к земному естеству заменяется признанием творческих способностей человека, разума, стремления к земному счастью».[190] В эпоху Ренессанса соответственно происходит и качественное смещение акцента в понимании феноменов «право» и «государство», что обусловлено переходом от теоцентрического к антропоцентрическому мировоззрению. По точному выражению К. Маркса, «Макиавелли, Кампанелла, а впоследствии Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций вплоть до Руссо, Фихте и Гегеля стали рассматривать государство человеческими глазами и выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии».[191]

Оль П. А., Правопонимание: от плюрализма к двуединству, 2005

Либерализм получил название от латинского liberalis – свободный. Эта идеология возникла и сформировалась в борьбе против феодализма, политической системы абсолютизма и духовного засилья церкви. либерализм отражал мировоззрение зарождающейся социальной силы – предприимчивых буржуа, которым феодальные нормы и ценности не давали возможности реализовать свой потенциал. идеи либерализма лежали в основе английской (XVII в.) и французской (XVIII в.) революций, борьбы за независимость США и заложили основы общественно-политического развития всей западной цивилизации. Это способствовало коренной модернизации всех общественных институтов и отношений, что привело в итоге к переходу Запада от традиционного аграрного общества к индустриальному.

Конфисахор А. Г., Политология для психологов, 2017

Градовского следует признать одним из основателей российской школы сравнительного конституционного права. Он видел в западных конституционных идеях определенный образец прогрессивного развития и посвятил этой теме ряд исследований. В разработанном им курсе «Государственное право важнейших европейских держав» (впервые опубликованном в 1886 году) исследуется переход от абсолютизма к конституционному строю на примере Великобритании, США, Франции, Италии, Испании, Скандинавских и Балканских стран, даже некоторых государств Латинской Америки (Мексика). Этот переход автор описывает как процесс объективный. Важнейшими параметрами «нового государственного порядка» признаются: принятие конституционного акта, определяющего полномочия государственной власти и их границы; провозглашение и обеспечение личных прав, которые не могут подвергнуться произвольному нарушению со стороны государственной власти; распределение отдельных функций власти между различными органами, способными сдерживать друг друга и тем обеспечивать законность и свободу; участие народа в отправлении законодательной, судебной и отчасти административной власти. Это целостная программа преобразований, необходимых для «обеспечения общественных интересов и контроля над действиями властей правительственных». Становление конституционализма в Германии для российской правовой мысли и политической практики представлялась ученому особенно интересным – ввиду аналогий с Россией. Ему посвящено специальное исследование «Германская конституция» (1875–1876).

Коллектив авторов, Российский либерализм: идеи и люди, 2007

В законотворчестве Петра I и реальных действиях получила обоснование и воплощение идея абсолютной монархии в России. «Его Величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах отчет дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомыслию управлять», – впервые записано в Воинских артикулах (1715 г.). Вся законодательная, судебная, военная, финансовая власть концентрировалась в руках царя, который в 1721 г. принял титул Императора, Отца Отечества, Петра Великого. Решающую роль в жизни государства великий реформатор отводил верховному правителю. Для абсолютизма были характерны централизация, концентрация власти, дифференциация функций управления, а также милитаризация, опора на силовые структуры, бюрократизация.

Фортунатов В. В., Политология: ответы на экзаменационные билеты, 2009

Допускаемая Кревельдом произвольная проекция некоторых элементов веберовской теории рациональной бюрократии на исторический процесс формирования государства в Западной Европе имеет два существенных изъяна. Во-первых, в своей конструкции он смешивает понятие «бюрократия» с понятием «правящий класс», игнорируя общеизвестную истину, что с момента возникновения цивилизации во все времена корпоративный характер был свойствен почти всем элитным группам с неизбежной тенденцией формирования «теневой», или закулисной, власти. «Правящий класс, – отмечает В. Парето в работе «Компендиум по общей социологии», – имеется всегда, даже при деспоте. При абсолютизме высшим носителем власти выступает только суверен; при так называемых демократических формах… только парламент, но за кулисами стоят те, кто играют важную роль в реальном управлении. Если порой они и склоняют голову перед прихотями суверенов и парламентами, то потом они вновь возвращаются к своей упорной нескончаемой работе, добиваясь более значительных результатов. В некоторых случаях суверены и парламенты даже не ведают о том, кто и что побудило их к действию. Еще меньше замечает это суверенный народ, который верит, что действует по собственной воле, но следует при этом по воле тех, кто руководит ими» [Парето, 2008, с. 373].

Коллектив авторов, Теория и история политических институтов, 2014

Сначала социал-демократы, тогда еще не разделившиеся на большевиков и меньшевиков, исходили из ортодоксального марксизма. Они считали, что историческая эволюция России будет проходить так же, как в странах Западной Европы, путем развития капитализма. Для России, бедной аграрной страны, индустриализация которой тормозилась наличием сильных зарубежных конкурентов в лице транснациональных компаний, этот путь обещал быть долгим (тем более что России предстояло не только провести индустриализацию, но и превратиться из бедной капиталистической страны в богатую). Поэтому цель приближавшейся русской революции (как и первых революций в других европейских странах) заключалась всего-навсего в создании условий для ускоренного развития капитализма, в ликвидации докапиталистических пережитков, рабского принудительного труда и политического абсолютизма, тормозившего инициативу и активность народа. После падения самодержавия к власти должна была прийти буржуазия; следовательно, ведущая роль в уничтожении абсолютизма должна была принадлежать последней. Пролетариат, как исторический наследник буржуазии, должен был вооружиться терпением и сначала помочь буржуазии, историческому наследнику абсолютизма, потребовать ее наследство. Таким образом, роль пролетариата заключалась в том, чтобы: 1) поддерживать либеральную буржуазию в ее борьбе с абсолютизмом; 2) подталкивать буржуазию к полному искоренению самодержавия, не допуская никаких компромиссов; и 3) в обмен на поддержку получить от буржуазной революции полную свободу для собственных организаций, как политических, так и тред-юнионистских, право участвовать в решении вопросов государственной важности, а также законы, позволяющие пролетариату оказывать все более сильное влияние на промышленность.

Чернов В. М., Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920, -1

Либеральные движения накануне революции 1830 г. Те политические действия, которые составляют содержание понятия «движение», представляли собой выступления оппозиции, объединенной единством взглядов и целей, организационно сплоченной в «общества». Они разрушали стабильность и правопорядок абсолютизма. Когда Карл X попытался подвергнуть ревизии буржуазные преобразования, завоеванные революцией конца XVIII в., вся Франция расценила это как контрреволюцию и ответила «движениями». Оценивая их роль в политической борьбе, следует иметь в виду то важное обстоятельство, что во многих случаях участники движений параллельно являлись членами масонских лож. В них входили многие крупные буржуа, банкиры, адвокаты, журналисты, университетские преподаватели, добивавшиеся перехода страны к парламентарной монархии английского образца.

Чикалова И. Р., Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914), 2015

Во Франции XVIII века идею народного суверенитета отстаивало прежде всего этническое большинство, французы, которым для осознания своих особых социальных и политических интересов в борьбе с абсолютизмом не нужны были этнические подпорки. А вот в Нидерландах XVI века голландцы вначале осознали специфику своих интересов по отношению к испанским завоевателям, а затем, уже в ходе этнонациональной войны, – и специфику своих политических интересов в сфере национально-государственного устройства. Это пример того, как этнонационализм использовался в качестве трамплина на пути к осознанию идей гражданской нации, и такой путь был характерен для большинства государств бывших колоний, провинций неких империй. Однако немало и примеров того, как национальные движения, добившись освобождения от колониальной зависимости, сами перерождались в диктаторские режимы и свои государства превращали в микроимперии. И наконец, опыт Третьего рейха демонстрирует модель использования этнического национализма для возрождения империи уже не в колонии, а в метрополии. Автор предполагает, что третья из названных моделей является наиболее вероятной в случае развития этнического национализма в бывших центрах империй и применительно к этническим общностям, выступавшим в прошлом в роли «цемента империи».

Паин Э. А., Между империей и нацией. Модернистский проект и его традиционалистская альтернатива в национальной политике России, -1

1. Политика. В марксистском понимании «буржуазно-демократическая» революция завершила королевский абсолютизм или правление аристократии. Буржуазия, пришедшая на смену аристократии, обеспечила соблюдение прав, перечисленных в билле о правах, парламентское правление и независимую судебную систему. Для марксиста классическим случаем такой революции является Французская революция 1789 года. «Буржуазно-демократическая» революция тесно связана по времени с развитием капитализма в каждой территориально-политической единице. В результате «пролетарской социалистической» революции свергается буржуазное правление и устанавливается диктатура пролетариата. Эта форма правления считалась большевиками временной, и она должна была стать демократичной по отношению ко всем «труженикам» и диктаторской по отношению к имущим классам. В конечном итоге пролетарское государство отомрет.

Маккензи Кермит, Коминтерн и мировая революция. 1919-1943, -1

Первые конституции как законодательные акты появились в эпоху буржуазных революций в Европе, когда нарождающийся класс буржуазии стремился закрепить свои права на государственном уровне. Эти события происходили на фоне упадка абсолютизма.

Хужокова И. М., Конституционное право. Ответы на экзаменационные билеты, 2009

В русской политической мысли XVIII век проходил под знаком абсолютизма, при этом внимание российских авторов концентрировалось на идее просвещенного абсолютизма. В указанном направлении развивали свои взгляды И.Т. Посошков, Феофан Прокопович, В.Н. Татищев. Дань веяниям времени отдала императрица Екатерина II, размышлявшая в духе популярных в тот период идей европейского Просвещения о государственных преобразованиях в известном «Наказе». «Наказ комиссии о сочинении проекта нового уложения», который Екатерина II написала для депутатов, разрабатывающих новый свод законов, был пронизан передовыми идеями Вольтера, Монтескье, Дидро, Беккариа и других европейских мыслителей. Более того, значительная часть «Наказа» была заимствована из «Духа законов» Монтескье и «О преступлениях и наказаниях» Беккариа. В «Наказе» Екатерины II декларировались равенство прав, равенство граждан перед законом, т. е. лозунги Великой Французской революции, которая ещё только предстояла. Во Франции «Наказ» был даже запрещён. Но как писал русский историк В.О. Ключевский, «признавая в себе «отменно республиканскую душу», она считала наиболее пригодным для России образом правления самодержавие или деспотию, которых основательно не различала»[11]. Поскольку политическая жизнь российского общества была слишком далека от её реформаторских проектов, этот век завершается резкой критикой абсолютизма и радикально-республиканскими идеями А.Н. Радищева.

Нагиев Г. Г., Политология. Учебное пособие, 2014

В XX и XXI вв. стали весьма актуальными вопросы, связанные со сложными многонациональными образованиями. Проблемы конституционализма, централизма, автономии, взаимоотношений центра и местных структур, разграничения их полномочий и функций, особенно при наличии национальной специфики на местах, стали не просто объектом исследования теоретиков: необходимость их решения остро ощущается в сегодняшней политической практике. Поэтому попытки разрешения этих проблем в прошлом, исторический опыт ряда стран привлекают внимание как ученых, так и политиков. В этом плане результат изучения истории взаимоотношений России и Польши на довольно коротком временном отрезке 1815-1830 гг., когда возникла перспектива сосуществования двух моделей государственного устройства – конституционного и абсолютистского, самодержавного, может быть весьма поучительным и полезным. Насколько такая перспектива была реальной, могли ли быть обеспечены автономия и конституция в рамках абсолютизма, как столь экзотический симбиоз должен был отразиться на развитии всех сторон общественной жизни, на экономике и культуре русского и польского народов, на их взаимоотношениях, – все эти вопросы требуют для ответа комплексного изучения, всестороннего сопоставительного исследования.

Коллектив авторов, Польша и Россия в первой трети XIX века, 2010

Первой его крупной работой была монография «Политика и администрация в век абсолютизма 1762–1796»[66]. В ней автор демонстрировал, что история управления может быть объясняющей и увлекательной, если ее поместить в богатый социальный контекст. Изменения в формальных организациях могут многое сказать о том, как элита регулирует конфликты в своей среде и как осуществляет доминирование. Эта исследовательская конструкция построена на законодательных актах и материалах московских архивохранилищ. Американский исследователь считает, что стиль правления Екатерины II и её реформы являлись беспрецедентным шагом к децентрализации власти и распределению государственных должностей среди членов партии на местном уровне. Критики обвиняли его в слабой аргументации основного тезиса[67]. Вместе с тем указывалось, что вследствие обширности работа ЛеДонна может быть использована в качестве гида по политическим учреждениям екатерининской эпохи. В 1992 г. ему присудили премию по славистике за книгу «Правящая Россия: формирование политического порядка в России 1700–1825»[68], содержащую сравнение реформ Петра I, Екатерины II, Павла I и Александра I. Часть этой монографии переведена на русский язык под названием «Правящий класс России: характерная модель»[69].

Бикташева А. Н., Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти, 2014

В философской и исторической литературе возникновение консерватизма как идеологического течения относят к концу XVIII – началу XIX в. – эпохе Просвещения и Великой Французской революции, прошедшей под лозунгами либеральных идеалов, направленных на разрушение традиционных ценностей европейского средневековья – католической веры, абсолютизма, сословно-корпоративных уз. По существу отсчет в истории консерватизма ведут с эпохи радикальной ломки ценностей христианского Средневековья и воплощения в революционной практике либеральных проектов. Сам консерватизм в таком случае воспринимается как реакция традиционного общества на либерализм. Поэтому возникновение и эволюция охранительства прослеживается сквозь призму развития либеральной идеологии.

Васильев А. А., Охранительная концепция права в России, 2013

По вопросу о значении конституции в жизни страны существуют различные взгляды. Во время борьбы против королевского абсолютизма в прошлом, а в некоторых странах Востока и теперь, идеологи борьбы за демократию, исходя из волюнтаристских концепций, придают конституции решающее значение в установлении общественного и государственного строя страны. С их точки зрения, все зависит от идей, которыми руководствуются создатели конституции: общественный строй будет справедливым, если принять «хорошую» конституцию. Конечно, на бумаге можно написать любой текст конституции. Но, если этот текст не будет соответствовать социально-политическим условиям, он останется мертвой буквой. В условиях коммунистических режимов в СССР, Болгарии, Румынии, Чехословакии в конституциях провозглашалась полнота власти высших представительных органов и местных советов, перечислялись обширные права граждан и назывались такие важные гарантии, которых не было в основных законах стран западной демократии. Однако действительность не соответствовала этим положениям.

Торопов С. В., Учебное пособие для ССУЗов по конституционному праву зарубежных стран, 2009

Тоталитарное прошлое укоренило абсолютизм государственной власти в проведении социальной политики при полной пассивности населения в предъявлении прав, осознании интересов, формулировании претензий и требований, в защите своего социального положения. Продвижение к демократии обеспечивается одновременным и согласованным отходом от абсолютизма государственного управления и от пассивности населения. В переходный период постоянно остаётся соблазн и опасность диктаторских методов "наведения демократии", соразмерные гражданскому бездействию населения. Пассивность, неорганизованность, социальная бесструктурность послетоталитарного общества – постоянная питательная основа перекосов социальной политики в сторону политически бесконтрольных и социально безответственных действий государственных властей. Облик и содержание социальной политики в этот период могут определяться властями практически целиком и практически произвольно.

Ракитский Б. В., Наука о социальной политике: методология, теория, проблемы российской практики. Том I. Энциклопедические статьи по проблемам социальной политики, 2017

Временем зарождения современных демократий, отличающихся в наши дни экономическим процветанием, высоким уровнем развития человеческого потенциала и богатством возможностей для свободного развития личности, считается время, когда именно такие задачи были ясно сформулированы в качестве основных для государства и как таковые всерьез были перед ним поставлены. Первенство в этом процессе – Англии, благодаря цепи исторических случайностей и закономерностей сбросившей с себя ярмо абсолютизма в XVII веке – не подвергается сомнению. Однако английская политическая культура, основанная на беспримерном многовековом пестовании положительных традиций в выстраивании отношений власти, не представляла собой удобный трафарет для перевода ее успехов на другие государственные сообщества тех лет.

Коллектив авторов, Современные проблемы организации публичной власти, 2014

Главный итог переворота – упрочение конституционной монархии – соответствовал потребностям буржуазного прогресса в стране, означал передачу высшей власти парламенту, в руках которого сосредоточились законодательные и частично исполнительные функции, урезанные у короля. Окончательным устранением абсолютизма переворот закрепил в политической области успехи революции середины XVII в.

Алексеев В. С., История нового времени. Шпаргалка, -1

Первые три направления включают в себя так или иначе конституционные идеи. Наиболее ярко они выражены у Монтескье, чья «истинная монархия» была несомненно именно конституционной. Вольтер, хотя и был приверженцем «просвещенного абсолютизма», тоже имел в своей концепции ряд конституционных идей (фундаментальные законы, права и свободы личности). Руссо же хотя нигде и не говорит напрямую о Конституции, но его республиканский идеал несомненно содержит в себе конституционную основу. Недаром во время Французской революции нашли свое воплощение именно идеи Монтескье и Руссо.

Захаров В. Ю., Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Данная теоретическая разноголосица объясняется постепенностью реального процесса укрепления демократических структур в их долгом противоборстве с абсолютизмом и стремлением к утверждению правового государства. Однако сегодня, конечно, уже возможно выявить некие инвариантные смысловые стороны понятия «гражданского общества». Введение данного понятия в лексикон политической мысли отразило, прежде всего, процесс укоренения в социуме норм индивидуальной и групповой свободы личности в противовес государственному началу, структурам властного контроля. Сквозь призму гражданского общества личность и создаваемые личностями добровольные объединения рассматриваются как самостоятельный источник влияния в социуме, противоположенный государству и конкурирующий с ним. Фундаментальное противопоставление государства и гражданского общества образуется в параметрах бинарных отношений принуждения – свободы, патронажа – самодеятельности, контроля – самоконтроля.

Остроумов С. В., История идеи гражданского общества в англо-американской либеральной политической традиции, 2013

Ошибочность первых русских социал-демократов состояла в том, что неизбежным условием переустройства общественных отношений, по их мнению, должно было быть завоевание рабочим классом политической власти, что было и заложено в проектах программ 1884 и 1888 гг. группы «Освобождение труда». Выдвигались главные средства политической борьбы: агитация и распространение среди рабочего класса социалистических идей; создание революционных организаций. Указывались и методы борьбы: «Не довольствуясь частными столкновениями с правительством, не замедлят (рабочие. – В.П.) перейти в удобный момент к общему, реальному на него нападению…»[79] При подчеркивании роли интеллигенции в революционном движении, признавался и индивидуальный террор как одно из средств политической борьбы. Плеханов игнорировал роль крестьянства в общественном движении России, считая, что «главнейшая опора абсолютизма заключается именно в политическом безразличии и умственной отсталости крестьянства»[80].

Поцелуев В. А., Великий Ленин. «Вечно живой», 2014

Эта теория была сформирована в XVII–XVIII вв. в условиях развития европейского абсолютизма. Она называется также контрактной теорией государства. Зародились подобные взгляды еще в Древней Греции (Эпикур, 341–270 гг. до н. э.). В более поздние времена ее представителями были Г. Гроций (1583–1645), Ж. – Ж. Руссо (1712–1778) и Т. Гоббс (1588–1679). В России ее отстаивал А. Н. Радищев.

Щепетев В. И., История государственного управления в России, 2004

Диктаторские режимы с абсолютистским характером идеологий, к которым Федотов относил фашистскую власть, а также советский политический строй, он считал «могильщиками демократии». Однако предусматривал разный исход их исторического пути: либо установление цезаризма и абсолютизма, либо диктат власти партии – «отбор» тех, кто становится новой кастой. Не исключал он и возможность демократической эволюции.

Вандалковская М. Г., Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.), 2015

Наконец, в политике патриархально-вотчинные отношения могли стать питательной почвой для абсолютизма и даже деспотизма – читатель вспомнил здесь, вероятно, об Иване Грозном, но нечто подобное самодержавию, только в более скромных масштабах, можно было найти в некоторых германских княжествах, владельцы которых распоряжались ими по собственному произволу.

Кром М. М., Рождение государства. Московская Русь XV–XVI веков, 2018

Российская политическая мысль XVII-XVIII вв. Учение о «правильных» и «неправильных» формах правления Юрий Крижанича. Идея «общественного договора» в трактовке идеологов просвещенного абсолютизма (Феофан Прокопович, В.Н. Татищев, М.М. Щербатов). Либеральное и радикальное течения русского Просвещения (С.Е. Десницкий, Н.Н. Новиков, А.Н. Радищев, И.А. Третьяков).

Коллектив авторов, Политология. Примерная учебная программа курса для студентов всех форм обучения, 2009